Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Focus » №2 | июнь, 2017

Сергей Белкин
Метаморфозы духа: Ошо и Ницше

Комментированный компендиум известного гуру минувшего столетия Ошо

S Belkin photoСергей Белкин – главный редактор журнала Focus и портала «Цивилизационная динамика»

Пытаясь разобраться в сложностях современного мира, полезно знакомиться с мыслями и взглядами тех, кто делал это в прежние времена. Все сложившиеся картины мира, религиозные доктрины возникали прежде всего как стремление познать мироустройство и самого человека, его предназначение, роль и место во Вселенной. Каждый из множества подходов – при всей их взаимной противоречивости – обладает несомненной ценностью, а контроверзы во взглядах отражают как противоречивость самой жизни, так и безостановочность процесса познания.

…Впервые это имя – Ошо – я услышал от своего друга, художника, жившего в Таджикистане. Как-то он сказал, что есть в Индии такой мудрец, который «очень умный и всё знает». Я с улыбкой отнесся к его словам. Меня тогда мало интересовала всякая «мудрость» – что из Индии, что из других стран, что древняя, что современная. Времена и обстоятельства моей жизни не располагали к философствованиям и поискам смысла жизни. Каждый день тогда был целиком заполнен борьбой за простое выживание, на рефлексии не хватал ни сил, ни времени. Но это необычное имя я запомнил, и когда на глаза попалась его книга, я взял ее в руки и стал читать.

1 Oisho

Ошо – псевдоним индийского мыслителя, рожденного в 1931 году как Чандра Мохан Джеин, имевшего впоследствии немало других имен, среди которых наибольшую известность обрело имя Бхагван Шри Раджниш. В последний год жизни (1989-1990) по предложению своих учеников он принял имя Ошо – титул в дзен-буддизме, который дословно переводится как «монах» или «учитель»

С первых слов мне не понравилось всё. Прежде всего – самоуверенная манера автора приписывать мне всякую ерунду: «Вы спите…», «Вы в плену ваших привязанностей…». Не прибавляли авторитета автору и его отсылки к неким событиям, якобы имевшим место в Советском Союзе. Только позднее я понял, что для Ошо Советский Союз был вовсе не тем, чем он был для меня – Родиной, – а некоей полумифической страной, про которую можно рассказывать небылицы, нужные ему в качестве иллюстраций к повествованию. Я понял, что Ошо не особенно заботится о том, что мы считаем фактом, чем-то, достоверно имеющим место. Он оперирует историями, образами, притчами. Для него совершенно естественна фраза: «Вчера я встретил Ходжу Насреддина, и он сказал мне…». Слушатели понимают его язык, а до остальных ему и дела нет: Ошо книг не писал, он разговаривал перед живой аудиторией своих поклонников, учеников. А книги, изданные как его авторские, – около тысячи наименований – это отредактированные записи выступлений.

Впоследствии я прочитал несколько десятков его текстов и научился улавливать его иносказания, его юмор, его образную систему. Я узнал, что Ошо – псевдоним индийского мыслителя, рожденного в 1931 году как Чандра Мохан Джеин, имевшего впоследствии немало других имен, среди которых наибольшую известность обрело имя Бхагван Шри Раджниш. В последний год жизни (1989-1990) по предложению своих учеников он принял имя Ошо – титул в дзен-буддизме, который дословно переводится как «монах» или «учитель». С тех пор все его сочинения издаются под именем Ошо, которое по созвучию с английским ocean [оушен] привносит дополнительные значение и смысл – «океанический», «растворенный в океане», – что совпадало с одной из часто используемых им метафор для описания целостности мироздания и состояния просветления.

Ошо не создал – и не стремился создать – никакого учения, никакой религии или доктрины. В интервью на вопрос: «Всё, что вас окружает, газеты представляют как некий культ, секту. Так ли это? Если нет, то как можно это назвать?» – Ошо ответил: «Это просто движение. Не культ, не секта, не религия, а движение за медитацию, попытка создать науку о внутреннем мире. Это учение о сознании. Обычная наука занимается миром объективным, а это движение создает науку о субъективном мире».

Ошо призывал к выращиванию нового человека – «Зорбы-Будды», – сочетающего в себе духовность Гаутамы Будды с интересом к жизни Зорбы, жизнелюбивого героя романа Никоса Казандзакиса. Этот посыл представляется нам близким и актуальным. Размышляя о диалектическом противоборстве эгоизма и альтруизма, алчности и сострадания, индивидуализма и коллективизма в человеке и в обществе, мы приходим к тем же проблемам, о которых говорил Ошо. В центре анализа естественным образом оказывается проблема свободы. Вот как Ошо определяет это понятие. (Текст приводится по его сочинению под названием «Свобода. Храбрость быть собой».)

quotes1

Свобода – это трехмерное явление. Первое ее измерение – физическое. Вы можете быть порабощены физически, и тысячи лет человека продавали на рынке как любой другой товар. Рабство существовало во всём мире. Рабам не предоставлялось человеческих прав; они не были принимаемы как человеческие существа, они не считались в полной мере людьми. И с некоторыми людьми всё еще не обращаются как с людьми. В Индии есть шудры, неприкасаемые. Считается, что даже прикосновение к ним делает человека нечистым; тот, кто дотронулся, должен немедленно совершить омовение. Даже прикосновение не к самому человеку, но к его тени – омовение требуется даже тогда. Значительная часть Индии всё еще живет в рабстве. <…>

Таким образом, есть физическое рабство. И есть физическая свобода – ваше тело не заковано в цепи, не относится к низшей категории, и в том, что касается тела, существует равенство. Но даже сегодня такая свобода существует не везде. Рабства становится меньше и меньше, но оно еще не исчезло полностью.

Свобода тела означает, что нет никакого разделения между черными и белыми, нет никакого разделения между мужчиной и женщиной, нет никакого разделения в том, что касается тела. Никто не чист, никто не грязен; все тела – одни и те же.

Это – само основание свободы. <…>

Второе измерение – психологическая свобода. Очень немногие индивидуальности в мире психологически свободны… потому что, если ты мусульманин, ты не свободен психологически; если ты индуист, ты не свободен психологически. Весь наш образ воспитания детей направлен на то, чтобы сделать их рабами – рабами политических идеологий, социальных идеологий, религиозных идеологий. Мы не даем детям ни малейшего шанса думать самим, искать свое собственное видение. Мы насильно отливаем их умы в заготовленные формы. Мы набиваем их умы хламом – вещами, которых мы сами не пережили. Родители учат детей, что есть Бог, – сами ничего не зная о Боге. Они говорят детям, что есть рай и ад, – сами ничего не зная о рае и аде.

<…> Таким образом болезнь продолжает передаваться от одного поколения к другому.

