Не то чтобы я был уж очень артистичным, зато очень хотел быть артистичным. В детстве положено талантливым — рисовать, музицировать, ну, в крайнем случае, в секцию спортивную ходить. Спускаясь с двенадцатого этажа на первый в лифте или пешком, пробовал напевать «Волшебника-недоучку» и убеждался сам: верно говорят про медведя на ухо... Про волшебника-недоучку однако пел не зря: ему бы пошли кособокие кувшины, нарисованные мной на рисовании (оценка — «три с минусом»), или — спотыкающаяся резьба по дереву под папиным наблюдением... Папа-то — умелые руки, вот и со стен глядят с укоризной его чеканки с резьбой всякой — глядят, как папочка поправляет зарывшийся или соскользнувший резец сына. Волшебнику-недоучке сродни мое благоговение перед конструктором и разными моделями, которые еще собрать надо — но как? Ребенок вертит в руках гайку или шуруп и шепчет: поистине, вещь в себе