Бузгалин Александр Владимирович – д.э.н., профессор эконом. ф-та МГУ им. М. В. Ломоносова

Хочу сразу оговориться: во-первых, мои размышления являются «провокацией» к диалогу. Во-вторых, они пишутся на протяжении вот уже четырех месяцев, дополняясь все новыми и новыми материалами, ибо ситуация в обозначенном в заглавии треугольнике развивается стремительно. Ниже читателю предлагается версия, завершенная 18 августа 2014 года. В-третьих, для анализа ситуации в/на Украине важно использовать системный диалектический подход. Для марксиста это звучит столь же очевидно, сколь и банально, но при этом такой подход используется крайне редко. Тем важнее его применить к анализу столь сложного предмета как противостояние в/на Украине.

1. Предыстория и экономико-политическая подоплека противостояния

Подчеркнем: мы анализируем эту ситуацию в контексте социального пространства и в историческом контексте. Мы не ставим вопрос: кто прав, кто виноват, Россия или Запад, новое правительство Украины или кто-то еще, причем не совсем ясно, кто именно. Вопрос ставится несколько иначе: «Каковы социопространственные и исторические противоречия, которые породили существующую ситуацию в/на Украине?» (я буду пользоваться этим сочетанием через слеш, поскольку один из предлогов претендует на прозападный взгляд, другой – на прорусский).

Взглянем на проблему сквозь призму истории тех социопространственных параметров, в которых находится сегодня Украина со всем ее комплексом территорий, которые отчасти являются традиционно украинскими, отчасти – традиционно российскими, другие же сменяли своих покровителей на протяжении последних столетий много раз.

Украина прошла через смену [дез]интеграций на протяжении последних столетий несколько раз. Это касалось ее взаимодействия с Польшей, с Россией, это касалось целого ряда внутренних столкновений и войн на территории самой Украины на протяжении последних столетий, начиная от того, что происходило после Богдана Хмельницкого, через Полтаву, через ситуацию гражданской войны конца 1917–1922 гг. История последнего периода особенно поучительна. Часть националистов Украины воевала вместе с Германией и Австро-Венгрией, часть – против; прорусская часть населения объединялась то с красными, то с белыми в борьбе за единую Россию; часть противостояла и белым, и красным в борьбе за самостийную Украину. Вторая мировая война (для нас – Великая Отечественная война) также прошла через территорию Украины и выделила там две группы людей, не считая тех, кто остался всего лишь жертвами этой страшной войны. Большая часть украинцев вместе с Красной Армией боролась против фашизма во всех его проявлениях; абсолютное (но значимое) меньшинство состояло в отрядах Бандеры и различных националистических образований, использовавшихся в качестве карателей немецкими фашистами. По сути они оказались пособниками фашистов, подчас еще более страшными, чем их хозяева, хотя происходило все это под флагом национального освобождения Украины (общеизвестно, что фашизм широко использовал националистические движения, и Украина здесь не была исключением: власовская армия тоже была «Русской освободительной армией», в ней тоже присутствовали националистические лозунги, хотя, естественно, в обоих случаях эти образования были марионеточными и сугубо реакционными).

Этот контекст важен, потому что он вновь всплыл в сегодняшней обстановке, спустя более чем полвека. И если 30 лет назад на Украине разговор о бандеровцах, оуновцах и т. д. в позитивном смысле был невозможен вообще, в том числе для сторонников перестройки в горбачевский период, то сейчас они для значительной части украинцев превратились в символ национального освобождения.

Второй важный компонент исторического процесса – известный нам шаг по передаче Крыма Украине. Пока существовал СССР, принадлежность Крыма к Украинской республике имела в значительной мере символический смысл, однако с 1992 года, после Беловежского сговора, украинский статус Крыма стал немалой проблемой.

Вообще, с 1992 года «русский вопрос» стал более чем актуален в/на Украине, где произошло заметное деление не только по социально-экономическому и политическому признакам, но и по национальной и этнокультурной ориентациям. И здесь язык и культурное пространство оказались значимыми, при этом еще и «диффузными». Русскоязычное пространство на Украине было все-таки украинизировано, теперь там говорят на специфическом русском языке, в ряде случаев – на самостоятельном диалекте (как в Одессе), в ряде случае говорят на южнорусском наречии, которое «немного» украинское и давно проникло на территорию России.

То же самое касается и Западной Украины, где часть населения уже тяготеет в большей мере к центральным и восточно-европейским культурным пластам, нежели к собственно украинскому культурному наследию, становящемуся признаком провинциализма, от которого хотят избавиться (но не выходит…). То есть диффузия здесь прослеживается. Присутствует диффузия и в «середине», поскольку те же Гоголь, Шевченко и многие другие великие деятели культуры принадлежат одновременно и Украине, и России; ими одновременно гордятся украинские националисты и русско-ориентированная часть Украины. Это единство особенно характерно для советской украинской культуры: если вы упомянете великого кинорежиссера Довженко, певца Гнатюка или создателей грандиозных самолетов «Антей», космонавтов или других героев, в том числе героев Великой Отечественной войны, то каждый, и украинец, и русский, будет считать их своими.

Этот контекст важен. Противоречие Восток–Запад в/на Украине – это не столько два полюса, отделенные друг от друга национальным барьером с традициями противостояния, сколько диффузные пространства, где существуют мощные традиции единства, а история борьбы не слишком глубока, за исключением тех случаев, когда на острие противостояния выступают либо украинские националисты с профашистскими корнями, либо русские шовинисты.

Другое исторически важное обстоятельство – «шоковая терапия» (точнее, политика «шока без терапии»), которая прокатилась по Украине так же, как и по России, после распада СССР, в начале 1990-х. Один из результатов этих «реформ» – «прихватизация», то есть концентрация в течение очень короткого срока в руках ограниченного круга олигархов огромного национального богатства, особенно природных ресурсов и крупных производственных мощностей, выпускающих продукты переработки сырья (металлургия и т. д.). Это произошло почти одинаково в России и в/на Украине, причем и на ее Востоке, и на ее Западе. В результате бюрократически-олигархический капитализм, соответствующий по ключевым параметрам российскому, формировался в/на Украине на протяжении всех 1990-х гг., с одинаковыми, как и у нас, э/ин-волюционными этапами. Разница состояла в том, что в/на Украине не возникло своего В. Путина, вместо которого появились пародийные клоны Горбачева. Централизованная власть, таким образом, оказалась довольно слабой и нерешительной. Борьба олигархических кланов шла очень активно, с использованием этими кланами противоречий в области социокультурного пространства и национализма всех оттенков. Отсюда – значительная социально-экономическая «укоренённость» конфликтов, которые на поверхности выглядят как сугубо этнические, культурные.

Результатом бесконечно тянущейся, так и не завершенной до конца политики экономических «реформ» в/на Украине стало формирование весьма сходной с Россией модели полупериферийной мутации позднего капитализма, где основная экономическая власть принадлежит кланово-олигархическим группам, сращенным с политической властью. Спецификой Украины является, однако, то, что, в отличие от нашей страны, там не произошло консолидации этой власти в единую пирамиду во главе с единоличным лидером, а сформировались два аморфных пространства олигархических группировок, одно из которых геоэкономически (а потому и геополитически) тяготело к России, другое – к ЕС.

