«Самое решительное революционное действие и самая сердечная человечность – только в этом истинное дыхание социализма»

Р. Люксембург

В последнее время при обсуждении литературного наследия Розы Люксембург все чаще, на мой взгляд, проявляется сугубо академический подход к ее творчеству. При этом с неизбежностью уходит в тень революционная сторона жизни и творчества этой выдающейся и яркой личности в немецком и международном рабочем движении. Проявился этот недостаток и на нашей конференции. Я его связываю с уходом с политической сцены советской модели социализма и приходом к власти сторонников так называемого «либерального фундаментализма», который на наших глазах превращается в обычный национал-консерватизм с его охранительными и антисоциалистическими тенденциями.

Но нельзя забывать, что Роза Люксембург была убежденной социалисткой, смелой и страстной революционеркой, желающей, если жить, то полнокровной и радостной жизнью, если умереть, то в борьбе и бою ради свободы и счастья униженных и оскорбленных. Так это и случилось. Как известно, она была арестована и без суда зверски убита теми, кто был напуган ее речами и статьями по поводу революционных выступлений рабочего класса в Германии. В этой связи сегодня пророчески звучат ее слова из последней статьи «Порядок царит в Берлине», написанной за день до ее гибели и связанной с жестокой расправой властей над протестующими рабочими[1]. Она писала: «Еще в разгар борьбы, в разгар победного воя контрреволюции революционные пролетарии должны отдать себе отчет в том, что происходит, измерить события и их результаты крупным историческим масштабом. Революция не смеет терять времени, она продолжает штурм – через раскрытые могилы, через «победы» и «поражения» – навстречу своим велики целям. Сознательно следовать ее велениям, двигаться ее путем – вот первая задача борцов за интернациональный социализм»[2]. Эти слова прямо свидетельствуют о том, кем была на самом деле Роза Люксембург, каковы были ее подлинные идеалы, политические и нравственные принципы.

Р. Люксембург являлась не только бесстрашным политиком, не только основателем и идейным лидером Компартии Германии, но и человеком, полностью разделяющим марксистское мировоззрение с его диалектическим и революционным подходом к явлениям общественной жизни. В этой связи невозможно согласиться с известным утверждением и оценкой И. Сталина, обвинившего ее в «полуменьшевизме»[3] и тем самым пытавшегося отлучить ее от подлинно революционного марксизма, который она олицетворяла в Германии так же, как Ленин олицетворял его в России.

На мой взгляд, вообще во многом надумано современное противопоставление этих двух идейно близких революционеров и политиков[4], которые, расходясь друг с другом по частным вопросам, были едины в главном: в стремлении осуществить идеалы социализма, преодолев капиталистическое варварство с его непрекращающимися войнами, эксплуатацией и насилием над людьми. Их решительные выступления против оппортунизма лидеров Второго Интернационала, солидарная интернациональная позиция по отношению к первой мировой войне, высокая историческая оценка революций 1905 и 1917 годов в России – тому веские подтверждения.

Как известно, Р. Люксембург часто критиковала марксизм, но какой? Прежде всего, марксизм «ортодоксальный», т. е. опошленный и извращенный теоретиками и идеологами немецкой социал-демократии во главе с Э. Бернштейном и К. Каутским. При этом она всегда опиралась на аутентичный и революционный марксизм его основателей. Так, Р. Люксембург часто насмехалась над попытками Э. Бернштейна, а позднее и К. Каутского критиковать взгляды Маркса с позиций сугубо эволюционного понимания истории и вытекающего отсюда «врастания» буржуазного общества в социализм. Она называла такой марксизм «эрзац-марксизмом». По ее мнению, социализм, который вырастает из сглаживания противоречий буржуазного общества, может быть лишь социализмом утопическим, созерцательным, а не реальным пролетарским социализмом. Указывая на растущую стену, разделяющую капитализм и социализм, Р. Люксембург говорила: «Только удар молота революции, т. е. захват политической власти пролетариатом, может разрушить эту стену»[5]. Эти слова во многом подтвердились историей. Права современный исследователь ее творчества А. О. Семенова, считающая, что уже в своей первой крупной работе «Социальная реформа или революция?» Р. Люксембург «приходила к выводу о том, что взгляды Э. Бернштейна фактически находятся в коренном противоречии со всем ходом развития теории научного социализма»[6].

Не менее остро Р. Люксембург критиковала взгляды К. Каутского на историю, революцию и социализм. По ее мнению, он, рассматривая эти вопросы, часто забывал, что историю творят массы людей своей реальной борьбой за лучшую жизнь. Поэтому сугубо «статистические» методы подхода к истории, обществу и революции, которые К. Каутский использовал в своих теоретических работах, свидетельствовали лишь о полном непонимании им реальной диалектики общественной жизни.Например, анализируя «русские проблемы», связанные с осуществлением Октябрьской революции, Р. Люксембург писала, что уже само ее начало есть «пощечина здешней социал-демократии и всему спящему Интернационалу. Каутский, разумеется, не нашел ничего лучшего, чем доказывать статистически, что социальные условия России еще не созрели для диктатуры пролетариата! Достойный «теоретик» Независимой социал-демократической партии! Он позабыл, что «статистически» Франция в 1789 г., а также и в 1793 г. была еще менее созревшей для господства буржуазии»[7]. В свою очередь, Р. Люксембург была убеждена, что живая диалектика истории, вопреки абстрактным рассуждениям и количественным аргументам «кабинетных теоретиков», постоянно делает «невозможное» возможным. Так, Октябрьская революция, по ее мнению, «узаконила себя тем единственным путем, которым узаконивает себя любое необходимое движение истории: борьбой и победой»[8].