Психологическая свобода будет возможна, когда детям будет позволено расти, когда детям станут помогать расти к большему интеллекту, к большему разуму, к большему сознанию, к большей бдительности. Им не будет внушаться никакого верования. Их не будут учить никакого рода вере, но будут всеми способами поощрять к поиску истины. И им будут напоминать с самого начала: «Ваша собственная истина, ваша собственная находка освободит вас; ничто другое этого для вас не сделает».

Истину нельзя заимствовать. Ее нельзя изучить по книгам. Никто не может вам ее сообщить. Вам придется самим обострить свой разум, чтобы вы смогли заглянуть в существование и ее найти. Если ребенка оставить открытым, восприимчивым, бдительным и поощрять к поиску, у него будет психологическая свобода. А с психологической свободой приходит огромная ответственность. Вам незачем учить ребенка ответственности; она приходит как тень психологической свободы. И он будет вам благодарен. <…>

И третье измерение свободы есть свобода предельная – состоящая в знании того, что вы – не тело, в знании того, что вы – не ум, в знании того, что вы – лишь чистое сознание. Такое знание отделяет вас от тела, оно отделяет вас от ума, и, в конце концов, вы присутствуете лишь как чистое сознание, как чистая осознанность. Это – духовная свобода.

Вот три основных измерения свободы индивидуальности.

<…> У коллектива нет души, у коллектива нет ума. У коллектива нет даже тела; есть только название. Это только слово. У коллектива никакой необходимости в свободе нет. Когда все индивидуальности свободны, будет свободным и коллектив. Но нас очень впечатляют слова, впечатляют настолько, что мы забываем, что в словах нет ничего вещественного. Коллектив, общество, сообщество, религия, церковь – всё это слова. За ними не стоит ничего реального. <…>

То, что реально существует, – это индивидуальность. <…>

Коллектив – это очень опасная идея. Во имя коллектива индивидуальность, живая реальность всегда приносятся в жертву. Я абсолютно против этого.

Нации приносят индивидуальности в жертву во имя нации; а «нация» – это лишь слово. Линий, которые вы прочертили на карте, на земле нигде нет. Это только ваша игра. Но, сражаясь из-за этих линий, которые вы прочертили на карте, миллионы людей умерли – реальные люди умирают ради нереальных линий. И вы делаете их героями, национальными героями!

Идея коллектива должна быть полностью разрушена; иначе тем или иным образом мы будем продолжать приносить индивидуальность в жертву. Мы жертвовали индивидуальностью во имя религии в религиозных войнах. Мусульманин, гибнущий в религиозной войне, знает, что ему гарантирован рай. Священник ему сказал: «Если ты умираешь за ислам, тебе надежно гарантирован рай со всеми удовольствиями, которые ты только можешь вообразить и о которых только мог мечтать. И человек, которого ты убил, тоже попадет в рай, потому что он был убит мусульманином. Для него это привилегия, поэтому ты не должен чувствовать себя виноватым за то, что убиваешь человека». У христиан были крестовые походы – джихады, религиозные войны, и они убивали тысячи людей, сжигали человеческие существа заживо. Ради чего? Ради некоей коллективности – ради христианства, ради буддизма, ради индуизма, ради коммунизма, ради фашизма; подойдет что угодно. Любого слова, представляющего некую коллективность, достаточно, чтобы можно было принести ради него в жертву индивидуальность.

<…> И если у индивидуальностей есть свобода, если они психологически свободны, духовно свободны, тогда, естественно, духовно свободным будет и коллектив.

Коллектив состоит из индивидуальностей, не наоборот. Говорилось, что индивидуальность – это только часть коллектива; это неправда. Индивидуальность – не часть коллектива; коллектив – это только символическое слово, означающее собрание индивидуальностей. Они – не части чего бы то ни было; они остаются независимыми. Они остаются органически независимыми, они не становятся частями коллектива.

Если мы действительно хотим видеть мир свободным, нам придется понять, что во имя коллективности совершилось столько массовых жестокостей, что этому пора прекратиться. Все коллективные названия должны утратить блеск, придаваемый им в прошлом. Индивидуальности должны быть величайшей ценностью.quotes2

Трудно удержаться от вопросов, от эмоции неприятия сказанного. «Идея коллектива должна быть полностью разрушена», – ну, нет: мое чувство коллективизма протестует! Моя самоидентификация несогласна. Мое осознание глубокой связи между мной и обществом, другими людьми – сильно и несомненно. Мы – стадные! Мы – любящие! Мы – сострадающие! Робинзон страдал, а не наслаждался, Маугли без людей не стал человеком. Что этот мудрец несет?!

Но если подумать, то можно принять иную трактовку сказанного. Речь не идет об отказе от взаимодействия, взаимозависимости людей ни на физиологическом, ни на психологическом уровне. Речь идет об отказе от социально и исторически обусловленных признаков, иерархий, ипостасей человека. Речь идет о противопоставлении индивидуальности и личности. Личность – это тот социальный статус, который мы сами или окружающие нас люди нам приписали: писатель, китаец, либерал, буддист, муж… Индивидуальность – это «чистое я», тело и душа, незамутненное сознание. Продолжим, однако, цитирование.

quotes1Свобода от чего-то – не истинная свобода. Свобода делать то, что вы хотите делать, – тоже не та свобода, о которой я говорю. Мое видение свободы состоит в том, чтобы человек был собой.

Дело не в том, чтобы получить свободу от чего-то. Эта свобода не будет свободой, потому что она всё еще вам дана; у нее есть причина. То, от чего вы чувствовали зависимость, всё еще присутствует в вашей свободе. Вы этому обязаны. Без этого вы не были бы свободными.

Свобода делать то, что вы хотите делать, – тоже не свобода, потому что желание, стремление что-то «делать» возникает из ума – а ум и есть ваши оковы.

Истинная свобода приходит из невыбирающей осознанности, но, когда есть невыбирающая осознанность, свобода не зависит ни от вещей, ни от того, чтобы что-либо делать. Свобода, которая следует за невыбирающей осознанностью, – это просто свобода быть собой. И ты – уже ты, ты с этим рождаешься; поэтому свобода не зависит ни от чего. Никто не может тебе ее дать, никто не может у тебя ее отнять. Меч может отрубить тебе голову, но не может отрубить твою свободу, твое существо. <…>

Вы рождаетесь свободными. Беда лишь в том, что обусловленность заставила вас об этом забыть. Нити остаются в чьих-то чужих руках. Если ты христианин, ты остаешься марионеткой. Твои нити находятся в руках Бога, которого не существует, и, следовательно, просто чтобы дать тебе чувство, что Бог существует, нужны пророки, мессии, представляющие Бога.