Балансируя в условиях такого до поры «теневого» противостояния различных олигархо-бюрократических групп, не имевших существенных отличий в социально-экономических платформах, но жестоко боровшихся за перераспределение экономической власти в свою пользу, «западные» и «восточные» политические и общественные силы стали «заигрывать» с различными геополитическими союзниками и националистами. Для одних оказалось выгодно заигрывать с Россией как с геополитическим союзником и позиционировать себя на территории Украины, используя продвижение русскоязычного стандарта, выгоду дешевого газа и другие преимущества интеграции с Россией. Для других было выгодно продвигать идеи о национальной самостоятельности Украины, украинском языке и европейской ориентации этой страны, в отличие от «азиатской» России.

За этим, повторяю, скрывались очень серьезные социально-экономические конфликты одинаковых по своей экономико-политической природе акторов, связанные со стабильными (в отличие от краткосрочных политических) экономическими интересами противостоящих кланово-олигархических группировок. Политическая власть в этих условиях, манипулируя населением, позиционировала себя как единственное средство обеспечить баланс, компромисс противоборствующих сил.

В. Янукович был одним из символов такого компромиссного поведения, и для него разыгрывание «карты» национализма было важным компонентом. Насколько я могу судить, опираясь на мнение своих сведущих товарищей[1], предыдущая власть Украины «заигрывала» с националистами и профашистскими элементами, чтобы показать, кто может прийти к власти, если их не изберут в очередной раз. Сформировалась этакая «полу-про-русская» ориентация, непоследовательная, колеблющаяся – власть несколько раз меняла свои решения относительно ЕС, России, оставаясь каждый раз в русле компромиссных, отчасти проевропейских, отчасти пророссийских решений, постоянно пыталась апеллировать к жупелу националистической угрозы. В результате «януковичи» сами же и усилили националистов, создав предпосылки для превращения их в реальную политическую силу.

В отличие от тактики заигрывания с националистами, линия на подавление левых носила последовательный характер, кто бы ни стоял у руля: их не пускали к власти, на них деструктивно воздействовали. Это касалось, с одной стороны, разрушения изнутри при помощи самых разнообразных политических технологий Социалистической партии Украины, которая пыталась изображать проевропейскую социал-демократическую альтернативу, имея при этом пророссийскую культурную ориентацию (в социально-экономической и политической областях они были скорее западниками, в культурной – не отрицали близости с Россией и двуязычия). С другой стороны, Коммунистическую партию Украины фактически загнали в «гетто» русофильской ориентации, и она стала известна не столько своими социально-экономическими альтернативными программами, сколько однозначной поддержкой В. Путина как великого вождя, альтернативного нынешней власти и политике на Украине.

Последнее создало довольно неприятную атмосферу. Я не раз сталкивался с украинскими марксистами, коммунистами и представителями левых движений, особенно в восточной части Украины, где в Путине видели надежду на «спасение». Когда я пытался объяснять, какие экономические и политические последствия жители Восточной Украины получат в результате этого «спасения», мне объясняли, что это неважно, главное – им позволят говорить по-русски.

Такая инверсия социально-экономической и политической борьбы оказалась не случайной и очень значимой. И это при всем при том, что социально-экономическая политика В. Путина была более правой (в экономическом смысле – более либеральной, в политическом – более авторитарной), нежели «имевшая место быть» на протяжении последнего десятилетия политика В. Януковича или его предшественников. Последние были чуть более мягкими, чуть более социально-ориентированными в сфере экономики, и это один из парадоксов украинской ситуации.

Еще один важный аспект: социально-экономических различий в политике и программах прозападных и провосточных ведущих политических сил накануне кризиса практически не было. За теми и другими стояла власть олигархов, стремящихся привести к политическому господству чиновников, силовые структуры, идеологические формирования, институты, которые обеспечат продвижение их капиталов и максимальную прибыль от эксплуатации природных ресурсов и работников страны. Весьма символично то, что прорусских на (не «в») Украине поддерживали до недавнего времени одни олигархические кланы, связанные, как правило, с российским капиталом, а новое правительство в (не «на») Украине поддержали иные кланы – те, для кого более выгодна тесная интеграция с Западной Европой и кто стремится перераспределить восточноукраинские ресурсы в свою пользу.

В этом смысле примечательно также и то, что руководителями восточных регионов новое правительство постаралось назначить западноукраинских олигархов: считалось, что они должны будут отдать свои деньги для помощи народу в восточной части Украины, но на деле они (подобно тому же Коломойскому) использовали свои капиталы для уничтожения народов этого региона.

Такова социально-экономическая предыстория противостояния. Речь шла, как видно из контекста, о переделе очень больших, а по украинским масштабам так и вовсе грандиозных (сотни миллиардов долларов) капиталов с возможностью стабильного извлечения прибыли в течение следующих десятилетий.

В этом плане столкновение в/на Украине – это миниатюрная «фарсовая» копия трагической ситуации, сложившейся в Европе накануне Первой Мировой войны, когда боролись однотипные экономические системы: в России – авторитарная модель военно-феодального империализма; в Германии, Франции, Англии – чуть более «цивилизованные» модели по сути той же системы, только с меньшим наследием феодализма и с большим развитием собственно капиталистических начал. Отличий было не так много, при этом внутри Антанты они были более глубокими, нежели между Антантой и «центральноевропейским» блоком (монархическая Россия вместе с республиканской Францией воевала против находящихся с политической точки зрения в «промежутке» между ними полуавторитарных Германии, Австро-Венгрии и К^о). Основой противостояния двух блоков было сходство экономических базисов – империалистических капиталов, равно требовавших «переделить» экономическое пространство. Сюда можно также добавить геополитические амбиции огромных бюрократических государственных машин, которые были тогда (и остаются сейчас) сращены с капиталом.

Повторю: нечто похожее, но в виде «фарса» и в меньших масштабах, мы имеем сегодня в/на Украине.

2. Многомерность противоречий: Украина

А теперь давайте вспомним о диалектических противоречиях. На мой взгляд, они «рассекают» Украину по многим параметрам. Статью с акцентом на этой многомерности противоречий я написал и опубликовал на сайте «Альтернатив» еще в декабре прошлого года (напомню: тогда еще не было такого жесткого противостояния), специально подчеркнув, что ситуацию можно будет охарактеризовать только при помощи многомерной модели. Тогда я предположил, что в противостоянии, скорее всего, победят т. н. «проевропейские» силы, и, к сожалению, не ошибся. Но я не ожидал, что все зайдет так далеко. Случившееся представляется мне скорее следствием «субъективного фактора» и целого ряда эволюционных событий, когда количественный рост конфликтов привел к их перерастанию в качественно новое состояние – гражданскую войну. Но об этом – чуть позже.

Возвращаясь к противоречиям, важно пояснить, что означает их многомерность.

Социально-экономический пласт, как я уже сказал, в исходном пункте характеризовался своего рода «украинским крестом».

Одной осью противостояния было столкновение двух одинаковых по природе групп интересов крупных олигархических капиталов, сращенных с соответствующими государственно-политическими силами. Между ними, однако, существовали и некоторые различия.

Пророссийский олигархический капитал (исторически) был связан по преимуществу с промышленным рабочим классом и аграрной частью центральной и восточной Украины, где к тому же доминировало русскоговорящее население. Этот капитал был завязан и на российски-ориентированные потоки сырьевых ресурсов, товаров и капиталов.

Прозападные олигархи, в отличие от первых, были связаны в основном с так называемой мелкой буржуазией (которую можно условно назвать «средним классом»[2]), а также с внеклассовым слоем, который принято называть сейчас прекариатом[3]. Эти слои оказались в большей степени ориентированы на ЕС и, как следствие, в бóльшей степени вовлечены в орбиту прозападного или «западно-украинского» (по своей «прописке») капитала.

