Осин Роман Сергеевич –
преподаватель кафедры философии
и истории МФПУ Синергия

Одним из атрибутов современного (как и любого классового) общества является отчуждение. Эта категория часто употреблялась Марксом в его ранних работах, что позволило, с одной стороны, некоторым авторам свести отчуждение к капиталистической эксплуатации, а с другой стороны, использовать отчуждение как некую магическую формулу, которая сама по себе должна все объяснять. При этом, конечно, не выделяя чётких критериев самого феномена отчуждения.

В статье мы рассмотрим понятие категории отчуждение, его виды и стороны, а также особенности проявления в современном капиталистическом обществе.

Говоря о категории «отчуждение», наше внимание привлекают «Экономическо-философские рукописи», написанные молодым Марксом в 1844 году. Несмотря на черновой характер указанных рукописей, в них Маркс по существу дал систематизированное изложение своего понимания феномена «отчуждение», заложив те методологические основы, от которых можно отталкиваться и сегодня при исследовании этого явления. В своём анализе Маркс в центр внимания ставил не морально-этический, а социально-экономический аспект отчуждения. Он исходил из того, что человек является социальным существом, а потому реализует себя в практической (прежде всего трудовой) деятельности. Поэтому проблему отчуждения следует ставить не «вообще», а как проблему отчуждённого труда. Именно отчуждённый труд ‑ это та сторона отчуждения, которую Маркс считал основной и из которой выводил частные проявления отчуждения (отчуждение результатов и процесса труда, отчуждение человека от человека в повседневной жизни, отчуждение социальной системы от человека и пр.).

В «Экономическо-философских рукописях» 1844 года Маркс показывал, в чем именно состоит отчуждённый труд. Раскрывая этот вопрос, Маркс писал: «труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности; в том, что он в своём труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духовные силы. Поэтому рабочий только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя. У себя он тогда, когда он не работает; а когда он работает, он уже не у себя. В силу этого труд его не добровольный, а вынужденный; это — принудительный труд. Это не удовлетворение потребности в труде, а только средство для удовлетворения всяких других потребностей, но не потребности в труде. Отчуждённость труда ясно сказывается в том, что, как только прекращается физическое или иное принуждение к труду, от труда бегут, как от чумы. Внешний труд, труд, в процессе которого человек себя отчуждает, есть принесение себя в жертву, самоистязание. И, наконец, внешний характер труда проявляется для рабочего в том, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому»^[1].

В этой цитате сосредоточено сразу несколько важнейших моментов, которые мы поясним ниже.

Во-первых, «труд является для рабочего чем-то внешним, не принадлежащим к его сущности». Здесь речь идёт и об отчуждении труда как процесса, не только взятого со стороны результата, но взятого и со стороны механизма реализации способностей к труду. Развивая мысль, Маркс показывает, что речь идёт не только о том, что труд, создающий продукт для другого человека, превращается в чуждый в силу эксплуатации, но и об изнуряющим характере самого труда вне зависимости от того, кто присваивает его результаты. Изнуряющий характер труда не приносит радостей, не развивает рабочего, а лишь отнимает у него силы к жизни. В этом труде рабочий не реализует себя как социальное существо, а тратит свои силы и время в «никуда», тем самым происходит отчуждение не только труда, но и времени жизни рабочего, которое он затрачивает в процессе труда. Отсюда вытекает и постановка вопроса о необходимом уровне развития производительных сил для реализации реального потенциала общественной собственности на средства производства при социализме.

Во-вторых, совершенно закономерно, что такой труд не является собственно проявлением человеческой сущности. Маркс тут прямо выводит психологическое негативное отношение к труду из технико-технологического и социального характера труда, который делает этот труд невыносимым: «поэтому рабочий только вне труда чувствует себя самим собой, а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя. У себя он тогда, когда он не работает; а когда он работает, он уже не у себя». Отвращение к труду вызывается двумя аспектами: социальной отчуждённостью, связанной с присвоением результатов труда работника другим субъектом, и технико-технологической отчуждённостью, связанной с недостаточным уровнем развития производительных сил для того, чтобы сделать труд увлекательным, приносящим работнику радость, а не изнурение организма. В первом случае, работая на другого человека, работник не ощущает причастность к результатам труда, а потому испытывает отвращение к работе, видя в ней лишь способ поддерживать своё существование (отсюда принцип, что заработная плата - это главная цель труда). Во втором случае работник не имеет возможности получить удовольствие от труда в силу самого его характера, неразрывно связанного с рутинными, физически и психологически изнуряющими организм, функциями. Подобный труд, даже в случае отсутствия капиталистической эксплуатации, тем не менее, вызывает психологическое отвращение у работника, который по-прежнему продолжает его воспринимать как «потерянное время». Здесь же у Маркса идёт речь и о потребности в труде, которую не удовлетворяет отчуждённый труд. Сама постановка вопроса о потребности в труде представляется важнейшей в методологическом отношении. Сегодня многие считают, что человек по своей «природе» ленив. Кстати говоря, эту же мысль высказывал и Л. Д. Троцкий, который вроде бы как позиционировал себя марксистом, тем не менее, писал о трудолюбии следующее: «по общему правилу, человек стремится уклониться от труда. Трудолюбие вовсе не прирождённая черта: оно создаётся экономическим давлением и общественным воспитанием. Можно сказать, что человек есть довольно ленивое животное»^[2].

