Первые воспоминания детства — обрывочные и смутные. Кажется, помню сцены из нашей жизни на даче в Рощино (а может быть, это картины, воссозданные по позднейшим рассказам и по фотографиям?). В Рощино снимали дачу (как писали в посвященных этому стихах, у Липы златокудрой — хозяйку дачи звали Олимпиада, то есть Липа). На даче жили всей семьей: мама, папа, бабушка Аня и прабабушка баба Люба. Приезжала туда и мамина сестра Виктория (тетя Ляля) и мамин брат, дядя Юра. Об этом лете остались воспоминания взрослых, их стихи и фотографии. Дядя Юра еще жил тогда в Ленинграде на Невском проспекте вместе с мамой (моей бабушкой) и двумя сестрами, Инной и Викторией (Лялей, как ее звали дома); а третья сестра, моя мама, переселилась после моего рождения к мужу, моему папе, на Петроградскую сторону. Любая встреча с дядей Юрой, на даче или в городе, была праздником, подарком всей семье. И это понятно: после стольких лет войны особенно ценными были простые радости общения. А Юрий — младший в семье Лотманов, всеми горячо любимый, да еще и не так давно вернувшийся из армии, — был самым желанным гостем. С большой любовью относилась к нему и мамина свекровь, и для нее он был близким, родным человеком. Он всегда радовал окружающих остроумием, оптимизмом, вежливым вниманием ко всем. Мама и дядя Юра вдвоем ходили по грибы — любимое занятие дачников. Они ездили на паровике за Рощино, на линию Маннергейма на Карельском перешейке. Там тогда еще сохранялись следы войны с Финляндией — ржавые каски, рвы, а иногда и трупы. Именно там, вдали от всех, дядя Юра рассказывал своей сестре, моей маме, эпизоды военной жизни — то, о чем он не писал в письмах с фронта.