Так возникло деление, отчасти напоминающее ситуацию с Болотной площадью в России.

Однако была и другая ось противостояния: с одной стороны, олигархически-бюрократическая, коррумпированная власть, от неэффективного всевластия которой устало большинство граждан как Запада, так и Востока Украины; с другой – то самое, до поры безмолвное, но при определенных условиях готовое на бунт большинство. Его «мычащим», слабо акцентированным политически и идеологически протестом и воспользовались организаторы Майдана. Этот протест, направленный на Россию как на [якобы] носителя главного олигархического зла и полу-искусственно созданного врага, до сих пор питает некоторый энтузиазм рядовых сторонников новой киевской власти (в данном случае я выношу за скобки правых националистов и фашистов, корни активности которых надо рассматривать особо). Самое парадоксальное, что этот же по своему генезису протест, в конечном итоге, лежит и в самой глубокой основе сопротивления граждан Новороссии.

Здесь требуется важное пояснение: автор намеренно сделал выше многозначительные оговорки: вставки «[якобы]» и «полу» в тексте не случайны. Дело в том, что народы России ни в коем случае не являются врагами народов Украины. Содержательно интересы большинства граждан России противоположны интересам не граждан Украины, а российских олигархов и контролируемой ими государственной власти. То же можно сказать и об Украине. Поэтому, намеренно повторю, наши народы ни в коем случае не являются врагами.

Другое дело – интересы тех, кто имеет в наших странах экономическую и политическую власть. Когда наши оппоненты указывают на то, что Россия есть страна олигархо-бюрократического капитализма, они говорят правду. Но очень часто они «забывают» сказать то, что и современная украинская экономико-политическая власть носит не менее ярко выраженную олигархо-бюрократическую природу и прямо (в отличие от российской) превращает бандеровцев и К^о (т. е. однозначных фашистов) в героев (нынешние разборки внутри правящей клики между Порошенко, Правым сектором и т. п. мало что меняют в сущности процесса).

В отличие от народов России и Украины, у олигархов и государственных лидеров наших стран есть друг к другу серьезные счеты. Во многом эти счеты связаны именно с тем, что по природе они однотипны и равно хотят урвать кусок побольше.

И еще один важный аспект: хотя природа власти наших стран во многом сходна, в их внешнеполитической ориентации есть большая разница: власти и олигархи Украины в настоящее время добровольно согласились на роль марионеток (нет, не просвещенной Европы, а…) военно-политического блока НАТО во главе с истэблишментом США, тогда как власти и олигархи России пытаются проводить хотя бы в некоторых аспектах анти-натовскую линию.

Анализом последнего аспекта мы займемся ниже, а сейчас вернемся к украинским противоречиям.

Многомерность украинских противостояний, естественно, касалась и касается и социально-политической расстановки сил.

Истоки этого противостояния – на Майдане, где столкнулись две тенденции.

С одной стороны, Майдан, так же, как и Болотная, состоял в значительной части из лиц, стремящихся к западному (либеральному) типу социальной свободы, то есть свободы от [бюрократии, коррупции и политического манипулирования]. Это, как легко заметить, позитивные требования «здоровой» буржуазной демократии. Их выдвигали разные социальные слои. Среди них был и прекариат в различных его проявлениях: от «вечных» студентов до креативных продюсеров, получающих доходы в сотни раз больше «вечных студентов»; и значительная часть «среднего класса» (типичный пример – работники туристического сервиса); и некоторые представители «элитной» (особенно – «гламурной») интеллигенции, которая по понятным причинам более ориентирована на Запад, педагогического сообщества и т. д. Все эти слои выступали под четкими антибюрократическими лозунгами и опирались на молчаливую поддержку большинства других слоев трудящихся, уставших от слабого, непоследовательного, коррумпированного бюрократического правления В. Януковича, балансировавшего между прозападными и пророссийскими олигархами.

С другой стороны, как оказалось, данные люди не были способны «взять» власть у В. Януковича. Для того, чтобы обеспечить смену элит, был необходим реальный политический переворот, на что ни Болотная, ни Майдан сами по себе не были и не будут способны. Не потому, что буржуазно-демократическая революция в принципе невозможна в наших странах, а потому, что и у нас, и в/на Украине «средний класс» политически труслив и нерешителен.

Вот почему переворот произвели не массы преимущественно прозападной интеллигенции, вышедшей на площади и улицы Киева, а совсем другие силы: на втором Майдане (в отличие от первого[4] и от Болотной) людей, реально возмущенных бюрократическим произволом и коррупцией властей, использовали как «массовку» иные, до времени находившиеся в тени, экономико-политические «акторы».

Подчеркнем: для переворота была нужна организованная и решительная, способная на насильственные действия сила, которая решает задачи, поставленные конкретным экономико-политическим классом, опирающимся на мощный материальный фундамент. Если говорить жестче, то для переворота, кроме возмущения масс, была нужна «проплаченная», политически ангажированная, способная к организации и дисциплинированному действию группа, которая по видимости выразит волю стремящихся сменить правившую правящую клику, а по существу приведет к власти новую группу олигархов и их политических представителей. Эта сила должна была быть и была завязана на соответствующих геополитических союзников (в данном случае – на Запад); и, повторим, она смогла правильно использовать вышедшее на площадь население, требующее смены власти.

Такой силой оказались правонационалистические и профашистские группировки, выведенные на авансцену прозападными олигархами, сращенными, в свою очередь, с истэблишментом США и их союзников.

Другое дело, что игра с огнем фашизма до добра не доводит: правые националисты и фашисты, казавшиеся порошенкам марионетками, чем дальше, тем больше становятся опасными политическими соперниками в борьбе за власть, намереваясь взять под контроль возомнивших себя кукловодами нынешних прозападных украинских политиков. Чем закончится это противостояние правых прозападных либералов и правых националистов, пока еще не ясно, но в любом случае уже понятно, что, во-первых, именно этот союз стал одной из основных причин перерастания конфликтов на Юго-Востоке Украины в Гражданскую войну; во-вторых, что наивным надеждам «наивных» либералов-западников на формирование в/на Украине последовательно демократической, социально-ориентированной, идеологически плюралистической политической системы не суждено сбыться.

Таким образом, мы видим, что бóльшая часть пришедших на Майдан хотела одного, а получившие в результате власть сделали совсем другое (не иначе как здесь сыграл свою злую роль дух бывшего посла в/на Украине Черномырдина: «Хотели как лучше, а вышло как всегда»…).

Стоит отметить, что у прежней власти были вполне разумные альтернативы[5]. Однако все произошло «как всегда», и в результате никто не оказался в выигрышном положении. В условиях такого политического кризиса и безволия на первый план выходят организованные националистические группировки. В этом плане, на мой взгляд, ситуация стала аналогичной тем, в которых в 20–30-е годы ХХ века в Италии к власти пришли чернорубашечники, в Германии – нацисты и т. д.

Пока что на Украине данные группировки к власти не пришли, поскольку не имеют столь массовой поддержки, как в свое время нацисты в Германии. В современной Украине их не поддерживает большинство населения, а олигархам они пока что скорее опасны, чем полезны (во всяком случае, в качестве господствующей силы; как марионеток они их по-прежнему пытаются использовать, то и дело теряя контроль над «куклами»).