Они никого не представляют, это просто эгоистические люди – но даже это хочет низвести вас до марионетки. Они будут вам говорить, что вам делать, дадут вам Десять заповедей. Они дадут вам личность – и каждый из вас будет христианином, иудеем, индуистом, мусульманином. Они дадут вам так называемое знание. И естественно, под тяжким бременем, которое на вас взваливают начиная с самого детства, – под грузом Гималаев на ваших плечах – под всем скрытым и подавленным остается ваше естественное существо. Если вы сможете избавиться от всех обусловленностей, вы сможете не считать себя ни коммунистом, ни фашистом, ни христианином, ни мусульманином…

Вы не родились христианином или мусульманином, вы родились чистым, невинным сознанием. Снова быть в этой чистоте, в этой невинности, в этом сознании – вот что я называю свободой.

Свобода – это кульминационный опыт жизни. Нет ничего выше. И в свободе в вас расцветут многие цветы.

Любовь – это цветение вашей свободы. Сострадание – еще одно цветение вашей свободы.

Все, что только есть ценного в жизни, расцветает в вас в невинном, естественном состоянии существа.

Поэтому не связывайте свободу с независимостью. Независимость – это, естественно, независимость от чего-то, от кого-то. Не связывайте свободу с тем, что хотите делать, потому что это – ваш ум, не вы. Желая что-то делать, стремясь что-то делать, вы остаетесь в оковах собственного желания и стремления. В свободе, о которой говорю я, вы просто есть – в полном молчании, безмятежности, красоте, блаженстве.quotes2

Дерзость, с которой Ошо – религиозный философ и мыслитель –высказывается о «Боге, которого не существует», не может не привлечь нашего внимания. Для углубленного понимания религиозных взглядов Ошо требуется более обстоятельное погружение в его наследие. Здесь лишь коротко скажем, что Ошо тщательно отделял религиозность и Божественное от религиозных доктрин и конфессий. Будучи критиком клерикализма, Ошо при жизни снискал скандальную известность как человек, проповедующий антицерковные идеи, призывающий к весьма вольному обращению с религиозной моралью и догмами. Себя Ошо считал человеком религиозным, но категорически не относил себя ни к какой религиозной системе, что доставляло ему, рожденному в весьма религиозной се­мье джайнов, немало проблем с самого детства. Приведем фрагмент интервью, в котором Ошо отвечает на вопросы о противоречиях между обществом и свободой индивидуальности.

quotes1– Представляется, что социальные правила являются основной потребностью человеческих существ. Все же ни одно общество до сих пор не помогло человеку реализовать себя. Не будете ли вы добры объяснить, какого рода отношения существуют между индивидуальностями и обществом и как они могут помогать друг другу эволюционировать?

– Это очень сложный и фундаментальный вопрос. Во всём существовании лишь человек нуждается в правилах. Никакое другое животное не нуждается в правилах.

Вот первое, что нужно понять: в правилах есть нечто искусственное. Причина, по которой человек нуждается в правилах, состоит в том, что он перестал быть животным, но еще не стал человеческим существом; он остается в преддверии. Вот откуда необходимость во всех правилах. Если бы он был животным, необходимости не было бы. Животные прекрасно живут без всяких правил, конституций, законов, судов. Если человек действительно станет человеческим существом – и не только по названию, но и в реальности, – ему не нужны будут никакие правила.

5 zarathustraЗаратустраОчень немногие люди до сих пор это понимали. Например, для таких людей, как Сократ, Заратустра, Бодхидхарма, не было необходимости ни в каких правилах. Они достаточно бдительны, чтобы никому не причинять вреда. Им не нужны были ни законы, ни конституции. Если всё человечество разовьется до такой степени, чтобы быть подлинно человеческим, в нем будет любовь, но не будет законов.

Проблема в том, что человек нуждается в правилах, законах, правительствах, судах, армиях, силах полиции, потому что он потерял естественное поведение животного, но еще не достиг нового естественного статуса. Он остается в промежутке. Он ни там ни там; он в хаосе. Чтобы контролировать этот хаос, нужны законы.

Проблема становится еще более сложной, потому что силы, вовлеченные в то, чтобы контролировать человека, – религии, государства, суды – получили столько власти. Им нужно было дать власть; как иначе они смогли бы контролировать людей? И таким образом мы оказались в своего рода добровольном рабстве. Теперь, когда наши учреждения получили власть, развитие человечества не входит в их интересы. Они не хотят, чтобы человек эволюционировал.

Вы спрашиваете, как человек и общество, индивидуальность и общество могут эволюционировать? Вы совершенно не понимаете этой проблемы. Если эволюционирует индивидуальность, общество рассеивается. Общество существует лишь потому, что индивидуальности не позволено эволюционировать. Общественный аппарат веками контролирует человека и наслаждается собственной властью и престижем. Он не готов позволить человеку эволюционировать, позволить человеку дорасти до точки, в которой он и его учреждения станут бесполезными. <…>

Проблема состоит в том, что силы, которые мы создали, чтобы удержать человека от падения в хаос, теперь получили столько власти, что не хотят оставить вам свободы расти – потому что, если вы способны расти, способны стать индивидуальностью, бдительной, осознанной и сознательной, во всех этих силах не будет надобности. Люди силовых структур потеряют работу, а вместе с работой они потеряют престиж, власть, положение лидера, священника, папы – всё это будет отнято. Так те, кто был нужен поначалу для защиты человечества, превратились в его врагов.

Мой подход состоит не в том, чтобы бороться с этими людьми, потому что у них есть власть, у них есть армии, у них есть деньги, у них есть всё. Бороться с ними нельзя; боритесь – и вы будете уничтожены. Единственный выход из этого хаоса – безмолвно начать расти в собственном сознании, и этому нельзя помешать никакой силой. Фактически никто не может даже знать, что происходит внутри вас.

Я предлагаю вам алхимию внутренней трансформации. Измените свое внутреннее существо. И в то мгновение, как вы сами изменены, полностью трансформированы, внезапно вы видите, что свободны от тюремного заключения, что вы больше не раб. <…> Если вы действительно хотите трансформировать человечество, каждая индивидуальность должна начать расти сама по себе. И фактически для роста никакой толпы не нужно.

Рост – это нечто подобное тому, как ребенок растет в чреве матери; мать только должна быть осторожна. В вас должен родиться новый человек. Вы должны стать чревом для нового человеческого существа. Никто об этом не узнает, и лучше всего будет, если никто об этом не узнает. Вы просто продолжаете делать свою обычную работу, жить в обычном мире, быть простыми и обычными – не становясь революционерами, реакционерами, панками и скинхедами. Это не поможет. Это сущая глупость. Я понимаю, что это происходит из-за разочарования, но всё равно это паталогично. Паталогично общество, и из-за разочарования патологичными становитесь вы? Общество не боится патологичных людей; общество боится только людей, которые стали настолько центрированными, настолько сознательными, что законы стали для них бесполезны. Сознательный человек всегда поступает правильно. Он за пределами хватки так называемых интересов власти.