Наиболее подробно свое отличие от позиции теоретиков и идеологов Второго Интернационала Р. Люксембург обосновывала в своем докладе на Учредительном съезде Коммунистической партии Германии в конце декабря 1918 года. На мой взгляд, ее рассуждения о революционном марксизме в этом докладе в силу их актуальности заслуживают более пристального внимания, чем это делалось до сих пор.

Напомню, что главный тезис, который она обосновывает в этом докладе, состоял в том, что в начале двадцатого века, как это ни парадоксально, необходимо возвратиться ко временам «Манифеста коммунистической партии». Спрашивается: почему? Прежде всего – потому, что в нем была выдвинута конкретная программа мер социалистического преобразования буржуазного общества, которая после 1848 года оказалась преждевременной, а семьдесят лет спустя становится вполне реальной. Дело в том, что Германия, выходя из первой мировой войны, столкнулась у себя с революционной ситуацией и тем самым вплотную подошла к возможности осуществить социалистическую программу, выдвинутую в свое время «Манифестом» Маркса и Энгельса.

Рассматривая логику рассуждений Р. Люксембург, следует учитывать, что от социалистической программы «Манифеста» временно отказались сами его авторы, заявив, что она требует переосмысления и уточнения в связи с «огромным развитием крупной промышленности» во второй половине ХIХ века, с противоречивым опытом Парижской коммуны, наконец, с появлением массовых рабочих партий, начавших использовать выборы для завоевания значительного количества мест в буржуазных парламентах. Как известно, в последнем особенно преуспела германская рабочая партия, увеличившаяся до одного миллиона человек и проведшая в буржуазный парламент своих представителей. К сожалению, политические успехи этой партии породили у ее руководства иллюзию универсальности и всемогущества парламентской формы борьбы. В итоге социализм как конечная цель пролетариата отодвигался им в неопределенное будущее. Формула Э. Берштейна: «Цель – ничто, движение – все!» лаконично выразила суть такого похода.

Левые социал-демократы, и прежде всего – сама Р. Люксембург, конечно, не могли согласиться с такой абсолютизацией парламентаризма как одного из многих методов классовой борьбы рабочего класса. Они называли этот подход «лишь парламентаризмом» или, более жестко, «парламентским кретинизмом», отмечая, что он часто игнорирует или искажает подлинные интересы трудящихся. Особенно наглядно порочность этого метода выявилась с началом первой мировой войны, когда социал-демократические парламентарии различных стран, вопреки антивоенным решениям конгрессов Второго Интернационала, отказались от интернациональной политической линии рабочего класса, поддержав своим голосованием военную политику правительств, развязавших войну. В итоге крушение Второго Интернационала стало реальностью.

Революционная ситуация, возникшая в Германии после ее поражения в этой войне, стала еще одним доказательством такого крушения. Отсюда и возникла историческая необходимость перехода от прежней политики «лишь парламентаризма» к революционной политике, которая провозглашалась в «Манифесте коммунистической партии» семьдесят лет назад. Р. Люксембург объясняла эту ситуацию следующим образом: «…Историческая диалектика привела к тому, что сегодня мы возвращаемся к той точке зрения, от которой Маркс и Энгельс впоследствии отказались, как от ошибочной. Они имели на это серьезные основания. Развитие капитализма, происшедшее с тех пор, привело нас к тому, что то, что тогда было ошибкой, ныне стало истиной. И сегодня наша непосредственная задача – выполнить то, перед чем Маркс и Энгельс стояли в 1848 г.»[9].

Доказывая актуальность постановки конкретных задач социализма, заложенных в «Манифесте», Р. Люксембург поясняла, что они, как это ни парадоксально, намного обогнали свое время. Это относится прежде всего к необходимости взятия рабочими политической власти и к таким радикальным мерам, как увеличение числа государственных фабрик, экспроприация земельной собственности, отмена права наследования, высокий прогрессивный налог на доходы, обязательность труда для всех трудоспособных членов общества, общественное воспитание детей и т. д. Однако эти сугубо революционные меры «Манифеста» находились в прямом противоречии с оппортунистической политикой руководства социал-демократической партии Германии. Эта политика со времен принятия Эрфуртской программы стала очевидной догмой, мешающей политическому развитию рабочего класса. Р. Люксембург призвала отказаться от этой догмы. Здесь она не остановилась перед полемикой даже с таким авторитетом, как Ф. Энгельс.

Дело в том, что последний в 1895 году, незадолго до своей смерти, во Введении к работе Маркса «Классовая борьба во Франции» написал, что к концу ХIХ века «буржуазия и правительство стали гораздо больше бояться легальной деятельности рабочей партии, чем нелегальной, успехов на выборах, – чем успехов восстания»[10]. Понятно, что Р. Люксембург не могла принять этой позиции в условиях начавшейся революции в стране. Из текста доклада видно, что у нее особенно вызывали протест слова Энгельса, написанные под влиянием руководителей немецкой социал-демократии, из которых можно было сделать вывод, что в современных условиях развития капитализма пролетариат вряд ли сможет чего-либо «добиться путем революции на улице»[11]. Оппонируя Энгельсу и лидерам социал-демократов, она говорила: «Я считаю, что сегодня перед лицом того факта, что мы находимся в разгаре революции, уличной революции, со всем, что ей присуще, самое время вступить в спор с той концепцией, которая до последнего времени имела хождение в германской социал-демократии в качестве официальной и на которую тоже ложится ответственность за пережитое нами 4 августа 1914 г.»[12].