Но проблема в том, что в данный момент не существует другой силы, которая могла бы систематически осуществлять карательные функции, без чего нынешняя киевская группа, похоже, удержаться у власти не может. Реальными организованными структурами в/на Украине являются националистические профашистские группировки и, возможно, помощь НАТО, с одной стороны; некоторые отряды прорусски настроенных групп граждан, за которыми в тени маячит российская армия, – с другой[6].

В этом контексте особую важность приобретают противоречия внешнеполитических интересов действующих на украинском поле «игроков».

Напомним: если мы фиксируем многопространственность противоречий в/на Украине, то становится понятно, что четкий вектор «добра» и «зла» выявляется с большим трудом. Мы имеем много разных «зол», которые бьют с разной силой по многим разным социальным слоям, и в этих условиях сложно (но все равно необходимо) оценить, где в итоге будет реализовано наиболее эффективное (и с чей точки зрения) решение.

Итак, если мы посмотрим на внешнеполитическое противостояние, то и здесь следует признать эффективность использования классического марксистского анализа, который говорит, что право – заложник социально-экономических интересов, лежащих в основе интересов внешнеполитических. Поэтому не стоит удивляться тому, что европейцы в отношении ситуации с Косово говорят одно, а в отношении Крыма – другое, равно как и тому, что российская власть была разных мнений по поводу права региона на самоопределение и суверенитет в первом и втором случаях. Истэблишмент и Запада, и России в обоих случаях исходит не из норм международного права. Последние, как известно, весьма зыбки и используются, как правило, для подкрепления позиции тех, кто обладает достаточной экономико-политической силой, находя затем необходимые статьи тех или иных международных актов и доказывая выгодную им трактовку оных при помощи СМИ, пиар-давления и других методов политико-идеологического манипулирования.

Поэтому апелляция к нормам международного права в марксистском анализе возможна, но при этом надо постоянно подчеркивать, что господствующие в мире экономико-политические силы их нарушали, нарушают и будут нарушать. Эти нормы существуют преимущественно для того, чтобы в случае условного равновесия экономико-политических сил сдержать зреющую войну, заменяя ее на временное «бодание» в правовом поле. То есть пока ситуация находится в более-менее стабильном равновесии, можно «бодаться» в правовом поле, что и делают различные мировые политические силы. Как только ситуация усложняется и на кону появляются многие сотни миллиардов долларов или аналогичные по масштабам внешнеполитические выигрыши/проигрыши, право начинается отходить на второй план; если же суммы увеличиваются до многих триллионов – международное право «скромно» уходит в тень, и мир «играет» по тем правилам, которые стоят на стороне бóльших триллионов. Сегодня у США и их союзников триллионов раз в 10 больше, чем у России, они лучше организованы и представлены более сильными структурами, в том числе, НАТО. Ergo?...

Нет, эта «игра» еще не закончена. России удалось выиграть в том, что касается Крыма, но в том, что касается Украины, мы стратегически, скорее всего, проиграем. И сильно.

Самое главное, однако, не в этом: на самом деле это не игра, а реальная борьба. Жестокая и опасная. Уносящая жизни, разрушающая города, уничтожающая культуру, тормозящая экономическое развитие…

Вернемся к нашему анализу.

В результате продолжающейся вот уже скоро полгода гражданской войны Украина оказалась во власти парадоксов, которые напоминали бы фарс, если бы не та жестокая цена, которую платят жители некогда единого и мирного государства Украина.

Сформулируем эти жесткие и жестокие противоречия.

Начав Майдан под лозунгами проевропейской, антиолигархической демократической революции, народы Украины получили возглавляемый олигархами военно-бюрократический режим, в котором не просто нарушаются, но попираются все т. н. «европейские ценности»: в/на Украине сокращаются все основные формы социальной поддержки; запрещены или находятся под жестким давлением оппозиционные партии; людей, которые выступают в защиту своих гражданских прав (в области языка, политических симпатий и т. п.) преследуют, избивают или сжигают заживо (как это случилось, например, в Одессе); инакомыслие (например, симпатии к России) преследуется; свобода слова попрана откровенной ложью официальных СМИ и жестокой цензурой… Все это можно было бы считать следствием особой обстановки – обстановки гражданской войны, если бы не «закавыка»: причины этой войны напрямую связаны с попранием киевскими властями одного из фундаментальных демократических прав – права народов на самоопределение, на возможность самим определять, нужен ли им шоколадный олигарх в качеств президента и украинские националисты в качестве его опричников; на право самим решать, на каком языке им говорить, работать, учить и т. п. Причем, напомним, первоначальные требования граждан тогда еще Юго-Востока Украины были очень умеренными и абсолютно укладывающимися в правовое поле международно-признанных норм: жители Донецка и Луганска выступали исключительно за федеральное устройство украинского государства[7].

На это требование им ответили артиллерией, бомбежками и танками…

Таковы жестокие парадоксы Украины.

Не менее противоречивы позиции и других участников конфликта.

3. Многомерность противоречий: Запад

Разумеется, интересы США и их союзников в отношении Украины зиждутся не на пустом месте. Они совпадают с интересами определенной части капитала и некоторых слоев населения Украины. И здесь борьба последних за демократию и т. п. ценности является частью искренней позиции некоторой части граждан ЕС и США, абсолютно правомерно и обоснованно апеллирующих к лозунгам, с которыми выходило большинство участников Майдана (как мы помним, это были по преимуществу демократические и позитивные лозунги, хотя на втором Майдане с самого начала были очень сильны националисты и фашисты).

В этом смысле стремление к уходу от власти коррумпированных бюрократов и олигархов, развитию демократии и т. п. было вполне обоснованным и благородным интересом как ряда социальных слоев Украины, так и массы «рядовых» граждан Запада, искренне желавших своим украинским соседям жить в мире ценностей, которые они разделяют и которые сами по себе вполне достойны уважения. Автор этих строк также искренне желал бы народам Украины жить в самостоятельной, не подчиненной ни НАТО, ни российским властям, демократической интернациональной стране с социально-ориентированной экономикой (хотя стратегически я, конечно же, мечтаю о равноправном союзе демократических социалистических Украины, России и других стран).

Но все эти интенции имеют мало отношения к сущностным интересам истэблишмента Запада и реальной политике нынешней власти в (уже не «на») Украине. Для них лозунги демократии и т. п. были и остаются не более чем камуфляжем существенных экономических и политических прото-имперских интересов, хотя (и этот парадокс я могу объяснить, но не могу понять) они, эти лидеры ЕС и США, субъективно искренне верят создаваемым ими же пиар-обманкам. В этом смысле пиар-компания в пользу Майдана, который поддерживали ЕС и США, оказалась по факту не более чем политико-идеологическим манипулированием. Точнее – превратной формой, которая, как известно, существует реально, но скрывает, «выворачивает наизнанку» истинное содержание.

Чтобы пояснять этот тезис, использую фантастическую параллель.

Предположим, в ноябре 2013 года В. Янукович принял бы решение не в пользу России, а в пользу ЕС, ориентируя Украину на интеграцию в ЕС, причем самым решительным образом; также предположим, что он принял бы решение об отказе от использования русского языка как второго государственного в восточных и южных регионах Украины. Предположим, что в этом случае на Майдан вышли бы массы прорусски настроенного населения, которые начали бы штурмовать здания правительства, профсоюзов, мэрии, а В. Янукович использовал бы «Беркут» для защиты проевропейской ориентации Украины. Что стали бы делать в этом случае лидеры ЕС и США? Встали бы они на защиту масс и их интенций низовой демократии, или они бы поддержали коррумпированного автократа В. Януковича, точно так же, как в России осенью 1993-го они поддержали Ельцина, расстрелявшего из танков первый демократически выбранный парламент нашей страны?

