Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Континент » №1, 2015

Владимир Новиков
Индийская мышеловка

фрагмент повести

 

Всем пострадавшим от моды на просветление посвящается. Аминь.

 

Индия, январь 2013

 

Норвежец Маркус вечно топит печь в своем домике, чуть ниже по склону. Дым стоит коромыслом! Он уже четвертый раз в Индии, а в деревушке Х – впервые. Он, как и все хиппи из Гокарны, ходит замотанный во всякое индийское тряпье; вечно поправляет пашмину из шерсти яка, которая так и норовит слететь с его плеч. В этойпашмине определенно живут какие-то насекомые. Впрочем, как и в моем матрасе…

Когда я прогрел дом большими камнями из костра – у меня-то нет печки – меня сразу начали покусывать. Теперь они и в мой спальник забрались – эти подлые насекомые. Они что, тоже собираются путешествовать?! Ну, ничего, ничего, их, в общем-то, не так и много, они почти и не кусают. Может, из-за высоты? Мы ведь примерно на двух километрах над уровнем моря. У них, должно быть, как и у меня, голова от такой высоты кружится. Первое время я только и делал, что спал.

Я почти никуда не хожу, торчу здесь, в «пэйнтин-хаус», как называет его хозяин. Домик и правда красочный: стены из серых неровных камней, а швы выкрашены ярко-оранжевой краской. Дверь и окно – зеленые.

Хозяин – этот улыбчивый полутораметровый тамил – берет с меня четыреста рупий в сутки за однокомнатный домик, в котором нет ничего, кроме кровати, маленького складного столика; металлического, проржавевшего до дыр, стула и вязанки дров в углу. Ни раковины, ни туалета, – ничего здесь нет.

Конечно, вы сразу станете утверждать, что туалет есть в кирпичной пристройке на углу дома и там же есть малюсенький латунный краник, торчащий из стены. Согласен, все это есть, но вода в этом кранике – ледяная! И она всегда льется на ноги. А по утрам здесь вовсе не жарко. Градусов, думаю, десять – не больше. Но все это, конечно, мелочи. Все это глупости и пустяки, ведь с моего крыльца открывается лучший вид на долину! Ни с одного крыльца в этой затерянной в горах деревушке вы не увидите того, что вижу я каждое утро и каждую ночь.

Каждую ночь высыпают звезды и выплывают низкие гигантские облака, из-за которых долина, в свете своих мелких оранжевых и желтых огоньков, выглядит точно сфера. Ты чувствуешь себя настоящим Мерлином! Или еще кем-то, не знаю… В общем, мистическое создается настроение, хоть я и не верю ни в какую мистику.

А утром, если встать пораньше – часов хотя бы в восемь – облака выплывают снизу, ползут по склону, разбиваются о тебя влажной прохладой и поднимаются наверх, чтобы слиться с другими облаками или чтобы раствориться на полпути. Незабываемо это все. Я верю, что эти облака даже из последнего мерзавца, хоть на пару мгновений да сделают доброго человека.

Норвежец Маркус уже месяца три торчит здесь, а я торчу всего три недели. Ровно три недели прошло с тех пор как Кристина меня бросила… Да, опять. Это даже смешно.

В тот вечер мы хорошо покурили травы. Покурили и, как у нас водится, разоткровенничались. О, вот это действительно нелепая вещь – быть откровенным под травой! Мой вам совет – никогда так не делайте. Под алкоголем – еще куда ни шло, а откровенничать под травой – полнейший идиотизм и слабоумие! Нельзя это забывать. И несчастен тот, кто забудет!

Вот, значит, в тот вечер Кристина рассказала, что у нее был небольшой романчик в Гоа, пока я там, в своем мрачном Петербурге, пытался решиться на путешествие, точно Раскольников на убийство бабушки... А я в свою очередь рассказал ей о Нике. Я признался, что выбрал Нику... Но Ника умерла и вот я, мол, сейчас здесь и с тобой, дорогая моя Кристина. На этом все. Мы посмеялись и легли спать.

Утром она собрала свой рюкзак и сказала мне, что на этом действительно все. Все кончено. Теперь уже навсегда. Она уехала… А я снова остался в дураках. Но я уже привык: привык проигрывать и не считаю, что быть проигравшим по жизни – это так уж плохо. У каждого –  свои радости; у меня, например, есть эта деревня, и я наслаждаюсь своими деньками. Ни одна сволочь меня здесь не достанет! Безопасность и благополучие. Здесь можно ненароком превратиться в человеколюбца.