Объяснение «природной лени» позволяет господствующим классам, с одной стороны, оправдывать своё господство (дескать, без нас, ленивая народная масса все загубит), а с другой стороны, внушать трудящимся мысль о том, что не может быть реализовано на практике общество, в котором труд был бы высшей потребностью человека, потому что это, дескать, «утопия» и не соответствует «природе человека». Тем не менее, практика показывает, что от природы-то как раз потребность в труде имманентно присуща человеку, так как само становление человека как личности, как существа мыслящего сопряжено с трудовой деятельностью. Конечно, не последнюю роль тут играет и сам характер труда и его социальные условия. Монотонный, тяжёлый физический труд вряд ли способен превратиться в жизненную потребность сам по себе. Точно также творческий труд, выполняющийся в условиях эксплуатации человека человеком, существенно сужает свою «креативную» составляющую. Вместе с этим, даже в условиях капитализма часто можно наблюдать людей творческих профессий (учёные, учителя, инженеры и прочие представители «всеобщего труда»), которые рассматривают труд отнюдь не только как способ заработка. Более того, многие занимаются как бы двумя видами труда: один труд как способ выжить (официальная работа), а другой труд как способ деятельности «для души», который и является смыслом человеческой жизни. Примерами могут послужить социально активные трудящиеся, львиную долю своего свободного времени тратящие на просветительскую деятельность, профсоюзную борьбу, партийную работу и прочие разновидности «всеобщего труда».

В-третьих, Маркс подчёркивает «и, наконец, внешний характер труда проявляется для рабочего в том, что этот труд принадлежит не ему, а другому, и сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому». Обращаем внимание на то, что Маркс лишь в конце вывел социальную отчуждённость результатов труда, показав, что рабочий, производя продукт труда для другого человека, таким образом, отчуждает свою деятельность и свою человеческую сущность, свою жизнь этому человеку. То есть человек не может не быть отчуждённым, если работает на другого человека. Вместе с этим, отчуждение труда связывается у Маркса не только с социально-классовой стороной, но и с материальными условиями, делающими классовое отчуждение возможным. Недостаточный учёт этого момента не позволяет нам в достаточной мере понять сущность отчуждения, как и его специфику в советском обществе.

Маркс связывал категорию отчуждения с зависимостью человека от внешних проявлений социальной стихии, в первую очередь, с навязанным извне разделением труда на умственный и физический, частной собственностью и эксплуатацией человека человеком. Иными словами отчуждение – это процесс, при котором результат деятельности человека, как и сама его деятельность, а вместе с ней и вся система социальных отношений становятся неподвластными человеку, существуют и развиваются по своей собственной логике, господствуют над человеком. Преодоление социального и технико-технологического отчуждения ‑ это и есть процесс социального освобождение человека.

Маркс выделял несколько видов отчуждения: отчуждённый труд (главный вид), отчуждённый продукт труда, отчуждённость людей друг от друга, отчуждённость социальной жизни (или отчуждённость «родовой деятельности»). И в каждом из этих видов отчуждения проявляются как технические (технико-технологические), социально-экономические, так и психологические аспекты отчуждения. Но кроме видов отчуждения, которые показывают, что именно отчуждено от человека, думается, правомерно выделить и его стороны, в которых бы отражались причины отчуждения.

Обобщая выше приведённые положения Маркса, мы пришли к выводу, что в явлении отчуждения можно выделить три тесно связанные между собой его стороны: технико-технологическую сторону (далее мы будем обозначать эту сторону как «техническое отчуждение»), социальную (социально-экономическую и социально-политическую) и психологическую.