Вопрос очевидно риторический.

Так Украина подтверждает старую истину: истэблишмент Запада использует лозунги «защиты демократии» преимущественно там и тогда, где и когда это соответствует их экономическим и политическим интересам. В противном случае они о любом диктаторе скажут так же, как когда-то Рузвельт сказал о Сомосе: «Он сукин сын, но он наш сукин сын».

В качестве важного отступления замечу, что украинский разлом проявил с очевидностью очень важную закономерность: истэблишмент США и ЕС установил и свято охраняет систему жестких идеологических клише, которые должен соблюдать любой «цивилизованный» актор (политик, интеллектуал, журналист). Если вы не хотите стать изгоем, вы должны повторять клише, выработанные «основным течением» (например, о том, что власть в Киеве – оплот демократии, ополченцы – террористы и т. п.) под страхом отстранения от «цивилизованного сообщества» с последующей угрозой изоляции, потери работы и т.п.

Нам, людям, выросшим в эпоху брежневского застоя, все это до боли знакомо: в эпоху «развитого социализма» мы тоже могли высказывать мысли, расходящиеся с «генеральной линией ЦК КПСС». На кухне – без проблем. Вслух – с угрозой отлучения от «основного течения» с будущей потерей работы. Разница разве лишь в том, что в брежневском СССР вас могли в пределе упрятать в психушку, а на сегодняшнем Западе вас всего лишь «исключат», превратив в маргинала. Всего лишь один пример, важный в контексте данной статьи: если вы сейчас выступите в поддержку РФ, то отношение к вам будет таким же, как к людям, выступавшим в поддержку Израиля в 1970-е в СССР.

Но по существу нынешняя «демократическая» западная модель воспроизводит стандартную схему общества, основанного на гегемонии правящей номенклатуры: все политики, сохраняющие надежду занять приличные места в элите; лидеры партий, надеющихся стать правящими; журналисты, стремящиеся получить (сохранить) место в  центральных СМИ; профессора, не желающие расстаться с работой в ведущих университетах; и, главное, «простые» граждане, не желающие выглядеть «белыми воронами», – все они  должны постоянно повторять клише, навязываемые Вашингтонским «ЦК»…

4. Многомерность противоречий: Россия

Что касается позиции России, то здесь мы имеем менее прозрачную ситуацию, и для этого есть несколько причин. В позиции российской власти сочетаются, на мой взгляд, две противоположных черты.

С одной стороны, она имеет такой же социально-экономический интерес, как и прозападные силы, – сохранить свой контроль над значительной частью украинских природных ресурсов и промышленных предприятий; получать прибыль от использования этого капитала в более или менее противоречивом партнерстве с соответствующей частью украинского капитала; расширить геополитическое влияние российской бюрократии. Кроме того, присоединение Крыма стало мощным геополитическим выигрышем российской власти, неизмеримо поднимающим рейтинг правящих политиков внутри страны. В дополнение – поднятая этими успехами волна российского имперского шовинизма действительно укрепила авторитарный союз олигархов и бюрократии.

Эти изменения стали во многом следствием нового тренда в интересах российских олигархов. Как справедливо заметил А. И. Колганов, российские транснациональные кампании, окрепнув и вступив в борьбу на мировых рынках, тут же столкнулись со слабостью международного статуса их «родного» государства, не способного столь же активно, как США, ЕС или Китай, защищать и продвигать их экспансионистские устремления на мировых рынках. Реакция олигархата не заставила себя долго ждать: появился мощный заказ на усиление внешнеполитических интенций России и, как следствие, укрепление ВПК. Последнее оказалось тем важнее, что за этим, как известно, следуют значительные заказы из бюджета, приносящие немалую прибыль «подросшим» и желающим также получить свой кусок пирога промышленным российским корпорациям.

Все это, по большому счету, реакционная тенденция.

Не менее реакционным является тренд усиления внутриполитического авторитаризма. Жупел «майданизации» постоянно разыгрывается российскими властями как повод для усиления «вертикали власти»: дескать, если не будет сильной власти президента и К^о, то будет хаос, власть фашистов и гражданская война. Эта демагогия оказывается тем действеннее, что она опирается на действительно возникшую и крепнущую в разных кругах российского общества волну искреннего патриотизма.

Это касается и вопиюще-противоречивой позиции российских властей по поводу права народов на самоопределение: если народы Крыма или Новороссии хотят отделиться от Украины – это их законное демократическое право. Если же того же захочет какой то народ внутри России или кто-то станет это хотя бы предлагать, то это будет… уголовно наказуемое деяние.

С другой стороны, в конфликте России с истэблишментом Запада есть и прогрессивная сторона.

Во-первых, в ситуации с Крымом впервые за последние 25 лет возник прецедент выигрыша национального государства в противостоянии с силами глобальной протоимперии: Россия показала всему миру, что США, НАТО и К^о можно успешно противостоять.

Здесь возникает сложный в теоретическом и важный в практическом отношении вопрос: являются ли действия России в этом конфликте империалистической экспансией? Ответ на этот вопрос упирается в другой: является ли современная Россия империей? Задолго до нынешних международных противостояний А. И. Колганов и я писали, что в России сформировалась олигархо-бюрократическая мутация позднего капитализма [полу]периферийного типа. И этот тезис не вызывал особой критики у нынешних обличителей российского империализма. Автор и сейчас считает, что эта оценка природы российской общественной системы справедлива. Поэтому все те, кто считает Россию империей, по сути дела идут на поводу у пропаганды российских имперцев, выдающих желаемое (ими) за действительное.

Из этого, безусловно, не вытекает, что у российской экономико-политической власти нет экспансионистских амбиций. Они есть. Но это не амбиции империи. Это амбиции полупериферийной не-империи отвоевать для своего капитала часть пространства, поделенного между прото-империями центра. Является ли этот экспансионизм России прогрессивным? Сам по себе – не более, чем интенции Аргентины в войне с Великобританией за Фолклендские (Мальвинские) острова. Это «обычное» стремление маленького капиталистического хищника урвать кусок у большого. И этот интерес если и несет какой-то позитив, то только в том смысле, что хотя бы отчасти ограничивает аппетиты настоящих империй. Именно такова ситуация в противостоянии России и Запада в нынешнем украинском конфликте. Это не более (но и не менее), чем попытка России отчасти потеснить имперские устремления глобального капитала «центра». Именно с этим капиталом и возник конфликт у российского капитала и представляющей его бюрократии. Нынешняя киевская власть в данном случае стала лишь посредником в этом противостоянии, а жертвами его становятся народы и Украины, и России, и – в первую очередь – Новороссии.

Еще одним парадоксом всего этого является то, что это противостояние разных капиталов всколыхнуло патриотизм народов, который (и это трагическая сторона парадокса) оказался в ряде случаев направлен против своих же друзей: у украинцев – против россиян, у россиян – не только против Запада (народы которого, кстати, повинны в действиях обам и К^о не больше, чем россияне были повинны за действия ельциных и К^о), но и против (что по сути преступно) народов Украины.