Все хорошо! Все! Вот только нет никакой определенности у меня в жизни. Теперь я торчу здесь и не понимаю, что делать дальше. Никакая кругосветка, похоже, мне не светит – я же топографический кретин, какая тут кругосветка! Ха-ха! Кругосветка! До соседней деревни я еще могу дойти, ну, до близлежащего города У, тоже могу. Ну, положим, даже обратно в Гоа я смогу добраться: на автобусе, затем на поезде… затем снова на автобусе… Но вот в кругосветку!.. В кругосветку, сами понимаете, я не могу.

В Индии я с середины октября. А сейчас уже январь на дворе. Вот и считайте… Месяца три я уже в Индии. А словно три года!

«О, о, кто это? Кто там бежит? Вы смотрите! Да это же моя гончая прискакала!»

Она ловко скачет, словно маленькая кобылка, по всем этим горам и ухабам. Тут легко свернуть себе шею. Моя гончая никогда не ошибается: всегда приходит точно к завтраку и точно к ужину – я ведь теперь не обедаю… – приходит и высовывает свой узкий, длинный язык, словно кусок ветчины, и просит еды. «Хэ-хэ, хэ-хэ, хэ-хэ…» – дышит она часто, взволновано. Я всегда ее кормлю. Всегда! Даже когда самому есть нечего. Мне-то что: я сейчас мало двигаюсь, мне много еды не надо, а вот она вечно носится по горам – ей нужно питаться.

Моя гончая тощая, темненькая, с большими глазами, – точь-в-точь как я. Я даже не знаю, самка это или самец. Хм… хм… думаю, все-таки самка… Ну-ка, а, действительно, вот же сосцы. Да, это самка. Главное, что я о ней знаю: гончая обожает яичницу с помидорами и луком! Это ее любимое лакомство! Очень ласковая собака. За три недели она ни разу не гавкнула. (Может, она глухонемая?..)

«Ладно, ладно, забирай остатки яичницы, я специально тебе на отдельную тарелку положил. Вот, молодец. Ну, не отвлекай меня, я тут кое-чего записываю…

О! а кто это тебя так? Кто тебе попортил шкуру? Что это за ссадина? Ну-ка… а, понятно, да, все ясно, это от колючей проволоки. Ты вечно лезешь, куда не следует. Тут ведь повсюду колючая проволока: и тут и там, – по всей деревне. Она отделяет участки или группы участков – где как. Ты хоть понимаешь, что такое частная собственность? А? Ладно, забудь, не верти так мордой…»

Когда еда заканчивается – в конце недели – мне приходится подниматься вверх по склону, метров на двести или сто пятьдесят, и брести в сторону города на воскресный рынок. Это, говорят, километров десять или около того.

Каждый раз на полпути я встречаю стаю обезьян, которых кормят индийские туристы из Дели и Мумбаи. Туристы в голубых рубашках и в бежевых или черных брюках, они чураются местных деревенских индийцев, задирают свои столичные носы… А обезьяны жрут все подряд, дерутся между собой и кидаются в высокомерных туристов камнями и, возможно, засохшим коровьим дерьмом. В прошлое воскресенье я еле увернулся от хорошего булыжника. (Этих записок могло и не быть.)

В Индии вообще обезьяны наглее, чем в других странах. Вот, к примеру, в Шри-Ланке обезьяны совсем не такие. И дело тут даже не в их разновидностях, нет, ведь и в других странах есть точно такие же, один в один, а ведут себя иначе. В Шри-Ланке у обезьян есть инстинкт самосохранения, а здесь… здесь обезьяны мало кого боятся.

Индийские обезьяны – это гопники обезьяньего мира. Они у меня как-то, еще в Гоа, – вернее сказать, это уже не совсем Гоа… а впрочем, не важно, вы все равно запутаетесь в названиях, если я буду все уточнять; даже я уже начинаю путаться, – в общем, еще в Гоа эти обезьяны ограбили меня! Налетели вдесятером и отняли целую связку бананов! Я пытался сопротивляться: шипел на них, топал ногами, выпучивал глаза, скалился, – словом, изображал дикого зверя, но все было без толку, ограбили меня и не постеснялись.