Если индивидуальности будут расти, роль общества уменьшится. То, что было известно как общество – с его правительством, армией, судами, полицейскими, тюрьмами, – это общество уменьшится. Безусловно, поскольку человеческих существ так много, в существование придут новые формы коллективности. Мне не хотелось бы называть их «обществом», просто чтобы избежать путаницы в словах. Я называю эту новую коллективность «коммуной». Это слово значительно: оно подразумевает место, где люди не просто живут вместе, но где люди находятся в глубокой сопричастности.

Жить вместе – это одно; мы это делаем: в каждом городе, в каждой деревне тысячи людей живут сообща – но какая между ними общ­ность? Люди даже не знают своих соседей. Они живут в одном и том же небоскребе – тысячи людей – и так никогда и не знают, что живут в одном и том же доме. Это не общность, потому что между ними нет сопричастности. Это просто толпа, не сообщество. Поэтому я хотел бы заменить слово «общество» словом «коммуна» (англ.: commune – коммуна; communion – сопричастность).quotes2

Итак, Ошо предлагает «выращивать индивидуальность», развивать ее. Об этом же самом некогда размышлял Фридрих Ницше в своем знаменитом сочинении «Так говорил Заратустра». Стадии роста Ницше обозначил так: «Три превращения духа назвал я вам: как дух стал верблюдом, львом верблюд и, наконец, лев ребенком». Ошо часто выступал как блистательный комментатор чужих сочинений. Будучи профессором философии, он обладал завидной эрудицией, легко цитируя и анализируя высказывания мудрецов и философов прошлого и настоящего.

Среди них и Фридрих Ницше, чью систему метаморфоз, которые претерпевает душа человека в своем развитии, Ошо взял в качестве отправной точки и заглавия одного из своих выступлений – «Верблюд, лев, ребенок». Приведем эту содержательную и поучительную новеллу с незначительными сокращениями.

quotes1Человек не рождается совершенным. Он рождается незаконченным. Он рождается процессом. Он рождается в дороге, в паломничестве. В этом его агония и его экстаз – агония, потому что он не может отдыхать, он должен продвигаться вперед, всегда продвигаться вперед. Он должен искать, исследовать и открывать, он должен становиться, потому что его существо возникает только в становлении. Становление – его существо. Он может существовать только в движении.

Эволюция неотъемлемо свойственна природе человека, эволюция – сама его душа. И те, кто принимает себя как данность, остаются неосуществленными, те, кто думает, что он родился законченным, остаются неразвитыми. Тогда семя остается семенем, никогда не становясь деревом, и никогда не узнает радостей весны, солнца и дождя, никогда не узнает экстаза того, чтобы расцвести миллионами цветов.

Цветение есть осуществленность, цветение и есть то, что подразумевается под Богом, – внезапно расцвести миллионами цветов. Когда потенциал воплощается в действительность – только тогда человек осуществлен. Человек рождается как потенциал, это уникальное свойство человека. Все остальные животные рождаются законченными, рождаются такими, какими и умрут. Между их рождением и смертью не происходит никакой эволюции, они живут на одном и том же плане, не претерпевая никакой трансформации. В их жизни не происходит никакой радикальной перемены. Они движутся горизонтально, вертикальное никогда в них не проникает.

8 gurdjieffГеоргий ГурджиевЕсли человек также станет двигаться горизонтально, он не востребует свою человечность, не станет душой. Именно это подразумевал Гурджиев, когда говорил, что не у всех людей есть души. Очень редко бывает, что у человека есть душа. Это очень странное утверждение, потому что вам веками говорили, что вы рождаетесь с душой. Гурджиев говорит, что вы рождаетесь только с потенциалом, способным стать душой, не с реальной душой. Вы несете набросок, но этот набросок должен быть разработан. Вы содержите семя, но должны найти подходящую почву, время года, нужный климат и правильный момент для цветения, для роста.

Двигаясь горизонтально, вы остаетесь без души. Когда в вас проникает вертикальное, вы становитесь душой. «Душа» означает, что в горизонтальное проникло вертикальное. Или, например, вы можете представить себе гусеницу, кокон и бабочку.

Человек рождается личинкой. К несчастью, многие личинками и умирают, очень немногие становятся гусеницами. Личинка статична, она не знает никакого движения, она остается застывшей в одном и том же состоянии, в одном и том же месте, в одной и той же стадии. Очень немногие люди вырастают в гусениц. Гусеница начинает двигаться; входит динамика. Личинка статична; гусеница подвижна. С движением просыпается жизнь. Опять-таки, многие остаются гусеницами: они продолжают двигаться горизонтально, на одном и том же плане, в одном и том же измерении. Изредка человек, такой как Будда – или Джалаладдин Руми, или Иисус, или Кабир, – совершает квантовый скачок и становится бабочкой. Тогда входит вертикальное.

Личинка статична; гусеница движется, знает движение; бабочка летает, знает высоту, начинает двигаться вверх. У бабочки вырастают крылья; в этих крыльях состоит цель. Пока у вас не вырастут крылья и вы не станете крылатым явлением, у вас не будет души.

Истина реализуется в трех стадиях: усвоение, независимость и творчество. Помните эти три слова; они очень плодотворны. Ассимиляция, усвоение – это функция личинки. Она просто усваивает пищу, готовится стать гусеницей. Это приспособление, это резервуар. Когда энергия будет готова, она станет гусеницей. Прежде чем совершить движение, вам понадобится огромная энергия, чтобы двигаться. Личинка – это усвоение; когда оно закончено, работа сделана.

Тогда начинается вторая стадия, независимость. Личинка отброшена. Теперь незачем оставаться на одном месте. Пришло время исследовать, пришло время для приключения. Настоящая жизнь начинается с движением, независимостью. Личинка остается зависимой, заключенной, закованной в цепи. Гусеница разорвала цепи и начинает двигаться. Лед растаял, он больше не твердый. Личинка остается в замороженном состоянии. Гусеница – это движение, она подобна реке.

И затем приходит третья стадия – стадия творчества. Независимость сама по себе немного значит. Просто будучи независимыми, вы не придете к осуществленности. Вырваться из тюрьмы хорошо, но зачем? Независимость ради чего? Свобода для чего?