Во-вторых, поистине героическая (при всей ее противоречивости, о чем ниже) борьба граждан Новороссии за свои очаги всколыхнула в России волну не только шовинизма (о чем мы никогда не должны забывать), но и подлинного патриотизма. Впервые за последние десятилетия молодежь и старшее поколение, рабочие и «рядовая» интеллигенция в своем большинстве искренне и серьезно восприняли интересы «дальних» – жителей Донецкого и Луганского регионов, равно как и интересы нашей Родины как свои собственные, сделав шаг по ту сторону узкоэгоистического интереса рыночного агента, потребителя, частного собственника.

Есть и еще один момент: русскоязычное население на (а не «в») Украине оказалось реально подавлено нынешней киевской властью, действующей недемократическими методами (вплоть до запрета русскоязычного телевидения). В результате мы получили ситуацию, когда русскоязычное население оказалось в положении слабого, того, кто нуждается в защите.

И это не тот случай, когда бандиты подсылают малька стрельнуть сигарету у прохожего, а потом грабят того, якобы защищая от обиды «маленького».

В случае с Новороссией есть действительная необходимость защиты данной большой группы населения и развития для этого механизмов демократии: местного самоуправления, федерализма и т. п. (такое иногда бывает в межимпериалистических конфликтах, хотя и редко). И субъектом, выступающим за эти требования, стали в исходном пункте сами граждане этих регионов, что показали данные референдумов (то, что на них реально большинство граждан выступило за самоопределение, признают даже такие скептики, как Илья Пономарев).

Так противоречиво переплелись интересы российской бюрократии и олигархов, с одной стороны, большинства граждан России и части граждан Украины – с другой.

Другое дело, что я уверен: нынешняя российская власть в новом для себя пространстве окажется ничуть не лучше, чем в самой России. В том же Крыму, к глубокому моему сожалению, скорее всего, через полгода–год установится та же власть бюрократии и олигархов, реализующих на практике философию «попила-отката», что и во всей остальной России...

В результате в противостояниях Россия–Украина–Запад ситуация оказывается крайне противоречивой.

В случае с Украиной открытыми остаются вопросы о результатах Майдана и политического переворота, за ним последовавшего. Если у власти останется нынешняя клика или их прямые наследники, то действительно необходимые Украине социально-ориентированные демократические преобразования будут осуществляться в лучшем случае на бумаге. На деле упрочится прозападная мутация олигархически-бюрократического капитализма периферийного типа с неизбежно присущими ей национализмом, авторитаризмом и сверхэксплуатацией страны олигархическим капиталом и паразитическим государственным аппаратом.

Придя к господству в такой Украине, проевропейский капитал вряд ли будет отличаться в лучшую сторону от бывшего отчасти прорусского. Надежды многих искренних сторонников Майдана на то, что для новой Украины будет характерна большая мера социальной защиты, большие права работников, реальная демократия и свобода слова, защита социальных и гражданских прав Человека, расцвет национальных культур и т. п., как я уже писал, окажутся беспочвенными.

Здесь важны две оговорки.

Первая. Если мы будем сравнивать то, как капитал осуществляет свое господство в странах Западной Европы и то, как он это делает в России, то выбор будет однозначно в пользу первого. Но вот в чем «закавыка»: проевропейский капитал на периферии ведет себя отнюдь не так демократично и «цивилизованно», как в Европе, мало отличаясь в лучшую сторону от русского или прорусского. И хотя в прошлом в некоторых аспектах европейские корпорации в Украине действовали все же несколько более «цивилизованно», чем представители российского капитала (не случайно в Украине независимые профсоюзы склонялись скорее к Майдану), после гражданской войны ситуация, скорее всего, изменится в худшую сторону. Более того, она уже изменяется в худшую сторону на протяжении весны–лета 2014 года.

Вторая. Внешнеполитические интересы российской стороны также имеют некоторые нюансы. На Украине русский компонент часто ассоциируется с советским. На Западе Украины это имеет скорее негативный оттенок. На Востоке – наоборот. В Крыму же вообще у многих его жителей возвращение России ассоциируется с восстановлением элементов СССР[8]. Это нельзя сбрасывать со счетов, но это, к сожалению, такая же превратная форма, как и в случае с верой в то, что ЕС принесет в Украину демократию. Россия в Крым принесет не черты СССР, а ту же власть кланово-олигархических группировок, что типична и для остальных регионов нашей страны.

Кроме того, как я уже сказал, существует проблема защиты находящегося сейчас в меньшинстве русскоязычного населения, и в этом смысле интересы и русскоязычных украинцев, и россиян на стороне реальной демократии.

И последнее. Аналитическое выделение многопространственности противоречий не избавляет автора от необходимости занять определенную позицию в сложившемся противостоянии и ответить, на чьей стороне стоит Бузгалин?

Начну с нескольких твердых «нет».

Начнем с российских властей. Я был и остаюсь критиком российского «капитализма юрского периода» и, соответственно, внутренней политики российских властей. Я был против войны России в Чечне и буду против любого ущемления права народов на самоопределение, если таковое последует со стороны российских властей. Я не был против поддержки желания крымчан присоединиться к России. Абстрактно рассуждая, предпочтительнее во всех смыслах было бы сохранение за Крымом статуса независимого государства. Во всех смыслах, кроме одного: в этом случае с очень большой вероятностью киевские власти начали бы войну и против крымчан, превращая сказочную землю в руины. По-видимому, жители Крыма поняли это и проголосовали на референдуме за присоединение к России.

Что касается Украины, то я был и остаюсь сторонником права народов на смену олигархо-бюрократической коррумпированной власти методами прямой демократии, и в этом смысле базовые антибюрократические и антиолигархические устремления рядовых участников Майдана я считаю правомерными. Но узурпацию этой борьбы праволиберальными и правонационалистическими вождями я считаю преступлением. Чудовищным преступлением я считаю развязанное этими властями массовое убийство жителей Донецкого и Луганского регионов.

Вопрос об отношении автора к Новороссии требует особого отношения, и мы к нему сейчас перейдем.

А теперь едва ли не самое главное: весной–летом 2014-го все эти вопросы оказались завязаны в предельно тугой узел в Донецком и Луганском регионах. Гражданская война сделала объективистский, бессердечный, отстраняющийся от определенности позиции политологический анализ аморальным, многократно усилив, однако, необходимость сохранения холодной головы и объективности рассмотрения ситуации.

4. Новороссия: народное восстание или

продукт империалистических амбиций российского капитала?

Повторю: жизнь и смерть тысяч людей заставляет быть определенным. И автор сразу хочет заявить свою позицию: борьба граждан Новороссии есть, при всех ее чудовищных противоречиях и массовом негативе, дело правое. Агрессия киевских властей есть дело преступное. И главное здесь не в том, легитимны или нет с точки зрения тех или иных норм международного права действия ополченцев. Вопрос в другом: прогрессивны или нет, нравственны или нет эти действия, отвечают они коренным интересам жителей этих регионов или нет? Я на последний вопрос отвечаю: «Да». И те, кто говорит, что в случае смирения с киевским режимом все было бы менее кровавым, на мой взгляд, подобны мещанам, стремившимся как-то «переждать» фашизм или империалистические агрессии. Уроки Бухенвальда и индейской цивилизации показывает со всей наглядностью, что бывает с теми, кто «пережидает».

Сказанное, однако, не избавляет нас от необходимости объективного анализа реальных противоречий этой гражданской войны и, прежде всего, противоречий самой Новороссии.

