Более того, в последнее время ситуация, как кажется, стала просто тревожной и опасной. Все кому не лень бросились рассуждать, а каково имя нашей нации, кто мы, русские или россияне? И у кого какие права? И кто кого должен больше уважать? Кто чьи правила перенимать? И кто кому должен быть благодарен? И кто такие местные уроженцы, а кто приезжие, и где вообще граница России и так далее, и тому подобное.

Не рискуем ли мы, увлекшись дискуссиями о том, русские мы или россияне, и в чьей стране кто живет, остаться и без страны, и, в конечном счете, даже без «мы».

Не так все страшно

Этнический вопрос стоит в России достаточно остро. Насколько остро, и острее ли, чем, к примеру, социальные проблемы, с полной уверенностью мы сказать не можем, но вместе с тем, мы убеждены в том, что по уровню своей скрытой опасности, потенциальной угрозе основам общежития он превосходит все иные. Конечно, недостаток лекарств для льготников способен породить определенное общественное недовольство, но трудно поверить, что из-за него вспыхнут столь серьезные беспорядки, что государственность рухнет. Во-первых, государственность не такая дура, а, во-вторых, граждане не до такой степени озлоблены и тупы. Наверное, опасны и многие социально-производственные конфликты, но, как кажется, профсоюзы и предприниматели скорее склонные договариваться, а не воевать. Коррупция, произвол, слабость правосудия существенны, могут помешать развитию страны, но взорвать в момент ситуацию они не могут. А вот этнические проблемы действительно сложны и, как показывают последние годы, вполне в состоянии разрушать страны и доводить людей до крайней степени ожесточения. Причем, скорость распространения таких процессов может быть совершенно невероятной.

Предупреждали об этом давно. Еще в начале семидесятых академик Бромлей обозначил проблему, названную им «этнический парадокс современности». Он предсказал усиление и обострение противоречий, связанных с осознанием этнической принадлежности (этнической идентичности, как говорим мы сегодня) в эпоху коммуникационной революции. Парадокс заключался в том, что противоречия эти обострялись одновременно с унификацией бытовой культуры, которая ныне связывается с процессами глобализации.

Что ж, балканская трагедия девяностых подтвердила его правоту. Приводим этот пример потому, что, сколько бы ни оплакивали Советский Союз и ни проклинали бы Беловежские соглашения, величайшей заслугой лидеров постсоветских государств и, прежде всего, Бориса Николаевича Ельцина стал относительно мирный развод республик бывшего СССР. При всей серьезности и трагичности локальных конфликтов, не получивших до сих пор конструктивного решения, межгосударственных войн удалось избежать, масштабных этнических чисток, сопоставимых с балканской трагедией, не было

Конституцию надо уважать

Самый первый вопрос заключается в том, а стоит ли вообще рассуждать на эту тему? Может быть, не надо: многие проблем, решение которых не очевидно, тихо умирают нерешенными. Иногда даже стоит специально заморозить проблему, поскольку попытки ее решить могут только ухудшить ситуацию. Иной вопрос отложишь, и, глядишь, через некоторое время к нему не надо обращаться вовсе. Здоровый бюрократический подход к делу.

Вопрос о том, какое общее имя должны иметь граждане Российской Федерации, и должны ли иметь его вообще, принадлежит, бесспорно, к числу именно таких, потенциально опасных проблем. Строго говоря, речь идет не об официальном именовании нации, а об имени, если хотите, уменьшительно-ласкательном, имени, которое употребляется при желании выразить нежность, близость, доверительно-заинтересованное отношение.

Официально же все ясно. В Конституции нашей страны написано, как мы называемся: многонациональный народ Российской Федерации.

«Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединенные общей судьбой на своей земле, утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие, соединяя исторически сложившееся государственное единство, исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов, чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость, возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость ее демократической основы, стремясь обеспечить благополучие и процветание России, исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями, сознавая себя частью мирового сообщества, принимаем КОНСТИТУЦИЮ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ».

Так звучит начало нашего Основного Закона. И из него ясно, как нас зовут, что называется, по паспорту. А не по паспорту? А, так сказать, дружески? Конечно, дело не идет здесь о «кликухе» нации, не о прозвище вроде «янки». Скорее, соотношение здесь другое – между обращением по имени-отчеству и просто по имени. Иван Петрович, например, или Иван, или даже Ваня… Если «многонациональный народ Российской Федерации» - имя-отчество, то каково же «короткое», душевно близкое наше собственное именование? Русские? Россияне?

И тут дело обстоит не столь очевидно, поскольку наше имя довольно сложно составлено.

