Первые воспоминания детства — обрывочные и смутные. Кажется, помню сцены из нашей жизни на даче в Рощино (а может быть, это картины, воссозданные по позднейшим рассказам и по фотографиям?). В Рощино снимали дачу (как писали в посвященных этому стихах, у Липы златокудрой — хозяйку дачи звали Олимпиада, то есть Липа).

Привычным и даже каким-то обыденным стало, в сущности, удивительное явление: творчество Пушкина (в особенности, конечно, «Евгений Онегин»), Карамзина, почти всех поэтов допушкинской и раннепушкинской поры мы видим теперь сквозь магический кристалл Юрия Михайловича Лотмана, его комментариев, статей и книг, телевизионных бесед. Имя этого человека стало паролем, по которому узнаются причастные избранники и отторгаются несведущие оглашенные. В канун столетнего юбилея Ю.М. Лотмана важно было поделиться воспоминаниями о встрече с этой удивительной личностью.

В данной статье деспотическая власть сталинской эпохи рассматривается с точки зрения коммуникативных стратегий письма и чтения. Графический знак деспотического письма — прямая линия, а две основные операции, которые руководят этим письмом — профилирование и прочеркивание. Письмо деспота анализируется, таким образом, не с точки зрения некого передаваемого им смысла, а с точки зрения закономерности распространения самих его знаков, выстраивания графических траекторий его воздействия. Поэтому чтение письма власти не может быть правильным и неправильным.