Вопреки канонам марксистского анализа нам кажется в данном случае рациональным начать с вопросов политико-идеологических и даже культурных, ибо они в первую очередь стали основой нарастания конфликта и его превращения в войну. И здесь ситуация предельно непроста.

С одной стороны, в лозунгах и политических заявлениях многих лидеров Новороссии (а особенно часто – в комментариях их российских адептов) присутствует российский имперский экспансионизм. В некоторых случаях он оборачивается прямой поддержкой великорусского шовинизма вплоть до мечтаний о русских танках во Львове и открытой ненависти ко всему украинскому, а то и заявлений о якобы искусственном характере самого украинского государства. Я могу понять, откуда такая риторика берется у некоторых граждан Новоросии, чьих детей убили украинские снаряды или бомбы, но оправдать нельзя даже их. Нельзя, ибо даже в такой трагедии, как Великая Отечественная война, ненависть советского народа к захватчикам, к фашизму и Гитлеру не превращалась в лозунги борьбы с немецкой нацией, культурой и государственностью. Тем более это абсолютно неправомерно по отношению к дружественным нам народам Украины[9].

Возвращаясь к Новороссии, мы должны четко сказать, что названные выше имперские амбиции не есть официальная программа этого новообразования. И поддерживают их далеко не все лидеры, не говоря о рядовых активистах-борцах, среди которых немало сторонников советских идей.

Более того, у самих прорусских настроений есть другая сторона, и она принципиально значима: реально, по содержанию, борьба ополчения стала защитой жизненных интересов граждан от агрессоров, ведущих кампанию массового уничтожения населения якобы своей собственной страны.

Говоря языком права, народ Новороссии реализовал свое исконное право на восстание (если я не ошибаюсь, даже Декларация Независимости США провозглашает это право народа в случае, если правительство проводит антинародную политику).

Говоря языком морали, эта борьба есть защита Добра – жизней женщин, стариков и детей, домов и школ…

Да, эту борьбу ведут люди, которые крайне далеки от идеалов правозащитников, и методы у них отнюдь не парламентские. Но, как показывает практика, сверхдемократичный Запад, преследуя свои интересы, не прочь уничтожить в огне ядерной бомбардировки сотни тысяч мирных жителей Хиросимы и Нагасаки; или – при помощи ковровых бомбардировок и напалма – миллионы вьетнамцев. Да и наша любящая рассуждать о «правах человека» интеллигенция, за очень небольшим исключением настоящих героев-правозащитников, орала «убейте гадину!» в адрес защитников Дома Советов, а если придет тяжелая година, окажется не способна защитить от агрессора даже своего ребенка, не говоря уже о Родине. Защищают же на практике и детей, и женщин (причем чужих), и Родину, обычно совсем другие люди. В том числе – тяготеющие к имперским символам государственники, любящие дисциплину и порядок больше, чем общедемократические ценности. Но эти люди готовы отдать свою жизнь за других граждан, за их право жить, иметь дом и школу, а наши «демократы», как правило, готовы в лучшем случае – эмигрировать, в худшем – держать фигу в кармане.

Такова реальная диалектика Новороссии, где реальными защитниками реальных прав человека стали по преимуществу государственники и русские националисты.

При этом, однако, – еще один важный контрапункт – в проектах программы Новороссии четко и недвусмысленно говорится как о первоочередной задаче о проведении выборов в Верховный Совет республики и созыве съезда представителей трудовых коллективов для формирования реально демократических органов власти сразу же по окончании войны. В этом же проекте подчеркивается необходимость сохранения украинского языка как государственного. Последнее, кстати, особенно символично отличает этих «государственников» от киевских «демократов», отказывающих русскому языку в статусе государственного.

Несколько слов об экономике. В отличие от пришедших к высшей власти в современной Украине олигархов, Новороссия не получает поддержки ни от одного олигарха Донецка или Луганска. Все так называемые «прорусские» олигархи Востока в конечном счете оказались на стороне Киева, ибо в борьбе Донецка и Луганска за свою власть они справедливо увидели для себя большую угрозу, нежели в конкуренции со стороны прозападных собратьев по классу.

Другой – но при этом крайне важный вопрос – какая реально общественно-экономическая и политико-идеологическая система сложится в Новороссии в случае ее победы в войне и образования независимого государства? Этот вопрос все еще остается открытым[10].

Если судить по идеологемам боевых офицеров Новороссии и по безбожно идеализирующим Россию прокламациям ряда документов ДНР и ЛНР, то на этих территориях образуется все тот же «капитализм юрского периода», но в его другом подвиде – более патерналистский, более националистический и менее либеральный и в экономическом, и в политическом смысле.

Если судить по официальным заявлениям гражданских руководителей и проекту программы Новороссии, то общественный строй, которые они хотят создать, будет достаточно сильно отличаться от российской мутации капитализма. Он будет более социальным, менее олигархическим, более ориентированным на базовые ценности человека (образование, здравоохранение, жилье) и патерналистским, но также менее либеральным и в экономическом, и в политическом отношениях.

Какая из этих двух альтернатив будет реализована и будет ли реализована вообще – этот вопрос, повторю, остается открытым. И нам – ученым, экспертам, активистам демократического левого спектра – нельзя оставаться в стороне от битвы, заявляя в скептически-высокомерном стиле: «Чума на оба ваших дома!».

Но о лозунгах левых – в конце статьи.

А сейчас поставим последний в этом разделе вопрос: присутствует ли в вооруженной борьбе Новороссии импульс российского экспансионизма? По моему мнению – да. Но этот импульс опять же противоречив.

Да, у российского олигархически-бюрократического государства есть интерес проявить себя на Украине, показав США и странам ЕС, что у него есть некоторые силы для защиты своих экономических и политических интересов. Это импульс «маленького» периферийного капиталиста, пытающегося несколько потеснить «старшего брата». Скорее всего, из этого на внешнеполитической и внешнеэкономической арене поначалу будет мало толку (реальное укрепление экономического союза стран БРИКС – дело длительной перспективы), хотя могут произойти некоторые позитивные изменения во внутренней макроэкономической политике (поддержка отечественных производителей и т. п.) и некоторые негативные изменения во внутриполитической жизни (продолжение курса на сворачивание реальной демократии, рост национализма и т. п.).

При этом существенно, что этот периферийный экспансионизм России, во-первых, крайне непоследователен вообще и по отношению к Новороссии – в особенности. Российская власть и стоящие за ней капиталы справедливо боятся присутствующих в этой борьбе тенденций реальной низовой самоорганизации и инициативы, реального антиолигархизма, присущих этому защищающему себя миру наряду с пророссийской риторикой.

Во-вторых, российский экспансионизм (как и положено всякому «нормальному» капиталистическому экспансионизму) «выплескивает с грязной водой и ребенка»: обоснованно начав борьбу с гегемонией западного капитала, наша экономико-политическая власть устами своих наиболее рьяных идеологов-имперцев перешла к откровенно реакционной критике реальных достижений демократии, просвещения, культуры Европы и особенно США, насаждая во многих случаях идейные императивы клерикализма, монархизма и – что особенно опасно – великодержавного российского шовинизма и русского национализма.