Технико-технологическая сторона отчуждения (техническое отчуждение) связана, прежде всего, с господством обстоятельств над человеком без непосредственной связи с эксплуатацией. Основой данной стороны отчуждения является недостаточный для социального освобождения уровень развития производительных сил, а также технико-технологические и организационно-технические ограничения производственных отношений. Техническая отчуждённость, как мы покажем далее, может существовать, в известном смысле, и при отсутствии непосредственной эксплуатации человека человеком как следствие ограниченных возможностей производительных сил общества. Сохранение технического отчуждения связано по большей мере не с отношениями между людьми, а с неготовностью общества перейти в новое технико-технологическое (а значит и социально-экономическое) качество – качество свободы из качества необходимости. То есть мы имеем здесь неготовность человеческого общества к социально-экономическим условиям, при которых все его члены будут свободны не только от эксплуатации, но и получат реальные материальные условия для всестороннего развития. В условиях технического отчуждения мы имеем дело с господством над человеком непознанных им ещё социальных сил, которые выступают для него как «неведомые» и «неуправляемые». Эта сторона отчуждения распространяется на технико-технологическую и организационно-техническую стороны производственных отношений, не всегда затрагивает сугубо социальную сторону, которая связана с имущественным уровнем производственных отношений. Длительное сохранение технического отчуждения существенно затрудняет развитие потребности в труде^[3], и способствуют отрицательному отношению к процессу труда у значительной части общества. Это же самое техническое отчуждение способствует формированию условий, при которых возможно появление социальной и психологической стороны отчуждения. С этой проблемой столкнулся Советский Союз, в котором социализм вынуждены были строить на неадекватной ему технико-технологической базе, что неизбежно приводило к ряду противоречивых тенденций, порождающих существование отчуждения, хотя эксплуатации в капиталистическом смысле слова уже и не было.

Социальная сторона отчуждения связана с отчуждением труда в результате общественных отношений между людьми, когда одной группой лиц присваиваются продукты, произведённые другими людьми. В социальной стороне отчуждения правомерно выделить два вида: социально-классовое (или социально-экономическое) и социально-политическое отчуждение.

Социально-экономическое отчуждение касается, прежде всего, производственных отношений между людьми, покоящихся на господстве частной собственности на средства производства и присвоении результатов общественного труда частными собственниками. Здесь мы имеем дело с продуктом труда, который присваивает не тот человек, который его произвёл, а тот, кто обладает частной собственностью на средства производства и, таким образом отчуждает в свою пользу продукт, произведённый не им. Вместе с отчуждением продукта отчуждается и сам процесс труда, который выступает как антипод человеку. Рабочий, приступая к выполнению своих трудовых функций, понимает, что результаты его усилий будут присвоены не им, что его труд позволит ему лишь не умереть с голоду. Вместе с трудом от человека отчуждается и вся система социальных отношений (у Маркса это называлось как «родовое отчуждение»), в которой он мало на что влияет. Здесь мы имеем дело и с отчуждением социальных и политических институтов, отчуждение культурных достижений как результата отчуждения труда. Подобный тип отчуждения, по Марксу, прямое следствие частной собственности и эксплуатации человека человеком.

Социальная сторона отчуждения может вызывать технико-технологическое отчуждение. Так, к примеру, стремление к получению неограниченной прибыли подталкивает собственников средств производства к экономии на обеспечении достойных условиях труда работников, использованию низкоквалифицированной дешёвой рабочей силы, вместо развития автоматизации производственного процесса и т. д.

Социально-политическая сторона отчуждения напрямую вытекает из социально-экономической и связана с тем, что раз продукт труда присваивается не самим тружеником, а тем, на кого он работает, то и политические функции управления также отчуждены от человека и присваиваются представителями господствующего класса. С другой стороны, простой человек попросту не имеет физической возможности для осуществления политических функций, так как львиную долю его времени поглощает работа (отчуждённый труд). Провозглашая формальные политические права и свободы, закрепляя их в конституциях и декларациях, общество, покоящееся на частнособственнических отношениях, не может создать материальных условий для подлинного вовлечения всех трудящихся в управление государством. Политическая практика показывает, что, несмотря на формальное равенство всех перед законом, мы имеем дело с практическим неравенством.

