Я уж вроде много раз бывал в Европе и в США. Всегда было ощущение, что я попадал в другой мир. И дело вовсе не в чудовищной и сегодня разноце в уровне жизни. Я долго до конца не мог понять, в чем главное отличие, и понял, может быть в противоположность многим более сообразительным моим землякам, только недавно – когда побывал в Балтиморской следственной тюрьме с коллегами по российским общественным наблюдательным комиссиям за соблюдением прав граждан в местах принудительного содержания.

Во время этого посещения кто-то из наших коллег задал директору тюрьмы вопрос, а может ли кто-то из следователей предложить или попросить руководство тюрьмы (а это, в российской терминологии, следственный изолятор) внести изменения в режим содержания подследственного.

В Российской Федерации, где более миллиона заключенных, где около 300 000 человек скрывается от правосудия, тема «преступления и наказания» так или иначе касалась каждого – у кого друг, у кого знакомый или сосед, у кого родственник побывали в местах «не столь отдаленных». Особенно страшно и противоестественно, когда за решетку попадают женщины.

Десять лет автор этих строк работает учителем литературы в колонии общего режима, куда попал после того, как отслужил в нескольких ведущих школах города 20 лет. Было все: и отчаяние после категорических выводов своих новых учеников, учеников за оградой, – «кому нужна эта литература, кто сейчас читает?».