можно выделить два модуса разговора о бытовании поэзии в социальных сетях. первый — о корпорациях и алгоритмах, которые превращают транслируемый туда опыт в информацию для продажи коммерческим организациям и — де-факто — госорганам. об угрозе легкодоступности любых данных, о продуваемом месте, месте коммуникативного «сквозняка». но, разумеется, эти механизмы и неврозы, порождаемые дигитальным существованием, не уникальная для литературного сообщества ситуация. В контексте русскоговорящего сегмента она осложняется политическими реалиями, отсутствием площадок для публичного высказывания и формирования гражданского общества. это приводит к наделению социальных сетей (в первую очередь фейсбука) сложными, множественными функциями. Вдобавок к этому — повышенный градус агрессивности в рунете, где опыт столкновения с интернет-рисками и буллингом регулярно оказывается выше общемировых показателей3.

эта кукла ни в чем не виновата.
ей выдрали глаз, а вместо него — 

В официально билингвальной Беларуси1 сосуществуют русско- и беларусскоязычные тексты. Вместе, но, как два сообщающихся сосуда, — в разных емкостях. Это обусловлено исторически сложившимися ориентирами на существующие рядом и переплетающиеся внутри страны литературные традиции. Добавим украинскую, польскую и литовскую культуры и увидим, что Беларусь находится на некоем культурном перекрестке. Тем не менее говорить мы будем в первую очередь о тех, кто пишет на национальном языке. Это не вопрос амбиций; он даже не вполне поэтический (русскоязычную поэзию читают больше беларусскоязычной), но абсолютно точно — в сфере литературной, а точнее, языковой политики. Разумеется, ситуация не столь острая, как в случае с Украиной. Но и здесь она проистекает из русла если не поглощения, то активного влияния.