Журнальный клуб Интелрос » Альтернативы » №1, 2013
«Если кто погубит Россию, то это будут не коммунисты, не анархисты, а проклятые либералы»
Ф. М. Достоевский
«Нормальные люди идут в политику, чтобы народ их руками овладел государством и положил конец четверти века национального предательства»
М. Г. Делягин
«Националистам… надо стать еще демократами и социалистами»
Т. Соловей, В. Соловей
Немало призывов и предложений, представленных в Послании Президента России Федеральному собранию 12 декабря 2012 г., актуальны и обоснованны. В первую очередь это относится к главному тезису: создать суверенную, влиятельную, богатую и благополучную страну, которая ведет свое начало не с 1917-го и даже не с 1991 года. При этом важно сохранить свою национальную и духовную идентичность в условиях, во-первых, новой расстановки на мировой арене в начале ХХI века цивилизационных, экономических, военных сил и, соответственно, вызревания почвы для новых конфликтов геополитического, экономического, этнического характера; во-вторых, постигнувшей страну «демографической и ценностной катастрофы»; в-третьих, дефицита того, что «всегда, во все времена исторические делало нас крепче, сильнее», чем мы всегда гордились, – «милосердия, сочувствия, сострадания друг другу, поддержки и взаимопомощи».
Верные мысли. Но, как показывает практика, «этикетка» чего-либо может быть обманкой не только для покупателя, но и для продавца. Попытаемся оценить действия нынешней власти в России не по ее декларациям, а по делам, а также высказать в принципиальном плане ряд соображений альтернативного характера. Более детализированное их изложение – предмет отдельного исследования.
Национализация власти
Геополитические реалии современного мира требуют адекватной реакции российской власти на вызовы глобального порядка.
I. Вызовы, связанные как с обложением России базами НАТО, приближением их к границам нашей страны, несмотря на данные ранее обещания (серьезные политики должны знать им цену: «обещать жениться – не значит жениться»), так и с началом реализации программы размещения американской системы ПРО вокруг России. Формально это обосновывается необходимостью противодействия международному терроризму и агрессии стран – «мировых изгоев» (в частности, Ирана). При этом никаких письменных гарантий о ненацеленности американских ракет на Россию ее «стратегический партнер» (по «этикетке», а по делам – потенциальный противник) предоставлять не желает, хотя цена таких гарантий, как показывает мировой опыт, весьма невелика. Каков должен быть адекватный ответ российской власти, способный сдерживать агрессию, если, конечно, Россия действительно является или, по меньшей мере, стремится быть суверенной страной? Может быть таким ответом, например, отказ от военно-морской базы Камрань во Вьетнаме, от Российского радиоэлектронного центра в Лурдесе на Кубе (десятилетиями он был «бельмом» на глазу США, поскольку мог «слушать» всю Америку и отслеживать пуск ее ракет еще на дальних подступах к России), согласие на создание натовского «перевалочного пункта» в Ульяновской области?
II. Вызовы внешнеэкономического порядка. Они связаны с необходимостью обеспечения безопасности страны в экономической сфере. Речь прежде всего идет об оффшорах, куда, как известно, направляется немалый поток денег из России (в первую очередь, полученных от продажи нашего сырья и энергоносителей) и где прячутся подлинные хозяева многих действующих в стране компаний. По разным оценкам, минимум треть крупных российских компаний и банков зарегистрирована в оффшорах[1].
Это делается прежде всего по трем причинам:
Во-первых, выведение этих компаний из-под юрисдикции российского законодательства («по некоторым оценкам, девять из десяти существенных сделок, заключенных крупными российскими компаниями, включая … компании с госучастием, не регулируются отечественными законами»)[2].
Во-вторых, уклонение от уплаты налогов в стране местоположения компаний.
Помимо оффшоров, перекачивание за рубеж российских ресурсов происходит путем размещения в американских банках золотовалютных резервов страны, ее резервного фонда (его величина на конец 2012 г. составила 61,4 млрд. долл. США) и фонда народного благосостояния России (на конец 2012 г. – 87,5 млрд. долл. США)[3].
Немалая их часть направляется на покупку американских казначейских бумаг. В результате имеет место косвенное финансирование американской экономики, ее военно-промышленного комплекса деньгами, заработанными в России. Приходится довольствоваться обещанием, данным В. В. Путиным в его Послании Федеральному Собранию 12 декабря 2012 г., направить часть средств, работающих на экономику США, на покупку российских ценных бумаг.
III. Вызовы внутриэкономического порядка. Они обусловлены ширящейся экспансией иностранного капитала. В первую очередь, транснациональных корпораций. Как заметил В. В. Путин, мы «зарубежные капиталы…подпускаем к действительно «лакомым кускам», в частности в топливно-энергетическом комплексе»[4].
Как известно, законодатель увеличил долю участия иностранных инвесторов, в том числе – в капитале предприятий минерально-сырьевого комплекса России (дают 75–80% валютных поступлений в федеральный бюджет страны и 100% резервного фонда и фонда национального благосостояния России), с 10% до 25%[5].
Это позволяет получить доступ ко всей (!) информации о предприятиях, которые имеют стратегическое значение для обеспечения обороны страны и экономической безопасности государства. В случае акционерного общества иностранным инвесторам, скупившим 25% его акций, в соответствии с российским законом об акционерных обществах недостает лишь одной акции для владения пакетом акций, необходимым для блокирования неугодных им решений на общем собрании акционеров.
Угрозой национальной безопасности является и порядок допуска иностранных инвестиций в сферу недропользования, который закреплен федеральным законом «О соглашениях о разделе продукции» от 30 декабря 1995 г. (в действующей редакции). Закон допускает возможность эксплуатации российских недр иностранным участником до «завершения экономически целесообразной добычи минерального сырья» (ст. 5, п. 2). Время действия соглашений может быть продлено по инициативе иностранной стороны вплоть до полного истощения минеральных ресурсов России. При этом предельный объем произведенной продукции, которая передается в собственность инвестора для возмещения его затрат на выполнение работ, может доходить до 75%, а при добыче на континентальном шельфе Российской Федерации – даже до 90% общего объема произведенной продукции (ст. 8).
Но, может быть, самое существенное, – это то, что иностранный «инвестор» имеет право свободно и безвозмездно пользоваться всей первичной геологической, геофизической, геохимической и иной информацией, а также данными по ее интерпретации и производными данными. Кроме того, иностранная сторона соглашения о разделе продукции получает право свободно и безвозмездно пользоваться образцами горных пород, которые принадлежат России на праве собственности (ст. 11, п. 2). Наконец, иностранный «инвестор» имеет «право свободного доступа на договорной основе к объектам трубопроводного транспорта, а также право на свободное использование на договорной основе объектов трубопроводного и иных видов транспорта, объектов по хранению и переработке минерального сырья без каких-либо дискриминационных условий» (ст. 12, п. 1). Заметим, что таких преференций не дается даже участнику Союзного государства (Белоруссии), а одному из отечественных претендентов на «трубу» (бывшему олигарху, а ныне «сидельцу» М. Ходорковскому) в этом было категорически отказано.
В настоящее время иностранными компаниями контролируется более 30% поставок и обслуживания специальных машин и оборудования в сфере недропользования. Что касается, например, бурения, то эта доля достигает 48%[6].
В то же время основные российские геофизические и сервисные компании исключены из списка стратегических предприятий, что, как отмечает Ю. Ю. Болдырев, открывает доступ к скупке отечественных активов подставными компаниями, аффилированными с основными иностранными монополистами в этой сфере[7].
Не следует также забывать, что сохранение суверенитета России в сфере ее минерально-сырьевого комплекса в условиях усиливающейся сырьевой ориентации российской экономики является главным фактором поддержания относительной экономической устойчивости и социальной стабильности в стране, хотя и на низком уровне. Последнее неудивительно, поскольку доходами от нефти и газа, в отличие, например, от Норвегии, пользуется лишь небольшой слой очень богатых людей. По некоторым оценкам, этот слой составляет существенно менее 1% россиян. В этих условиях страна не может считаться богатой независимо от размеров таких доходов.
IV. Риски, связанные со вступлением России в ВТО, что по определению предполагает отказ на долгие годы от части национального суверенитета, тем более, что условия такого вступления в их детализированном виде (они для каждого претендента носят индивидуальный характер[8]) были неизвестны даже депутатам Государственной Думы РФ, его санкционировавшим. Дело в том, что официальный перевод условий присоединения России к ВТО в полном объеме на русский язык отсутствовал, по крайней мере, на момент принятия решения на сей счет законодательной ветвью российской власти, фактически игравшей роль «младшего партнера» исполнительной ветви.