Противоречивый характер мирового развития, о котором говорилось выше, нашел свое всестороннее отражение в последних работах Р. Люксембург. Именно в них дается наиболее глубокое понимание войны и мира, пролетарской революции и социализма. Следует подчеркнуть, что Роза Люксембург всегда противопоставляла понятие «социализма» как свободного, сознательно и демократически управляемого общества понятию «капитализма» как анархического и стихийно развивающегося общества. Для нее капитализм по природе своей – это узаконенное государством наемное рабство трудящихся. Его неизбежными следствиями являются насилие, милитаризм, войны и колониальные захваты. В отличие от капитализма социализм – это прежде всего миролюбивое общество, в нем отсутствуют эксплуатация трудящихся, нищета и социальное насилие человека над человеком. Однако, по мнению Р. Люксембург, мир и справедливое социалистическое общество не могут упасть на голову трудящихся, как манна небесная: за них необходимо бороться. Понятно, что требование мира становится особенно важным в условиях мировой войны, когда мира просто невозможно добиться без революционных изменений существующего строя и перехода власти в руки рабочего класса. Именно отсюда вытекает необходимость пролетарской революции. Р. Люксембург говорила в этой связи: «Мировая война поставила общество перед альтернативой: либо дальнейшее существование капитализма, новые войны и скорая гибель в хаосе и анархии, либо ликвидация капиталистической эксплуатации… Из всей кровавой сумятицы и зияющей пропасти нет иного выхода, иного спасения, кроме социализма. Только мировая революция пролетариата может внести порядок в этот хаос, может дать всем работу и хлеб, положить конец нынешнему взаимному истреблению народов, может принести измученному человечеству мир, свободу, подлинную культуру»[13].

Рассматривая характер такой пролетарской революции, Р. Люксембург показывает ее принципиальное отличие от революции буржуазной. Вот ее слова, сказанные по этому поводу на Учредительном съезде КПГ: «Я считаю, что история не создаст нам таких благоприятных условий, какие были в буржуазных революциях. Тогда достаточно было свергнуть официальную власть в центре и заменить ее парой или несколькими дюжинами новых людей. Нам же необходимо действовать снизу вверх, ибо именно это отвечает массовому характеру нашей революции и тем ее целям, которые затрагивают самые глубокие основания общественного строя.Характеру нынешней пролетарской революции соответствует то, что мы должны осуществить завоевание политической власти не сверху, а снизу»[14].

Но взятие власти «снизу» означает, что в революции участвует большинство народа. Как добиться такого «большинства»? Как призвать рабочие и крестьянские низы к революции, т. е. к изменению политической власти и социального строя? Эти вопросы, по словам Р. Люксембург, были с давних времен для немецкой социал-демократии «гнетущим кошмаром». Она писала в этой связи: «Как истинные воспитанники «парламентского кретинизма», эта партия переносила на революцию «доморощенную премудрость из парламентской детской: чтобы что-то осуществить, нужно сначала иметь большинство. Значит, и в революции: сперва мы завербуем «большинство»[15]. Истинная же диалектика революций, подтвержденная опытом русских большевиков с их лозунгом: «Вся власть в руки пролетариата и крестьянства!», «ставит на голову эту парламентскую премудрость кротов – путь лежит не через большинство к революционной тактике, а через революционную тактику к большинству. Лишь партия, умеющая руководить, т. е. вести вперед, завоевывает приверженцев в ходе штурма»[16].

Р. Люксембург, конечно, понимала всю сложность задач реального преодоления капитализма и перехода к социализму. При этом она внимательно изучала интернациональный опыт русской революции, которая, c ее точки зрения, дала «первые лозунги» мировой пролетарской революции, и прежде всего – связанные с организацией рабочих и солдатских Советов. По ее мнению, именно создание таких Советов в ходе Ноябрьской революции в Германии, «при всех недостатках и слабостях первого момента», придало ей «особый отпечаток пролетарской, социалистической революции»[17]. Анализируя ее опыт, она критикует объединительные иллюзии среди социалистов и рабочих, возникшие на первых этапах революционных событий в Германии, предупреждает о недостаточности только политической борьбы и взятия власти рабочим классом, показывает всю сложность решения экономических вопросов, особенно в аграрной сфере и т. д.

Углубляясь в анализ тактики пролетарской революции, Р. Люксембург подчеркивает, что завоевание власти рабочим классом «должно быть не единовременным действием, а поступательным, осуществляемым посредством нашего внедрения в буржуазное государство до тех пор, пока мы не займем в нем все позиции и не станем защищать их зубами и ногтями. Что касается экономической борьбы, то и она должна, по мнению моему и моих ближайших друзей по партии, вестись рабочими Советами… Здесь надо шаг за шагом, лицом к лицу бороться в каждом из германских государств, в каждом городе, в каждой деревне, в каждой общине за все те средства государственной власти, которые необходимо одно за другим вырвать из рук буржуазии и передать рабочим и солдатским Советам»[18]. Одним словом, рабочие Советы, по мнению Р. Люксембург, должны иметь «всю власть в государстве», только тогда можно будет говорить о том, что в стране совершилась социалистическая революция.

