Феликс Чечик

 

ЕСЛИ ПО ПРЯМОЙ

l l l

В лунном свете, сживая со свету,

мчит железнодорожный состав.

Ты шестую подряд сигарету

куришь в тамбуре. Здравствуй, Минздрав!

 

Здравствуй, русское поле! Наверно,

здоровее видали тебя,

где колосья, что убраны скверно,

замело тишиной декабря.

 

Здоровее видали? Конечно.

Пролетающий лес за окном,

где ворона кричит безутешно,

а потом забывается сном.

 

Здоровее — еще бы! — видали.

Поднебесных сугробов суда,

в закопченные дальние дали

уплывающие навсегда.

 

Здоровее видали... Но снова,

как во сне, — возвращаюсь домой,

где безумие пахнет сосново

и березово, — боже ты мой!

l l l

maman papa и больше никого

а больше и не надо это точно

и прошлое конечно не мертво

а очень даже вечно и проточно

 

стояло прежде и течет опять

вне времени и пожирает тени

и я плыву не возвращаясь вспять

как высохшая веточка сирени

l l l

вместо зрелищ вместо хлеба

вместо дружбы и вина

лишь безоблачного неба

пасмурные времена

 

жизнь длинна а век недолог

дети дети молодежь

и на чистом небе о´блак,

не переходящий в дождь

l l l

Какие могут быть обиды?

Смертельную — запьем вином.

Смотри — опять такие виды,

такие дали за окном!

 

На заоконных соснах иней

и снегиря дрожащий ком.

И никаких обид в помине

у нас, отныне, с двойником.

 

Какие могут быть? Но были.

Ты помнишь — были наяву,

когда, нас мучая, любили

и выкосили, как траву, —

 

до одного... Теперь нас двое

под бесконечный стук колес.

И полуночный ветер, воя,

доводит двойника до слез.

l l l

еще не возникли

возникнут вот-вот

кошмары и страхи

не видно конца

черны от черники

и руки и рот

и в белой рубахе

хоронят отца

l l l

Пятнадцатого августа с утра,

не дотянув чуть-чуть до полшестого,

мелодия ночного комара,

как пионерский горн, звучала снова.

 

Рассвет кровав и невозможно сер.

И небо разливается, как Волга.

А без пяти минут пенсионер:

«Всегда готов!» И ждать уже недолго.

l l l

работа дом работа дом а завтра

с утра пораньше подмосковный лес

где на опушке старый дуб внезапно

в прикиде группенфюрера сс

 

сморчки опята рыжики лисички

базар сорок и вспышкой бересклет

и у окна последней электрички

с младенцами в руках радистка кэт

l l l

простые вещи

осенней рощи

югов похлеще

хотя и проще

 

прохладно дымно

и одиноко

необходимо

как свет из окон

 

БАЛЛАДА

Я на «Зингере» летаю

с приводом ножным,

лицезрею швейных стаю,

сделав ручкой им.

 

Прирученные — в неволе

целый век живут.

Что им небо? Что им поле?

Что им неуют?

 

И у них одна забота,

чтобы толстосум —

заказал из шевиота

дорогой костюм.

 

Застрекочут, что есть мочи:

тук-тук-тук-тук-тук.

Дни и ночи, дни и ночи,

не жалея рук.

 

Чтоб, издав восторга звуки,

Эндрю или Жак

обалдел, примерив брюки

и надев пиджак,

 

чтобы вдоволь было хлеба,

водки-забытья,

чтоб глядеть печально в небо,

где летаю я.

l l l

Долго взглядом провожали,

как смотрели небу в рот,

на затеянный стрижами

косметический ремонт.

 

Что ж, пока светло, покамест

не стемнело — расскажи,

как заштопывали август

предзакатные стрижи.

l l l

это если по прямой

десять может быть чуть больше

не спеша минут домой

из потусторонней польши

с пересадкой в бресте где

на пустующем вокзале

посуху как по воде

со стеклянными глазами

мы идем идем идем

мы идем с тобою снова

омываемы дождем

понимая с полуслова

электричек голоса

исчезающие пятна

и с небес на небеса

возвращаемся обратно

l l l

Ты не рехнулся и не спился,

живя от родины вдали,

лишь только вычеркнул из списка

обугленные корабли.

 

И не заметишь, как ответишь:

за ГТО и ДОСААФ,

за сердце, что пустил на ветошь,

матросов на берег списав,

 

за Мандельштама и Гомера,

за порванные паруса...

И к высшей мере пионера

приговорили небеса.

l l l

                                            А.Л.

 

На дизеле за полчаса

и четверть часа пехом

туда, где лес и небеса

рифмуются со вздохом.

 

И где грибной переполох

и дождик не помеха,

и на березе мох, и «ох»,

как зазеркалье эха.

l l l

Ключ из-под коврика достану

и дверь входную отомкну,

и провожу на север стаю

одну, потом еще одну.

 

Летите, милые, летите;

и по жилплощади кружа,

связующие режьте нити,

как сердце режут без ножа.

l l l

Мы в рот смотрели жизни, как

бескрылые птенцы,

где матери на облаках

и без вести отцы.

 

Не пели, потому что мы

росли без них и нот —

чернее сажи и зимы,

воды набравши в рот.

 

И наконец-то — под конец,

когда мы ляжем спать,

пришлет нам весточку отец,

дождем прольется мать.

l l l

обложка обложка обложка

для книжки совсем как шинель

небесная чу неотложка

летит обгоняя метель

 

не хлопец в дубленочке гарный

не девушка в летнем плаще

последний поэт титулярный

советник башмачкин фч

l l l

Мы были птицами. Сейчас —

как мухи в янтаре.

Какое, милые, у нас

мгновенье на дворе?

 

Нас нет давно, и нет двора,

и белый свет не мил.

Есть только миг! Хрипит с утра

заезженный винил.

 

Есть только миг! А значит мы

опять — на раз-два-три —

летаем мухами зимы

безвременья внутри.

l l l

Беспросветно, серо, сиро,

день февральский — никакой.

Сотворю себе кумира

из того, что под рукой.

Под рукой: остатки снега,

уголь, веточки, любовь,

жизни собранное lego

и разобранное вновь.

Под рукой — воспоминанья:

Забайкалье, Пинск, Москва,

добровольного изгнанья

черно-белая тоска.

И расстроенная лира —

два аккорда, три струны...

Сотворю себе кумира

из неведомой страны.

Пусть стоит — стоит, не тая, —

однолюб и нелюдим,

как твоя — одна шестая —

окончательно один.

l l l

столкнулся с бабочкой лоб в лоб

и как ни странно выжил выжил

лежу в сугробе и сугроб

от крови стал багрово-рыжим

 

лежу в сугробе как во сне

практически уже без тела

а дело близилось к весне

и в небе бабочка летела

 

ТРУДОВАЯ КНИЖКА

Минут за 8–10 перед

началом трудового дня

рассвет багряный плащ примерит

на полусонного меня.

 

Он будет впору, как ни странно;

и, «Беломор» забычковав,

планету с башенного крана

обозреваю, как жираф.

l l l

практически уже

подписано в печать

за столько лет в душе

привыкшее молчать

вот-вот увидит свет

вот-вот покинет тьму

чему названья нет

а может быть кому