Итак, первая проблема в том, что мы многонациональный народ Российской Федерации. То есть в общем имени скрыто множество других. И мы их знаем. Это русские и татары, чуваши и мордва, тувинцы и башкиры и многие, многие другие. И подлинное содержание дискуссии - в том, как соотносятся между собой части нашего единого имени.

Строго говоря, есть несколько рационально понятных обстоятельств, в границах которых может развернуться дискуссия.

Согласно логике многих, национально-чувствительных людей дело обстоит так. Если Россия страна, в которой «мы» состоит из многонационального народа, то тогда у разных частей этого народа должны быть равные права. К примеру, в России живут и русские, и евреи, и татары, и башкиры, и осетины. Но у татар, у башкир и у осетин есть свои республики. А у русских нет такой республики. Отлично, говорят сторонники такого взгляда, пусть будут права у всех народов, пусть они будут равными. Но не надо исключать из общего состава русских. Таким образом, надо объединить так называемые русские области в Русскую республику, которая и будет находиться в федеративных отношениях с остальными.

Но нам представляется очевидным, что создание Русской республики приведет к расколу России с вероятностью 90%.

Это понимают многие. И потому предлагают другое: выбрать общее упрощенное имя - русские. Пусть будут, к примеру, русские евреи и русские татары, или русские еврейского и татарского, к примеру, происхождения. Ведь так обстоит дело, например, во Франции.

Но многие из тех, кто считает себя частью «многонационального народа», вовсе не причисляет себя к русским. Я, говорит такой человек, патриот России, гражданин, но никак не русский. Русских я уважаю, ценю, готов с ними жить в одной стране, но я не русский.

И цитирует Мустая Карима: «Не русский я, но россиянин».

В ответ он слышит восклицания. Это же отвратительный ельцинский неологизм девяностых! Россияне – фи! Эрэфия, Рашка, россияне – все это искусственно созданные слова!

Но Мустай Карим (точнее, переводчик этого стихотворения) употребил слово «россияне» задолго до Беловежских соглашений. И не только он один

А слово-то имперское

Вот, например, поэт Пушкин. Не вполне расово чистый русский, но, тем не менее, создатель того самого языка, на котором мы сейчас говорим и пишем. То есть современного русского:

«О, громкий век военный споров, свидетель славы россиян».

Но не он первый. Вот еще одна цитата:

«Что се есть? До чего мы дожили, о россияне? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем!...»

Это из речи над гробом первого императора всероссийского, произнесенной митрополитом Феофаном Прокоповичем. И для русских этнонационалистов, и для русских либералов одного этого достаточно, чтобы навсегда отказаться от употребления слова «россиянин». Вестернизатор (кстати, вовсе не такой уж модернизатор, это мы хотели бы отметить) Петр и главный идеолог самодержавия и синодальщины – фигуры спорные. Да и идеолог-то из Киева, побывавший в Греко-католической церкви, ученик иезуитов.

То есть со всех сторон – наднациональное словечко, имперское. И уж никак с демократическими традициями не связанное.

Ну, так и империя была российской и император тоже не русский, а самодержец всероссийский.

Что же касается наших современников и сограждан, то тут картина очень-очень интересная.

Идентификация успешных

Итак, февраль 2007 года. Исследование Левада-Центра. Вот как опубликовали его результаты, так мы их и приводим. Но интерпретировать их будем по-своему.

Большинство опрошенных – 54% - полагают, что их, граждан России, лучше называть «россияне». Но 40% полагает, что предпочтительнее слово «русские».

Но это общие цифры.

За то, чтобы называть граждан России «русские», – 44% русских «по национальности» и 14% – нерусских. Но за название «россияне» – 50% русских «по национальности» и 80% нерусских.

То есть половина этнических русских считают нормальным двойное самоименование – по этнической принадлежности по гражданству.

Так что, есть социальная база у русского этнонационализма? Не будем спешить с выводами.

Авторы исследования полагают, что мнением 40% наших сограждан (повторим: 44% этнических русских и 14% – нерусских) невозможно пренебречь. И, прежде всего, надо разобраться, с социальными параметрами этой группы. И получается: чем беднее люди, тем более они склонны называть граждан России русскими.

Среди тех, кому не хватает денег даже на продукты, только 35% считают, что граждан России лучше называть «россияне», а большинство – 52% предпочитают слово «русские». С ростом материального достатка картина все больше меняется в пользу «россиян»: «хватает только на продукты»: 50% против 43%. «Хватает на продукты и одежду»: за «россиян» - 58%, за «русских» - 37%. «Хватает на товары длительного пользования»: соответственно 65% и 32%.

