В некотором роде, нет ничего более противного духу философии Бергсона, чем та постановка вопроса, что составляет предмет настоя- щего исследования. Тому есть несколько причин; все они, впрочем, логически между собой связаны. Без всякого сомнения, нет идеи менее бергсоновской по духу — не в обиду г. Тибоде² будет сказано, — чем идея «бергсонизма». Действи- тельно, внутренняя трагедия этой столь сложной и столь мощной мысли — в ее неспособности (в силу собственных ее предпосылок) претвориться в систему, или, если угодно, завершиться, не опровер- гая этим саму себя.

Под этим названием можно было бы предложить читателю две совсем разные статьи, между которыми мне пришлось делать выбор. Во-первых, я мог провести критический обзор суждений самого Бергсо- на по поводу истории или работы историка. В «Двух источниках», сре- ди прочего в последней главе, содержится много идей об истории Циви- лизации, в том числе о законе дихотомии или развития в форме пучка, законе чередующейся одержимости, об уязвимости чересчур больших обществ, возможной остановке технического прогресса и пр. Здесь име- ется целый ряд гипотез, заслуживающих систематического исследова- ния: насколько мне известно, такие попытки пока еще не предприни- мались. Значит, слишком рано оценивать значимость этих суждений, а потому я предпочел выбрать вторую возможность.

Быть вплотную к видимому — этот стиль философии искусства Мори- са Мерло-Понти и других французских мыслителей ХХ века был весьма далек от философских устремлений Анри Бергсона. Берг- сон то сближался с непосредственностью видимого, то решитель- но от нее дистанцировался в поисках мелодии внутренней длитель- ности и стремлении удержать ее в структуре дискурса. Внешнее — види- мое пространство — угрожает непрерывности и формообразующей силе внутреннего. Если время и длительность — след духа, то простран- ство — его задержка. В сочинениях Бергсона можно обнаружить пря- мые инвективы «против» внешнего — пространства, которое описы- вается им как некая темная сила, стремящаяся захватить и подчинить тончайшую ткань жизни внутреннего и временность.