Как уже отмечалось, в своем осмыслении места и роли пролетарской революции в истории и немецком обществе Р. Люксембург во многом опиралась на опыт и анализ русской революции в самом ее широком смысле слова, включая сюда революцию 1905 года, Февраль и Октябрь 1917 года. Здесь не следует забывать, что Р. Люксембург была теснейшим образом связана с Россией, ее политикой и культурой. Она являлась одним из создателей Социал-демократической партии Польши, когда последняя входила в Российскую империю. Р. Люксембург прекрасно владела русским языком и была блестящим знатоком русской литературы: труды Л. Толстого, Ф. Достоевского, В. Короленко она считала вершинами литературного и эстетического творчества. Наконец, она своими глазами видела опыт первой русской революции 1905–1907 гг., который для нее означал, что Россия за короткое время преодолела то расстояние, на которое «Франции некогда потребовались десятилетия». Эти знания и впечатления давали ей глубокое понимание России. Не случайно, лично переживая трагедию Брестского мира, она продолжала считать Россию «единственным, последним уголком, где еще котировались революционный социализм, чистота принципов, идеальные ценности, куда устремлялись взоры всех честных социалистических элементов как в Германии, так и во всей Европе…»[19]

Особенно интересна в этом отношении сравнительно недавняя публикация на русском языке малоизвестной работы Розы Люксембург «Рукопись о русской революции», которая до сих пор вызывает многочисленные комментарии. К сожалению, многие современные комментаторы этой незаконченной рукописи выносят на первый план авторитарную сторону политики большевиков в первые годы советской власти, как правило, отождествляя ее с более поздней практикой сталинского режима власти. При этом в них совершенно не учитывается принципиальное различие политики большевиков при Ленине и Сталине[20]. К сожалению, в этой часто повторяющейся критической односторонности нельзя не заметить очевидную дань современной политической конъюнктуре. На мой взгляд, при всей важности подобных критических комментариев, нельзя забывать об основном содержании «Рукописи», в которой Роза Люксембург дает самую высокую международную оценку опыту этой революции, деятельности большевиков и таких большевистских революционных вождей, как Ленин и Троцкий, которые со своими друзьями были, по ее мнению, «первыми, кто пошел впереди мирового пролетариата, показав ему пример; они до сих пор все еще единственные, кто мог бы воскликнуть вместе с Гуттеном: «Я отважился!»»[21].

Р. Люксембург пристально следила за революционной деятельностью большевиков, изучая их достижения и ошибки. При этом она прекрасно понимала историческое значение Октябрьской революции и критиковала тех, кто этого не понимал. Характерно, что «Рукопись о русской революции» начинается следующими словами: «Русская революция – величайшее событие мировой войны. Ее взрыв, ее беспримерный радикализм, ее длительное влияние лучше всего опровергают те лживые фразы, которыми официальная германская социал-демократия услужливо пыталась с самого начала идеологически приукрасить завоевательный поход германского империализма, фразы о миссии германских штыков свергнуть русский царизм и освободить угнетенные им народы»[22]. Далее перед читателями автор рукописи раскрывает историческую динамику и социально-классовую характеристику русской революции, начиная с 1905 года и кончая событиями Октября и последующего времени.

По мнению Розы Люксембург, русская революция, подготовленная внутренними, а не внешними социальными причинами, потрясла все классовые отношения, обнажила многие исторически нерешенные проблемы; она показала неумолимую логику движения всех великих революций от решения менее радикальных задач к задачам более радикальным. В частности, для России это было движение от свержения царизма и установления буржуазно-демократической республики в ходе Февральской революции к постановке задач диктатуры пролетариата и создания социализма в ходе Октябрьской революции и последующих за ней политических изменений. Этому историческому процессу соответствовало и движение власти от коалиции менее радикальных демократических партий к более радикальным партиям и силам, которые создали первое советское правительство под руководством В. И. Ленина, куда, как известно, в определенный момент наряду с большевиками были включены левые эсеры.

Это не означает, что радикальные партии левой ориентации не могут ошибаться и даже терпеть поражения. Напротив, по мнению Розы Люксембург, сложные условия протекания революций нередко порождают целый клубок противоречий и, как следствие, неизбежных ошибок. В первую очередь она это относила к большевикам, которые начали революцию в условиях продолжающейся первой мировой войны и предательства вождей международной социал-демократии. Так, Р. Люксембург, как и левые коммунисты в России, считала ошибочной тактику Ленина, направленную на заключение Брестского мира с Германией, полагая, что он укрепляет германский империализм, «рвущий на куски русскую революцию», и тем самым ослабляет возможность создания социализма в России. Как известно, Ленин, в свою очередь, называя «похабным» Брестский мир, считал его единственной возможностью избежать полного крушения советской власти в условиях задержки мировой революции на Западе. И этот его вывод, несмотря на временные разногласия с Р. Люксембург, по существу, совпал с тем, что она в итоге предлагала: «Есть только одно разрешение трагедии, в которую впутана Россия: восстание в тылу германского империализма, выступление немецких масс как сигнал к международному революционному окончанию бойни народов. Спасение чести русской революции в этот роковой час идентично спасению чести германского пролетариата и интернационального социализма»[23]. В итоге история по-своему разрешила эту, казалось, неразрешимую ситуацию: Германия потерпела поражение в войне, большевикам удалось удержать свою власть, а немецкий пролетариат провел свою Ноябрьскую революцию 1918 г., установив демократическую республику в стране.

