Сколько волос должен потерять человек, чтобы мы могли назвать его лысым? Можно ли умереть со страху? И чем отличается русская печаль от немецкого гнева? Оказывается, на эти вопросы может ответить лингвистика. Заглянув в недавно вышедшую в издательстве «Гнозис» монографию Николая Красавского, убеждаешься в том, что заветы Уорфа продолжают жизнь в современной российской лингвистике.

Думается, что автор не совсем права, приписывая мне враждебность. Я бы обозначила эмоциональную компоненту своего отношения к работе Мэри Маколи как возмущение и опасение. И ответ Маколи только усилил эти переживания, потому что обнаружил еще больше противоречий в ее позиции.
Маколи обращается к тем, кто принимает решения: не только к политикам, но и к общественникам, исследователям, публицистам. Я отметила диссонанс между начальным заявлением об адресате и завершающем абзацем книги, в котором Мэри Маколи прямо указывает на ключевую роль президента в реформе юстиции для молодых. Это впечатление только усиливается от указания Маколи на то, что книга предназначалась широкому кругу читателей. Но разве решения принимаются только на высшем уровне? В соответствии с логикой автора получается, что именно так.

Я благодарна редакции за предоставленную мне возможность ответить на рецензию Виктории Шмидт. Однако я поставлена в затруднительное положение. Рецензия настолько враждебна (ничто в моей книге не было удостоено положительной оценки), что и не знаю, с чего начать. Еще более серьезная трудность заключается в том, что я совершенно не узнаю приписываемых мне рецензентом позиции и аргументов. Если бы Шмидт хотя бы вкратце изложила задачи книги, задаваемые в ней вопросы и методы, выбранные для поиска ответов (объясняя тем самым ее структуру), то, вероятно, некоторые из ее критических замечаний отпали бы сами собой, а другие положения оказались оправданными.