При этом – вот он, очередной контрапункт, – российские власти, в-третьих, объективно выступают как один из очень немногих оппонентов гегемонии глобального капитала, стремящегося к имперскому абсолютизму. Тем самым в сфере мировой политики российские власти в ряде случаев становятся прогрессивной силой, ограничивающей гегемонию США и К^о и способной содействовать началу консолидации анти-гегемонистских сил мира. В случае успеха этих проектов такими анти-гегемонистскими акторами станут – опять парадокс! – в том числе достаточно реакционные государства (та же Россия). Их анти-гегемонизм будет половинчатым, эгоистичным, противоречивым и непоследовательным, крайне далеким от идеалов альтерглобализма[11], но… «что выросло, то выросло».

И еще: наряду с империалистическими амбициями российского капитала и государства в нашей стране есть и искренний товарищеский импульс рядовых граждан, стремящихся помочь даже не своим согражданам, а в общем-то абсолютно чужим людям – ополченцам и беженцам Новороссии. И это едва ли важнейший позитивный результат нынешней трагедии. Он тем более значим, что этот импульс – импульс добровольческой борьбы за справедливость в чужой стране, импульс, наследующий лучшим традициям интернационалистов Испании 1936–37 годов, все более становится международным: уже сегодня в рядах ополченцев воюют добровольцы из десятков самых разных стран Европы и Азии. И это еще одно свидетельство в пользу Новороссии и против киевских властей, на стороне которых – наемники из частных армий…

*   *   *

Завершая свой анализ, хочу поставить едва ли не самый сложный вопрос: какими же могут быть позитивные лозунги левых по данным вопросам?

Их выделить принципиально сложно, и «виной» тому показанная выше многомерность противоречий. Но есть и очевидные задачи.

Первая: необходимо остановить войну и признать право граждан Донецкого и Луганского регионов самим решать свою судьбу.

Вторая: мы должны выступать против фашистских и вооруженных националистических формирований, за их разоружение и роспуск под контролем институтов гражданского общества. Дополнением этого должен стать строгий запрет фашистской идеологии, символики и т. п. Это касается Украины (кстати, следующей в фарватере европейских ценностей Украине следовало бы покаяться и попросить у мира – а в особенности у евреев, россиян, поляков и т. п. – прощения за зверства и преступления бандеровцев и К^о так, как это сделала, например, Германия, покаявшаяся за преступления национал-социалистов). Это касается России. Это касается и Новороссии (в той мере, в какой там проявит себя что-то похожее на русских фашистов).

Мы понимаем, что в реальной обстановке войны лозунг антифашизма столь же правильный, сколько и малопродуктивный. Но выдвигать его все равно надо. Хотя бы для того, чтобы показать, что мы выступим и против правых русских националистов (и тем более – русских фашистов) на всей территории России, включая Крым.

Третья задача: нам всем очень важно подчеркивать социально-экономические и внутриполитические аспекты и цели, то есть рассуждать не только о геополитических интересах России, ЕС и США, Украины, Новороссии и т. д., но и об экономическом и общественном строе в этих странах, подчеркивая важность борьбы за низовую демократию, гражданские и социально-экономические права и т. п.

Это касается, подчеркнем вновь, и Украины, и России, и, в частности, Крыма, и – особенно – Новороссии, где остается надежда на некоторые более прогрессивные, нежели в России, формы экономико-политической жизни и где за это, по меньшей мере, стоит побороться.

И последнее. Я неоднократно подчеркивал, что русский фашизм не может быть альтернативой украинскому фашизму, а русский шовинизм – украинскому национализму. Мы должны выступать за демократическую власть, интернационалистски ориентированную линию и в России, и в/на Украине, и в Новороссии.

Необходимо постоянно требовать «переформатирования» лозунгов.

Это, повторю, выглядит утопией, но в ряде случаев такие утопические лозунги важны. Так, осенью 1914 г. большевики были среди очень немногих левых, кто выступил за превращение империалистической войны в гражданскую. Этот лозунг тогда отвергли почти все, в том числе – европейские социал-демократы. Но спустя три года бессмысленной кровавой бани идея братания и смены «типа» борьбы нашла немало сторонников, и в 1917–1918 гг. произошли революции и в России, и в Германии. Большевики, в отличие от других российских и немецких патриотов, оказались стратегически правы. Поэтому кажущиеся сейчас утопическими, но стратегически правильные лозунги необходимы и актуальны даже тогда, когда их поддерживает меньшинство.

P.S.

Главная борьба за будущее ДНР и ЛНР ещё впереди

А теперь о самом главном. Уже лето 2014-го показало: самые трудные проблемы ДНР и ЛНР будут решаться не на фронтах. Это не снижает цены вооруженной борьбы, но самым сложным будет выбор будущего.

Чем станет то, что сейчас граждане Донецкого и Луганского регионов (причем не все) называют ДНР и ЛНР или Новороссией? 

Пока среди лидеров ДНР и ЛНР превалирует ностальгия по Российской империи и почвенническо-государственнические иллюзии, круто замешанные на вере в «доброго царя» (российского?). Все это дополняется вполне объяснимой (все эти месяцы войны только РФ хоть как-то помогает ДНР и ЛНР), но абсолютно необоснованной идеализацией современной российской социально-экономической и политико-идеологической систем (необоснованной, ибо реальная власть в РФ все последние десятилетия принадлежит в сущности такой же, как и украинская, олигархо-бюрократической номенклатуре).

Все это может привести к печальным результатам, а именно к тому, что в этих регионах все в конечном итоге все получится по-черномырдински – «как всегда». Впрочем, учитывая реальность патриотизма и энтузиазма большинства рядовых бойцов и командиров ополчения, всех тех, кто, жертвуя собой, спасал мирных жителей и помогал всем им вместе выживать в аду, учиненном киевской властью, – учитывая это, остается возможность побороться и за несколько иной тренд.

В той мере, в какой борьба за иное будущее Новороссии остается реальной возможностью, я уверен, главным вопросом, который не сегодня-завтра встанет перед каждым бойцом ополчения, перед каждым активистом сопротивления Донецка и Луганска, будет задача сознательного политико-идеологического выбора.

Вам, товарищи, надо будет сознательно, продуманно выбрать модель своего будущего. И выбирая, помните: доброго российского царя у вас не будет, ибо его никогда не было, нет и не будет в России. «Цари» по определению не бывают «добрыми». Они служат тем, кто их приводит к власти. А это не доблестное офицерство, для которого высшая доблесть – державу охранять, а те, в чьих руках сосредоточена ключевая экономико-политическая власть. Сегодня в России это сотня-другая долларовых миллиардеров, для которых в данный момент становится выгодно не только продавать газ и нефть, но и наживаться на военных расходах государства.

Столь же эфемерны и надежды на то, что честные борцы, уйдя от «грязной» политики, могут смениться группой «профессионалов». Эти приведут к власти все тех же януковичей, порошенок и К^о.

Альтернатива одна: только вы сами, активно включаясь в общественно-политическую жизнь, в управление своей будущей республикой, сможете выбрать правильный путь. Или – ошибиться и потерять все то, за что отдали жизни тысячи ваших товарищей и мирных жителей. Ответственность за будущее ДНР и ЛНР – на вас. Фронт не заканчивается победой в войне. Вот почему даже самые заслуженные бойцы и труженики не имеют морального права завтра (или уже сегодня) сказать: политика – дело грязное и не моё… Вслед за этой фразой на вашу шею сядут новые продажные политиканы, которые завоеванную Вами власть отдадут новым олигархам и коррумпированным чиновникам. 

Не отдавайте завоеванную вами Родину ни своим, ни российским политиканам! Боритесь за вашу собственную власть. И, должен сказать честно, эта борьба будет не проще, чем война с киевскими властями.