Корректная трактовка смысла имени прилагательного, чем мы интенсивно занимаемся и неукоснительно намерены заниматься и впредь, имеет, как некоторым из совопросников века сего это и ни покажется странным, чрезвычайно важное значение. Сие становится очевидным хотя бы уже из того потрясающего факта, что ошибочная интенция в его по-нимании возникла по крайней мере ещё во времена Аристотеля. Тем самым от того золо-того века, когда имя, позднее - отыменное (в греческом - пароним, в латинском - deno-minativum, деноминатив, а также - sumptum, производное, затем и параллельно - в грече-ском эпитет, в латинском - adiectivum, адъектив, затем и параллельно - в более общем плане - appellativum, апеллятив) - вопреки современной его некорректной трактовке как знака качества, свойства, признака - понималось в достаточной степени адекватно его собственному первоначальному и истинному значению как знак объекта, обладающего со-ответствующим качеством, свойством, признаком, идея которого выражается конно-тативно, то есть вторично и косвенно, будучи заключена в корневой основе самой лексе-мы, от того золотого века нас отделяют почти два с половиной тысячелетия. А за это вре-мя многое из реченного и воплощённого в письмени обрело уже совершенно иной, отнюдь не корректный смысл...

Издавна и традиционно, главным руслом, в котором христианская мысль ставила и рассматривала такие проблемы как присутствие и действие Духа Св. в природе, христианское осмысление Природы, Космоса, экологической ситуации/окружающей среды, отношения христианского богословия и науки (прежде всего, естественных наук), и т.п. - служила так наз. естественная теология (Theologia naturalis - термин, идущий от стоиков, а в христианстве - от Августина). Под этим именем понимался богословский дискурс, базирующийся на положении о том, что познание тварного мира, природных явлений и процессов несет в себе религиозное содержание, позволяя делать заключения о Боге, о Его действиях и о связи Бога и мира. Но в Западном и Восточном христианстве идеи ЕТ всегда воспринимались весьма по-разному, и ее история развивалась также очень различно. В целом, можно сказать, что эти идеи разрабатывались преимущественно на Западе (за важным исключением псевдо-Дионисия) и пользовались там заметно большим влиянием, меж тем как вклад Православия заключался, главным образом, лишь в той или иной реакции на них. В данном тексте мы кратко опишем рецепцию ЕТ в исихастском и паламитском русле православной мысли, проанализируем причины сдержанно-критического характера этой рецепции и постараемся показать, что в этом русле заложены возможности иного, самостоятельного подхода ко всему полю проблем ЕТ и ко всей большой теме «Дух Св. в творении». Наше особое внимание к данному руслу объясняется и оправдывается тем, что исихастская традиция сегодня прочно признана стержнем и ядром православной духовности, тем лоном, где вырабатывается и хранится аутентичный опыт христоцентрического Богообщения, опыт соединения с Богом в Его энергиях, которое Православие утверждает как цель христианской жизни.

Если метафизика - само-понимание философии, и притом, скорее всего, неверное, что не уставал повторять Хайдеггер - потому, что иное в принципе невозможно - она не может стать обратно философией; точнее, философии, метафизически обернутой на себя, немыслимо трудно вернуться к простой само-понятности своего дела, которую пытается воссоздать метафизический иллюзион. Но если само-понимание еще может быть неверным, то само-сознание может быть лишь иллюзорным - поскольку у него нет в действительности никакого референта. Такое сознание крошится под гнетом сомнения - оно одолевает его, поскольку в какой-то момент для него делается очевидной обратная пропорциональность прилагаемых им усилий к интерпретации реальности и состояния его собственных дел; оно начинает думать, что некая мощная воля, пронизывающая собой все, кажущееся столь ясным и открытым сущее, противодействует ему, искажает и фальсифицирует результаты, которое оно получает. Мало того, что эта воля неблагосклонна к сознанию - человек и сам себе порой враг; она каким-то образом убедила вещи мира подыграть ей. Почему они заодно с нею? Возможно, потому, что она и есть их подлинный создатель и повелитель, то, что управляет их существованием. Эта тема становится ведущей в Новое время у Декарта и, начиная с него - далее, вплоть до Ницше и его критики платонизма.