Журнальный клуб Интелрос » Альтернативы » №1, 2010
Подраздел 3. Можем ли мы дать научную картину
социалистического общества?
Глава 25.Социально-экономическая система неполного коммунизма[1]
25.1. Производительные силы социализма.
Формальное и реальное освобождение труда.
«Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло»[2] – писал о первой фазе коммунистического общества К. Маркс.
Социализм отличается от переходного периода значительно более однородной социально-экономической структурой и не столь быстрым темпом сдвигов в этой структуре, но остается еще во многом переходным по своей природе обществом.
Эта переходность определяется не только сохранением неорганичных для коммунизма элементов производственных отношений, но и тем, что производительные силы на первой фазе коммунизма еще далеко не полностью перешли тот рубеж, за которым они составляют специфическую основу для коммунистического производства. Именно это последнее обстоятельство в конечном счете определяет и неполную зрелость производственных отношений первой фазы.
В силу этого становится необходимым провести различие между формальным и реальным освобождением труда в социалистическом обществе.
Формальное освобождение труда выступает как становление свободы общественных отношений людей в труде, в производстве – но только по социально-экономической форме, т.е. только со стороны новых производственных отношений. Реальное освобождение труда будет достигнуто тогда, когда эта свобода будет обеспечена и со стороны производительных сил, со стороны содержания самого процесса человеческой деятельности.
Если мы взглянем на это различение с точки зрения характера и содержания труда при социализме, то мы увидим, что с точки зрения социально-экономической формы труд перестает быть наемным трудом, ликвидируется «наемное рабство» у капитала. Неравноправие по отношение к средствам производства исчезает, все становятся работниками, уже не несущими на себе иго капитала. Однако с точки зрения содержания процесса труда этот труд остается по преимуществу фабричным трудом, и тем самым «фабричное рабство» во многом сохраняется, как и вытекающие из него негативные последствия подчинения человека фабричному разделению труда. Точно также сохраняется и подчинение человека общественному разделению труда (тем более что, как будет показано ниже, во многом остается и экономическое принуждение к труду).
Различение между формальным и реальным освобождением труда при социализме имеет прямую аналогию с выдвинутым К.Марксом тезисом о различии формального и реального подчинения труда капиталу. Первое основывалось только на природе капиталистических производственных отношений, второе подкреплялось формированием специфических для капитализма производительных сил (подчинение работника фабричной системе машинного производства).
Уровень производительных сил уже на первой фазе коммунизма имеет несомненные отличия от уровня капиталистических производительных сил. Прежде всего, даже независимо от каких-либо глубоких технологических сдвигов, производительные силы при социализме, под воздействием обобществления собственности, позволяют выстроить отрасли производственной инфраструктуры (энергетику, все отрасли транспорта и связи) как единые общенациональные или даже международные системы (если социалистические отношения охватывают ряд национальных хозяйств). Кроме того, структура производственных мощностей и темп производственного накопления выстраиваются таким образом, чтобы обеспечить полную занятость населения. Наконец, происходит регулирование всей хозяйственной деятельности таким образом, чтобы постепенно установить все более высокий уровень равновесия с природной средой, сделать производство и повседневную жизнь возможно более безопасными для нравственного и физического здоровья человека.
Пока менее ясным в практическом отношении является путь более глубоких сдвигов в характере производительных сил при социализме. С точки зрения развития работника, социализм, во всяком случае, должен обеспечить условия для возможно более свободного и полного раскрытия его способностей, чему соответствует всеобщий характер широкого фундаментального образования и рост пространства свободного времени (не только сокращение времени обязательного труда, но и соответствующее наполнение свободного времени).
Понятен скептицизм Ханны Арендт, сомневавшейся, что расширение свободного времени обеспечит развитие человека, ибо в реальности человек склонен использовать это время лишь для бездумного потребления. «Эта питаемая марксизмом утопическая надежда есть тот опиум для народа, за который Маркс принимал религию» – писала она[3]. Да, при капитализме дело обстоит именно так, потому что капитализм, собственно, оставляет человеку свободное время только для того, чтобы он потребил то, что произвел в рабочее время, а потом снова заработал и снова потребил…
Коммунизм (пусть поначалу и неполный) находит выход из этого порочного круга вовсе не за счет идеологии аскетизма, принудительного рационирования или сокращения потребления, либо за счет пропаганды более высоких идеалов, а за счет сокращения необходимого рабочего времени (предпосылки чего создаются еще капитализмом) и развития творческой деятельности в свободное время. Но не следует думать, что сомнения Ханны Арендт появились на пустом месте – переход от свободного времени, как времени потребительства, к свободному времени, как пространству развития человеческой культуры, не представляет собой простое и быстрое дело. Это – колоссальной значимости проблема, а на первой фазе коммунизма она способна порождать трудности весьма серьезных масштабов и глубины. Только ее решение окончательно выводит нас в эпоху коммунизма.
С точки зрения развития средств производства, социализм, даже пока оставаясь в основном в рамках машинного производства, ориентируется на гуманизацию труда, смягчающую подчинение человека разделению труда – как в обществе, так и в рамках фабричной системы. Это предполагает такие меры, как возможно более быстрое изживание тяжелого, ручного, неквалифицированного труда, а также более равномерное распределение его тягот между работающими; отказ от конвейерных методов организации труда на фабрике, что предполагает широкое совмещение профессий, и возможно более быстрый переход к автоматизированной фабрике.
В структуре общественного разделения труда рост производительности труда в традиционном материальном производстве должен обеспечить возрастание удельного веса занятости в творческих видах деятельности (научные исследования и опытно-конструкторские разработки, медицина, педагогика, искусство и т.п.). Общей тенденцией этих сдвигов является существенное вытеснение человека из процесса труда в материальном производстве и вовлечение его в творческую само-деятельность. Однако в рамках социализма эта тенденция находится лишь в начальной фазе своего развития.