Рассматривая Октябрьскую революцию как начало мировой революции, Р. Люксембург, верная своей интернациональной позиции, в конечном счете, возлагала вину за ошибки большевиков на международный пролетариат и германскую социал-демократию. С ее точки зрения, последняя «в мирное время делала вид, что шагает во главе мирового пролетариата», а на протяжении четырех лет войны, «подобно продажным ландскнехтам средневековья, по указке господствующих классов двадцать четыре раза на дню распинает социализм на кресте»[24]. При этом она открыто и поименно критиковала тех, кто оставил большевиков в одиночестве, не поддержав их революционный порыв к социализму будущего. И здесь от Р. Люксембург досталось всем: и известным лидерам немецкой социал-демократии Штрёбелю, Бернштейну, Каутскому, и русским меньшевикам Аксельроду, Дану, Григорьянцу, обличающим за рубежом диктаторские замашки большевиков. По ее мнению: «Все их умничанье, разумеется, было бы исчерпано альянсом с Милюковым в стране и с Антантой вовне, к чему внутри прибавился бы еще и сознательный отказ от всех социалистических реформ или даже зачатков таковых. И все это делалось бы ради сознательно присущей евнухам мудрости, что Россия страна аграрная и еще не выварилась в капиталистическом котле»[25]. На мой взгляд, эти слова немецкой революционерки прямо перекликаются с мнением В. И. Ленина о том, что вожди отечественной и международной социал-демократии так и не поняли сложного диалектического «соотношения между буржуазно-демократической и пролетарски-социалистической революциями. Первая перерастает во вторую. Вторая, мимоходом, решает вопросы первой. Вторая закрепляет дело первой. Борьба и только борьба решает, насколько удается второй перерасти первую»[26].

В вопросе о соотношении буржуазно-демократической и социалистической революций между В. И. Лениным и Р. Люксембург было, на мой взгляд, полное единство. Она так же, как и В. И. Ленин, не уставала критиковать доктрину К. Каутского, «согласно которой Россия, как страна экономически отсталая, преимущественно аграрная, будто бы еще не созрела для социальной революции и для диктатуры пролетариата…»[27]. Я повторяю эту мысль потому, что до сих пор идеи о несвоевременности Октября широко представлены не только среди официозной либеральной литературы, что понятно, – но им отдают дань и некоторые современные левые, доказывающие либо преждевременность, либо полную «невозможность» создания социализма в СССР. При этом такая «невозможность» объясняется не задержкой мировой революции на Западе и не сугубо ошибочной антимарксистской политикой сталинского руководства, а общей социально-экономической отсталостью страны, ее якобы «доиндустриальной» стадией развития и, стало быть, по их мнению, сугубо буржуазно-демократическим характером русской революции. Вот подтверждение этому: «Итак», – говорил в своем выступлении в Горбачев-фонде доктор эконом. наук М. И. Воейков, – «не остается ничего другого, как признать русскую революцию 1917 года единой революцией с двумя крупными этапами (Февраль и Октябрь), носящей в целом буржуазно-демократический характер»[28].

Не буду подробно останавливаться на аргументе материальной «неготовности России» к социалистическим преобразованиям. Как уже было показано выше, он достаточно разобран и Р. Люксембург в полемике с Каутским, и В. И. Лениным в полемике с русскими меньшевиками[29]. Что касается непосредственно «буржуазно-демократического характера» Октябрьской революции, то этот аргумент, на мой взгляд, связан с ошибочным пониманием М. И. Воейковым объективных и субъективных предпосылок социалистической революции, что в свою очередь определяется вульгарно-экономическим прочтением марксизма, от которого в свое время отмежевался сам К. Маркс, говоря, что в этом случае он «не марксист». Говоря по существу, этот аргумент не учитывает главного для осуществления социалистической революции: наличия революционной ситуации и готовности к революции таких факторов, как рабочий класс и его революционная партия.

Можно было бы и дальше приводить соответствующие рассуждения Розы Люксембург и В. И. Ленина о взаимоотношении различных этапов пролетарской революции, о ее прорывах в будущее и соответствующих исторических откатах, о диалектике революции и реакции, прогресса и регресса, но и сказанного достаточно, чтобы понять одно: без пролетарской революции в принципе невозможно перейти к социализму, не преодолев анархическую природу буржуазного общества, постоянно порождающего из себя социальное неравенство, милитаризм и войну.

Как понимала Р. Люксембург будущее социалистическое общество? В чем она видела его характерные признаки? Чем ее взгляды отличались от В. И. Ленина и других марксистов и социалистов ХХ века? Наконец, что она со всей страстностью отстаивала в полемике со своими идейными соратниками и противниками? Скажу сразу, что рамки данной статьи не позволяют подробно ответить на все эти вопросы, поэтому я ограничусь, с моей точки зрения, наиболее важными из них. В этой связи отмечу лишь одно: в таких вопросах теории социализма, как отношение рабочего класса к собственности, к национальному и аграрному вопросу, специфичность взглядов Розы Люксембург проявлялась не столько по отношению к конечным целям их решения, сколько по отношению к конкретно-историческим способам их реализации. Так, она полагала, что раздача крестьянам крупной помещичьей собственности на землю в России не приблизит, а отдалит и затруднит социализацию земли, без которой социализм в принципе невозможен. Отстаивая примат социального и интернационального начал над национальным, она считала ошибочными лозунг права наций на самоопределение и основанную на этом лозунге тактику большевиков по отношению к таким государствам, как Украина, Польша, Финляндия и др. Для объективности следует сказать, что жизнь не всегда подтверждала подобные радикальные взгляды. Эти важные теоретические и политические вопросы, касающиеся творчества Р. Люксембург, достаточно подробно рассмотрены в имеющейся научной литературе[30]. Поэтому я не вижу необходимости далее акцентировать на них внимание.