Главными целями присоединения к ВТО провозглашается, во-первых, создание в стране благоприятного инвестиционного климата (вопрос: кто и в чьих интересах будет контролировать формально российское производство, созданное с помощью иностранных инвестиций?). Во-вторых, увеличение экспорта (вопрос: за счет каких отраслей и производств – учитывая однобокую сырьевую структуру нашей экономики и ее экспорта, в котором только 2% составляет доля машин и оборудования?).
Власть в лице Президента РФ публично признает наличие рисков для части отечественных производителей, прежде всего – в автомобилестроении, сельском хозяйстве, сельхозмашиностроении, обувной промышленности, а также необходимость учета таких рисков[9]. При этом за скобками остались риски, связанные с угрозой поглощения иностранными компаниями (де-юре или де-факто) многих стратегических предприятий, не входящих в «путинский список зон риска», непосредственно или с помощью аффилированных с ними формально российских компаний.
Проведению подобной операции содействует ряд факторов. Обозначим наиболее значимые из них.
1. Деградация, за редким исключением, отечественной промышленности в условиях отсутствия государственной промышленной политики, которая носит фрагментарный, преимущественно декларативный характер. Такое положение дел неудивительно, поскольку для вульгарных либералов, обслуживающих власть, так называемым мейнстримом стал рыночный фундаментализм, основанный на тезисе, что рынок все сам отрегулирует.
Деградация российской промышленности, падение ее конкурентоспособности не только на внешнем, но и на внутреннем рынке, особенно когда это относится к обрабатывающим отраслям, проявляется в:
2. Возможность покупки зарубежными транснациональными корпорациями после вступления России в ВТО наших ресурсов, в первую очередь сырьевых, на тех же условиях, что и отечественные их покупатели. При этом российское государство согласно правилам ВТО теряет право применять к ним какие-либо меры, регулирующие подобного родаоперации[13].
3. Кризисное состояние системы российского профессионального образования не только по причине его хронического недофинансирования. Снизилось до уровня деградации качество самой подготовки выпускников в учреждениях профессионального образования всех уровней и, соответственно, ценность их дипломов. Вряд ли сможет преодолеть данную тенденцию набирающий силу процесс коммерциализации образовательной сферы, инициируемый, а по сути – навязанный «сверху», переводящий ее из категории преимущественно общественного образовательного блага в категорию рыночных услуг. Это происходит в условиях, когда получение качественного образования, в отличие от периода советской власти, становится недоступным по материальным причинам для большей части населения страны со всеми вытекающими из этого последствиями, в том числе – для ее национально-государственной безопасности.
4. Крушение надежд на благотворную роль приватизации[14]. Она не решила задачу повышения результативности производства. Сегодня в России, как правило, неэффективно работают предприятия всех форм собственности, за исключением относящихся к так называемой «трубе» и «теневому» сектору экономики. Страна стала кладбищем неплатежеспособных предприятий. Данное обстоятельство было признано В. В. Путиным еще при повторном вступлении в должность председателя Правительства РФ: убыточными стали более 90% российских предприятий. Не была также решена проблема привлечения инвестиций, хотя заметим, что средства у «этого» государства и у российского частного капитала на цели модернизации экономики страны имеются. Однако эти средства по большей части идут на личное потребление узкого слоя лиц в размерах, вызывающих зависть у многих западных богачей, а также на инвестирование, но не в свои, а в западные компании.
Полученные результаты приватизации не могут считаться неожиданными. Ставка была сделана на приоритетную реализацию политического тезиса о необратимости проводимых экономических преобразований – достижение так называемой точки невозврата к прежней формации. Отсюда поразившие мир масштабы и темпы приватизации в России, степень насилия при ее проведении, а также убогие доходы от продажи объектов государственной собственности. Главной целью приватизации было, независимо от деклараций, создание узкого слоя крупных частных собственников, призванного образовать социальную базу нынешнего строя и способного обеспечить политическую и экономическую поддержку проводимым в стране реформам. Для формирования и укрепления этого слоя были созданы соответствующие условия и механизмы радикального передела собственности и незаконного присвоения доходов от использования госимущества. Государственная собственность оказалась наиболее беззащитной, открытой для различного рода злоупотреблений. Этому способствовала трактовка положения о защите прав собственности в Конституции РФ: в России признаются и защищаются равным образом все формы собственности (ст. 8, п. 2). Однако прямые нормы об охране права собственности предусмотрены лишь в отношении одной формы собственности – частной (ст. 35).
Рассчитывать на то, что «новая» приватизация (ее старт уже дан), в отличие от «старой», будет «честной», «открытой» и «справедливой»[15], не приходится. Прежде всего – учитывая масштабы коррупции, которая приняла в стране системный характер, в то время как для ее подавления предлагаются меры косметического порядка:
Если вразумительный ответ на вопросы о реальном подавлении коррупции не будет дан, то лишний раз придется убедиться в справедливости известной русской пословицы: «Ворон ворону глаз не выклюет».
Антикоррупционную роль может сыграть ратификация Россией статьи 20 «Незаконное обогащение» Конвенции ООН против коррупции. Согласно этой статье, «государство-участник рассматривает возможность принятия таких законодательных и других мер, какие могут потребоваться, с тем чтобы признать в качестве уголовно наказуемого деяния, когда оно совершается умышленно, незаконное обогащение, т. е. значительное увеличение активов публичного должностного лица, превышающее его законные доходы, которое оно не может разумным образом обосновать»[17]. Россия ратифицировала данную конвенцию за исключением указанной статьи.
V. Необходимость решения русского вопроса – обязательное, хотя и недостаточное условия решения национального вопроса в России и определения ее будущего: быть ей или не быть, даже если сохранится само ее название, но главный народ страны (порядка 80% ее населения считают себя русскими)[18] будет вытеснен с территории своего традиционного проживания другими народами (подобно тому, как древние германцы свели на нет славянское племя пруссов, образовав на его территории государство по названию побежденного племени – Пруссия) либо будет продолжать оставаться в положении национально ущемленного и социально подавленного народа (в этом случае нетрудно предсказать участь и других коренных народов страны).
Речь идет о народе, который сыграл решающую роль в создании суверенного (за исключением периода татаро-монгольского ига и «смутного времени» в начале ХVII в.) и до недавнего времени успешного государства во всех его ипостасях на огромной территории, большая часть которой по природно-климатическим характеристикам плохо приспособлена к проживанию и успешному ведению предпринимательской деятельности. Среди этих характеристик – суровый климат (почти половина территории находится в области вечной мерзлоты), острый дефицит плодородных пахотных земель, разбросанность сырьевых ресурсов преимущественно по окраинам страны, огромная протяженность транспортных путей и многое другое. Это, в частности, дало основание евразийцам сделать вывод о «географической обездоленности России», ее «рыночной слабости», необходимости «сверхусилий», которые должны прилагать большинство вошедших в состав российской империи народов для выживания в экстремальных условиях. В первую очередь это бремя легло на номинально «имперский народ» – русский[19].
Россия была «колонией наоборот». «Метрополия» оказалась беднее своих номинальных «колоний». Основная масса русского народа не только не выступала в роли субъекта эксплуатации других национальных меньшинств, но превратилась в «тягловую лошадь» империи (жители русских губерний несли значительно большее налоговое бремя, чем население национальных окраин, великорусские крестьяне в среднем были хуже обеспечены землей; дискриминационный список может быть существенно расширен) и в основной резервуар «пушечного мяса как при строительстве империи, так и при последующих ее ипостасях»[20].
Страна практически всю свою историю прожила либо в состоянии войны, либо в ее ожидании. Это предопределило использование практически на всем протяжении нашей истории мобилизационной модели экономического развития (например, доля военных расходов во время правления Петра I дошла в 1705 г. до 96% всех доходов страны)[21] со всеми вытекающими из этого обстоятельства тяготами жизни простого народа. «Империя питалась соками русского народа… Русские … не могли не сотрудничать с ней, ибо империя формировала общую рамку русской жизни, обеспечивала относительную безопасность и сносные (по скромным отечественным меркам) условия существования народа. Каким бы безжалостным ни было государство в отношении собственного народа, оно оставалось единственным институтом, способным мобилизовать народные усилия для сохранения национальной независимости и развития страны»[22].