25.2. Производственные отношения:
степень зрелости коммунистических начал социализма
Поскольку социализм выступает как первая фаза коммунистического общества, то есть как коммунизм, хотя и не полный, то основу производственных отношений социализма образуют отношения, общие как для первой, так и для высшей фазы коммунизма. Однако не следует упускать из виду, что степень зрелости этих отношений на первой и на высшей фазах коммунистического общества различна, и, следовательно, они не являются полностью идентичными на этих двух исторических ступенях коммунистического общества. В этом смысле их исторически переходный характер еще не до конца преодолен. В самих этих производственных отношениях содержатся и элементы, действительно общие для первой и высшей фаз коммунизма; и элементы отношений, унаследованных от капитализма и даже от предшествующих ему способов производства; а также специфические только для первой фазы коммунизма комбинации указанных двух элементов.[4]
Несмотря на сохранение черт переходности в производственных отношениях первой фазы коммунизма, социализм отличается от переходного периода тем, что содержащиеся в его производственных отношениях общекоммунистические элементы (общекоммунистические начала) приобрели в целом господствующий характер.
В советской экономической теории предлагались разные решения проблемы специфики производственных отношений социализма. Наиболее распространенный подход предлагал объявить все отношения, какие есть при социализме, специфически социалистическими, и на этом закрыть проблему. Последовательное проведение этой точки зрения приводило к выводам, что социализм качественно отличается от полного коммунизма. Этот вывод был в какой-то мере исторически оправдан в том отношении, что советское общество действительно качественно отличалось от коммунистического общества. Но он был глубоко неверен в том отношении, что теоретически разрывал первую и высшую фазы коммунизма.
Другой подход исходил из общности первой и высшей фаз коммунизма. Теоретическое объяснение этой общности проводилось механистическим путем: через выделение отношений, общих обеим фазам, которые назывались общекоммунистическими отношениями, и отношений, свойственных только первой фазе – специфически социалистических производственных отношений. Однако в реальности при социализме не существует чистых общекоммунистических отношений и чистых специфически социалистических производственных отношений. В реальности производственные отношения при социализме представляют собой смесь элементов отношений коммунистических (каковые элементы находятся на разных ступенях зрелости), докоммунистических, и представляющих собой сложные «гибриды» того и другого.
25.3. Отношения координации хозяйственной деятельности.
Господствующее при капитализме товарное производство в течение переходного периода в основном замещается отношениями планомерного производства и распределения продуктов труда. Опыт СССР, к сожалению, не дает нам завершенной картины этого процесса, и не позволяет с точностью установить, каковы главные условия полного преодоления товарного производства и каковы адекватные формы отношений планомерного производства[5]. В СССР некоторые основы существования товарного производства сохранялись, и формирующиеся законы планомерного развития производства постоянно приходили в конфликт с еще действующими законами товарного производства (свидетельством чему были скрытая инфляция, конфликт между государственным планом и выгодностью производства, выражаемого в денежных показателях, накопление избыточных запасов в торговле и т.д.).
Мы можем сделать вывод, что социализм характеризуется наличием отношений непосредственно планомерного производства и распределения, сохраняющимися еще отношениями товарного производства, и отношениями, представляющими собой сложное взаимодействие этих форм.
В реальности советского общества первую группу отношений мы можем видеть в сфере планирования производства и распределения ресурсов вне стоимостной формы продуктов труда (или независимо от нее). Вторая группа отношений представлена производством на рынок (например, с личного подсобного хозяйства). В ряде других стран советского типа сфера отношений товарного производства была значительно шире, распространяясь не только на аграрный сектор, но и на часть промышленности и сферы услуг. Третья группа отношений была представлена такими «планомерно-товарными гибридами», как хозрасчет, как планирование торговли и денежного обращения, как государственный бюджет и т.п. Однако элементы планомерных отношений выступали в этой сложной системе господствующими.
Что же касается некоторых принципиальных контуров планирования будущего, то оно видится не как бюрократическая система административных команд «сверху», а как процесс со-творчества (планового диалога), субъектами которого являются ассоциации-сети производителей, потребителей и собственно управляющей подсистемы экономики. Некоторым грубым прообразом этой системы может выглядеть современная модель стратегического менеджмента в креативной корпорации-сети[6] при условии абстрагирования от специфически капиталистических черт этого управления. Еще более сложным является вопрос о нестоимостной редукции труда[7], без которой невозможен учет затрат труда (рабочего времени) при социализме.
Достаточно аргументированным выглядит и хорошо известный тезис о том, что мера использования отношений сознательного регулирования должна быть тем больше (а рыночных отношений тем меньше), чем в большей степени обобществлен и близок к креатосфере данный сегмент экономики.
Соответственно генезис и развертывание социалистической системы отношений координации может выглядеть следующим образом. В исходном пункте: в сфере материального производства – преимущественно современные механизмы рынка, контролируемого и регулируемого обществом; в креатосфере – преимущественно свободное распределение общедоступных ресурсов при использовании некоторых рыночных форм. Развитое состояние: противоречивое сочетание современных механизмов социально-ограниченного и регулируемого рынка (наиболее эффективных в низкообобществленных секторах материального производства) с механизмами планового диалога (используемыми преимущественно для интегрированных научно-производственных структур материального производства) и свободного распределения благ в креатосфере.