Помните, у свободы есть два аспекта: первый – свобода от, второй – свобода для. Многие люди достигают только первого рода свободы, свободы от – свободы от родителей, свободы от церкви, свободы от организации, свободы от того или другого, свободы от всех разновидностей тюрем. Но для чего? Это очень негативная свобода. Если вы знаете только свободу от, вы не знаете настоящей свободы, вы знаете только негативный ее аспект. Нужно узнать позитивный – свободу создавать, свободу быть, свободу выражать, свободу петь свою песню, танцевать свой танец. Это третье состояние, творчество.

В творчестве гусеница становится крылатым явлением, узнает вкус меда, исследует, совершает открытия, становится первопроходцем, создает. Поэтому бабочка так красива. Только творческие люди красивы, потому что только творческие люди знают великолепие жизни: у них есть глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, и сердца, чтобы чувствовать. Они живы в полной мере, они живут по максимуму. Они зажигают свой факел с обоих концов. Они живут в интенсивности, они живут в тотальности.

10 Nietzsche1Фридрих НицшеИли же мы можем воспользоваться метафорами, созданными Фридрихом Ницше. Он говорит, что жизнь человека можно разделить на три последовательные метаморфозы духа. Первую он называет верблюдом, вторую – львом, третью – ребенком. Очень значимые метафоры… верблюд, лев и ребенок.

Каждое человеческое существо должно черпать и усваивать культурное наследие общества – его культуру, его религию, его людей. Человек должен впитать всё, что предоставило ему прошлое. Он должен вобрать в себя прошлое, именно это Ницше называет стадией верблюда. Верблюд обладает способностью накапливать в своем теле огромные количества пиши и воды для тяжкого путешествия по пустыне. И в таком же положении находится человеческая индивидуальность – вы должны пересечь пустыню, взяв всё прошлое. И помните, просто заучивание не поможет усвоению. Но помните также: человек, который запоминает прошлое, запоминает потому, что не может впитать. Если вы впитали прошлое, вы свободны от прошлого. Вы можете его использовать, но оно не может использовать вас. Вы им владеете, но оно не владеет вами.

Когда вы усваиваете пищу, вам не нужно о ней помнить. Она больше не существует отдельно от вас: она стала вашей кровью, плотью, мозгом костей; она стала вами.

Прошлое нужно переварить. В прошлом нет ничего плохого. Вам не нужно начинать с самых азов, потому что если бы каждой индивидуальности приходилось начинать с самых азов, не было бы большой эволюции. Именно поэтому животные не эволюционируют. Собака остается такой же, какой была миллионы лет назад. Только человек – эволюционирующее животное. Откуда берется эта эволюция? Она вызвана тем, что человек – единственное животное, способное присваивать прошлое. Как только прошлое усвоено, вы от него свободны. Вы можете двигаться в свободе и использовать прошлое. Иначе вам придется пережить слишком много опытов; ваша жизнь будет потрачена впустую.

Вы можете стать на плечи своим отцам и праотцам, их отцам и праотцам. Человек продолжает становиться на плечи каждого ему предшествующего, поэтому он достигает таких высот. Собаки не могут достичь высот, волки не могут их достичь; они полагаются только на себя. Их собственный рост – это их высота. В вашей высоте есть Будда, есть Христос, есть Патанджали, есть Моисей, есть Лао-цзы. Чем больше усвоено, тем выше вы стоите. Вы можете смотреть с вершины горы, у вас огромные возможности обзора.

Впитывайте как можно больше. Не ограничивайтесь собственным народом. Впитывайте всё прошлое всех народов, всей земли; будьте гражданами планеты Земля. Не стоит оставаться ограниченными христианством, исламом или индуизмом. Вбирайте всё! Коран – ваш. Библия – ваша, как и Талмуд, и Веды, и «Дао-Дэ цзин»; все они – ваши. Усваивайте всё, и чем более вы впитаете, тем выше будет вершина, на которой вы можете стоять и с которой можете смотреть, и вашими станут дальние страны, и дальние виды.

Это Ницше называет стадией верблюда, но не застывайте в ней. Человек должен двигаться. Верблюд остается личинкой, верблюд накапливает. Но если вы застынете в этом состоянии и навсегда останетесь верблюдом, то не узнаете красот и благословений жизни. Так вы никогда не узнаете Бога. Вы останетесь застывшими в прошлом. Верблюд может накапливать прошлое, но не умеет им пользоваться.

В ходе развития личности наступает время, когда верблюд должен стать львом. Лев переходит к тому, чтобы разорвать на части гигантское чудовище, которое называется «тебе возбраняется». Лев в человеке рычит и восстает против всякой власти над собой.

Лев – это реакция, бунт против верблюда. Теперь индивидуальность находит в своем собственном свете источник всех подлинных ценностей. Человек начинает осознавать свой самый главный долг перед лицом собственного внутреннего творчества, собственного глубочайшего скрытого потенциала. Некоторые остаются застывшими в стадии льва: они продолжают и продолжают рычать и изнуряют себя этим рычанием.

Стать львом хорошо, но человеку предстоит совершить еще один прыжок – и этот прыжок состоит в том, чтобы стать ребенком.

Каждый из вас был ребенком. Но те, кто знает, скажут, что это первое детство – ложное детство. Оно как молочные зубы; они только выглядят как зубы, но ими нельзя пользоваться всю жизнь; им предстоит выпасть. После них рождаются настоящие зубы. Первое детство – это ложное детство, второе детство – настоящее. Это второе детство названо стадией ребенка, или стадией мудреца – что значит одно и то же. Пока человек не станет полностью невинным, свободным от прошлого, свободным настолько, чтобы не быть даже против прошлого. Помните это: человек, который всё еще против прошлого, не свободен по-настоящему. У него всё еще есть какие-то жалобы, недовольства, какие-то раны. Верблюд всё еще витает вокруг него, и тень верблюда всё еще за ним следует. Лев есть, но он всё еще так или иначе боится верблюда, опасается, что он может вернуться.

Когда боязнь возвращения верблюда полностью исчезает, рычание льва прекращается. Тогда рождается песня ребенка.

Я хотел бы, чтобы вы проникли в эти стадии глубоко и внимательно, потому что они безмерно ценны.

В стадии верблюда, в усвоении, человек очень похож на ребенка в утробе матери, который не делает ничего, а просто продолжает поглощать мать, становится больше и больше, приготавливаясь к конечному прыжку выхода в мир. В этот момент у ребенка нет другой работы: девять месяцев в чреве матери он ест и спит, спит и ест. Он продолжает спать и есть; это его единственные функции. Даже после того, как ребенок рождается, много месяцев он будет делать только это – есть и спать. Мало-помалу сна будет становиться меньше и меньше, еды будет становиться меньше и меньше. Он готов, готов стать индивидуальностью – и в то мгновение, когда ребенок готов стать индивидуальностью, появляется непослушание. Ребенок начинает говорить «нет», непрерывное «да» мало-помалу исчезает. Послушание умирает, рождается непослушание.