Самое поразительное, что данная закономерность не зависит от этнической принадлежности, она одинаково распространяется и на русских, и на нерусских.

Один вывод напрашивается сразу: мощные спичрайтеры у Владимира Жириновского, совсем недавно употреблявшего слоган «я за русских, я за бедных». Или ЛДПР его употребляла? И звучал он «мы за русских, мы за бедных»? Неважно. Придумано было хорошо. Эффектно.

Но оказалось не очень эффективным. Вот оно как интересно получилось. И понятно почему. Когда дело доходит до голосования, русский избиратель, может быть, и отдаст свой голос за того, кто за русских. Но вот признать себя бедным – это не очень приятно.

Верно, наверное, и другое. Успешные (во всяком случае, имущественно обеспеченные) русские предпочитают именоваться россиянами из-за той же смысловой близости, почти синонимичности слов «русский» и «бедный».

Конечно же, если бы слово «бедный» было бы единственной коннотацией слова «русский» то проблема оказалась бы решенной. И хотя среди богатых почти две трети считают возможным выбрать в качестве общего имени для всех граждан России слово «россияне», не стоит забывать о том, что осталась еще треть на это не согласная. И, самое главное, и покладистые две трети совсем не собираются забывать о том, что они русские.

Да и захотели бы забыть, не смогли, потому что словесная ткань вокруг нас насыщена словом «русский», «русское», «русская». Тут и русская земля, и русский характер, и русский язык вкупе с русской культурой. Управляясь с реальностью, формируя ее и изменяя с помощью языка мы все постоянно оказываемся в ситуации, исполненной скрытых противоречий. И одно из них, бесспорно, между «русскими» и «россиянами». Другое дело, что это противоречие совершенно не обязательно должно быть непримиримым. Как мы писали выше, есть такие проблемы, которые, не имея формального решения, трансформируются со временем в нечто совершенно неопасное.

Так, к примеру, в течение долгого времени шла дискуссия о еврейском вопросе, об антисемитизме. Однако уже давно никакого социально опасного антисемитизма в России нет. Конечно же, отдельные группировки антисемитов встречаются, порой происходят более или менее серьезные антисемитские акции. Но, как шутили Ильф и Петров, евреи есть, а вот еврейского вопроса – нет. А ведь сто лет назад из Российской империи в мировой словесный обиход поступило слово «погром». Но за прошедший век многое изменилось.

Согласие многих русских на имя «россиянин», безусловно, отражает готовность на сосуществование с другими этносами.

Новые россияне

Но многих это согласие не устраивает. Как и слово «россияне». И опять слышны голоса: вот! мы же говорили! русские – угнетенное большинство! уже имени своего стыдятся!

Что ж, на этих настроениях многие пытаются нажиться, сделать политическую карьеру. Хотя, как видим, все не так просто: у Жириновского не очень-то получается в последнее время, недаром от этого слогана он отказался. Хотя и новый – «избиратель всегда прав» - тоже особого успеха ему не принес. Но все же можно, можно эти настроения раздуть. Вот, например, проект одной общенациональной газеты, который назван «Титульная нация». Предусматривает, естественно, на укрепление единства России. Корреспонденты ездят по национальным республикам в составе Российской Федерации и описывают, как плохо там русским. В результате этих публикаций российская гражданская нация, разумеется, будет формироваться быстрее и безболезненнее.

Подобные затеи, формально вроде бы направленные на достижение гражданского единства через борьбу за справедливость, к сожалению, предполагают противопоставление этнического большинства остальному населению. Ясное дело, что по существу это хамство, пускай и скрытое: всем остальным, не русским, разрешается или рекомендуется считать себя русскими.

А может быть, следует исходить из того, что формирование гражданской нации – процесс неравномерный и вертикально не управляемый? Что принципиально важны горизонтальные связи?

Может быть, следует исходить из того, что в установлении этих связей лидирующую роль будут играть определенные общественные группы? Прежде всего, те в разной степени успешные русские и нерусские, которые предпочитают слово «россиянин» для гражданской самоидентификации? И состав этих успешных россиян весьма разнороден по самым разным параметрам.

Может быть, именно эту лидирующую группу и следует считать условным средним классом? Условным потому, что нет никаких единых для всех стран и даже для регионов одной страны критериев принадлежности к этой группе.

Может быть, следует признать, что в эту группу входит и бюрократия, но она не может быть единственным лидером? Хотя нынешняя бюрократия во многом враждебна, почти антагонистична развитию горизонтальных гражданских связей. И потому ее пугают всякого рода активность вокруг имени нации, всякие попытки обрести субъектность и самостоятельность, неважно, под именем русских ли, россиян ли.