Как отмечал К. Маркс, «коллективный характер производства с самого начала делал бы продукт коллективным, всеобщим. Обмен, имеющий место первоначально в производстве, – это был бы не обмен меновых стоимостей, а обмен деятельностей, которые определялись бы коллективными целями, коллективными потребностями».[8] В результате «экономия времени, равно как и планомерное распределение рабочего времени по различным отраслям производства, остается первым экономическим законом на основе коммунистического производства».[9]
С самого начала стоит подчеркнуть, что, в противоположность капитализму, эта экономия нацелена не на увеличение прибавочного рабочего времени, обеспечивающего рост вещного богатства. «…Имеет место не сокращение необходимого рабочего времени ради полагания прибавочного труда, а вообще сведение необходимого труда общества к минимуму, чему в этих условиях соответствует художественное, научное и т.п. развитие индивидов благодаря высвободившемуся для всех времени и созданным для этого средствам».[10]
25.4. Цель производства и отношения собственника средств производства с непосредственным производителем
Итак, экономия рабочего времени выступает при социализме необходимым (даже крайне необходимым) условием развития, но не его самоцелью и высшим критерием. Цель экономии времени при социализме уже не собственно экономическая. Важнейшая черта социализма будущего состоит в том, что экономика в этом обществе играет роль, подчиненную, вторичную по отношению к социокультурной сфере. Именно последняя формирует «социальный заказ» экономическому развитию (цели) и определяет пределы, которые не может переступать течение экономических процессов (границы пространства возможных средств).
Чем же определяется цель производства при социализме? В качестве основного закона производства при социализме выступает его ориентация на свободное всестороннее развитие личности человека, которое, в свою очередь, воздействует на рост производства. «Сбережение рабочего времени равносильно увеличению свободного времени, т.е. времени для того полного развития индивида , которое само, в свою очередь, как величайшая производительная сила обратно воздействует на производительную силу труда».[11] Такая ориентация на развитие производительных сил человека отнюдь не означает, что социализм основан на пренебрежении к потреблению. Нечаевский принцип «производить для общества как можно более и потреблять как можно меньше» совершенно чужд социализму. Ему, напротив, свойственен «отнюдь не отказ от потребления, а развитие производительной силы, развитие способностей к производству и поэтому развитие как способностей к потреблению, так и средств потребления».[12]
Тем не менее, потребительская и деятельностная составляющая цели производства на первой фазе коммунистического общества могут вступать между собой в противоречие. Особенно серьезные противоречия между этими составляющими цели могут возникнуть в том случае, если уровень развития производительных сил недостаточно высок для обеспечения социалистических производственных отношений. Тогда вещные потребности членов общества могут быть довольно далеки от уровня насыщения, а возможности развития способностей людей оставаться весьма ограниченными. В этом случае неизбежно возникает односторонняя ориентация на удовлетворение вещных потребностей («вещизм», развившийся в советском обществе, и усугубленный явлением дефицита), которая, закрепляясь, может стать со временем тормозом для развития человека в творческой деятельности.
Таким образом, экономика социализма видится как система, в которой в материальном производстве будет занято (как сейчас в странах среднего уровня развития) не более 30-40% работников, а остальные будут стремиться стать не финансистами, брокерами, адвокатами, менеджерами, чиновниками, рэкетирами, моделями и поп-дивами, а воспитателями, врачами, учителями и садовниками[13].
Важнейшим слагаемым нового социализма должна стать общественная культурная политика, обеспечивающая ориентацию средств распространения информации на стратегические запросы общества (развитие подлинной культуры), а не платежеспособный спрос мещанина, подчиненного экспансии масс-культуры.
Определяющими для экономического строя общества являются отношения собственника средств производства к непосредственному производителю. В рамках экономической общественной формации характер этих отношений определялся фактом эксплуатации непосредственного производителя собственником средств производства и поэтому вел к классовому антагонизму. При социализме социальные фигуры собственника средств производства и непосредственного производителя, по всей видимости, совпадают. Однако в таком абстрактном виде это утверждение не совсем точно.
Во-первых, функции непосредственного труда и функции собственника не тождественны. Они требуют различной деятельности, осуществляются в разное время и ведут к формированию различных интересов. Говоря на диалектическом жаргоне, человек как работник отличается от самого себя как собственника. Могут возникать противоречия, связанные, например, с разным уровнем способностей к осуществлению этих различающихся функций, с необходимостью распределения времени между этими функциями и т.д.
Во-вторых, специфика социализма состоит в том, что в его рамках не преодолевается до конца вертикальное разделение труда, когда часть членов общества выступает преимущественно как работники, а другая часть – специализируется на функциях управления собственностью. Это различие является одной из предпосылок для сохранения элементов классовых различий при социализме.
Такое положение несет в себе потенциальную угрозу формирования классового антагонизма, если специализация на управленческих функциях превращается в монополию на осуществление функций управления определенной, устойчиво воспроизводящейся социальной группой, а эта монополия, в свою очередь, становится основанием для приобретения материальных привилегий.
Предотвратить столь нежелательное развитие событий возможно лишь в том случае, если большинство работников социалистического общества вовлечены на постоянной основе в выполнение функций собственника хотя бы простейшего уровня (уровень рабочего места, бригады, цеха, мелкого предприятия), а значительная часть из них – и более высокого. Разумеется, придти к такому положению можно лишь при наличии необходимых предпосылок, формируемых в содержании труда (присутствие некоторого минимума творческих функций), в уровне образования и культуры, в исторически складывающихся навыках и традициях. Напротив, при недостаточности этих предпосылок социальный раскол общества (как показывает опыт СССР) становится неизбежным.
25.5. Отношения собственности и распределения.
Социализм есть процесс трансформации царства необходимости в царство свободы, а значит – процесс отмирания отношений отчуждения работника от труда, от средств производства, от результатов производственной деятельности и рождения механизмов свободного ассоциирования работников, присваивающих и средства, и результаты этой деятельности. Соответственно мере развития реальных основ этой трансформации в креатосфере и материальном производстве будут формироваться и различные отношения присвоения.
