Российские политики и интеллектуалы, приверженные европейским ценностям, разделились на две группы. 

Некоторое время назад мне приходилось писать о политической платформе Михаила Ходорковского, убежденного, что России суждено стать лидером в европеизации постсоветского пространства. Почему ей уготована такая миссия и почему окружающие страны захотят за ней такую миссию признать, Михаил Борисович пока не объяснил, а об Украине, вознамерившейся двинуться в этом направлении раньше России, упоминать не счел нужным. 

А настроение другой группы лучше всех выразил только что Владислав Иноземцев, полагающий, что лидирующую роль предстоит сыграть именно Украине, но, дабы стать этой роли достойной, сначала украинцам для их же пользы предстоит изменить свое отношение к России. 

Если первая позиция по умолчанию ставит себя в преемственную связь с Москвой, Киев подчинившей, то вторая – открыто с Киевом, Москве предшествовавшим (основываться надо на «преемственности Московской Руси Киевской, а не наоборот»). А сегодня Киев может стать первопроходцем вторично, для чего ему нужно - совет украинцам - не «строить свою идентичность на ее противопоставлении России», а выступить лидером ее, России, обновления: «Украине в целом следовало бы позиционироваться в качестве НовоРуссии, как воистину новой – и лучшей – России/Руси». Зачем зацикливаться на Крыме и Донбассе, отвлекающих от реформ, если по российскому авторитаризму можно ударить гораздо сильнее, «показав россиянам, что в соседней стране практически такой же народ – постсоветский, русскоязычный, православный – построил европейское общество»? Зачем насаждать «историческую мифологию» противоборства Украины и России, героизируя Мазепу и других борцов с российской империей, если есть такая фигура, как князь Даниил Галицкий, противостоявший Орде, а не России, который мог бы для Украины стать таким же символом, каким для России стал Александр Невский?

Владислав Леонидович не уверен, что украинцы к нему прислушаются. И в самом деле: им ведь предлагается созидать свою государственность, отстранившись от той части своей истории, которая отмечена борьбой за эту государственность. Им предлагается созидать государственность, отключив разум и эмоции от текущих посягательств на ее суверенитет со стороны соседней страны и озаботиться восстановлением общности с ней поверх этих посягательств. Мало что столь выразительно свидетельствует о слабости российского европеизма, как такие тексты, в которых преобразования в собственной стране ставятся в зависимость от отношения к ней страны другой, на которую переносится вина или часть вины за эту слабость.