Русская революция (февраль – октябрь 1917 г.) принесла немало дивидендов русскому народу, равно как и другим народам: доступ к образованию и культуре, широкий спектр социальных гарантий (работы, медицинского обслуживания и ряд других). Страна победила в Великой Отечественной войне, стала пионером в освоении космоса, превратилась во времена, названные «застоем», во вторую (после США) сверхдержаву мира (Российская империя в последние годы своего существования была только одной из пяти великих держав, другими были США, Англия, Франция, Германия).
Такие успехи во многом оказались возможными благодаря жизненной силе русского народа. За счет человеческих, материальных и финансовых ресурсов русского народа, а также ресурсов двух других восточнославянских народов (украинского и белорусского) были подняты национальные окраины (этнические периферии). При этом советская власть настороженно, если не враждебно, относилась к тому, что она считала русским духом, далеко не всегда покорным власти. Чего стоит признание Сталина западному собеседнику в критической ситуации осени 1941 г.: «Мы знаем, народ не хочет сражаться за мировую революцию; не будет он сражаться и за советскую власть…Может быть, будет сражаться за Россию»[23].
Витальные силы любого народа не безграничны. Русский народ – не исключение, тем более – учитывая все тяготы и жертвы, которые он претерпел на протяжении своей истории. Русский народ надорвался – биологически, душевно, психологически, катастрофически упала его пассионарность – способность к сверхнапряжению, жертвенности ради достижения разделяемой им цели. Это не могло не сказаться трагически на судьбе СССР, развал которого не в последнюю очередь был предопределен пассивным поведением подавляющего большинства русских в судьбоносные для страны августовские дни 1991 г., когда русский народ сознательно отказался от роли хранителя страны, которую сам же создал ценой неимоверных жертв и усилий.
Предательство элиты и действия извне по разрушению Советского Союза (для враждебных нашей стране внешних сил – другой ипостаси независимой и сильной России) были факторами, только ускорившими крушение СССР. На его руинах «впервые за последние пять столетий национального бытия русские почувствовали (но до конца еще не осознали!) себя слабым и неудачливым народом. У них появилось тягостное чувство, что карты истории на этот раз легли для России неудачно»[24].
Реальной стала угроза замещения (вытеснения) русского и близких к нему народов мигрантами из Китая и Средней Азии (и не только) с иным языком, иной культурой, ментальностью, манерой поведения, в результате чего в не столь отдаленной перспективе в России будут жить русские в качестве национального меньшинства. Этому способствует демографическая слабость русского народа, его деградация – физическая, нравственная и морально-этическая – как результат реформ, проводимых в стране нынешним режимом.
Речь, естественно, не идет о наделении русского народа какими-либо преференциями национального порядка, а о соблюдении его законных и неотъемлемых прав и интересов. Прежде всего – об обеспечении равного с другими народами доступа к здравоохранению, образованию, к распределению доходов страны (в частности, следует прекратить платить «дань» Северному Кавказу в качестве платы за его «умиротворение» и лояльность центральной власти), о приравнивании русофобии (особенно в ее крайних формах) к наказуемым законом деяниям, как это, например, имеет место по отношению к антисемитизму.
Социализация власти
Одним из рекордов, установленных современной российской властью за годы ее реформ, стал беспрецедентный рост имущественного расслоения в обществе. Достоверная статистика отсутствует. По экспертным оценкам, соотношение доходов 3% самых богатых и 3% самых бедных различается более чем в 800 раз[25].
Россия, в которой идеи социальной справедливости имеют глубокие исторические корни, а предыдущее государство на протяжении более чем 70 лет брало на себя всю полноту ответственности за социальное благополучие общества и каждого отдельного его гражданина, раскололась на две страны – Россию богатых и Россию бедных, что неудивительно. В развитых странах Запада удельный вес заработной платы в структуре ВВП составляет до 60%, в царской России он был 27–30%, в СССР – 60–70%, в сегодняшней России – около 24%[26]. И это с учетом зарплат чиновников и высших менеджеров. Она сопоставима с зарплатой своих западных коллег, не считая других форм их вознаграждения и коррупционной его составляющей.
Для большинства народа главная забота – выживание. «Новая» потребительская корзина, как и «старая», продолжает носить «физиологический» характер. Ее продовольственное наполнение немногим в лучшую сторону отличается от аналогичного содержания так называемой минимальной потребительской корзины москвича в 2001–2005 гг. Она даже уступала нормам суточного довольствования немецких военнопленных в 1945 г. в условиях послевоенной разрухи[27].
Что касается непродовольственных товаров и услуг, то в процентах от стоимости продуктов питания они должны составлять половину от их цены. Для сравнения: в европейский и американский минимальный набор товаров и услуг входят мобильные телефоны, Интернет, DVD-плееры, посещение кафе, ресторанов, театров, футбольных матчей, абонементы в фитнес-центры, расходы на садовника, няню для детей, косметику, ремонт машины и дома[28].
В этих условиях конституционная норма о социальном государстве в нашей стране, «политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» (ст. 7 Конституции РФ), продолжает носить декларативный характер и противоречит действиям власти по коммерциализации важнейших сфер социальной жизни (здравоохранения, образования, жилищно-коммунальной сферы и ряда других) в условиях, когда большинство населения страны не в состоянии нести связанных с этим финансовых затрат[29]. По сути, формально не отказываясь от лозунга социального государства, власть фактически претворяет в жизнь идею так называемого субсидиарного государства, оказывающего ограниченную помощь совместно с институтами частной добровольной благотворительности только или главным образом неимущим и малоимущим слоям населения.
Нынешняя власть – неприкрыто олигархическая и стыдливо компрадорская (Россия, в сущности, полуколония)[30] не решает и не в состоянии решить жизненно важные проблемы социального порядка. Прежде всего – проблемы сбережения коренных народов страны, восстановления, а затем – преумножения их «здоровья» – физического, экономического, социального, культурного, нравственного[31].
Одним из условий решения этих проблем является ограничение рынка. Он способен обеспечить экономическую эффективность, но отнюдь не социальную, поскольку рынок в принципе не ставит социальные ценности и социальные цели (позиция А. В. Бузгалина, В. В. Букреева, М. И. Воейкова, А. И. Колганова, автора данной статьи, ряда других исследователей).
Переход к «суженному рынку», планово-рыночной экономике применительно к России предполагает восстановление централизованного планирования. Оно сохранилось в ряде развитых стран (например, во Франции, в которой число национальных планов перешло на второй десяток), а также стран, которых принято определять как развивающиеся. Часть плановых показателей будет (может) иметь обязательный характер для предприятий государственного сектора экономики, а часть – договорный. В последнем случае предприятия берут на себя обязательство следовать ориентирам, определенным планом, что стимулируется государством предоставлением им ряда преференций (размещение на них государственных заказов, предоставление им льготных государственных кредитов, гарантий, налоговых, иных льгот и т. п.).
От «управляемой демократии»
к реальной политической и экономической демократии
Многие приверженцы демократического устройства российского общества различной политической ориентации в качестве ключевого аргумента «за» приводят знаменитое определение демократии, данное У. Черчиллем: «демократия – худшая форма правления, если не считать все остальные, к которым до сих пор прибегало человечество». В принципиальном плане такая оценка представляется обоснованной. Но по меньшей мере три вопроса остаются открытыми. Первый: охватывает ли демократия – «власть народа, для народа, посредством народа» (А. Линкольн) все сферы жизни общества или только политическую сферу, которая соседствует с недемократической экономической? Второй: не ведет ли отсутствие одной недостающей – экономической «половинки» демократии в условиях господства авторитарной системы отправления хозяйственной власти к ущербности другой – политической ее «половинки», которая рискует в этом случае стать управляемой поверенными капитала – частного или государственного? Третий: что делать для соединения этих «половинок» демократии?
Актуальность ответов на эти вопросы не вызывает сомнений, тем более для России. Она явилась первой страной, в которой на начальном этапе русской революции (февраль, октябрь 1917 г.) под лозунгом рабочего контроля произошел кратковременный взлет институтов реального участия работников и их представителей в управлении народным хозяйством на различных его уровнях: от фабрично-заводских комитетов до Всероссийского совета рабочего контроля (ВСРК)[32].