На мой взгляд, в творчестве Р. Люксембург следует различать классическую составляющую научной теории социализма, которую она разделяла с другими социалистами, и ее собственные оригинальные взгляды, которые до сих пор, сохраняя свою научную и идеологическую значимость, находят свое отражение в теории и практике современных левых движений и организаций. Поскольку в данной работе уже говорилось об общетеоретическом понимании социализма и его принципиальном отличии от капитализма, в дальнейшем есть смысл больше сосредоточиться на сугубо оригинальных моментах в творчестве Р. Люксембург, связанных с проблемами становления социализма в странах, либо совершающих революцию (Германия), либо уже совершивших ее (Россия). Характерно, что именно эти проблемы сегодня дискутируются среди левых с особой остротой.

Прежде всего, дискуссия ведется о том, как Роза Люксембург понимала проблему организации политической власти и ее возможных форм. Какие требования она предъявляла к пролетарской партии, берущей эту власть? Какие, в частности, отношения должны быть внутри такой партии между ее членами? Как, наконец, революционная партия должна относиться к демократии вообще и социалистической демократии, в частности?

Отвечая на эти вопросы, отмечу сразу, что под политической властью в условиях становления социалистического общества Р. Люксембург имела в виду, прежде всего, диктатуру пролетариата. Содержание этого понятия она трактовала по своему, отличая его от традиционной социал-демократической интерпретации, с одной стороны, и большевистской трактовки, с дугой. По ее мнению, Каутский, Ленин и Троцкий одинаково ошибочно противопоставляли диктатуру и демократию: ««Диктатура или демократия» – такова постановка вопроса как большевиками, так и Каутским. Последний решает для себя, естественно, в пользу демократии, а именно буржуазной демократии, ибо именно ее он противопоставляет как альтернативу социалистическому перевороту. Ленин – Троцкий, напротив, решают в пользу диктатуры в противовес демократии и тем самым диктатуры горстки людей, т. е. буржуазной диктатуры». Таковы два противоположных полюса, оба равноудаленные от истинной социалистической политики»[31].

В чем же Р. Люксембург видит истину социалистической политики, и, следовательно, идеи «диктатуры пролетариата»? На мой взгляд, в социальном наполнении этой идеи. Выражает ли диктатура пролетариата интересы класса – или узкой группы лиц в лице партии, ее вождей, клики и т. д.? Поскольку Каутский отказывается от революции, подменяя ее идеей парламентской демократии, постольку он отказывается и от диктатуры пролетариата. Поскольку большевики связывают диктатуру пролетариата только с партией, постольку они фактически отказываются от демократии и осуществляют не диктатуру пролетариата, а диктатуру партии, или, что еще хуже, диктатуру ее вождей и т. п. По мнению Р. Люксембург, диктатура пролетариата не может противоречить демократии, т. к. последняя есть политическое выражение активности широких масс народа, их участия в решении государственных проблем и управлении обществом. Она писала по этому поводу, что пролетариат, отказываясь от социалистической революции во имя демократии, совершает предательство по отношению к самому себе, Интернационалу и революции. Но если он уже начал осуществлять социалистические преобразования, т. е осуществлять «диктатуру класса, а не партии или клики»[32], он должен всегда действовать «при самой широкой гласности, при самом деятельном беспрепятственном участии народных масс, при неограниченной демократии»[33].

По мнению Р. Люксембург, диктатура пролетариата должна выражать не только узкие интересы рабочего класса, а всех трудящихся, будь то временно неработающий пролетарий, крестьянин или представитель мелкой буржуазии. В этой связи она резко критиковала декрет Советской власти о выборах, лишавший эти категории населения избирательного права, ибо он был основан на идее всеобщей трудовой повинности в условиях сокращения промышленного производства и оттока городского населения в сельскую местность в поисках работы и необходимых средств жизни. «При таких обстоятельствах», – пишет Р. Люксембург, – «политическое избирательное право, имеющее экономической предпосылкой всеобщую трудовую повинность, – мероприятие совершенно не понятное. По своей тенденции оно должно сделать политически бесправным только эксплуататоров. Но когда в массовом порядке лишены своих корней рабочие-производители, Советское правительство вынуждено, напротив, во многих случаях оставлять государственную промышленность бывшим капиталистическим собственникам, так сказать в аренду»[34]. По мнению Р. Люксембург, «Лишение прав не как конкретная мера ради конкретной цели, а как общее правило длительного действия, это вовсе не необходимое проявление диктатуры пролетариата, а нежизнеспособная импровизация»[35].

Нельзя забывать, что диктатура пролетариата отличается от господства буржуазии не столько подавлением своего классового противника, сколько функцией воспитания широких народных масс, которые одновременно являются живительным источником хозяйственного, социального и политического творчества, без которого невозможно решение сложнейших государственных задач и тысяч проблем строительства и функционирования нового общества. На мой взгляд, родовым признаком социализма Р. Люксембург всегда считала многообразный опыт и творчество самих трудящихся масс, без которых невозможно реализовать сознательное управление общественными процессами. Она писала о том, что «масса должна, осуществляя власть, учиться пользоваться ею. Иного средства научить ее этому нет»[36]. При социализме управление совершается не только в интересах трудящихся, но и посредством самих трудящихся, которые осуществляют общественный контроль над деятельностью правительства и чиновничества. Именно так зарождается и начинает развиваться настоящее общественное самоуправление. Революционеры, приходящие к власти, знают прежде всего, что нуждается в устранении; но они не знают тех конкретных мер, которые нужны для практического осуществления социалистических принципов, ибо они рождаются только из живого опыта масс. Только такой опыт в состоянии вносить коррективы и открывать новые пути. Отсюда вытекает необходимость общественной свободы в самом широком смысле слова. Поясняя, о какой свободе идет речь, Р. Люксембург пишет свои знаменитые слова: «Свобода лишь для сторонников правительства, лишь для членов одной партии – сколь бы многочисленными они ни были – это не свобода. Свобода всегда есть свобода для инакомыслящих. Не из-за фанатизма «справедливости», а потому, что от этой сути зависит все оживляющее, исцеляющее и очищающее действие политической свободы; оно прекращается, если «свобода» становится привилегией…»[37].

