Книга Кристины Герляйн «отношения с отбросами: выброшенное и выбрасывание в повествовательных текстах современной немецкоязычной литературы» могла бы быть названа гораздо короче, например: «мусор в современной немецкой прозе» — все остальное, кажется, можно было без большого ущерба для смысла выкинуть. замусоренность названия лишними словами раздражает: оно неэкономично, не вполне ясно (отбросы и выбрасываемое различаются, но и как будто поясняют друг друга) и, наконец, при всем обилии слов неточно, потому что по большей части речь в книге идет вовсе не о литературе. Короткие разборы отдельных произведений, не таких уж новых и современных, сменяются пространными отступлениями, посвященными тому, как вообще в современных теориях осмысляется тема мусора, с какими сюжетами она связывается и что пишут теоретики об этих связанных сюжетах… многое из этого тоже можно было бы выкинуть, если бы это не была книга как раз о навязчивом желании удалять ненужное, как в жизни, так и в текстах.

Новая книга Владимира Аристова, лауреата премии Андрея Белого (2008) и премии «Различие» (2016), уже на уровне заглавия задает топологическую семантику, продолжая тем самым его сборник избранной лирики «Открытые дворы». Метареалистическая оптика открывает различные способы осмысления коммуникации Я и Другого, где в «пространстве всеобщей родственности» так или иначе возникает тонкая взаимосвязь людей и вещей, единичного и множественного.

В написанной два с половиной года назад заметке, посвященной выходу первой (и на сегодняшний день, к сожалению, единственной) книги стихов Дмитрия Гаричева «После всех собак», я писал о том, что «интерес к поэтическим текстам Дмитрия Гаричева… объединяет тех, кого трудно заподозрить в близости эстетических ориентиров, взглядов на мир, etc.»1 Сегодня, когда Гаричев получил за повесть «Мальчики» премию Андрея Белого, этот интерес принял институциональные формы. Впрочем, интерес читателей и критиков, премия и другие знаки признания не играют для меня определяющей роли, — гораздо важнее, что присутствующая в повести событийность вызвала определенную реакцию в руинированном контексте актуальной литературы.