Решения органов рабочего контроля на предприятии были обязательны для его администрации, а члены ВСРК в полном составе входили в Высший совет народного хозяйства РСФСР.
Это усиливало привлекательность идей производственной демократии для трудящихся других стран. С требованием установления рабочего контроля в тех или иных его формах выступали многие вожди коммунистических и левых социал-демократических партий и организаций, в частности, Р. Люксембург. Так, в 1918 г. в программе немецкого «Союза Спартака» было записано требование избрания производственных советов с целью установления контроля над производством[33]. В соседней с Германией Италии в 1920 г. с аналогичным требованием выступили профсоюзы рабочих металлообрабатывающей промышленности в Турине и Милане. В ответ на объявление работодателями локаута и закрытия предприятий профсоюзы призвали рабочих их оккупировать и взять на себя управление ими. В итоге рабочие вынудили работодателей признать их право на участие в управлении предприятием.
В России еще при жизни В. И. Ленина зачатки демократии на производстве были фактически ликвидированы. При узурпации номенклатурой хозяйственной власти, монополии государственной собственности, огосударствлении профсоюзов, принудительном характере труда производственная демократия могла стать только формальным, хотя внешне и почитаемым элементом хозяйственной жизни. Этому в немалой степени содействовали такие факторы, как: гражданская война, вызванная ею хозяйственная разруха, вынужденное форсированное проведение индустриализации страны и милитаризации ее экономики, Отечественная война, послевоенное восстановление экономики страны. Они способствовали усилению централистско-бюрократических начал в управлении народным хозяйством. Не последнюю роль в минимизации рабочей самодеятельности на предприятии сыграл неудачный исход многих начальных экспериментов по внедрению демократии на производстве в условиях отсутствия опыта, умения, навыков участия в принятии управленческих решений даже у тех, кого можно отнести к зачинателям различного рода инициатив, ударникам труда, другим представителям «неравнодушных» работников. Нередко имело место и нежелание самих работников участвовать в решении дел на предприятии и тем самым брать на себя часть ответственности за результаты его деятельности.
В результате установления авторитарной системы организации труда на предприятии работники были фактически отстранены от решения фундаментальных вопросов: на кого работать? как работать? за какую оплату? Это привело к резкому падению их интереса к труду, что стало одной из главных причин глубокого кризиса советской экономики. Выйти из него, не изменив сколько-нибудь существенным образом положение людей труда в сфере управления производством и распределения его результатов, было невозможно. Необходимость реформирования отношений на производстве стала осознавать и часть правящей номенклатуры. Неудивительно, что еще при старом режиме на последнем этапе его существования были предприняты некоторые шаги по вовлечению работников в процессы принятия решений, но без предоставления им «контрольного пакета» хозяйственной власти на предприятии.
В настоящее время участие работников в управлении предприятием на основе трудовых прав в качестве непосредственных производителей товаров и услуг носит консультативно-совещательный характер. Исключение составляют акционерные общества работников (народные предприятия), более 75% их акций должно быть собственностью их работников. Число таких предприятий на всю страну не превышает нескольких десятков. Консультативно-совещательный характер участия работников в управлении предприятием законодательно закреплен в ст. 53 Трудового Кодекса РФ. Закон «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности» 1996 г. (ст. 16) несколько расширил права представителей профсоюзов участвовать в управлении предприятием, в частности – предоставил им право иметь своих представителей в коллегиальных органах его управления. Однако при этом законодатель, во-первых, не определил, в работе каких именно коллегиальных органов вправе участвовать представители профсоюзов. Во-вторых, какова должна быть их квота. В-третьих, каков должен быть их статус – полноправные члены или члены с совещательным голосом. Этим обстоятельством воспользовалось подавляющее большинство работодателей при блокировке реализации данного положения Закона, а профсоюзы (без исключений) до настоящего времени не удосужились, по меньшей мере, обратиться в Верховный суд РФ с тем, чтобы он дал толкование вышеназванного положения Закона.
Сохранение в принципиальном плане архаичной авторитарной системы принятия решений по причине односторонней поддержки государством работодателей, в первую очередь крупных, приводит к блокировке продекларированного в официальных документах перехода от конфронтационного типа отношений на предприятии к партнерскому.
Фактическое бесправие работников на производстве нередко приводит к росту упадочнических, пораженческих настроений в рабочей среде. Как с горечью заметил один из опрошенных автором работников угольного разреза «Черниговский» Кемеровской области: «бороться с администрацией предприятия, особенно, когда на ее стороне власть, – это все равно, что писать против ветра».
Ограничивается участие работников в управлении не только на основе трудовых прав, но и на основе прав собственности в качестве акционеров (пайщиков) предприятия, работниками которого они являются. Если на момент окончания ваучерной приватизации в 1994 г. участие работников в капитале их предприятий (в неконсолидированном виде) по стране в целом составляло около 50%, то в настоящее время, по экспертным оценкам, оно не превышает 20% и имеет отчетливо выраженную тенденцию к сокращению.
Авторские оценки, полученные в ходе обследований нескольких десятков приватизированных предприятий в разных регионах страны, которые выбрали второй вариант приватизационных льгот, позволяющий работникам получить абсолютный контрольный пакет акций своих предприятий, дают удручающую картину. Так, например, уже в конце 90-х годов прошлого века доля работников в капитале большей их части уменьшилась с 51 до 2–5%. В лучшем случае – до 10%. Одновременно происходило уменьшение доли работников-акционеров в общей численности персонала предприятий. В большинстве случаев результатами приватизации воспользовались руководители предприятий. В среднем по стране в настоящее время они стали владельцами не менее 20% акционерного капитала (экспертная оценка). Реально, с учетом акций, скупленных ими, прежде всего у своих работников, либо приобретенных членами их семей или «доверенными» лицами, а также переданных им работниками в доверительное управление, нередко в «добровольно-принудительном порядке», – подобная статистика по понятным причинам отсутствует, – данная цифра значительно выше[34].
Наконец, до принятия закона о приватизации 2001 г. работники приватизируемых предприятий имели право на такое участие как владельцы акций, полученных ими бесплатно, на льготных или обычных условиях. В настоящее время, в отличие от общепринятой мировой практики, российские работники лишены каких бы то ни было приватизационных льгот при приобретении ими акций своего предприятия. Не следует забывать, что с 1996 г. Фонд акционирования работников предприятия (ФАРП) может создаваться только в случае внесения соответствующей записи в устав предприятия.
В России также, в отличие от целого ряда развитых стран мира, отсутствует обязательное участие работников в прибыли предприятия на основе их трудовых прав. Оно возможно в хозяйственных обществах и товариществах только при условии внесения положения об этом в их учредительные документы, а в производственных кооперативах (артелях) – лишь по решению общего собрания их членов. Только в акционерных обществах работников (народных предприятиях) предусмотрено участие наемных работников – неакционеров в их прибыли.
Данные обстоятельства приводят к утрате в рабочей среде иллюзий относительно так называемой собственности работников. Они были главным образом связаны с представлениями о том, что, став акционерами, а тем более владея контрольным пакетом акций, работники добьются того, что им будет гарантирована занятость, получение в обязательном порядке дивидендов и повышение своего социального статуса на предприятии – с наемного работника до «работающего собственника». Многие работники на практике убедились в том, что формальное владение акциями не обеспечивает им возможность принимать или, по крайней мере, реально участвовать в принятии важнейших для них решений, как на основе трудовых прав, так и на основе прав собственности.
Падение интереса немалой части работников к участию в управлении предприятием в значительной мере вызвано их озабоченностью, прежде всего, решением вопроса выживания себя и членов своей семьи. В этом же направлении действует процесс усиления деградации качества рабочей силы по профессиональным характеристикам и морально-этическим качествам. Катастрофически также падает престиж рабочего труда.
В этих условиях желательность строго дозированного вовлечения работников в управление предприятием в целях предотвращения социальных потрясений в последнее время стала признавать и «новая» власть. Так, В. В. Путин в одной из своих предвыборных статей 2012 г. высказался в пользу «изучения» возможности «законодательно расширить участие рабочих в управлении предприятиями», аналогично тому, как это было сделано, например, в Германии в форме производственных советов. «В компетенцию таких советов у нас могла бы входить ежедневная организация труда коллектива – от графиков рабочего времени до составления социального плана в случае закрытия каких-то производств, повышение квалификации работников»[35].