Отдельным проявлением политического отчуждения является институт представительства. По мнению некоторых политологов, любое делегирование полномочий само по себе уже таит в себе опасность отчуждения^[4]. На наш взгляд делегирование делегированию рознь. В условиях демократического контроля со стороны организованных трудящихся над народными избранниками, механизмов отзыва депутатов, политическое отчуждение существенно уменьшается и, в конечном счёте, снимается. Если член трудового коллектива, выдвинутый в представительный орган власти, чувствует свою ответственность перед своими избирателями, знает, что в случае ненадлежащего исполнения им своих обязанностей, его в любой момент могут отозвать, ни о каком отчуждении и речи быть не может. Иное дело, когда «слуги народа» превращаются в «господ над народом», когда в условиях слабо развитого уровня самоорганизации трудящихся и контроля с их стороны, государственная власть превращается в неподконтрольную обществу политическую силу, для которой корпоративные интересы ставятся выше общественных. Здесь уже институт представительства превращается в сильнейший элемент политического отчуждения, играя лишь декоративную, формальную роль в обслуживании политической элиты и придании легитимность власти господствующего класса.

 Здесь мы вплотную подходим к психологической стороне феномена отчуждения, так как, строго говоря, всякое отчуждение проходит через «голову» человека и проявляется в отношении человека к социальной жизни.

Психологическая сторона отчуждения выражается в отношении человека к социуму как не к своему, а чуждому. Зачастую исследователи изучали именно этот аспект отчуждения как основной. С нашей точки зрения, правомерно считать психологическую сторону отчуждения хоть и значимой, но все таки, производной от технико-технологической и социально-экономической.

Психологическая сторона отчуждения, тем не менее, является наиболее разнообразной, так как отражает в себе и политическую, и социально-экономическую и культурно-идеологическую стороны. Так, психологическое отчуждение может проявляться как отчуждение человека от самого себя, как религиозное отчуждение, в результате которого личность ищет спасения в мире ином и, тем самым, уходит от проблем мира, существующего реально. Существуют другие многообразные проявления психологической стороны отчуждения, которые мы не будем подробно рассматривать в рамках данного исследования. Так или иначе, любое отчуждение обретает психологический аспект.

Резюмируем, что индивид, будучи отчуждён от результатов своего труда и от самого процесса труда, осознавая это, перестаёт относиться к окружающему его социуму, как к своему. Рыночная стихия с культом конкурентной борьбы распространяет эту борьбу не только на представителей господствующих классов, но и на малоимущие слои общества, результатом чего мы можем наблюдать равнодушие и нежелание помочь друг другу, недоверие, подозрительность, зависть и пр. В такой ситуации каждый сам за себя и конкурент в отношении другого.

Ещё одна составляющая вопроса связана с тем, что, не имея времени и сил на участие в политической жизни, трудящиеся порой сами «добровольно» отказываются от неё, доверяя политические функции «профессионалам». Этот феномен Эрих Фромм достаточно подробно описал в работе «Бегство от свободы»^[5]. Пример такого «бегства» мы видим и в современной России, где зачастую граждане надеются не на собственную борьбу за свои права, а на «сильную руку», которая «все устроит» и «все сделает». Более пагубные примеры «бегства» нам дала фашистская Германия, где значительная часть граждан добровольно согласилась подчиняться фюреру. Сюда же можно отнести и ложные формы сознания. Прежде всего, это религиозные и иные антинаучные формы мировоззрения, реакционные идеологии, вызванные отчуждённостью человека от политических и философских знаний. При таких условиях люди могут вполне осознанно бороться и даже достигать определённых успехов в борьбе за сложившиеся в их сознании представления о лучшем устройстве общества, в то время как сами по себе эти представления не соответствует интересам тех, кто за них борется. Показательным примером может послужить положение шахтёров, которые в конце 1980-х годов боролись за выход РСФСР из состава СССР, за большую экономическую самостоятельность предприятий, ослабление трудовой дисциплины. Они считали, что именно эти меры приведут к улучшению их жизни. Однако итогом стало, как известно, массовое бесправие и ухудшение их материального положения, а ведь требования-то были выполнены! «Лента ру» приводит интересные воспоминания участников тех забастовок, хорошо иллюстрирующие отчуждение как искажённое сознание. Приведём их и мы:

«По иронии судьбы, практически все требования горняков и их лидеров оказались выполненными, — напоминает Аман Тулеев. И сегодня мы пожинаем плоды шахтёрских забастовок 1989-1991 годов. Требовали забастовщики выхода России из СССР — получили распад Советского Союза в декабре 1991 года. В экономической сфере: добивались самостоятельности предприятий угольной отрасли? Требовали разрешить шахтам и разрезам устанавливать свои нормы выработки? Добились! Настаивали на том, чтобы отменить дисциплинарный устав, ликвидировать государственную горно-техническую инспекцию? Дескать, мешают работать. Сделали! Требовали не проверять, не ощупывать горняков перед спуском в забой на предмет наличия табака, зажигалок, спичек? Теперь не проверяют».

