Эту историю я услышал за московским кавказским столом. Три старых друга родом из одного южного города вспоминали былое и пили за дружбу, да так истово, что это немного обижало сидевшую за тем же столом родню. Что поделаешь, с близкими не раз случались ссоры, а их дружбу за семь десятков лет ничто не омрачило, за исключением разве что одного давнего и малозначительного эпизода.

Неподалеку от Белокаменной, на высоком берегу Москвы-реки, там где она делает изящный изгиб, в котором даже есть нечто женственное, стоит симпатичный двухэтажный особняк и при нем службы, какие-то будки и флигеля. Это Дом престарелых, по-старому "богадельня”, где бога отнюдь не делают, и тем не менее их развелось у нас довольно много вследствие резкого старения нашей популяции, всенародной бедности и разных демографических катастроф. Поскольку государство у нас тоже было не шибко богатое (отчасти по причине дурости отцов нации, отчасти из-за оригинального экономического уклада), повсюду эти очаги призрения находились в удручающем состоянии и отличались прохудившимися крышами, печным отоплением, не просушенным толком серым постельным бельем, вечной пшенной кашей и удобствами во дворе.

И спасибо тебе.
И спасибо тебе.
И спасибо тебе, —
Что вы пишите книгу о тех, кто ходил по воде,
Кто идет по воде, и пишет на ней, и смеется,
Когда видит, чем слово его отольется.