Германский вариант производственной демократии представлен В. В. Путиным в урезанном виде. Полномочия немецких работников и их представителей в управлении предприятиями гораздо шире. Они имеют право вето на целый ряд проектов решений работодателя по многим важным для них вопросам организации производства и труда – отлагательного вето (до решения «трудового суда», в работе которого участвует представитель профсоюза, наделенный равными с судьей правами) или безусловного вето (в данном случае работодатель должен предлагать иное решение). К этому следует добавить близкое к паритетному представительство работников в наблюдательных советах крупных компаний.
Эволюция властно-хозяйственных отношений в России и в мире имеет разновекторную направленность. Со второй половины прошлого века все более явственно проявляется общемировая тенденция демократизации хозяйственной власти на микроэкономическом уровне. Она выражается, во-первых, в «расщеплении» прав собственности, в первую очередь – прав пользования и распоряжения. Это предполагает делегирование части таких прав несобственникам (работникам, их представителям, государственным органам, органам местного самоуправления, институтам гражданского общества). Соответственно, ограничиваются права «титульных» собственников капитала предприятия – законом, соглашением, уставом предприятия, коллективным договором – вплоть до права на возмещение авансированного ими капитала, а также на получение той части дохода предприятия, которая создана с помощью принадлежащих им средств производства. Во-вторых, наблюдается переход от старой авторитарной системы управления предприятием, основанной на монополии капитала на принятие управленческих решений, к новой. Она характеризуется участием работников или их представителей в различных формах: от низшей формы (соучастия) – исполнения консультативно-совещательных функций при принятии решений, до более развитой – соуправления предприятием трудом и капиталом, и, наконец, до высшей формы производственной демократии – самоуправления. При самоуправлении работники или их представительные органы получают право – в объеме, порядке и на условиях, определенных законодательными и нормативными актами, – принимать решения по главным вопросам деятельности предприятия на основе принципа «один человек – один голос», а администрация – осуществлять функции оперативного управления, за исключением низового уровня. Оперативное управление на этом уровне осуществляется работниками самостоятельно в рамках общей стратегии предприятия. Участие работников в управлении предприятием во многих случаях сочетается с их участием в его капитале, а также в его доходах.
Главные побудительные мотивы перехода к демократической системе управления предприятием:
Первый мотив. Необходимость максимального раскрытия творческого потенциала человека на современном – инновационном, высокотехнологичном и наукоемком – этапе развития экономики, когда человек превращается в один из главных, если не главный, ресурс успеха предприятия и повышения его конкурентоспособности. На этом этапе резко возрастает потребность в работниках нового типа – не только высококвалифицированных, но и ответственных, инициативных, креативных, обладающих морально-этическими качествами и реализующих на предприятии не только свои материальные, но и духовные потребности. Ими не могут стать работники, полностью отстраненные от принятия управленческих решений.
Второй мотив. Потребность в нахождении новых способов, приемов и технологий повышения положительной мотивации труда работников, которые недостижимы при деспотии капитала на предприятии.
Третий мотив. Необходимость снижения издержек предприятия, связанных прежде всего с конфликтами на производстве, расхождением интересов работников и предприятия, низкой степенью доверия работников к менеджменту, существенными затратами на надзор над трудом. Их величина в случае вовлечения работника в управленческие процессы минимизируется либо существенно снижается.
Четвертый мотив. Невозможность игнорирования государством и бизнесом растущего осознания растущей частью работников того, что принятие решений относительно условий и организации их труда, распределения его результатов не может и не должно более оставаться исключительной привилегией работодателя.
Пятый мотив. Возможность если не решения, то, по меньшей мере, смягчения социальных конфликтов путем переговоров в условиях демократизации управления. Как надеется один из классиков современного менеджмента Д. Т. Данлоп, это позволит обеспечить «мирное развитие трудовых отношений»[36].
Шестой мотив. Экономические и социальные преимущества предприятий с демократической системой управления в сравнении с предприятиями с авторитарным менеджментом. К ним прежде всего можно отнести: более высокую положительную мотивацию к труду, его производительность и качество, более высокий уровень гарантий занятости (вместо сокращения работников чаще всего практикуется сокращение рабочего времени и, соответственно, сокращение зарплаты, переквалификация персонала и ряд других мер), более благоприятный социально-психологический климат на производстве и ряд других[37].
В экономической литературе можно найти аргументы против демократии на производстве. Первый – наличие проблемы «безбилетного пассажира»: возможность возникновения соблазна у отдельного работника воспользоваться плодами стараний других работников, не прилагая никаких дополнительных усилий. Если такому соблазну поддадутся другие работники, то результат очевиден: снижение результативности труда со всеми вытекающими для предприятия негативными последствиями. Второй – стремление работников максимизировать свои текущие доходы в ущерб инвестициям, что может привести к банкротству предприятия. Третий – меньшая заинтересованность работников в нововведениях, требующих сокращения занятости, а тем более закрытия нерентабельных производств. Четвертый – противоречие между потребностями привлечения внешних инвестиций (в случае отсутствия возможностей самофинансирования) и стремлением самоуправляемого предприятия сохранить свою независимость. Пятый – трудность с привлечением высококлассных управляющих (на предприятиях с демократической системой хозяйствования устанавливаются ограничения по оплате труда всех категорий персонала). Шестой – возможность злоупотреблений руководителей – «носителей знаний» своим должностным положением, в немалой степени по причине во многих случаях слабой компетентности работников, а нередко и их представителей в вопросах, касающихся управления предприятием. Седьмой – проблема нахождения «равновесия» между демократией и компетентностью при принятии решений, и ряд других.
Анализ работы компаний с демократической системой хозяйствования показывает, что баланс их плюсов и минусов в целом выглядит положительным (в особенности, когда на первый план оценки выходит социальный критерий) при выполнении ряда обязательных условий:
(1) Сочетание участия работников в управлении предприятием и распределении его доходов и убытков.
(2) Долговременный найм персонала, как это имеет место, например, на части японских крупных предприятий, что не только повышает долговременную заинтересованность работников в успехе своего предприятия, но и, как правило, не приводит к ситуации, при которой работники не заинтересованы в долгосрочном инвестировании предприятия[38].
(3) Введение ограничений размеров заработной платы для всех категорий персонала, включая топ-менеджеров. Это содействует повышению доверия между работниками и работодателем и его представителями, а также между самими рядовыми работниками, без чего трудно рассчитывать на достижение высоких стабильных как экономических, так и (особенно) социальных показателей работы предприятия.
(4) Отказ менеджмента от авторитаризма в управлении предприятием и от отношения к работнику как к пассивному исполнителю указов свыше.
(5) Соблюдение прав работников, что, помимо всего прочего, способствует росту их доверия к менеджменту предприятия.
(6) «Открытый менеджмент», который предполагает доступ работников или их представителей, а также внешнего окружения предприятия к информации о положении дел на нем и планах его администрации[39].
(7) Членство работников в профсоюзе.
(8) Наличие «опорных структур» в виде, прежде всего, банков, инвестиционных компаний, «касс взаимопомощи», консультационных служб, инкубаторов – неприбыльных организаций, оказывающих правовую и иную помощь состоящим в них предприятиям с демократической системой управления на этапе их создания и становления, систем обучения работников участию в принятии решений.
Наиболее известный зарубежный пример успешного функционирования предприятий на принципах производственной демократии – знаменитая Мондрагонская кооперативная корпорация (МКК) в Испании (Страна Басков). МКК состоит из 264 самоуправляемых производственных кооперативов, а также входящих в нее предприятий иных правовых форм[40]. МКК как по числу занятых в ней, так и по объему продаж выпускаемых товаров и услуг занимает 1-е место среди других предприятий Басконии и 7-е – в Испании. За более чем полвека их работы обанкротилось только три кооператива, один из которых вошел в их число «извне»[41].
Наиболее значимый отечественный пример успешного хозяйствования на принципах производственной демократии – государственное учреждение МНТК «Микрохирургия глаза» в период, когда им руководил академик С. Н. Федоров. Его работники в порядке эксперимента, старт которому был дан еще в 1986 г., получили право: во-первых, выбирать руководителей подразделений МНТК и его генерального директора. Во-вторых, распоряжаться чистыми доходами МНТК. В целях недопущения чрезмерного разрыва в оплате труда работников различных категорий была введена так называемая «шкала социальной справедливости». Она предусматривала дифференциацию оплаты труда работников в диапазоне от 1,0 (санитарки), 2,0 (медсестры), 3,0 (врачи, научные сотрудники), 3,5 (руководители отделов), 4,0 (заместители генерального директора) до 4,5 (генеральный директор). В-третьих, определять долю администрации в чистом его доходе (7,2%), включая долю гендиректора (0,3%). В-четвертых, получать информацию об экономическом и финансовом состоянии деятельности МНТК. Ежедневно публиковалась оперативная сводка о количестве проведенных операций и сумме полученного дохода. В-пятых, была создана система подготовки работников к участию в управлении[42].