«Мы боролись за социализм с человеческим лицом, — объясняет Валентин Копасов, в 1980-х — начальник участка шахты "Центральная", вошедший в руководство стачкома Воркуты. — А напоролись на мурло, мерзкую харю капитализма. Показать бы тогда ребятам картинку 2016-го года — вы хотите так? Уверен, многие захотели бы остаться в 1989-м. Рабочий был более защищён, более уважаем, труд был в почёте. Знали бы, к чему приведёт — держались бы подальше от забастовочной деятельности»^[6].

Прозрели… Жаль, только цена такого «прозрения» ‑ судьба социализма. Впрочем, даже негативный урок истории это тоже урок, главное, чтобы он был усвоен в грядущих классовых битвах.

Отношение к общественной собственности в СССР как к «ничейной» со стороны определённой части населения также является проявлением психологической стороны отчуждения как отражения социально-экономического, не до конца преодолённого отчуждения.

В целом, психологический аспект отчуждения достаточно подробно рассматривался в западной (в особенности неомарксистской^[7]) и отечественной литературе^[8].

 Вместе с тем, признавая зависимость психологической стороны отчуждения от социально-экономических факторов, нельзя полностью отрицать определённой самостоятельности психологического восприятия отчуждённости. Психологическое отчуждение далеко не всегда буквально копирует социальное и технико-технологическое отчуждение. Так, к примеру, известны случаи из истории, когда люди в тяжёлых для себя условиях, с примитивными орудиями труда, психологически не были отчуждены от плодов своей деятельности, а испытывали гордость и сопричастность к процессу. Примером тому может быть известный субботник, которому Ленин посвятил свою известную статью «Великий почин». Аналогичными примерами являются героические трудовые подвиги тыловых работников во времена Великой Отечественной Войны, которые, несмотря на рутинные трудовые функции, огромный износ физических сил, психологически не чувствовали себя отчуждёнными от продукта произведённого ими, так как понимали сопричастность к делу победы.

С другой же стороны, мы можем очень часто наблюдать людей, которые живут в комфортных условиях, работают в уютных офисах, но не ощущают сопричастности к общему делу, испытывают сильнейшее психологическое чувство подавленности и отчуждённости от процесса и результата своего труда, несмотря на техническую оснащённость своего рабочего места и относительно высокие заработные платы. Духовное рабство, ощущение одиночества и отсутствия перспектив личностного роста – вот источник отчуждения человека, относительно не плохо обеспеченного материально, но бедного духовно.

Отдельно хочется сказать и об отчуждении людей друг от друга. Здесь определяющую роль оказывают именно те общественные отношения, в которых протекает жизнедеятельность индивида. Ещё помнятся времена, когда в домах стояли только деревянные двери, которые в советские годы даже не всегда запирались на замок, люди были открыты друг другу. И именно из-за социальной поляризации населения, насаждению всеобщей конкуренции всех со всеми, а говоря прямо – из-за перехода к капитализму, стала возможной замкнутость каждого человека в себя, защита от внешнего мира при помощи многочисленных железных дверей и пр. Люди, порой, не знают соседей по этажу, не говоря уже о соседях по подъезду, что в советские времена было просто немыслимым. Живя, вроде бы в относительном комфорте, степень отчуждённости между людьми намного выше, чем в условиях бытовых сложностей начала советского периода, военного и послевоенного времени. И тут возникает большой вопрос, кто больше подвергнут отчуждению: относительно обеспеченный индивидуалист-обыватель в уютной квартире или простой рабочий из коммуналки, живущий единой жизнью с коллективом и чувствующий свою сопричастность делу строительства социализма? И здесь технико-технологический уровень может быть выше в первом случае, в то время как степень отчуждённости выше, безусловно, во втором, так как технико-технологический уровень, взятый обособленно от социально-экономических и политических отношений, сам по себе не приводит к преодолению отчуждения.

В условиях капитализма, интересным представляется и то соображение, что отчуждение от труда относится не только к наёмным работникам, отчуждающим свой труд в пользу других людей, но и к праздному потребителю, живущему лишь за счёт чужого труда. Такой индивид никогда не поймёт тех положительных эмоций, которые может приносить процесс труда, так как отчуждён от труда как от процесса саморазвития человеческой личности, как процесса роста человека над самим собой, его всестороннего развития и преобразования. Таким образом, при капитализме, отчуждение труда носит тотальный характер и распространяется на всех членов общества.