Эти обезьяны только собак боятся. Во всяком случае, если говорить о городах и деревнях, где, разумеется, нет никаких крупных хищников. Зато есть собаки. Моя гончая меня охраняет, пока я кормлю ее завтраками и ужинами…

Обезьяны приходили на прошлой неделе. Они обнесли магазинчик улыбчиво тамила. Украли все его чипсы и лапшу быстрого приготовления, забрались на дерево и давай шуршать пакетами. Хозяин пытался кидаться в них камнями, но промахивался, пытался согнать их длинной палкой, но обезьяны лишь запрыгивали на пару веток выше. Обезьяны всегда выигрывают в этих схватках. Ладно, хватит об обезьянах. Пока хватит. От них, конечно, в Индии никуда не денешься, они повсюду… но, пока оставим их.

Так вот, этот славный норвежец Маркус – надо о нем рассказать, ведь кроме него и одного кудрявого еврея, ко мне никто больше не заходит – норвежец Маркус впервые приехал в Индию три года назад. Приехал в двухнедельную командировку в Дели, да так его Индия впечатлила, что обратно в Норвегию он не захотел. Не захотел, но все же пришлось ему возвращаться: какие-то неотложные дела…

В первый же после командировки день Маркус уволился, а уже через месяц, уладив все свои норвежские дела, вернулся путешествовать по Индии. Это было в 2010-ом. С тех пор он и не брился. Глядя на него, представляешь себе Вудсток.

Маркус что-то недоговаривает. Пока не ясно что, но я обязательно выясню, раз уж я взялся все это законспектировать. (Разумеется, все имена и названия изменены… Но если он все-таки получит Нобелевскую премию, то вы поймете о ком идет речь.)

Маркус каждый год, на два летних месяца, возвращается домой – в Осло, а затем, по осени, возвращается назад в Индию: путешествовать и медитировать. В медитациях он преуспел и этого не скрывает, а даже наоборот, любит об этом рассказать. Он и мне советует медитировать где-нибудь на скале. В этом году он нигде, кроме деревушки Х, еще не был. Пока что его планы смутные, как и мои. Маркус не знает, куда, когда и зачем он поедет. Я  его понимаю, это место затягивает, здесь никого не хочется видеть. Вполне достаточно звезд, огней долины, гончей и бизонов…

О! вот про бизонов, про бизонов вы обязательно должны послушать! Бизоны – это их тамил так называет, а на самом деле это индийские быки гауры – это дикие быки. Говорят, они совсем не опасны для человека… Может, в других частях Индии это и так, но насчет деревушки Х я ручаться не стал бы. Самки приходят с детенышами, а за детенышей они, сами понимаете, растопчут кого угодно. Не со злобы, конечно, но какая, в сущности, разница, растоптали тебя со злобы или по ошибке?! Мне вот никакой разницы! Но, опять же, и гауры боятся собак…

Эти «бизоны» приходят по ночам и топчутся у меня на крыльце, за хлипкой деревянной дверью. И если бы они вдруг захотели ко мне вломиться, то им бы это не составило никакого труда. Крыльцо у меня бетонное, и звук еще тот получается. «Цок-цок, цок-цок…» – топчутся они по ночам, словно черти. И дышат так тяжело, словно усталые черти.

Прямо возле моего красочного дома пролегает их бизонья тропа, а около пристройки с туалетом – находится их туалет (небольшая, почти горизонтальная лужайка за домом), они там все засрали! Местные говорят, что бизоны нечасто приходят из леса. Но с тех пор как я здесь остановился, они приходят почти каждый вечер, а потом еще и ночью. Так что смотреть на красоты звезд и долины – не всегда безопасно. А уж в туалет среди ночи – чистое сумасшествие! А я по большей части вменяемый и знаю, что лучше уж потерпеть до утра, чем нечаянно стать незадачливым тореадором.

Гауры приходят из-за костра… Их наверняка приманил запах еды. Они, как и гончая, хотят поживиться чем-нибудь вкусненьким. Им уже давно надоело питаться одной травой.

А теперь прервемся. Всего лишь на пару мгновений. Вы, должно быть, уже решили, что я так и буду нудеть монотонно до последней страницы? Так ведь? Решили? Но, нет, нет, не до последней. Нудеть я, конечно же, буду, но не до последней страницы. Поверьте, все это необходимо, чтобы вы понимали, что к чему в этой деревушке, и понимали мое настроение в тот период. И пока я подробно не расскажу вам про деревушку Х, с места мы не двинемся. Наберитесь терпения! В конце концов, некоторые ведь и Марселя Пруста читают! Да, некоторые мои знакомые читают Марселя Пруста и даже – представьте себе! – смеют утверждать, что ни разу не задремали в процессе чтения. Я вот честно скажу, задремал! Да, винюсь, задремал… и не единожды. Но как сладко я тогда спал! Как кот!