В креатосфере (в сфере образования, науки, культуры, искусства и т.д.), в сфере взаимодействия человека и природы как культурной ценности (например, в решении проблем защиты природы, развития национальных заповедников, восстановления биогеоценозов и т.д.) господствующими, по-видимому, будут отношения общедоступности (в частности, бесплатности) культурных благ и средств их освоения (образования и т.п.). Соответственно, здесь будут развиваться отношения всеобщей собственности – собственности каждого на все, на любые ресурсы, которые индивид или ассоциация индивидов могут распредметить в своей деятельности.
Подчеркну: не просто государственной (публичной), а всеобщей собственности, когда основные ресурсы, необходимые для развития креатосферы (а это, прежде всего знания, культурные и природные ценности), будут доступны для каждого индивида, и доступ этот будет равноправным. Регулировать этот всеобщий равноправный доступ каждого к таким всеобщим ресурсам уже при социализме могут свободные добровольные ассоциации, создаваемые в этой сфере – ассоциации учителей и ученых, художников и экологов. Безусловно, здесь будут возникать немалые противоречия, регулирование которых, по-видимому, придется взять на себя государству как верховному представителю различных ассоциаций трудящихся и граждан. Конкретные механизмы такого регулирования сейчас было бы преждевременно придумывать. Можно только наметить эту тенденцию.
Что же касается материального производства, то в этой «старой» сфере экономики решения проблемы будут тяготеть к традиционным выводам «старых» социалистов. Для этой сферы общедоступность каждому любых средств производства принципиально невозможна в силу ограниченности последних. Следовательно, здесь могут развиваться лишь переходные отношения. К числу общеизвестных относятся отношения полной занятости, общедоступности образования и переквалификации, демократического регулирования структуры материального производства. В результате каждый гражданин получает следующие права как собственник общенародных материальных ресурсов (член ассоциации граждан-собственников):
Социально-гарантированный минимум – обязательная составная часть дохода работающего населения, а также нетрудоспособных, обеспечивающая включение человека в общественную жизнь (социализацию). Социально-гарантированный минимум следует предоставлять (на особых условиях) и лицам, уклоняющимся от труда, чтобы предотвратить криминализацию этого социального слоя и не закрывать возможность их трудовой реадаптации.
Все эти права каждый гражданин получает как собственник материальных благ, находящихся в общенародной собственности. К таковым могут относиться, прежде всего, природные ресурсы и все остальные объекты собственности, имеющие общенародное (народнохозяйственное) значение.
Вслед за ними мы можем выделить ряд сфер с различным уровнем реального (технологического) обобществления средств производства.
Во-первых, сферы, где господствуют крупные интегрированные технологические структуры, от которых зависит экономика в целом (энергетика и транспортные системы; крупнейшие предприятия в сфере высоких технологий и в отраслях, связанных с добычей и использованием природных ресурсов; само использование природных ресурсов в условиях развития ноосферных технологий становится важнейшей сферой, от которой зависит всё общество). В этих сферах предполагается развитие таких отношений соединения работников со средствами производства (собственности), которые обеспечат использование этих средств на благо общества в целом.
По-видимому, здесь наиболее уместными окажутся отношения с государственной формой собственности при наличии широких полномочий (самоуправления) у трудовых коллективов (модель народного предприятия, где государство определяет лишь основные направления его деятельности, а основные вопросы внутренней жизни и выбора наиболее эффективных путей реализации программных общегосударственных установок осуществляет самоуправляющийся трудовой коллектив).
Во-вторых, в традиционном индустриальном секторе (машиностроительные и транспортные предприятия, механизированные аграрные предприятия и т.п.), структура отношений собственности может быть гораздо более сложной. В этом «старом» секторе, скорее всего, будут доминировать коллективные предприятия и кооперативы, но могут сохраняться и акционерные предприятия, где значительную долю среди акционеров будут составлять частные физические лица. Государство и массовые демократические организации трудящихся могут иметь право контроля над деятельностью акционерных обществ, постепенно приобретая значительную часть акций или решающий, контрольный пакет акций. Впрочем, не стоит сейчас фантазировать. Важен принцип: сохранение в секторе индустриального массового производства смешанных форм собственности, переходных от частной акционерной собственности к общественной собственности (собственности коллективов, государства и общественных организаций).
Если же, в-третьих, говорить о секторе, где господствует ручной труд, а также о значительной части сферы услуг (там, где требуется непосредственная связь с мелким, раздробленным, индивидуальным потребителем, где концентрированное специализированное производство не имеет своих преимуществ), то тут возможно и целесообразно развитие трудовой мелкой собственности и небольших кооперативов. При этом мелкая трудовая частная собственность вполне может сочетаться (это показал опыт НЭПа в нашей стране, опыт многих других стран, начинавших социалистические преобразования, да и опыт современного капитализма) с сугубо добровольным кооперированием этих мелких частных собственников в сфере сбыта, обслуживания, закупки средств производства и т.д. Для мелких частных собственников и небольших кооперативов также обязательными окажутся нормативные ограничения, которые «работают» во всей экономике.
Обрисованная картина может стать типичной для достаточно зрелого социалистического общества. В исходном пункте частная собственность будет играть, по-видимому, большую роль. В общем и целом, в процессе развития социализма будет действовать тенденция: чем далее будет продвигаться новое общество по пути к формальному и, позже, реальному освобождению труда (развитию отношений социального творчества, вытеснению материального производства креатосферой), тем в большей степени целесообразно и необходимо будет вытеснение частной собственности.
В любом случае, однако, ключевая проблема здесь – не столько распределение акций, сколько контроль над реальными правами собственности, каналами экономической власти. А ими могут быть не только акции, которыми владеет тот или иной собственник (государство, трудовой коллектив, частные физические лица). Такими каналами, в частности, могут быть и обязательные нормы, которые должно соблюдать всякое предприятие в социалистическом обществе. Эти нормы могут требовать эффективного приложения капитала, обусловливать определенные (предусмотренные программами) направления его использования и т. д.