Стоит отметить, что в современной литературе марксистский подход, согласно которому отчуждение неразрывно связано с господством частной собственности на средства производства, разделяет лишь часть исследователей^[9], в то время как некоторые исследователи немарксистской традиции, напротив, связывают отчуждение с отсутствием таковой, считая, что «обобществление средств производства, их политизация, "огосударствление", обезличивание, отчуждение от отдельных, реальных людей так же преодолевает и ликвидирует фигуру человека-индивида в экономической сфере, как система и режим диктатуры пролетариата — в политической сфере, монопольное господство коммунистической партийной идеологии — в сфере духовной жизни и т. д.»^[10]. С точки зрения этой группы исследователей, «вся история человеческого рода подтвердила, что собственность, которая служит человеку, ‑ это частная собственность. Только частная собственность… даёт её обладателю наиболее широкие права»^[11]. Частная собственность, как пишет Милтон Фридман, «является источником свободы»^[12]. Социализм же, по мнению представителей данного направления, является «дорогой к рабству»^[13].

Действительно, трудно не согласиться с тем положением, что частная собственность «даёт её обладателю наибольшие права», проблема только в том, что обладателями частной собственностью, как правило, является меньшая часть населения (и далеко не всегда получает эту собственность за счёт своего труда), в то время, как большинство от этой самой собственности отчуждено. И это не просто марксистские умозаключения. Так, исследование банка Credit Suisse^[14] выявило, что в мире 1% богатых владеют половиной всего мирового богатства. В то же время беднейшая половина населения Земли владеет лишь 1% мирового богатства. В 2015 году богатство 62 богатейших людей планеты сравнялось с имуществом беднейшей половины человечества — 3,6 миллиарда человек. В 2010 сравняться с половиной человечества могли только 388 сверхбогачей. При этом за последние 5 лет богатство беднейшей половины человечество сократилось на триллион долларов — на 41%. Богатство 62 самых жирных богатеев выросло за тот же срок на 44% — более чем на полтриллиона долларов.

 История развития общества предстаёт в виде поэтапного снятия различных форм зависимости человека, а, следовательно, и различных форм его отчуждения от продукта и процесса труда (впрочем, этот процесс носит отнюдь не линейный характер и сопровождается множеством зигзагов, приливов и отливов).

Так, в первобытном обществе человек был полностью подавлен природой и соответственно был лишён понимания многих процессов бытия, что порождало наделение природных явлений божественными чертами. В это время можно констатировать появление первых психологических форм отчуждения человека от познавательной деятельности посредством обожествления тех или иных неизвестных ему на тот момент природных процессов.

Рабовладельческий и феодальный способы производства приводили к социальному отчуждению, связанному с эксплуатацией человека человеком. Здесь отчуждение было связано с личной зависимостью (в рабовладельческом строе полной личной подчинённостью) трудящегося от господина, то есть отчуждении личности человека, а также отчуждении результатов его труда в пользу господина. Эти способы производства (в особенности рабовладение) дали нам пример полной подавленности личности, отчуждение не только продукта труда, но и человеческой свободы как таковой.

Капитализм смог частично преодолеть отчуждение человеческой личности, сделав всех формально равноправными и лично свободными. Но приобретение личной свободы (капиталист не мог, в отличие от феодала продать пролетария, либо его убить, что мог сделать по отношению к рабу рабовладелец) не решило проблему снятия отчуждения. Сохранение экономической зависимости человека, лишённого собственности на средства производства (пролетария), от владельца средств производства (буржуа), приводило к сохранению и отчуждения труда, которое в новых условиях означало отчуждение труда от пролетария в пользу капиталиста.