Пока человек не станет полностью невинным, свободным от прошлого, свободным настолько, чтобы не быть даже против прошлого… Помните это: человек, который всё еще против прошлого, не свободен по-настоящему. У него всё еще есть какие-то жалобы, недовольства, какие-то раны.

Состояние верблюда – это состояние слияния. Верблюд не умеет говорить «нет». Верблюду «нет» незнакомо. Он знает только «да». Его «да» не может быть очень глубоким; потому что без «нет» ваше «да» не может быть очень глубоким: ему приходится оставаться поверхностным. Человек, который не умеет говорить «нет», – как он может по-настоящему сказать «да»? Его «да» будет бессильным. «Да» верблюда бессильно. Верблюд не знает, что происходит; он продолжает только говорить «да», потому что это единственное слово, которому его научили. Послушание, верование – это характеристики стадии, называемой «верблюдом». Адам был в этом состоянии, прежде чем съел плод Древа познания, и это состояние переживает каждое человеческое существо.

Это состояние – предумственное и предличностное. Ума еще нет. Ум растет, но это не законченное явление; оно очень расплывчато, двусмысленно, зыбко, туманно. Личность находится на пути к становлению, но лишь на пути; в ней нет ничего четкого и очерченного. Ребенок еще не знает себя как отдельное существо. Адам, прежде чем съесть плод, был частью Бога. Он был в чреве Бога, был послушным, всегда говорил «да», но он не был независимым. Независимость входит лишь через двери «нет»; через двери «да» – только зависимость. Таким образом, в стадии верблюда есть зависимость, беспомощность. «Другой» важнее, чем ваше собственное существо: важнее Бог, важнее отец, важнее мать, важнее общество, важнее священник, важнее политик. Важны все, кроме вас; важен «другой», вас пока еще нет. Это очень бессознательное состояние. Большинство людей застывают в нем; они остаются верблюдами. Почти девяносто девять процентов человечества остаются верблюдами.

Это очень печальное положение дел – девяносто девять процентов человеческих существ остаются личинками. Именно поэтому в мире столько несчастья и нет радости. И вы можете продолжать искать радость вовне, но не найдете, потому что радость дается не оттуда, не снаружи. Пока вы не станете ребенком – и не будет достигнута третья стадия, – пока вы не станете бабочкой, то не сможете узнать радость. Радость – не что-то, даваемое снаружи, это видение, растущее у вас внутри. Она возможна только в третьей стадии.

Первая стадия – стадия страдания, третья стадия – стадия блаженства, и между ними – стадия льва, которая иногда несчастна, иногда приятна, иногда болезненна, иногда радостна.

В стадии верблюда вы – попугаи. Вы – только резервуары памяти, ничего больше. Вся ваша жизнь состоит из верований, данных вам другими. Именно здесь вы найдете христиан и мусульман, индуистов, джайнов и буддистов. Войдите в церкви, храмы и мечети, и вы найдете большие скопления верблюдов. Вы не найдете ни одного человеческого существа. Они продолжают повторять, как попугаи. Я слышал историю:

«Есть история о том, как один средневековый рыцарь пришел на курсы при местной школе умерщвления драконов. Эти специализированные занятия, которые проводил волшебник Мерлин, посещали еще несколько молодых рыцарей.

В первый же день наш антигерой пришел к Мерлину, чтобы поставить его в известность, что он скорее всего не сможет хорошо справиться с заданиями, потому что он трус, и что он уверен, что окажется слишком испуганным и неумелым, чтобы сразить дракона. Мерлин сказал этому трусливому молодому рыцарю, чтобы он не беспокоился, потому что получит специальный волшебный меч для сражения с драконом. С таким мечом в руках не останется ни малейшей возможности не преуспеть в умерщвлении дракона. Рыцарь пришел в восторг, оттого что получит такую официальную волшебную помощь, посредством которой любой рыцарь, каким бы он ни был второсортным, сможет убить дракона. Начиная с самой первой командировки с волшебным мечом в руках этот трусливый рыцарь поражал дракона за драконом, освобождая одну прекрасную даму за другой.

Однажды, когда дело близилось к концу семестра, Мерлин устроил неожиданный зачет в классе, который посещал молодой рыцарь. Студенты должны были выйти в поле и убить дракона в тот же самый день. В пылу волнения, когда все молодые рыцари бросились наружу, чтобы доказать свою храбрость, наш антигерой вытащил из стойки не тот меч. Вскоре он оказался у входа в пещеру, из которой он должен был освободить плененную прекрасную даму. Ее огнедышащий поработитель бросился наружу. Не зная, что он выбрал неправильное оружие, молодой рыцарь выхватил меч, готовясь низвергнуть нападающего дракона. Когда он уже собрался нанести удар, он заметил, что взял не тот меч. То был не волшебный меч, но просто обычный, подходящий только хорошим рыцарям.

Но останавливаться было слишком поздно. Он опустил обычный меч тренированным движением руки, и, к его удивлению и восторгу, голова еще одного дракона была отрублена.

Вернувшись в класс с головой дракона, привязанной к поясу, с мечом в руке и прекрасной дамой в кильватере, он поспешил рассказать Мерлину о своей ошибке и необъяснимой победе.

Выслушав историю молодого рыцаря, Мерлин рассмеялся. Вот что он сказал в ответ:

– Я думал, ты уже догадался: ни один из мечей не волшебный и никогда им не был. Единственное волшебство было в веровании».

Верблюд живет в волшебстве верования. Оно работает. Оно может творить чудеса. Но верблюд остается верблюдом; роста не происходит.

Люди, которые молятся в храмах и церквях, находятся под влиянием верования. Они не знают, что такое Бог, они никогда не чувствовали ничего подобного; они только верят. И волшебство их верования постоянно делает для них определенные вещи, но всё это только плод воображения, своего рода мир грез. Они не вышли из бессознательного, из сна. И помните, я не говорю, что эта стадия не нужна; она необходима, но, как только она закончена, человек должен из нее выпрыгнуть. Он не должен всегда оставаться верблюдом.

И не испытывайте гнева на родителей, или учителей, или священников, или на общество, потому что они должны были создать в вас определенного рода послушание – потому что только в послушании вы способны к усвоению опыта.

Отец должен учить, мать должна учить, а ребенок должен просто поглощать. Если преждевременно возникнет сомнение, усвоение остановится.