Что касается институциональной системы, построенной по принципу свободной работающей ассоциации, то ответ на вопрос о том, как она может быть устроена, дает модель «социализма гражданского общества». Новая институциональная система может и должна вырасти, прежде всего, из массового и систематического включения граждан в деятельность общественных организаций и движений, и «привычки» жить и действовать по правилам, характерным для этих институтов[15].
25.6. Воспроизводство
Напомню, что процесс воспроизводства человеческого общества носит двойственный характер. Это, с одной стороны, процесс воспроизводства материальных условий жизни общества, а с другой – процесс воспроизводства общественных отношений (прежде всего – производственных отношений). Специфика воспроизводства при социализме определяется, во-первых, коммунистическим содержанием его производственных отношений, и, во-вторых, их неполной зрелостью, и, соответственно, историческим процессом повышения зрелости этих отношений по мере движения от первой к высшей фазе коммунизма.
Если при капитализме процесс воспроизводства опирается на процесс накопления капитала, то при социализме, где главной целью производства выступает сам человек, происходит создание материальных условий для расширенного воспроизводства человеческих способностей, для всестороннего развития личности человека. Это «накопление» способностей человека, накопление знаний и технологических возможностей само, в свою очередь, есть предпосылка роста материального производства. Тем самым, по мере развертывания этого процесса, создаются и предпосылки для преодоления подчинения человека разделению труда, для размывания все еще сохраняющихся социальных различий (определяемых специализаций в области физического или умственного труда, аграрного или индустриального, специализацией на выполнении управленческих функций), для достижения такого наполнения человеческой деятельности творческими функциями и одновременно – достижения такого уровня потребления, при которых вещные потребности отходят на второй план, сменяясь потребностями саморазвития человека, и т.д.
Таким образом, процесс воспроизводства при социализме представляет собой и процесс расширенного воспроизводства коммунистических начал социализма, и, следовательно, создания основ движения от первой фазы коммунизма к высшей его фазе.
Критерий эффективности производства при социализме (как и при всяком способе производства) определяется соотношением достигнутых целей производства и затрат на их достижение. Коммунистическим критерием эффективности на самом абстрактном уровне выступает соотношение свободного времени (как пространства для развития человеческой личности, человеческой культуры) и рабочего времени (как времени, затраченного на создание условий для такого развития). При более конкретном определении эффективности социалистического производства необходимо принимать во внимание вопрос о действительном наполнении свободного времени: в какой мере в свободное время созданы реальные условия для развития человеческих способностей, и как эти условия используются.
Специфика социализма (по отношению к высшей фазе коммунизма) при определении эффективности производства заключается в том, что при социализме рамки свободного времени еще довольно узки, и свободное время для большинства членов общества является временем свободного развития лишь в очень незначительной степени. В гораздо большей мере развитие человека определяется при социализме характером его деятельности в рабочее время, а также ростом производительности труда. Этот рост, во-первых, создает предпосылки изменения соотношения между рабочим и свободным временем в пользу последнего, во-вторых, обеспечивает достижение рационального уровня потребления, и, в-третьих, позволяет наполнять свободное время материальными и культурными предпосылками для развития личности человека. Производительность труда поэтому может использоваться как частный критерий эффективности для фазы социализма.
25.7. Распределение доходов
Отношения, регулирующие распределение доходов при социализме, как и другие производственные отношения, также носят неоднородный характер. Из сказанного выше об отношениях присвоения и распределения при социализме уже вытекают определенные выводы о характере распределения доходов. Часть произведенного потребительского фонда распределяется на основе коммунистических отношений, часть – на основе отношений товарного производства, но главным образом – на основе сложного соединения тех и других отношений. В отношении последней группы форм распределения наибольшую значимость играет принцип распределения по труду.
Коммунистические формы распределения при социализме затрагивают в основном то, что в советском обществе получило наименование общественных фондов потребления. Однако и эти фонды далеко не всегда распределяются вполне по коммунистически. О действительно коммунистических принципах распределения при социализме речь может идти лишь там, где для этого вполне созрели материальные предпосылки, то есть где сняты объективные ограничения для распределения по потребностям, и потребление по потребностям имеет лишь субъективные ограничения в виде личных способностей человека к потреблению.
Речь идет в первую очередь о доступе к знаниям, информации и иным культурным благам. К этим благам обеспечивается свободный или частично платный (субсидируемый) доступ. Тенденция к такому распределению этой категории благ появляется еще при капитализме. Социализм отличается тем, что проводит эту тенденции максимально последовательно, насколько вообще позволяют наличные материальные ресурсы.
Через общественные фонды потребления распределяется так же часть материальных благ и услуг (прежде всего услуги образования и здравоохранения). Но в их распределении господствуют формы, сложившиеся уже на основе сложной гибридизации коммунистических и некоммунистических принципов. Например, услуги школьного образования распределяются при социализме на основе уравнительности, а не принципа свободного доступа. Однако социализм нацелен на постепенное превращение уравнительности в свободный доступ к образованию (переход от предоставления стандартного пакета образовательных услуг по территориальному принципу к организации образования на основе установления свободного добровольного сотрудничества между учителями и учениками).
Ряд социально значимых благ и услуг может предоставляться при социализме на основе различных сочетаний принципов уравнительности, распределения по нуждаемости (материальные льготы для уже и еще нетрудоспособных), частичной платности (жилищные услуги, туризм и отдых). Конкретный набор этих благ и услуг, равно как и конкретное сочетание принципов их распределения, носят исторический характер и меняются в силу различия в особенностях исторического развития, в степени насыщения общества материальными благами и услугами и т.д.