Попытки коммунистического^[15] строительства в СССР существенно преодолели социально-экономическую сторону отчуждения, однако в силу недостаточной развитости производительных сил для преобразования общества на столь радикальной основе, не смогли полностью покончить с технико-технологической стороной отчуждения (высокая доля распространения тяжёлого ручного труда в СССР сыграла здесь не последнюю роль). Безусловно, это не могло не приводить к рецидивам не только технико-технологического, но и социального отчуждения в СССР^[16]. Вообще, отличительной особенностью отчуждения в советском обществе является то, что оно не было связано с эксплуатацией и частной собственностью на средства производства, а вытекало из технико-технологической неготовности к социализму, для преодоления которой потребовалось напряжение всех сил и частичное сворачивание советской демократии. Не последнюю роль в отчуждении сыграла и высокая доля распространения тяжёлого ручного труда (около 40%). Это, между прочим, ещё раз показывает, что отчуждение не снимается с преодолением эксплуатации человека человеком и установлении общественной собственности в виде формального обобществления (опосредованного государственным аппаратом), а требует продвижения к обобществлению реальному^[17]. С другой стороны, важно видеть разницу между технико-технологическим отчуждением при капитализме и в условиях социализма. Так, если при капитализме ещё Маркс подчёркивал, что машинная техника, как раз делает человека зависимым от капитала. Это Маркс назвал реальным подчинением труда капиталу, когда работник уже не может найти для себя никакого другого занятия кроме как быть придатком машины. При социализме же машина позволяет сократить рабочий день и способствует развитию всесторонних способностей личности, его освобождению. Тоже касается и всего технического прогресса, который при капитализме очень часто выступает дополнительным фактором отчуждения, инструментом закрепощения личности, а при социализме становиться условием преодоления отчуждения во всех его формах. Чего стоят так называемые «информационные технологии», которые позволяют с одной стороны обеспечить всеобщий доступ к знаниям, но в капиталистических условиях активно используются для «промывки мозгов» населению. И здесь мы снова обнаруживаем, что для преодоления отчуждения недостаточно просто развивать производительные силы, как считают сторонники теории «постиндустриального общества», необходимы ещё и коренные изменения в производственных отношениях.

Если же говорить в целом о социализме как низшей фазе коммунизма, то отчуждение сохраняется и там, в силу специфики распределения «по труду». Во-первых, принцип «по труду» сохраняет определённое неравенство людей между собой и это связано не только с неравенством, вытекающим из неодинаковых способностей людей, но и из неравенства условий жизни. Ведь, если мы представим себе человека с большой семьёй и того, кто живёт один, то при одинаковых способностях, реальный заработок у них будет не одинаковым. Человек с большой семьёй будет как бы отчуждать часть своего труда на поддержание своей семьи и, таким образом, находиться в худшем положении. Во-вторых, принцип «по труду» создаёт и ещё одну проблему, а именно проблему определения меры труда. Как посчитать какой труд полезнее для общества, а какой менее полезный? И, стало быть, кому платить больше: человеку, занимающемуся научным или педагогическим трудом, без которого немыслима подготовка новых специалистов, или рабочему на заводе, производящему важнейшие для страны социализма средства производства и затрачивающему куда больше физической силы, а, следовательно, сильнее изматывающему свой организм? И здесь тоже не все однозначно, ведь в Советском Союзе была проблема мотивации труда, которая состояла в том, что у рабочих зачастую не доставало стимула повышать свой уровень образования и квалификации по причине сравнительно высокого размера заработной платы, который едва ли не превышал уровень заработной платы ИТР и служащих. Это существенно снижало стимулы к повышению квалификации. Более того, как отмечал советский социолог М. Н. Руткевич, «во многих случаях рабочие, получившие диплом техника (или инженера), отказываются принять предложение о переходе на должность мастера и на другие должности ИТР из материальных соображений»^[18]. И это тоже проблема, требующая своего разрешения при социализме и порождающая в определённых границах сохранение отчуждения.

В современном капиталистическом мире отчуждение не только сохраняется, но и усиливается. С развалом СССР, в нашей стране, да и во всем мире, снова стала господствовать социальная сторона отчуждения (в странах Запада стали сворачивать так называемое «социальное государство», созданное в целях противодействия революционной угрозе), то есть отчуждение труда, как со стороны его результатов, так и со стороны самого процесса со всеми вытекающими последствиями и в политической сфере и в психологическом отношении человека к своей деятельности. Несмотря на технико-технологические возможности значительного снятия отчуждения, в условиях капиталистической системы эти достижения используются в прямо противоположных целях. Так, информационные возможности так называемого «постиндустриального общества» оборачиваются на деле тотальной информационной обработкой населения в угоду тем или иным политическим настроениям властной элиты, тотальной слежкой за трудящимися, незримой цензурой в СМИ. Все это сопряжено с возрождением крайне реакционных форм общественного сознания, что наиболее ярко проявляется на примере роста клерикализации общества^[19], подмене научной картины мира всевозможными иррациональными формами общественного сознания^[20]. Это же относится и к реинкарнации наиболее реакционных и человеконенавистнических форм фашисткой и неонацистской идеологий, усиленно подпитываемых крупным капиталом как материально, так и информационно.

