Философ Ален Бадью, один из ведущих умов нашего времени, выступил с утверждением, способным показаться парадоксальным для непосвященных: современная эпоха, какой бы искушенной ни казалась она в части понимания дел людских, до сих пор не способна предложить теоретического понятия… самого человека! Эта неспособность яснее, чем что либо, свидетельствует о принципиальной несводимости «теоретического» к «научному». Ведь для науки (коль скоро она имеет дело с предметами, «как они есть», с элементами чистого бытия, вылущенными ею из всего преходящего, внешнего) человек, как ни ряди, остается просто-напросто «двуногим без перьев». Все прочие атрибуты и определения человека тонут в разнобое мнений и поддерживающих их практик и институтов, так что даже аристотелевская дефиниция «человек есть животное политическое» при ближайшем рассмотрении оказывается попыткой объяснить одно непонятное через нечто другое, столь же непонятное…

Это попытка ответить на один из тех вопросов, различные решения которых разделяют теории свободы на «негативные» и «позитивные», как они были названы в основополагающем эссе Исайи Берлина «Два понимания свободы». Можно до бесконечности обсуждать детали этого разграничения, но я полагаю, что нельзя отрицать существование в нашей культуре двух этих семейств концепций политической свободы. Очевидно, что существуют разделяемые многими в либеральном обществе теории, которые стремятся определить свободу исключительно как независимость индивида от вмешательства других, будь то правительства, корпорации или частные лица. Также ясно, что этим теориям бросают вызов те, кто верит, что свобода состоит, по крайней мере отчасти, в коллективном управлении совместной жизнью. Мы без труда узнаем, что к этой категории относятся теории, восходящие к Руссо и Марксу

Моя цель состоит в том, чтобы рассмотреть возможности обогащения нашего сегодняшнего понимания концепций, используемых в современных социально-политических дискуссиях. Господствующая ортодоксия предлагает нам продвигаться вперед в этих дискуссиях, обращаясь к нашим представлениям о том, что можно, а чего нельзя непротиворечиво сказать и сделать с теми терминами, которые мы используем для выражения соответствующих понятий. Но я покажу, что этот подход может быть с большой пользой дополнен другим: сопоставлением этих интуиций с более систематическим изучением малознакомых теорий, в рамках которых в разные времена применялись даже самые знакомые нам понятия.