Основной массив материальных благ и услуг распределяется при социализме на основе принципа распределения по труду. Этот принцип в значительной мере наследует законы распределения товарного производства, однако в то же время и существенно отличается от них.
«…Каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами[16] ровно столько, сколько сам дает ему. <…>
Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей, Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что касается распределения последних между отдельными производителями, то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой»[17].
Я не буду здесь подробно разбирать все положения из «Критики Готской программы», где К.Маркс специально останавливается на проблеме распределения в социалистическом обществе. Хочу лишь заметить, что фактически Маркс подчеркивает здесь переходный характер отношений распределения по труду, указывая на их родство с отношениями товарного производства (но в то же время отмечает и отличия от них) и выдвигая тезис, что распределение по труду означает наличие элементов «буржуазного права» при социализме.
Следует заметить, что те остатки «буржуазного права», которые сохраняются при социализме, отличаются от господствующего при капитализме буржуазного права также и в чисто количественном отношении. Социализм иначе решает вопрос о справедливой мере дифференциации доходов. Вопрос справедливости здесь – это не вопрос применения к распределению тех или иных этических принципов, а вопрос соответствия отношений распределения господствующим производственным отношениям.
Социализм признает неравные способности естественной привилегией, соответственно, признавая и неравный трудовой вклад, и неравное распределение доходов. Однако он строго ограничивает дифференциацию доходов неравенством личного трудового вклада, не признавая за работником права претендовать на более высокий доход на основе более высокой производительности, если она обусловлена неравным распределением общественных условий производства. Количественная мера такого неравенства достаточно явственно прорисовывается на практике уже при капитализме на основе опыта деятельности рабочих кооперативов с демократической системой управления. В таких кооперативах отношение низшей ставки оплаты труда к наивысшей (хочу подчеркнуть – не децильный коэффициент дифференциации, а именно отношение низшей ставки оплаты труда к наивысшей) устанавливается в пределах 1:3 – 1:6.
Социализм как эпоха перехода от гегемонии корпоративного капитала к формальному освобождению труда, естественно, будет включать и целый ряд более сложных переходных форм, соединяющих распределение, характерное для рождающегося «царства свободы», и механизмы распределения, достающиеся в наследство от буржуазной эпохи. В частности, социалистическая система, по-видимому, будет включать (во всяком случае, на первоначальных этапах) доходы, которые граждане будут получать от частной собственности, будь то трудовая частная собственность, собственность на акции или собственность на деньги, вложенные в банк. Во всех этих случаях доход будет носить нетрудовой характер и сохранять черты дохода буржуа. Однако и здесь возникнут существенные отличия в природе и механизмах получения этого дохода.
Вложения гражданами денег в общенародные финансовые институты (скажем, в государственный банк) или приобретение акций предприятий, которые работают под контролем государства и в рамках общенародных программ, – всё это существенно отличает даже такой доход при социализме от дохода, получаемого на основе эксплуатации труда частным капиталом и присвоения прибавочной стоимости. В то же время этот доход не становится автоматически социалистическим или, тем более, коммунистическим. Для регулирования такого типа доходов в мире, переходном от буржуазного к новому, потребуется использование сложной системы параметров, которые позволят постепенно вытеснять такие доходы и укреплять распределение по труду.
Отметим два важнейших из таких регуляторов.
Первый, известный по опыту социал-демократических стран, – прогрессивный налог на доходы от собственности, от капитала, от инвестиций в финансовую сферу. Если такой доход остается в пределах, характерных для дохода, получаемого в рамках распределения по труду, то налог на него может быть относительно невысок. Если же вы получаете более высокие доходы, или доходы, качественно отличающиеся от трудовых, то налогообложение может быть очень высоким, достигая 60-70 и более процентов.
Второй – это так называемый социальный максимум. Его внедрение было предложено не только социалистами, но и учеными-гуманистами, теоретиками Римского клуба, в частности, Аурелио Печчеи. И первые, и вторые показали, что за определенным пределом сверхвысокий личный доход не является стимулом ни для предпринимательства, ни для новаторства, ни для более эффективной трудовой деятельности, порождая либо бездумное расточительство, либо безудержную жажду наживы. Поэтому такой доход может быть изъят (например, через приближающийся к 90% прогрессивный налог на сверхвысокие доходы) относительно безболезненно для принципиально важных с точки зрения генезиса креатосферы направлений деятельности.
Существенным для социалистического общества станет вопрос контроля за движением доходов. И здесь нелишне вспомнить о механизмах, которые были отчасти реализованы ещё в период НЭПа в СССР[18]. Для такой модели экономической и социальной жизни, привязанной к трудовым и другим легальным доходам, возможно использование различных технических средств контроля за движением доходов. Часть из них достаточно хорошо известна, например, индивидуальные электронные деньги. Если мы перейдем к системе, когда каждое физическое лицо будет обладать только одной банковской карточкой (счетом) только в одном банке, к тому же государственном, то в этих условиях автоматически будет обеспечен учет и контроль за движением доходов и расходов данного физического лица. Каждый из нас с вами, имея такую карточку (счет), будет вынужден фиксировать на нем все свои денежные доходы. И всякий раз будет известно, как и от кого именно вы получили эти деньги: заработную плату, гонорар, доход с банковского вклада, личное пожертвование, помощь от своих товарищей... Точно так же могут фиксироваться практически все основные траты (за исключением мелких покупок, осуществляемых при помощи наличных денег).