Просто представьте себе ребенка, который в утробе матери начнет сомневаться, – он умрет, потому что начнет сомневаться, принимать ли ему пищу у этой женщины или действительно ли эта пища для него питательна: «Как знать, может быть, она ядовита?» Спать двадцать четыре часа или нет – потому что это слишком много: спать двадцать четыре часа, девять месяцев. Если ребенок начнет испытывать малейшие сомнения, в этом сомнении ребенок умрет. И всё же приходит день, когда сомнение нужно впитать, когда сомнению нужно научиться. Всему свое время. Каждый отец встает перед проблемой: что говорить сыну? Каждая мать сталкивается с проблемой: чему учить дочь? Каждый учитель беспокоится: что должно быть передано новому поколению? В прошлом было много, много моментов славы, много вершин понимания, много заключений, которые нужно передать ребенку.

В первой стадии каждому приходится быть верблюдом, говорить «да», верить во всё, что ему дается, впитывать, переваривать, но это только начало путешествия, не конец.

Вторая стадия – трудная. Первую стадию вам дает общество; именно поэтому верблюдов миллионы, а львов очень мало. Общество оставляет вас в покое, когда вы становитесь совершенным верблюдом. Ничего большего, чем это, общество не может. Именно в этой точке кончается работа общества – школы, колледжа, университета. Оно оставляет вас безупречным верблюдом, дипломированным верблюдом.

Львом вы должны стать сами, помните это. Если вы не решите стать львом, то никогда им не станете. На этот риск должна пойти индивидуальность. Это азартная игра. Это также и очень опасно, потому что, став львом, вы приведете в раздражение окружающих вас верблюдов, а верблюды – это животные, любящие спокойствие; они всегда готовы пойти на компромисс. Они не хотят, чтобы их беспокоили, они не хотят, чтобы в мире случалось что-то новое, потому что всё новое беспокоит. Они против революционеров и бунтарей, и не только в великих вещах, имейте в виду – не только в отношении сократов и христов; они приносят великие революции – верблюды боятся таких мелочей, что вы не поверите. <…>

В одной из частей Древней Греции долгое время существовала традиция, что, когда человек предлагал новый закон перед законодательным собранием, он делал это на платформе с веревкой, обвязанной вокруг шеи. Если закон принимался, убирали веревку, если его отвергали, убирали платформу.

Львы никем не приветствуются. Общество создает для львов все возможные трудности. Верблюды боятся таких людей. Львы беспокоят их покой, создают неудобство. Они создают в верблюдах желание стать львами – и в этом настоящая проблема.

Почему Иисус был распят? Само его присутствие – и многие верблюды начали мечтать о том, чтобы стать львами, и это беспокоило их сон и тревожило обычную, размеренную жизнь.

Почему в Будду бросали камни? Почему Махавире не разрешали входить в города? Почему Мансур был обезглавлен? Эти люди беспокоят. Они тревожат сон окружающих, продолжают рычать. Будда называл свои проповеди львиным рыком.

Первое состояние, состояние верблюда, дается обществом. Второе состояние должно быть достигнуто индивидуальностью. Достигнув его, вы становитесь индивидуальностью, становитесь уникальным. Вы больше не конформист, вы больше не часть традиции. Кокон отпал: вы стали гусеницей, вы начинаете двигаться.

Состояние льва характеризуется такими свойствами, как независимость, способность сказать «нет», непослушание, бунт против «другого», против власти, против догмы, против Священного Писания, против церкви, против политической власти, против государства. Лев против всего! Он хочет сокрушить всё и создать мир заново – более похожим на то, чего желает сердце. Его ум полон великих мечтаний и утопий. В глазах верблюдов он выглядит сумасшедшим, потому что верблюды живут в прошлом, а лев начинает жить в будущем. Возникает огромный зазор. Лев провозглашает будущее, а будущее может наступить, только если разрушено прошлое. Новый человек может войти в существование, только если старый прекратит существовать и создаст место для нового. Старое должно умереть, для того чтобы было новое. Поэтому между львом и верблюдами происходит постоянная борьба, и верблюды составляют большинство. Лев случается изредка; лев является исключением – и исключением, подтверждающим правило.

Льва характеризует не верование, его характеризует сомнение. Адам ест плод Древа познания: рождается ум, личность становится определенным явлением. Верблюд не эгоистичен; лев очень эгоистичен. Верблюд ничего не знает об эго, лев знает только эго. Именно поэтому вы всегда найдете, что революционеры, бунтующие люди – поэты, художники, музыканты – все они очень эгоистичны. Они богемны. Они живут свою жизнь, делают всё по-своему. Они ни капли не заботятся о других. Пусть остальные убираются ко всем чертям! Они больше не принадлежат никакой структуре, они становятся свободными от структур. Движение, львиный рык обязательно будут эгоистичными. Чтобы это сделать, им нужно огромное эго.

На Востоке вы найдете больше верблюдов, на Западе вы найдете больше львов. Именно поэтому на Востоке отдача себя кажется такой легкой. Для западного ума сдаться кажется трудным. Но одно нужно помнить: восточный ум находит очень легким сдаться; именно поэтому его самоотдача не имеет большой ценности. Он уже сдался. Он не умеет говорить «нет», именно поэтому он говорит «да». Когда западный ум сдается, это очень трудно. Самоотдача требует от западного ума борьбы, но когда западный ум сдается, происходит огромная трансформация, потому что его самоотдача была тяжелой, трудной, как восхождение на гору. На Востоке самоотдача дешева, на Западе – очень дорога. Лишь немногие храбрые люди могут ее себе позволить.

Восток сдается, потому что у него нет возможности стать львом. Он чувствует, что ему очень удобно и легко сдаться, стать частью толпы, массы. Запад создал эго. Запад уделил больше внимания льву – сомнению, неверованию, эго; но каждый раз, когда западный ум сдается, происходит настоящая трансформация.

Восточный ум сдается, оставаясь верблюдом. Если сдается западный ум, есть возможность того, чтобы родился ребенок. Когда сдается лев, он становится ребенком; когда сдается верблюд, он остается верблюдом.

Может быть, я покажусь вам парадоксальным, но если вы понимаете то, что я говорю, это будет не очень трудно и парадокс на самом деле не будет выглядеть как парадокс. Каждую индивидуальность нужно научить эго, прежде чем она сможет его отбросить. Каждая индивидуальность должна прийти к очень кристаллизованному эго, только тогда отбрасывание его может чем-то помочь – никак по-другому.