В новом уставе ГУ МНТК «Микрохирургия глаза» имени академика С. Н. Федорова, принятого 29 декабря 2000 г. после его гибели принцип выборности генерального директора его работниками был упразднен. В соответствии с уставом «учреждение возглавляет Генеральный директор, назначаемый на должность и освобождаемый от должности Министерством здравоохранения и социального развития Российской Федерации». Позднее были упразднены многие из перечисленных выше демократических характеристик управления МНТК, которые противоречили господствующему в стране авторитарному типу менеджмента.
В последнее время в России и в мире наблюдается ряд обстоятельств, которые не только препятствуют становлению производственной демократии, но и выступают в качестве причин, приводящих ее в кризисное состояние.
Первое обстоятельство: неблагоприятная внешняя среда, в первую очередь, экономическая. В ней господствует идеология и практика авторитаризма и технократизма в принятии решений. Эта среда ведет себя, по меткому выражению Б. Хорвата, «подобно организму, который подвергается трансплантации некоего органа, она инстинктивно отвергает чужеродную ткань»[43]. В такой среде нелегко выжить предприятиям с демократической системой управления, независимо от ее потенциальных преимуществ.
Второе обстоятельство: торможение, особенно после распада СССР и краха «социалистического лагеря», процесса становления развитых форм производственной демократии, либо даже блокирование данного процесса. В частности, упразднение в ряде стран рабочих советов на приватизированных предприятиях, а затем и вовсе представительства работников в их правлениях. Это имеет место, например, в Польше – в государстве, в котором в конце 80-х годов прошлого века по инициативе польской «Солидарности», требовавшей в тот период создания в стране «республики самоуправления», было законодательно учреждено в сентябре 1991 г. «рабочее самоуправление» на 90% крупных и средних предприятия[44].
Третье обстоятельство: смещение акцента правовой основы участия работников в управлении предприятием – с трудовых прав на права собственности. При этом следует учитывать то обстоятельство, что права собственности далеко не всегда дают работникам-акционерам (пайщикам) право на участие в управлении своим предприятием. Это имеет место, например, в подавляющем большинстве (90%) американских «ЭСОП» – более 12 тысяч предприятий, охваченных известным Планом наделения работников акциями в счет будущих доходов предприятия (ESOP – Employee Stock Ownership Plan). В них работники-акционеры, составляющие 12,5% рабочей силы США, участвуют в капитале своего предприятия, но не в управлении им[45].
Четвертое обстоятельство: отсутствие реальной, а не декларируемой поддержки процессам развития развитых форм производственной демократии со стороны не только государственной власти, но и большей части партий и организаций, в программных документах которых присутствует идея демократии на производстве.
Пятое обстоятельство: отсутствие, за достаточно редким исключением, упомянутых «опорных структур» предприятий с демократической системой управления.
Решение проблемы выхода производственной демократии, прежде всего в ее развитых формах, из кризиса в принципиальном плане во многом зависит от:
(1) Изменения позиций государства. Подобного рода прецеденты были. В частности, предлагавшиеся в 1968 г. президентом Франции Ш. де Голлем меры по расширению вовлечения работников в управление предприятиями. Речь шла о предоставлении им прав, близких к правам акционеров: право на получение информации о деятельности компании, право на «должный» учет их предложений, право на «справедливое распределение» результатов их труда и ряд других. Де Голлем также предлагалось проведение общенационального референдума по данному вопросу. Эти планы де Голля, как писал его биограф Чарлз Уильямс, «были с ужасом восприняты деловым сообществом Франции». «Швейцарская граница … стала ареной лихорадочной деятельности, через нее перевозились целые чемоданы, набитые французскими франками»[46]. Планам де Голля не суждено было сбыться. Он проиграл в апреле 1969 г. референдум по предложенной им административной реформе страны и по своей воле оставил свой пост.
(2) Изменения позиций работодателей и их представителей. Такого рода прецеденты также были. В качестве примера можно привести привлечение работников к участию в управлении по инициативе японского менеджмента.
(3) Степени активности самих работников и организаций, заинтересованных в преодолении отчуждения труда от принятия управленческих решений. В качестве отечественных примеров можно привести, во-первых, установление рабочего контроля над финансовыми потоками предприятия, отгрузкой его продукции и получением оплаты за нее, как это было сделано, в частности, в сентябре 1998 г. на Ясногорском машиностроительном заводе (Тульская область), доведенном его старой администрацией до искусственного банкротства. Во-вторых, взятие летом 1998 г. хозяйственной власти на Выборгском целлюлозно-бумажном комбинате (Ленинградская область) его работниками. В течение полутора лет они, не допуская на территорию комбината представителей недобросовестного собственника, сумели организовать эффективную его работу, несмотря на экономическую блокаду «мятежного» комбината. Она проявлялась в отказе железной дороги подавать вагоны для отгрузки продукции комбината, отказе одного из банков под давлением вице-губернатора Ленинградской области предоставить комбинату обещанный ранее кредит, осуществлении иных подобного рода действий. Неоднократно предпринимались попытки насильственного захвата комбината с применением оружия. 22 октября 1999 г. Государственная Дума РФ приняла Заявление «О бесчинствах властей и применении физической силы и оружия в отношении рабочих и служащих Выборгского ВЦБК». Последняя из этих попыток завершилась в пользу сильных мира сего. История не закончилась. Жалоба А. Ю. Заикиной, которая до захвата комбината была председателем его первичной профсоюзной организации, на незаконность приватизации имущества комбината и неправомерность действий его «захватчиков» принята к рассмотрению 21 сентября 2010 г. Европейским судом по правам человека в Страсбурге.
Утопия или настоятельная потребность?
Ответ на выше поставленный вопрос зависит от того, что понимать под утопией – фантазию, несбыточность, неосуществимую мечту или то, что должно и может быть, но не в сегодняшней действительности? По мнению автора, национализация, социализация и демократизация нынешней российской власти, являясь настоятельной потребностью, имеют небольшие шансы быть воплощенными в жизнь в настоящее время, учитывая существующие российские реалии.
Во-первых, политическая власть в стране монополизирована. Ее носители отдавать ее не склонны, тем более – зная, что им может грозить (в России редко последствия для бывшей власти носят «цивилизованный» характер). Поэтому она, говоря «словами царского сановника начала ХХ в., патронов жалеть не станет и холостых залпов давать не будет»[47], подтверждением чему стали ее действия в октябрьские дни 1993 г.
Во-вторых, российская элита (политическая, финансовая, культурная), за отдельными исключениями, не только оторвана от народа. В своем большинстве она прозападна. На Западе она хранит деньги, отдыхает, имеет дорогую недвижимость, там живут ее семьи, учатся дети, там разделяемые ею культура, ценности, образ желаемого ею будущего России. Неудивительно, что многие ее представители являются агентами влияния Запада – вольно или невольно. Национальная их принадлежность играет в этом не главную роль. Решающий фактор в вестернизации российской элиты – стремление стать частью мировой элиты. «Поэтому грозные антизападные демарши Кремля выполнены по рецептам Бендера: надувайте щеки, Киса!»[48]
В-третьих, имеет место разобщенность российского общества, недостаточность, непрочность, маломощность горизонтальных связей в нем, а также слабость форм социальной солидарности граждан.
В-четвертых, следует отметить слабость и разобщенность политических сил, оппозиционных нынешней власти (например, НБП) или только декларирующих такую оппозиционность («Справедливая Россия», ЛДПР), а также недооценку их представителями важности органической увязки требований национализации, социализации и демократизации власти. Национально ориентированные авторы, как правило, недооценивают значимость решения социального вопроса в стране и демократизации ее политической и, особенно, экономической системы. Напротив, левонастроенные авторы, также за редким исключением, недооценивают геополитические аспекты, а также важность решения национального вопроса.