Этот механизм развивает некоторые современные тенденции. Например, сегодня в Западной Европе, в Соединенных Штатах Америки покупки на суммы, превышающие несколько десятков евро (долларов), как правило, осуществляются при помощи банковских карточек. Другое дело, что современный буржуазный мир делает счет каждого человека коммерческой тайной. Кроме того, он позволяет открыть счета не в одном, а в нескольких банках, перевести деньги в банки нейтральных стран и иными путями скрыть свои доходы (или, напротив, расходы). Однако даже в буржуазной системе для того, чтобы отмыть нелегально полученные деньги, приходится принимать огромные усилия и тратить немалые суммы, теряя от 20 до 50 процентов полученных доходов на то, чтобы легализовать эти преступные барыши. В условиях социализма тем более возможно создание системы, при которой такое отмывание нелегальных доходов станет чрезвычайно сложным, при помощи перехода к индивидуальным счетам и системе доступности информации о движении средств на них.
Безусловно, действительное открытие соответствующей информации должно быть скорее исключением, чем правилом. Оно должно регулироваться строго установленными законодательными нормами, и использоваться только для пресечения правонарушений в экономической сфере.
При этом, конечно же, возникнет серьезное противоречие, которое в целом характеризует использование денежных отношений в условиях социализма. В самом деле, для мещанина (субъекта рынка) его денежный доход и траты, которые он совершает – это святая святых его личной жизни, главное составляющее его человеческой личности. Для него всякая возможность посторонних лиц (а тем более общественных организаций) заглянуть в это его сокровенное «Я» и посчитать деньги в его кармане будет восприниматься как покушение на личную свободу, на права человека, на свою не только коммерческую, но и душевную тайну, на то, что на Западе называется privacy – частная жизнь.
В то же время, если мы говорим о социализме как о мире развития творческого человека (мире свободных ассоциаций, мире, который уходит от господства товарного и денежного фетишизма), то в этом случае возможность общественного контроля за движением финансовых средств не будет составлять большой нравственной или личной проблемы, не будет являться угрозой тайне личности. Ведь действительная тайна личной жизни для человека творческого – это тайна его общения, его личных отношений с друзьями, его пристрастий и интересов. Впрочем, и эта тайна является весьма условной, и личное дело каждого человека – афишировать или скрывать свои творческие достижения, свою дружбу и свою неприязнь, свою любовь и свою ненависть.
При социализме почти наверняка сохранится масса отклонений («злоупотреблений») от названных механизмов распределения – использование общественных фондов или фондов предприятий, кооперативов и других структур для личного потребления (например, использование служебной машины в личных целях, как это многократно возникало в условиях мутантного социализма). Но для того и необходима система демократического общественного учета и контроля, чтобы предотвратить такого рода бюрократические злоупотребления в массовых масштабах, чтобы квалифицировать их будущим социалистическим обществом как уголовные преступления.
Существует и угроза вырождения системы общественного учета и контроля в слежку и подрыв тайны личной жизни. Но разрешение этого противоречия зависит от того, будет ли социалистическое общество опираться на развитие реальной базисной демократии, или же скатится к бюрократической деградации.
25.8. Социализм и товарное производство
Не только в отношениях распределения предметов потребления, но и в других производственных отношениях социализма несомненно присутствие элементов отношений товарного производства, а в каких-то пределах могут существовать и остатки товарного производства как целостного уклада. Это связано с тем, что товарные отношения имеют более глубокие экономические корни, нежели отношения капиталистической эксплуатации, а потому и преодоление их является более сложным и исторически более длительным делом. Лежащее в основе товарного производства противоречие между общественным характером труда и обособленностью товаропроизводителей невозможно разрушить «экспроприацией экспроприаторов». Для этого реальное обобществление производства должно подняться на такой уровень, где не будет места для обособленности производителей и частного характера труда, и где, напротив, производство является общественным непосредственно (а не окольным путем, через рынок), а его продукт перестает быть товаром, будучи продуктом ассоциации, распределяющей труд среди своих членов.
Однако совершенно невозможно согласиться с довольно широко распространенной точкой зрения, согласно которой может существовать социализм на основе отношений товарного производства. Помимо того, что эта позиция не имеет ничего общего с марксизмом («…не может быть ничего ошибочнее и нелепее, – писал К. Маркс, – нежели на основе меновой стоимости и денег предполагать контроль объединенных индивидов над их совокупным производством…»[19]), она не выдерживает как исторической, так и логической проверки.
Социалистическое преобразование общества может начинаться (и неизбежно начинается) в условиях господства отношений товарного производства. Однако сама социалистическая революция заключается в том, что она освобождает дорогу уже возникшим при капитализме отношениям, вытесняющим и заменяющим товарное производство его общественным регулированием и планированием. Социализм устраняет производственные отношения, при которых продукт господствует над обособленными производителями, и заменяет их совместным контролем объединенных производителей над своим производством и его продуктом.
Разумеется, на этом пути общество проходит через период, когда его производство в целом носит еще товарный характер, и лишь существенно ограничено общественным контролем, регулированием и планированием. Однако такое переходное состояние не может быть устойчивым. Либо окажется, что отношения товарного производства имеют более глубокие корни в достигнутом уровне развития производительных сил, и тогда они восстановят свой господствующий характер, а вместе с этим – поскольку крупное товарное производство на основе машинной техники, как правило, имеет капиталистический характер, – будут восстановлены и производственные отношения капитализма. Либо будет происходить последовательное вытеснение отношений товарного производства, опираясь на высокий и растущий уровень обобществления труда, и товарное производство будет заменено непосредственно общественным планомерным производством.
Исторический опыт так называемых «рыночных реформ» в Югославии, в Венгрии (с конца 60-х до конца 80-х гг. ХХ века), в Польше (в 80-е гг.), а затем и в СССР, показали, что расширение в существенных масштабах поля отношений товарного производства может постепенно привести к формированию сначала латентных (скрытых, обычно нелегальных) капиталистических отношений, а затем и к спонтанному выходу их на поверхность, к размыванию и разрушению планового управления общественным производством. Это, разумеется, зависит не от самого факта присутствия товарных отношений, а от их исторической динамики. Процесс ведь может развиваться и в противоположном направлении, если для этого есть достаточные объективные и субъективные предпосылки. Но, так или иначе, господство товарного производства при социализме может продолжаться лишь исторически недолгое время, и модель «рыночного социализма» может представлять собой только переходное состояние – либо к непосредственно общественному социалистическому производству, либо к капиталистическому товарному производству.