Ах, подождите-ка, да ведь я же вам, кажется, еще про евреев ничего не рассказывал! Не рассказывал ведь? Ну, тогда слушайте! Про евреев! Про них всегда интересно послушать. Вот! Одного из них приманил костер (только не подумайте ничего дурного, как подумал этот эрудированный наркоман Хэш; сразу предупреждаю, я ни в коем случае не антисемит, скорее почти наоборот)… Это же настоящая еврейская индийская деревня! Израильских бэкпекеров здесь столько же, сколько и местных жителей, а может, уже и больше. Они зависают здесь на недельку-другую, иногда на месяц, иногда даже на два месяца или на три, а потом едут дальше…

В деревушке Х нет ни гостиниц, ни гестхаусов, ни хостелов, – ничего такого здесь нет. Здесь только жилые одноэтажные и двухэтажные домики, которые сдаются в аренду местными жителями. Домики – настоящиеразвалюхи! Многие местные перебрались жить в город ­У, а свое старое жилье сдают туристам. Так что туристы живут, как индийцы прошлого века: без канализации и душа. Мыться приходится из ведра.

А евреи здесь повсюду, здесь даже единственное на всю деревню кафе – и то еврейское. Вернее сказать, еврейско-итальянское. Я ужинал там однажды… Что тут скажешь, они делают очень неплохой фалафель!

Среди евреев полно дембелей, даже среди женщин. Они все такие бравые и бесцеремонные, словно негры из Гарлема. И такие же шумные, как негры из фильмов про Гарлем. Они совершенно непохожи на тех евреев, какими я привык их себе представлять. Ну, что я говорил, интересно ведь про евреев послушать?! А?

Ну, так вот, еврей Сема – это его приманил мой вечерний костер – он до семи лет жил в Одессе, а затем с бабушкой переехал жить в Израиль. Вот Сема похож на тех евреев, какими я привык их себе представлять. Но только повадками, а на лицо – русский русским.

Сема заходит ко мне иногда, он любит покурить биди у костра, у меня на лужайке перед домом. Лужайка совсем пологая, почти горизонтальная, а за ней склон становится круче.

Сема не служил в армии. Он смеется, когда я пытаюсь выяснить, как он в Израиле сумел откосить. С виду он совершенно здоровый человек. (Может быть, у него с головой нелады?..)

Сема говорит по-русски с акцентом, иногда он забывает некоторые слова и заменяет их английским:

– О, Уильям, у тебя в доме нет  э-э… китчен?..

– Нет, Сема, я готовлю на костре. Наверное, это из-за него приходят бизоны.

Сема присматривается к моему домику. Он в курсе, что во всей деревне не сыскать такого вида на утренние облака и на ночную долину, какой открывается с моей лужайки. Во всем штате Тамил-Наду не сыскать такого вида! Я думаю, что и во всей Индии не сыскать.

Мне повезло, раньше этот домик не сдавали, это личный домик улыбчивого тамила! Он вырос в нем. Тут повсюду висят фотографии тамила, по пять штук на каждой стене. Фотографии с мамой, папой, сестрой… Многие на фоне Тадж-Махала. У улыбчивого тамила, кажется, пять или шесть домиков и лавка. Словом, он не из бедных. Интересно, из какой он касты?..

А Сема все спрашивает: когда я собираюсь уезжать. Он мечтает об этом домике, вожделеет его. Он, похоже, надолго здесь.

– Сема, в этом домике полно насекомых. Оно тебе надо? Ты прививки делал?..

И так далее. Оказалось, что прививки он – делал. И матрасы можно поменять. У него вот, в матрасе никаких насекомых нет.

– Ну и молодец, Сема, молодец! но домик я тебе не уступлю… Не надо мне твоей травы… Что?.. Целый пакет? Хм… нет, все равно нет, не уступлю, извини.

А Сема посмеется, посмеется и опять за свое.

Вот так, кроме Семы, Маркуса и улыбчивого тамила, ко мне никто не заходит. Но я этому только рад. Перед тем как продолжить свое путешествие, я решил немного отдохнуть от людей. Понимаете, о чем я? Нет? Индийцы – они утомляют почти так же сильно, как и мои любезнейшие соотечественники… А может, и еще сильнее.

 



Другие статьи автора: Новиков Владимир

Архив журнала
№1, 2017№2, 2015№1, 2015№1, 2016№1, 2013№152, 2013№151, 2012№150, 2011№149, 2011№148, 2011№147, 2011№146, 2010
Поддержите нас
Журналы клуба