Является ли наша эпоха все еще эпохой «современности»? Существуют два подхода к решению этого вопроса. Согласно первому − хорошо известному сегодня, − модерн уже стал достоянием истории.

Исторические (само)названия культурных феноменов редко согласуются с нашим нынешним пониманием соответствующих эпох, движений, формаций. «Просвещение» для современных историков означает не процесс приобщения людей к каким-либо знаниям (как в выражениях «религиозное просвещение» или «министерство просвещения»), но рационализацию культуры на основе универсальных принципов разума с критическим пересмотром традиционных представлений о мире, включая религиозные. «Романтизм» как историческое понятие утратил всякую связь со средневековыми «романами»-romances и даже с культивированием любовных чувств (связь, которая сохраняется разве что в выражении «романтическое свидание») и обычно описывается как осознание личной и национально-исторической самобытности, откуда вытекает релятивизация эстетических, а отчасти и этических ценностей и законов. «Реализм» для историка литературы и искусства есть не сосредоточенность на низких, далеких от идеала картинах и даже не стремление к «правде жизни», а система иллюзионистских эффектов, главное место среди которых занимают немотивированные детали и условные человеческие «типы».

Тема «современное политическое знание и Россия» весьма неоднозначна и даже провокационна. В этой провокативной неоднозначности стоит отметить два момента.