Первая стадия, стадия верблюда, бессознательна. Вторая стадия, стадия льва, подсознательна – немного выше бессознательной. Стали возникать некоторые проблески сознания. Солнце восходит, и некоторые его лучи проникают в темную комнату, где вы спите. Бессознательное больше не бессознательно. В бессознательном что-то пробудилось; оно стало подсознательным. Но помните, эта перемена – от верблюда ко льву – не так велика, как перемена ото льва к ребенку. Эта перемена – своего рода переворот. Верблюд начинает стоять на голове и становится львом. Верблюд говорит «да», лев говорит «нет». Верблюд подчиняется, лев бунтует. Верблюд позитивен, лев негативен. Необходимо понять, что верблюд говорил «да» так много и, должно быть, подавлял «нет». «Нет» накапливается, наступает момент, когда «нет» хочет отомстить «да». Отвергнутая часть хочет взять свое. Тогда всё колесо поворачивается – верблюд переворачивается вверх ногами и становится львом.

Разница между верблюдом и львом велика, но оба они существуют на одном и том же плане. Кокон статичен в одном месте; гусеница начинает двигаться, но по той же земле. Движение рождается, но план остается прежним. Первое было дано обществом: ваша верблюжья жизнь – это подарок общества. Ваша львиная жизнь будет подарком, который вы сделаете себе сами. Вы не сможете его сделать, если только вы не любите себя. Если вы не хотите стать индивидуальностью, уникальной по собственному праву, если вы не рискнете двинуться против течения, вы не сможете стать львом.

Но если вы понимаете этот механизм, в самом сердце верблюда создается лев. Снова и снова, говоря «да» и отвергая «нет», вы продолжаете накапливать «нет». И приходит день, когда говорить «да» надоедает; просто для разнообразия человеку хочется сказать «нет». Человеку надоедает позитивное, его вкус становится обыденным; ради сущего разнообразия ему хочется испытать вкус «нет».

Именно так верблюд впервые начинает мечтать о том, чтобы быть львом. И, однажды испытав вкус «нет» – сомнения, неверования, – вы никогда больше не сможете быть верблюдом, потому что «нет» приносит такую легкость, такую свободу.

Большинство застывает в стадии верблюда, меньшинство застывает в стадии льва. Большинство значит массы, а меньшинство – интеллигенцию. Художник, поэт, живописец, музыкант, мыслитель, философ, революционер – они застревают на второй стадии. Они гораздо лучше верблюдов, но цель еще не достигнута полностью. Они не пришли домой. Третья стадия называется ребенком.

Слушайте внимательно, первая стадия дается вам обществом, вторую стадию индивидуальность дает себе сама. Третья возможна, только если гусеница подходит близко к бабочке; иначе она невозможна. Как гусеница может даже подумать о том, что может сама по себе летать, что может быть крылатой? Это невозможно! Это немыслимо! Это покажется абсурдным, нелогичным. Гусеница может двигаться, но летать – это просто абсурд.

Я слышал о бабочках, которые учили гусениц, что они могут летать, но те возражали и говорили: «Нет. Может быть, это возможно для тебя, но невозможно для нас. Ты – бабочка, мы – только гусеницы! Мы умеем только ползать». И как тому, кто умеет только ползать, представить себе полет? Это другое измерение, совершенно другое измерение – вертикальное.

От верблюда до льва – это эволюция. Ото льва до ребенка – это революция. На этой стадии нужен Мастер. Общество может сделать вас верблюдом, вы сами можете сделать себя львом, но вам понадобится Мастер – один из будд, христов, руми, – вам понадобится бабочка, у которой есть крылья. Только с крылатым существом вы сможете начать мечтать о крыльях. Как вы можете мечтать о том, чего вообще никогда не знали? Думаете ли вы, что самое первобытное племя, живущее где-то в Гималаях, может мечтать об автомобиле? Они никогда его не видели, они не могут о нем мечтать. Мечта возможна, только когда вы что-то видите, – когда вы увидели Христа, или Будду, или Бодхидхарму и знаете, что это бывает. И эти люди выглядят точно так же, что и вы, и все же они не похожи на вас. У них такое же тело, такая же структура, но всё же в их существо проникло нечто от запредельного. Запредельное вошло в них, запредельное в них очень, очень осязаемо. Если вы приблизитесь к ним с симпатией и любовью, то сможете получить некоторые проблески их внутреннего неба. И, однажды увидев это внутреннее небо, вы начнете о нем мечтать. В вас возникнет огромная жажда стать крылатым существом.

Это – инфекция, переходящая от Мастера к ученику. Третье явление приходит при помощи Мастера. Ребенок означает творчество, взаимозависимость.

Первая стадия, стадия верблюда, была зависимостью; вторая стадия была независимостью; но в невинности человек познает, что нет ни зависимости, ни независимости. Существование есть взаимозависимость – всё в нем зависит друг от друга. Оно всё едино.

Рождается чувство целого: нет ни «я», ни «ты», ни фиксации на «да» или «нет», ни непреодолимой привычки всегда говорить «да» или всегда говорить «нет». Больше текучести, больше спонтанности; нет ни послушания, ни непослушания – есть спонтанность. Рождается ответственность. Человек откликается на существование, не реагирует из прошлого, не реагирует из будущего.

Верблюд живет в прошлом, лев живет в будущем, ребенок живет в настоящем, здесь и сейчас. Верблюд предумственен, лев умственен, ребенок постумственен. Верблюд предличностен, лев личностен, ребенок постличностен. Именно в этом смысл состояния не-ума. Суфии называют его фаной – эго не стало, не стало «другого». Они существовали вместе, нельзя отделить одно от другого. Я–ты – части одной и той же энергии; они исчезают одновременно.

Ребенок просто есть… невыразимый, неопределимый, тайна, чудо. У верблюда есть память, у льва есть знание, у ребенка есть мудрость. Верблюд – христианин, индуист или мусульманин, теист. Лев – атеист. Ребенок же просто религиозен – не теист, не атеист, не индуист, не мусульманин, не христианин, не коммунист; лишь простая религиозность, качество любви и невинности.

Адам ест плод, становится львом. Адам, прежде чем съесть плод с Древа познания, был верблюдом. И когда он снова отторгает от себя плод, отбрасывает знание, он становится ребенком. Этот ребенок равнозначен Христу. Христос снова и снова говорит своим ученикам: «Кайтесь!» Слово «каяться» на иврите значит «вернуться», «прийти назад»; сад Эдема всё еще ждет вас. Отторгните яблоко знания, и двери будут перед вами открыты.

Верблюд – это Адам прежде чем съесть яблоко, лев – это Адам, съевший яблоко, и ребенок – это Адам, ставший Христом, снова вернувшийся домой. Будда называет это нирваной, Иисус называет это Царством Божьим. Вы можете называть это как хотите: дао, дхаммой, мокшей. Слова здесь не очень важны; это бессловесное молчание, безмысленная невинность.quotes2



Другие статьи автора: Белкин Сергей

Архив журнала
№4, 2017№2 | июнь, 2017№3, 2017№1 | апрель 2017
Поддержите нас
Журналы клуба