Формально – эти вопросы в их увязке присутствуют в программных декларациях КПРФ (содержательная их оценка – предмет отдельного исследования). Но она интегрирована в существующую в стране систему власти, а ее лидерам свойственен политический оппортунизм (не в их публичных декларациях, а на деле)[49].
В-пятых, происходит раскол русского народа на «старорусских», «униженных и оскорбленных» и «новорусских» – не только по имущественному критерию. По мнению ряда исследователей, есть основание для вывода о появлении нового феномена – так называемой «новой русской нации» (НРН) – «особой социальной группы, обладающей… мобильностью, индивидуализмом, новаторством, изобретательностью, инициативностью, предпринимательским духом… Это преимущественно молодежь 18–30 лет, проживающая в городах, имеющая или получающая высшее образование, люди с доходами выше среднего»[50], которых власть в условиях реставрации капитализма в стране не без основания оценивает как один из компонентов, хотя и не главных, ее социальной базы.
В-шестых, многие верующие утрачивают надежды на церковь, прежде всего – на русскую православную церковь (РПЦ), при решении рассматриваемой проблематики. Ее иерархи (за исключением светлой памяти митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна) стали частью власти. В России отсутствует аналог так называемой «теологии освобождения». Ее авторы – католические священники, которые в конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века в Латинской Америке, а затем в ряде стран Африки и Азии пришли к выводу о совместимости революционной борьбы против бедности и угнетения с идеалами христианства, против чего выступал и продолжает выступать Ватикан. В значительной степени благодаря их усилиям в конституциях многих латиноамериканских государств закреплено положение о социальной ответственности собственника имущества частного предприятия. Такая конституционная норма придает законный характер ширящейся практике оккупации работниками своего предприятия в случае угрозы его банкротства по вине собственника с последующим преобразованием предприятия в кооператив или в иную форму коллективного предприятия с демократической системой принятия управленческих решений[51].
В-седьмых, опасность участия в чужих играх, в результате которых вместо нынешнего режима может прийти открытый авторитаризм, откровенный оккупационный режим, фашизм – как правой, так и левой ориентации на основе использования национального и социального популизма[52].Тому имеется немало исторических прецедентов. Так, лидер левого крыла немецких национал-социалистов Отто Штрассер, признавая правомерность тезиса о том, что «в понятие освобождения рабочего должно входить участие в прибылях, в собственности и руководстве»[53], в декабре 1925 г. выступал за передачу 10% акций, доходов и мест в наблюдательных советах промышленных акционерных обществ их рабочим[54].
В современной России также не исключена спекуляция представителями организаций неофашистского толка на самой идее участия работников в принятии управленческих решений в период желаемой для них российской смуты. Отец так называемого российского фашизма К. Родзаевский в книге «Завещание русского фашиста» еще в 1934 г. писал: «российский фашизм сделает его (рабочего) …совладельцем предприятия, на котором он работает. Это будет достигнуто путем создания в капитале предприятий, как частных, так и государственных, специальной рабочей части… Рабочий в фашистской России будет не только участником в прибыли предприятий, но будет также участвовать и в управлении того предприятия, на котором он будет работать. Это будет достигнуто путем создания на каждом предприятии Делового совета, куда войдут и представители рабочих. Участие рабочих в Деловых советах дает рабочим возможность следить за состоянием дела на своем предприятии, контролировать его. Это повысит сознательность рабочих, приведет к выработке чувства ответственности перед государством за состояние своего предприятия»[55].
Нельзя исключить временное использование («оседлание») популярных среди немалой части населения страны лозунгов типа «защиты прав русских», «всех бедных и униженных», установления «политического и экономического народовластия» также частью лидеров оппозиции ультралиберального толка по конъюнктурным соображениям – исключительно до их прихода к власти. Тем более, что такие прецеденты уже были. Достаточно вспомнить некоторые публикации Е. Т. Гайдара в предперестроечные и раннеперестроечные времена[56] и сравнить их с действиями его и его сотоварищей (по мнению многих, «подельников») после их прихода к власти.
Разумеется, любые прогнозы и предсказания ненадежны. Особенно в условиях роста неопределенности в мире, а также известной непредсказуемости событий в нашей стране, которую китайцы еще в XVIII веке назвали «страной неожиданностей». Остается либо надеяться, что, хотя «все дороги ведут в Рим, всеми из них можно проехать мимо» (Ежи Лец), либо делать все для этого, опровергая расхожие суждения о покорном смирении тех, кого называют «старорусскими», со своей участью, – и будь что будет.
[1] Леонов А. Экономика становится «оффшорной». За 1992–2012 гг. из России выведено за рубеж свыше 800 миллиардов долларов // Столетие, 24 января 2013 г. http://www.stoletie.ru/vzglyad/ekonomika_stanovitsa_offshornoj_134.htm
[2] Послание Президента России Федеральному Собранию 12 декабря 2012 г.
[3] Пресс-конференция В. В. Путина 20 декабря 2012 г.
[4] Путин В. В. Россия и меняющийся мир // Московские новости. № 225 (225). 7 февраля 2012 г.
[5] Федеральный закон «О внесении изменений в статью 6 Федерального закона «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации» и Федеральный закон «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства»» от 16 ноября 2011 года № 322-ФЗ (ст. 3, ч. 1, п. 3; ст. 5, ч. 3, п. 1).
[6] См. подробнее: Букреев В., Рудык Э., Смирнов О. Как спасти предприятия минерально-сырьевого комплекса России от захвата // Альтернативы. 2012, № 2. С. 112–140.
[7] Болдырев Ю. Ю. «Тучные годы», потерянные навсегда. М.: Вече, 2011. С. 76.
[8] Как справедливо заметил В. В. Путин, правда, по другому поводу, «в деталях, как мы знаем, кроется этот с рогами и хвостом, прости, Господи» (Цит. по: Компания, 24 декабря 2012 г.).
[9] Пресс-конференция В. В. Путина 20 декабря 2012 г.
[10] Иноземцев В. Комиссия по организации похорон. Модернизировать российскую экономику призваны те, кто завел ее в тупик // Россия, 28 мая 2009 г.
[11] Это резко контрастирует с ситуацией, имевшей место в сфере профессионального образования в Советском Союзе, который был одним из мировых лидеров в подготовке высококвалифицированных рабочих кадров и специалистов.
[12] Корея через тернии к звездам. 1950–2010. 60 удивительных историй корейского чуда. Сеул: Корейский институт государственного управления, 2012. С. 292.
[13] Болдырев Ю. Ю. 2011/2012: Операция «Подмена». М.: Вече, 2012. С. 603.
[14] За рамки данной статьи выведены вопросы о необходимости и законности приватизации, которые были рассмотрены в ряде предыдущих публикаций. См.: Букреев В. В., Рудык Э. Н. Новый этап приватизации – повторение пройденного // Экономика и управление собственностью. 2012, № 4. С. 2–9; Ашинов С. А., Букреев В. В., Рудык Э. Н. Приватизация в России: поиски эффективных решений // Имущественные отношения в Российской Федерации. 2008, № 12. С. 47–57; Букреев В., Рудык Э. Приватизация в России: былое и думы или кто виноват и что делать // Альтернативы. 2005, № 2. С. 112–129.
[15] Послание Президента России Федеральному Собранию 12 декабря 2012 г.
[16] Путин В. Быть сильными: гарантии национальной безопасности для России // Российская газета, 19 февраля 2012 г.
[17] Принята резолюцией 58/4 Генеральной Ассамблеи ООН 31 октября 2003 года. http://www.un.org/ru/documents/ods.asp?m=A/RES/58/4
[18] Ответ на вопрос «кто такой русский?» зависит от выбора критерия «русскости».
По этническому (генетическому, биологическому) критерию – по крови: русский – тот, кто имеет «русскую генетическую и биохимическую конституцию и русский антропологический тип» («русской крови в человеке должно быть столько, чтобы не только он сам, но и окружающие воспринимали его как русского»). Язык, культура, природа, территория, национальные традиции, общность исторической судьбы – только «несущая конструкция всего здания русскости» (Соловей В. Д. Кровь и почва русской истории. М.: Русскiй миръ, 2008. С. 70, 72, 76).
По социальному критерию (по мнению автора, он является доминирующим критерием «русскости») – русский отличается от представителей других наций по языку, территории, культуре, психологическому складу, традициям, исторической судьбе.