В современном обществе с особой силой даёт о себе знать так называемое «самоотчуждение» от политической сферы или как называл это явление Э. Фромм - «бегство от свободы». Правда это «бегство» отличается от того бегства, что было в нацистской Германии. Там люди добровольно подчинялись диктатуре, при этом сознавая сам факт её наличия, в современном же обществе многим ещё нужно доказывать, что любая власть это диктатура правящего класса. Достаточно большое количество наших соотечественников, живя в относительно благополучных условиях крупных городов (в первую очередь это касается Москвы и Санкт-Петербурга) погрузились в рутину своих проблем и почти не разбираются (и что печальнее всего, не хотят разбираться) в политических процессах современного общества. Поэтому, будучи фактическими «рабами», они сами радуются своим «цепям», принимая их за «свободу». Понятно, что ни о какой массовой борьбе за социально-экономические и уж тем более политические права здесь речи не идёт, протест же приобретает очертания локальных вспышек, которые без особого труда подавляются централизованной властью крупного капитала. Надо сказать, что в странах Запада ситуация несколько иная. Там, протестная активность сильнее, а уровень самоорганизованности намного выше, чем в России. И, тем не менее, политическое отчуждение там проявляется не меньше, чем в РФ. Ведь, несмотря на все мощь институтов самоорганизации трудящихся в тех странах, борьба там ведётся отнюдь не за коренные изменения и не за смену одной общественной формации на другую, а за частные уступки правительства. Люди готовы бороться за малое, но пока ещё не все понимают необходимость коренных, революционных изменений самых основ буржуазного общества.

Специфика современного отчуждения состоит в социальной составляющей, в положении человека, его неустойчивости, его зависимости от внешних обстоятельств, а не в сугубой нищете, хотя последняя тоже не куда не девалась^[21]. В этой связи, технико-технологическая сторона отчуждения здесь выступает как порождения и следствие социальной, в отличие от СССР, где социальное отчуждение выступало следствием технического. Именно стремление приобрести больше прибыли и приводит капиталиста к стремлению сэкономить на условиях труда, нанять приезжих рабочих, согласных в силу своего безысходного положения на более низкие заработки, вместо внедрения новых технологий на производство, улучшения условий труда и пр.

Преодоление отчуждения и означает переход из «царства необходимости» в «царство свободы», но это невозможно без перехода от одной общественно-экономической формации к другой – более прогрессивной (без перехода от капитализма к коммунизму). Именно как переход от одной (более реакционной) к другой (более прогрессивной) общественно-экономической формации, сопровождающийся переходом власти от одного класса к другому (более прогрессивному) и понимается в марксизме социальная революция^[22], которая должна завершиться полной победой нового общественного устройства. Таким общественным устройством, представляющим альтернативу, должен был стать социализм (а в перспективе и коммунизм). Именно коммунизм как общество, основанное на сознательном управлении общественными процессами, не знающее эксплуатации человека человеком, применяющее технический прогресс для расширения материальных и культурных возможностей человека, покончит со всеми формами отчуждения. Ведь, даже в случае обнаружения противоречий, общество вооружённое знанием, общество сознательно организованное, сможет без особого труда разрешать их, ликвидируя основу отчуждения любого вида – господство обстоятельств над человеком. Именно коммунизм как система, в которой человек хозяин своей жизни, человек господствует над обстоятельствами и сможет полностью преодолеть феномен отчуждения.

Но очевидно, что путь к такому обществу лежит не через «рекомендации правительству и Президенту», а через постоянную классовую борьбу трудящихся и их самоорганизацию в этой борьбе. Только трудящиеся массы и, в первую очередь пролетариат (наёмные работники физического и умственного труда, лишённые собственности на средства производства), организованный как политический субъект (увы, сегодня пролетариат как самостоятельный политический субъект почти отсутствует) могут приближать своею борьбой конец капитализма. В настоящее время путём к преодолению отчуждённости может являться массовое вовлечение трудящихся в социально-классовую борьбу во всех её формах (экономической, идеологической и политической). Увы, сегодня, пролетариату не хватает собственной классовой политики, независимой от буржуазии того или иного сорта. Ведь человек, который сторонится политической жизни по «собственной воле», отчуждён вдвойне. Человек же, осознавший необходимость борьбы за свои права, даже оставаясь в трудном экономическом положении, оставаясь отчуждённым от результатов своего труда, делает шаг на пути преодоления своего самоотчуждения («бегства от свободы»), шаг на пути построения бесклассового общества, шаг от царства необходимости к царству свободы. Отсюда представляется очевидным, что в современном капиталистическом обществе путь к преодолению отчуждения лежит не через «внутреннее самоосвобождение» или «революцию сознания» (хотя это тоже важно) и уж тем более не через «конструктивные пожелания властям», а через практическую классовую борьбу пролетариата^[23] во всех её формах. Именно из такой борьбы и складывается революционно-преобразовательная дорога от предыстории человечества к его подлинной истории – коммунистическому обществу.