Концепт служения в истории нравственности зародился в контексте воинского этоса. В истории человечества не было обществ, где бы отсутствовало воинское сословие, поэтому не случайно воинский этос получил самое широкое распространение в общественном сознании. М. Оссовская в известном исследовании «Рыцарь и буржуа» (М., 1987) убедительно показывает, что сложившиеся еще в эпоху архаики воинские ценности повлияли на содержание норм нравственности многих социальных групп и расширили набор структурных элементов нравственной саморегуляции. Существенной чертой этой системы морали была идея важности воинского служения и великой миссии самого сословия. При переходе к ранним формам государственности многие народы мира прошли через «военную демократию», когда вооруженная сила становилась властью, и в этом процессе военное сословие повышало в общественном сознании свой социальный статус. Так сложилось представление об избранности воинства как социальной группы. В силу того, что войны довольно редко объяснялись политическими и экономическими мотивами, они чаще всего описывались как «священные» и расценивались как нравственное дело. В победах мнилась воля богов, отсюда войны — правое дело. В этом процессе, когда война становилась благородным занятием избранных людей, высших в нравственном и социальном смысле, воинское сословие превращалось в один из наиболее влиятельных субъектов морали. Сложившийся в воинском этосе концепт служения эволюционировал, вбирая в себя многообразные смыслы: пафос самопожертвования, способность отречься от своих интересов во имя высших целей; возложение на себя дополнительных, трудновыполнимых обязанностей: чаще всего — служения высшему духовному началу — великой идее, Богу или народу и т. д. Служение включало в себя и стремление покровительствовать низшим: защищать, просвещать, вести за собой, спасать.