Это определение свободы некоторые исследователи трактуют достаточно узко: как свободу только для инакомыслящих. На мой взгляд, Р. Люксембург здесь имела в виду прежде всего политическую свободу для всех членов общества, свободу говорить и писать, свободу организовывать свои политические организации, свободу снизу контролировать «верхи» общества и т. д. Такая свобода, конечно, не означает свободу эксплуатировать и подавлять себе подобных, свободу творить произвол, что мы нередко наблюдали и наблюдаем в истории антагонистических обществ. Следует учитывать, что здесь речь идет о свободе в условиях движения к социализму, когда кончается, говоря словами Маркса, стихийная предыстория человечества и начинается его подлинная сознательная история, когда «царство необходимости» сменяется «царством свободы».

В этом ключе следует понимать и многие другие высказывания Р. Люксембург, ставшие крылатыми. Это и ее знаменитые слова об органическом соединении «диктатуры пролетариата и демократии», о ненужности насилия над людьми, об истинном дыхании социализма, означающего «решительное революционное действие и самую сердечную человечность», и др. Все они во многом предвосхитили «социализм с человеческим лицом», который, как показала история в ХХ веке, не только возможен, но и востребован обществом социалистической ориентации.

В конце своей жизни Р. Люксембург считала, что прошедшие десятки лет «крупнокапиталистического» развития подготовили в Германии и других странах материальную базу для будущего социалистического общества. Одновременно первая мировая война, унесшая миллионы человеческих жизней и оставившая груду развалин от буржуазного общества, показала, что капитализм в принципе не способен в силу своей анархической природы устранить причины войн и милитаризма. Этот вывод подтверждался буржуазной политикой немецких властей, готовых вновь и вновь «кровавыми банями» возобновить эксплуатацию трудящихся, восстановить прежнюю анархию производства. Отсюда, по мнению Р. Люксембург, возникла историческая дилемма, перед которой оказалась Германия и все человечество: «либо гибель в анархии, либо спасение благодаря социализму»[38]. Поясняя эту мысль, заимствованную у авторов «Манифеста», она доказывала: «Социализм стал необходимостью не только потому, что пролетариат больше не желает жить в тех условиях жизни, которые дают ему капиталистические классы, но и потому, что если он не исполнит своего классового долга и не осуществит социализм, всех нас вместе ожидает гибель»[39]. Эти слова, со временем отлившиеся в чеканную формулу: «Социализм или варварство!», вошли в историю общественной мысли как знаменитое выражение революционного марксизма.

Размышляя над этой формулой с высоты текущего ХХI столетия, приходишь к выводу, что она стала более актуальной, чем раньше. И хотя, вопреки предположению Р. Люксембург, в ХХ веке не произошло мировой революции, да и первая мировая война не оказалась «последней», дилемма «социализм или варварство» не потеряла своего исторического значения. Мало того, ушедший в прошлое ХХ век с его еще более разрушительной второй мировой войной, унесшей десятки миллионов человеческих жизней, гибелью от голода и нищеты не меньшего количества людей в колониальных странах, показал, что сфера варварства расширяется с каждым шагом развития государственно-монополистического капитализма.

Вместе с тем следует признать, что этот же век породил и реальную альтернативу капиталистическому варварству, осуществив ряд ранних социалистических революций и связанных с ними радикальных общественных преобразований в странах Запада и Востока. Не все они оказались успешными: одни остановились в самом начале (Германия, Венгрия, Испания), другие привели к созданию национальных моделей «реального социализма» (Китай, Куба, Вьетнам), в третьих случаях «реальный социализм», просуществовав несколько десятков лет, по социально-экономическим причинам сошел с политической сцены, уступив место «второму изданию капитализма» в этих странах (СССР и страны Восточной Европы).

Несмотря на столь явно противоречивый ход истории в ХХ веке, никто не может отрицать таких важнейших его прогрессивных завоеваний, как приход к власти рабочих в Октябре 1917 года; влияние русской революции на развитие национально-освободительного движения в колониальных странах; всемирно-историческое значение победы СССР над фашистской Германией; образование мировой системы социализма и недопущение ею новой мировой войны; опыт преодоления тоталитаризма и демократического обновления советского общества во времена «оттепели» и перестройки; наконец, беспрецедентный опыт экономического, научно-технического и культурного развития «социализма с китайской спецификой», который до сих пор одних радует, других огорчает и даже пугает.

Анализируя опыт разных стран, вставших на путь социалистического строительства в прошлом веке, сознаешь, что в нем было много хорошего и много плохого. Отметим прежде всего то, что в истории этих стран противоречило высоким социалистическим идеалам и ценностям, а порой и прямо дискредитировало их. Это, конечно, неограниченная власть партийной и государственной номенклатуры, нарушение ею политических прав и свобод человека, отказ от элементарной демократии и допущение незаконных массовых репрессий, наличие идеологической цензуры в СМИ и других сферах общественной жизни. Нет необходимости здесь много говорить о том, что эти явления прямо извращали теорию и практику социализма, подготавливая тем самым его политическое поражение. В этой связи следует еще раз подчеркнуть прозорливость Розы Люксембург, первой увидевшей и раскритиковавшей зародыши подобных явлений в Германии и России.