[19] Соловей В. Д. Указ. соч. С. 20–26; Солоневич И. Народная монархия. Минск: Лучи Софии, 1998. С. 67–69, 74–75; Олейников А. А. Политическая экономия национального хозяйства. М.: Институт русской цивилизации, 2010. С. 231.
[20] Соловей В. Д. Указ. соч. С. 105; Соловей Т., Соловей В. Несостоявшаяся революция: Исторические смыслы русского национализма. М.: АСТ: Астрель, 2011. С. 51–53.
[21] Прохоров А. П. Русская модель управления. М.: Эксмо, 2006. С. 39.
[22] Соловей Т., Соловей В. Указ. соч. С. 523.
[23] Цит. по: Вдовин А. И., Зорин В. Ю., Никонов А. В. Русский народ в национальной политике. ХХ век. М., 1998. С. 257.
[24] Соловей В. Указ. соч. С. 406.
[25] Шевчук А. Б. Масштабное наступление на социальные права населения России // Труд и социальные отношения. 2010, № 11. С. 21.
[26] Ученые против посягательств на социально-трудовые интересы граждан России // Труд и социальные отношения. 2010, № 11. С. 1.
[27] Мединский В. Р. Война. Мифы СССР. 1939–1945 // М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2011. С. 631.
[28] Калинин А. Жизнь по минимуму. С 1 января 2013 года мы пять лет будем жить с новой потребительской корзиной // Столетие, 24 декабря 2012 г. http://www.stoletie.ru/obschestvo/zhizn_po_minimumu_928.htm
[29] Социальное государство в самых различных его вариантах имеет многолетнюю историю. Достаточно вспомнить государство иезуитов в Парагвае (середина XVII – середина XVIII вв.), социальные реформы Отто фон Бисмарка, «социальное государство для арийцев» в национал-социалистической Германии, «социальную республику Сало» (Сало – город, ставший столицей фашистской Италии на последнем этапе ее существования: ноябрь 1943 – апрель 1945 гг.), радикально отличный от них советский вариант социального государства.
В настоящее время положение о социальном государстве возведено в конституционную норму в целом ряде развитых стран (Австрия, Германия, Греция, Испания, Италия, Нидерланды, Португалия, скандинавские страны, Франция и некоторые другие), а также развивающихся стран, включая многие бывшие республики СССР: Армению, Белоруссию, Грузию, Казахстан, Таджикистан, Украину (см. подробнее: Рудык Э. Социальное предприятие, социальная экономика, социальное государство: подходы к проблеме // Альтернативы. 2003, № 4. С. 28–33).
[30] Болдырев Ю. Ю. Указ. соч. С. 517.
[31] Конфуций был убежден, что самая страшная социальная болезнь – упадок морали, разложение этических норм, ориентиров, отсутствие совести.
[32] Его тогдашний председатель Н. Осинский предлагал ввести равное представительство в руководстве предприятием: 1/3 рабочих, 1/3 областного совета народного хозяйства и профсоюзов, 1/3 технической интеллигенции (Гитингер К. Организация производства при социализме: Люксембург, Ленин, Осинский и Коллонтай // Альтернативы. 2012, № 3. С. 12).
[33] Там же. С. 11.
[34] См. подробнее: Букреев В., Рудык Э. Труд и власть на предприятии в России // Альтернативы. 2004, № 4. С. 47, 50; Социальная экономика: теория и практика. М.: ТЕИС, 2009. С. 228–229.
[35] Путин В. В. Социальная политика для России. Строительство справедливости // Комсомольская правда, 13 февраля 2012 г.
[36] Вероятность подобной трансформации отношений между трудом и капиталом (частные случае не в счет) представляется автору ничтожной в рамках логики существования господствующей в мире экономической системы.
[37] См. подробнее: Рудык Э. Производственная демократия в стране и в мире: состояние, проблемы и перспективы // Альтернативы. 2011, № 2. С. 93–94.
[38] В последние годы многие крупные японские (и не только японские) предприятия стали использовать труд «нерегулярных работников», которые заняты на условиях кратковременного контракта, при сохранении системы долговременного найма исключительно для кадрового ядра (см.: Рудык Э. Производственная демократия в стране и в мире: состояние, проблемы и перспективы // Альтернативы. 2011, № 2. С. 96).
[39] В качестве примера «открытого менеджмента» можно привести известную компанию Nokia, в которой открытыми являются, в частности, сведения о персональном ежегодном вознаграждении членов Совета директоров, а также членов Исполнительного совета, включая различного рода денежные компенсации, льготы, бонусы, пособия, гранты, выплачиваемые в денежной форме либо в виде акций компании на льготных условиях (Nokia – Vision and strategy. http://www.nokia.com/A4126317).
Способы информирования работников могут быть различными. Так, в Японии система открытого менеджмента предполагает: персональную рассылку бюллетеней, доведение информации через доску объявлений, проведение утренних собраний работников, внутризаводское радиовещание и другие средства массовой информации, обращения руководителя предприятия к его работникам и ряд других способов (см. подробнее: Сано Й. Управление человеческими ресурсами в Японии / Управление человеческими ресурсами. Энциклопедия. Под ред. М. Пула и М. Уорнера. Пер. с англ. Питер. 2002. С. 563).
[40] В корпорацию помимо кооперативов производственного профиля входят: строительные, жилищные, сельскохозяйственные, потребительские и иные кооперативы. Они производят разнообразные товары и услуги, осуществляют научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, занимаются социальным страхованием, медицинским и иным социальным обслуживанием кооператоров и членов их семей. Кроме того, в корпорацию входят кооперативы образовательного профиля и целый ряд других.
[41] См. подробнее: Рудык Э. Н., Букреев В. В. Становление социально устойчивых предприятий: современное состояние и перспективы // Труд и социальные отношения // 2008, № 6. С. 36–42; Рудык Э. Производственная демократия в стране и в мире: состояние, проблемы и перспективы // Альтернативы. 2011, № 2. С. 98–103.
[42] См. подробнее: Рудык Э. Производственная демократия в стране и в мире: состояние, проблемы и перспективы // Альтернативы. 2011, № 2. С. 103–111; Букреев В. В., Рудык Э. Н. Реформа учреждений социальной сферы сопряжена с риском // Труд и социальные отношения. 2007, № 1. С. 33–34.
[43] Цит. по: Уильямсон О. И. Экономические институты капитализма. Фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация. Пер. с англ. СПб: Лениздат, 1996. С. 425.
[44] Рудык Э. Н. Производственная демократия: теория, практика, проблемы становления в России. М.: Экономическая демократия, 2003. С. 9.
[45] Букреев В. В., Рудык Э. Н. Реформа учреждений социальной сферы сопряжена с риском // Труд и социальные отношения. 2007, № 1. С. 34.
[46] Уильямс Ч. Последний великий француз. Жизнь генерала де Голля. Пер. с англ. М.: ООО «Издательство АСТ»: ЗАО НПП «Ермак». 2003. С. 578.
[47] Соловей Т., Соловей В. Указ. соч. С. 513.
[48] Соловей В. Д. Указ. соч. С. 324.
[49] Достаточно вспомнить отказ от требования провести верификацию сомнительных, по мнению многих, итогов президентских выборов в 1996 г.
[50] Фролов А. К решению русского вопроса: гипотеза о становлении новорусской нации // Российский экономический журнал. 2011, № 5. С. 53–55.
[51] Стоун Р., Боуман Э. Фабрики, преобразованные работниками: «Сопротивляйся! Оккупируй! Производи!» // Альтернативы. 2011, № 1. С. 33–34.
[52] Один испанский тележурналист в конце 1990-х гг. «сказал приблизительно следующее: «Если бы испанцы переживали то же, что сейчас переживают русские, то у нас вся страна стала бы фашистской»» (Соловей Т., Соловей В. Указ. соч. С. 401).
[53] Цит. по: Гейден К. Фюрер и его партия. Пер. с нем. М.: Изд-во Яуза, Изд-во Эксмо, 2004. С. 317.
[54] Штрассер О. Гитлер и я. Красные в НСДАП. Пер. с нем. М.: Эксмо, 2005. С. 11.
[55] Родзаевский К. Завещание русского фашиста. М.: ООО «ФЭРИ–В», 2001. С. 443–444.
[56] См., например: Гайдар Е. Т. Экономические предпосылки усиления роли трудовых коллективов в управлении / Участие трудящихся в управлении производством. Материалы совещания. М.: ВНИИ системных исследований, 1983.