25.9. Социальная структура
Соответственно структуре производственных отношений социализма складывается и социально-классовая структура социалистического общества. Социализм характеризуется высокой степенью социальной однородности общества, однако не устраняет полностью всех причин существования классовых различий. Самое главное, что социализм не может еще устранить подчинения человека общественному разделению труда, и потому разница в месте, занимаемом человеком в системе общественного производства, определяет и особый социальный статус человека. Социальный статус, таким образом, различается в зависимости от того, занят ли человек индустриальным или аграрным трудом, физическим или умственным, является ли он управляющим или управляемым. На социальный статус влияют также и различия в уровне дохода.
Тем не менее, главная основа классового неравенства – различное отношение к средствам производства и проистекающая отсюда возможность эксплуатации, то есть возможность одной части общества спихнуть на другую свою долю участия в производительном труде, – при социализме устраняется. Поэтому характер социальных различий при социализме постепенно эволюционирует от соцально-классовых различий к социально-профессиональным.
[1] В этой главе мною широко использованы разработки моего друга и постоянного соавтора А.В. Бузгалина.
[2] Маркс К. Критика Готской программы / Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. Т.19, с. 18.
[3] См.: Арендт Х. Vita Activa или О деятельной жизни. СПб.: Алетейя. 2000, с. 168-169 и др.
[4] Приведенная здесь формулировка такого подхода предложена А.В. Бузгалиным.
[5] Централизованная система государственного планирования в СССР не была выражением целостных отношений планомерного производства. Обеспечивая определенный уровень пропорциональности производства, она не содержала в себе механизма решения проблемы связи производства и потребления. Решение вопроса о планируемой структуре конечного потребления фактически осуществлялось на основе бюрократического субъективизма.
[6] См.: Кастельс М. Информационная эпоха. М., 2000, гл. 3.
[7] Возможное решение этой проблемы предложено статье: Бузгалин А.В., Колганов А.И. Гордиев узел (к проблеме нестоимостной редукции труда) // Философия хозяйства, 2001, № 6.
[8] Маркс. К. Экономические рукописи 1857-1859 гг./Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. Т.46, ч. I. М: ИПЛ, 1968, с. 115.
[9] Маркс. К. Экономические рукописи 1857-1859 гг./Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. Т.46, ч. I. М: ИПЛ, 1968, с. 117
[10] Маркс. К. Экономические рукописи 1857-1859 гг./Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. Т.46, ч. II. М: ИПЛ, 1969, с. 214.
[11] Маркс. К. Экономические рукописи 1857-1859 гг./Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. Т.46, ч. II. М: ИПЛ, 1969, с. 221.
[12] Там же.
[13] Вам никто не запретит заниматься спекуляциями, но общество будет считать эту деятельность глупой и постыдной, как сейчас наивным и не престижным считают занятие теорией социализма… Если сегодня типична поговорка «Если ты такой умный, то почему же ты такой бедный?», то для общества будущего типичным станет прямо противоположный афоризм: «Если ты такой талантливый, то почему же ты тратишь силы на то, чтобы делать деньги?». Для социализма эта цель будет столь же реакционно-старомодной, как ныне стремление завести себе крепостных и графский титул. В некотором смысле мы можем сказать, что социализм – это общество людей, которым стыдно тратить деньги на увеличение собственного утилитарного потребления. Подчеркнем: это не общество бедности и аскетизма: рациональный (и постепенно качественно прогрессирующий) уровень утилитарного потребления будет гарантирован, возможность превысить его в 5-10 раз открыта, но общество будет считать это малоинтересным… Это общество людей, которым нравится жить эстетично и талантливо, а для этого совершенно не нужна масса модно-стандартных или даже модно-«эксклюзивных» шмоток, машин и особняков.
[14] Механизмы участия граждан в управлении на общенародном уровне могут строится на основе модели «социализма гражданского общества», предполагающем использование уже известных и практически апробированных (в частности, в ряде стран Латинской Америки) механизмов «демократии участия» и «базисной демократии». В этом ключевое отличие от современных форм парламентской или президентской демократии, где решения принимают прежде всего те, кто контролирует финансовые и административные ресурсы.
[15] Заметим, что еще 30-40 лет назад требования к европейскому сообществу жить по экологически корректным правилам казались утопией, а выдвигавших эти требования «зеленых» считали романтическими мечтателями, оторванными от жизни.
[16] Имеются в виду вычеты на издержки управления, не относящиеся непосредственно к производству, на общественные фонды потребления и фонды содержания нетрудоспособных. (См.: Маркс К. Критика Готской программы. // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. Т. 19. М: ИПЛ, 1961, с. 17).
[17] Маркс К. Критика Готской программы. // Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. Т. 19. М: ИПЛ, 1961, с. 18-19.
[18] Нам хотелось бы напомнить читателям роман Ильфа и Петрова «Золотой теленок», где подпольный миллионер Корейко, имея гигантские по тем временам (несколько миллионов рублей) денежные накопления, не имел возможности потратить хотя бы малую часть из этих денег, ибо он жил в стране, где общепринятой нормой поведения были трудовые доходы и отсутствие чего-либо сверх этого.
[19] Маркс. К. Экономические рукописи 1857-1859 гг./Маркс К., Энгельс Ф. Собр. Соч., 2-е изд. Т.46, ч. I. М: ИПЛ, 1968, с. 102.
