Сразу оговорюсь, что высказываюсь, имея в виду социологию в широком смысле слова, то есть исследования современного общества и людей, которые эти исследования осуществляют. О социологии в «ведомственном смысле» высказываться публично не хотел бы и потому, что в этом смысле себя не считаю социологом, и потому, что разделяю представления о возможной «смерти социологии» или — пользуясь менее мрачной лексикой — о том, что мы на пороге радикального переформирования всего поля профессионального социального знания. Волнует меня судьба не нынешней делянки поля, именуемой социологией, а место социальных исследований в обществе. Поэтому и тема публичной социологии мне очень близка. И греет то, что новый журнал открывается этой темой.

Майкл Буравой выделяет профессиональную, или академическую (professional), критическую (critical), прикладную, или заказную (policy), и публичную (public) социологии по типам основных задач и потребителей социологического знания. Как вы считаете, помогает ли такая типология понять ситуацию, сложившуюся в современной российской социологии? Каково соотношение этих четырех типов социологии в России?

Статья Майкла Буравого поставила передо мной, среди многих других, вопрос о дисциплинарном режиме и публичной социологии как дисциплинарном проекте. Должны ли мы в современных условиях развития социальных наук пытаться следовать логике обоснования дисциплинарного отличия и выстраивания дисциплинарных границ, либо, наоборот, «публичность» выводит нас в новое общее пространство, в котором наука не боится потерять свои экспертные позиции, отказаться от претензии экспертного знания или экспертного содействия? И это касается отношений как с другими научными дисциплинами (экономикой, политологией, антропологией, историей и другими) и другими полями (искусством, масс-медиа), так и собственно с «публикой» сообществом гражданским обществом. Позволю себе остановиться на последних отношениях более подробно и рассмотреть их в контексте схемы Майкла Буравого о четырех видах социологического труда.