Чем меньше разнообразия, тем проще управлять. Другое дело, что простота управления обратно пропорциональна скорости развития страны.

Старые русские

Коннотации слова «русский» были известны и до опроса Левада-Центра. «Русский – бедный – объект манипуляций». И возникли они не в последние пятнадцать лет. Реальная, а не официальная идеология «случайной империи» (Семен Липкин), которой был Советский Союз, во многом строилась на этой смысловой конструкции. Весь русский национализм – скрытый, как во времена «русской партии» в советской номенклатуре, и явный, начиная с первых лет перестройки – был абсолютно бесплоден, поскольку не имел никакой позитивной и наступательной направленности. Да и сейчас, если разобраться, при всей внешней агрессивности самых разнообразных националистических группировок вся их словесная продукция – сплошной плач иудейский. Если в чем они и наступательны, то только во взаимной грызне.

И потому, кстати, власть легко с ними справляется. За применяемые ею методы, правда, власть принято осуждать. Но у нас не вызывает сомнений то, что лидеры националистов коррумпируются властью, удушаются в объятиях, компрометируются, становятся объектом манипуляций. С этой публикой церемониться нечего. Другое дело, что для некоторой части российской правящей элиты соблазн пойти с ними на реальный союз достаточно велик. Уж больно привлекательный образ нации они представляют, уж больно заманчиво иметь дело с такими русскими, какими они их видят.

Но тогда не будет никакой гражданской нации. И гражданского мира тоже. Но тем, в чьи планы это входит, надо понимать, чем это точно закончиться. Сначала придется поступить так, как Николай II, пославший как-то приветственную телеграмму Дубровину, одному из лидеров черносотенцев. Затем повториться то, девяностолетний юбилей чего мы отмечаем в этом году, сначала в феврале, а затем в ноябре. России больше не останется. Совсем. И спорить будем не о русских или россиянах, а о московитах или москвичах, например.

Да и не надо преувеличивать потенциал национализма. Относительный (прежде всего, информационный) успех наиболее сильной и современно устроенной, сетевой организации – ДПНИ – после печальных событий в Кондопоге был связан с тем, что ей удалось на какое-то время использовать не националистические настроения, а общее недовольство такими бедами, как коррупция и неразвитость местного самоуправления. В связи с этим появились основания говорить о национально-демократическом движении. Но при этом национализм, так сказать, в чистом виде остается явлением если не маргинальным, то локализованным.

Как-то раз, у одного из авторов этого текста произошел забавный случай на дороге. Автор был остановлен сотрудником ГИБДД (тогда ГАИ) безо всякой на то причины. Скорее всего, инспектор решил проверить, не выпил ли водитель, все ли документы у него в порядке, и в случае каких-либо нарушений, поживиться за счет провинившегося. Автор же решил подшутить над инспектором, и когда последний подошел к открытому окну машины, автор гаркнул «Слава России!» и ударил себя кулаком правой руки по левой стороне груди, то есть приветствовал инспектора характерным шовинистическим жестом. Инспектор отшатнулся, и глаза его округлились. Через несколько секунд автор был отпущен. Нет никаких сомнений, что инспектор принял водителя за опасного сумасшедшего и предпочел с ним не связываться.

Мультикультурализм по-русски

Так что же делать?

А ничего. Дать обществу жить самому по себе.

И вот тогда, как нам кажется, может проявиться некая особенность развития России, которая и в самом деле станет (и уже становится) чертой, качественно отличающей нашу страну от других. Именно качественно. Нам уже приходилось писать о том, что существует соблазн выдать чисто количественное отставание (институциональное, социальное, политическое) России за ее особые черты. За «русский путь».

Между тем таким особым российским качеством может оказаться мультикультурализм по-русски, имеющий серьезные отличия от мультикультурализма в странах Евросоюза. Хотя в чем-то и сходный с ним. Как и с мультикультурализмом современных США.

Речь идет о формировании гражданской российской нации на основе двойной самоидентификации, формирующих ее этносов. И, в отличие от европейских стран, где ныне происходит принятие новых общностей в уже сложившиеся нации, в современной России этот процесс может пойти с равными стартовыми возможностями для всех участников.

Условиями для мирного хода этого процесса являются реальная политическая конкуренция, свободные выборы, многопартийная система, информационная открытость. И, конечно, отказ от того, что с полным основанием именуется апартеидом. И о чем пишет Сергей Маркедонов в статье опубликованной в этом номере журнала.

Двойное именование для всех? Да. Поскольку имя нации – важная проблема. Но не более, чем сама нация.