Вместе с тем нельзя забывать, что многое в практическом опыте этих стран было разумным и прогрессивным, что отвечало социалистическим требованиям. В первую очередь, это относится к политике постепенного улучшения жизни простых людей, опыту полной ликвидации безработицы – этого неизменного спутника буржуазного общества, созданию доступной для всех системы социальных гарантий, организации всеобщего и бесплатного школьного образования, развитию науки и культуры, появлению фактов местного и производственного самоуправления и т. д. По мнению социологов, эти и подобные им проявления социалистического образа жизни, несмотря на новые времена, остаются в сознании многих людей со знаком плюс[40]. Но следует признать, что такое сознание только тогда сможет сыграть свою положительную роль, когда будет воплощаться в конкретную политическую деятельность людей, направленную на радикальное изменение несовершенного современного мира.

Всматриваясь пристально в этот мир, приходишь к выводу, что в начале третьего тысячелетия он остановился перед своеобразной развилкой, ведущей либо к созданию единой мировой демократической и социалистической цивилизации, либо – к всеобщему ядерному столкновению больших и малых государств, с неизбежностью влекущему человечество к мировому Апокалипсису. Такая альтернатива подтверждается, с одной стороны, многими проявлениями современного варварства, с другой, прогрессивным стремлением людей его преодолеть.

Нет никакой тайны в том, что варварство ХХI века непосредственно связано с практикой функционирования в мире современной системы финансово-олигархического капитализма. Обретя глобальную форму, он постоянно рождает из себя милитаризм и гонку вооружений в невиданных доселе масштабах, несмотря на их сугубо иррациональный характер. Дело в том, что после того, как появилось ракетно-ядерное оружие и другие средства массового поражения, возможная Третья мировая война способна стать концом человечества. К сожалению, предпосылки этой, пока еще мало осознанной, катастрофической альтернативы уже зарождаются. Это подтверждается ростом числа стран, производящих и накапливающих ядерное оружие, многими конфликтами и войнами, периодически возникающими в различных регионах планеты. Наглядным проявлением современного варварства выступают повторяющиеся акции международного терроризма, растущая смертность людей в отсталых странах от бедности и хронического недоедания, старых и новых эпидемий, массового алкоголизма и наркомании.

Парадоксально, но факт: все эти негативные явления происходят в условиях небывалого научно-технического прогресса, когда люди уже научились осваивать космос, добывать неограниченное количество пищи на основе «зеленой революции» в сельском хозяйстве, создавать невиданные ранее искусственные полезные материалы, высокопроизводительные образцы техники и гибкие технологии, облегчающих труд миллионов людей. Одним словом, в ХХI веке мы вступили в эпоху, где наука, информация, культура и связанное с ними развитие производительных сил требуют такого миропорядка, которому противоречат былые антагонизмы, разобщенность и взаимная отчужденность людей и государств. Благодаря современным электронным средствам связи, благодаря Интернету, человечество все чаще начинает ощущать себя единым субъектом, способным сознательно выстраивать свои отношения с природной и общественной средой, опираясь на высшие достижения человеческого разума. В этой связи не случайно многие ученые на рубеже веков заговорили о возможности наступления «ноосферы», постиндустриальной или информационной эпохи, о формировании универсальной «постэкономической» или «посткапиталистической» цивилизации, где главная роль должна принадлежать свободной человеческой личности и ее творческому интеллекту.

Но невозможно закрывать глаза и на другие тенденции, связанные сегодня с агрессивной политикой современной «сверхимперии» и тяжелыми последствиями первого глобального финансово-экономического кризиса, приведшего к резкому падению уровня жизни населения во многих регионах планеты. Уже стала хронической высокая безработица в развитых странах мира, происходит невиданная ранее социальная поляризация буржуазного общества на абсолютное меньшинство сверхбогатых олигархов, купающихся в роскоши, с одной стороны, и абсолютное большинство бедных людей из низшего и среднего классов общества, с другой. Особенно угнетающим является повсеместный рост национализма и шовинизма, растущее отчуждение людей, их духовная аномия, связанная с ориентацией людей не на знание и творчество, а на формирование примитивных социальных потребностей, возникающих при потреблении массовой культуры в ее различных формах.

Закономерно, что все эти проявления новейшего варварства породили сегодня невиданное ранее протестное движения трудящихся в большинстве стран и регионах мира, включая Америку, Европу, Австралию, Северную Африку, страны Ближнего Востока. Характерно, что участники этого движения не хотят платить по долгам своих авторитарных режимов и финансово-олигархических структур, получающих свои прибыли с помощью откровенных рыночных спекуляций и создания «мыльных» финансовых пузырей. Новым подтверждением этому сегодня стали массовые протесты трудящихся против финансовой политики своих правительств в Греции, Испании, Италии, Португалии и др. европейских государств. Совсем недавно возникло массовое движение «возмущенных» грабительской политикой банков под названием «Оккупируй Уолл-стрит» в Нью-Йорке. Оно сразу охватило сотни других городов США. Аналогичные протесты прошли во многих городах Австралии и Великобритании. Наблюдая эти интернациональные протесты граждан планеты после десятилетий стабильного развития современного олигархического капитализма, можно сказать словами Розы Люксембург: «Ахерон пришел в движение»[41]. Породит ли это движение новые социалистические революции в мире, время покажет.

В этой связи весьма закономерен сегодня не спадающий массовый интерес к идее интернационального социализма в его подлинно революционном и гуманистическом измерении. Об этом, в частности, говорят прямые обращения многих молодых людей к классическим работам Маркса, Энгельса, Ленина, Розы Люксембург, А. Грамши и других творческих марксистов прошедшего и настоящего времени.