От редакции

Этот текст мы извлекли из того потока приходящих в журнал рукописей, который на редакционном языке называется “самотеком” и из которого, как правило, если что-то в журнал и попадает, то чрезвычайно редко. Но, вопреки скепсису многих авторов, уверенных, что на страницы столичного издания пробиться “просто так”, “со стороны”, невозможно, все же — попадает, и “Хроника чеченских будней” Ильи Анпилогова — еще одно тому подтверждение. Кстати — не единственное даже и в одном только нашем журнале и даже за один только этот год: так же, из “самотека”, мы напечатали прозу А.Астанина (111), В.Мухарьямова (111), Ю.Киреева (114) и Е.Дубининой (114), статьи Д.Ратнер (111) и В.Томачинского (114), сочтя, что каждый из этих текстов может быть чем-то интересен нашему читателю.

В основе рукописи Ильи Анпилогова — подлинные дневниковые записи автора, сделанные им, когда он проходил службу солдата-срочника в Чечне в 2000-2001 гг. Текст этих записей (в отрывках они публиковались в “Комсомольской правде” летом этого года) свидетельствует о том, что автор обладает, несомненно, литературными данными, способными открыть ему дорогу и в иные, не только документальные жанры словесного творчества. Но как развернутся в дальнейшем эти способности и будут ли они реализованы, покажет время, а текст, предлагаемый вниманию читателя, привлек нас прежде всего именно своей документальной подлинностью — как живое свидетельство нашего молодого современника о том, что он увидел на чеченской войне и сумел передать в совершенно бесхитростных, действительно дневниковых зарисовках, сделанных, однако, человеком, умеющим и наблюдать, и рассказывать о своих наблюдениях, и размышлять над ними. Особый же поворот всему эту рассказу придает, как ни парадоксально это может показаться на первый взгляд, то, что автор отслужил свой солдатский срок в зенитной батарее — то есть, как пишет он сам, далеко “не в самом страшном месте на войне”. Тем, на наш взгляд, по-своему выразительнее и показательнее картина, которую рисуют нам его записки, — картина, увиденная с этого “не самого страшного места”…

Ради того, чтобы предельно сохранить колорит подлинности документального свидетельства, мы применили к рукописи лишь самую элементарно необходимую редакторско-корректорскую правку, полностью сохранив авторскую стилистику и подвергнув текст разве лишь некоторому сокращению, дабы вместить его в возможные для нас рамки журнальных публикаций подобного типа. Того же колорита ради мы оставили в тексте и несколько стихотворений, написанных автором в Чечне, хотя собственно поэтические их достоинства и оставляют, как говорится, желать лучшего. Но зато они способны донести до читателя нечто такое, чего не донесет иной раз и самая отменная поэзия. Каждому — свое.

Надеемся, читатель поймет, почему мы поместили это документальное повествование в разделе “РОССИЯ…”, обычно предназначенном для публицистических статей, и даже сочли возможным отдать ему почти все пространство этой рубрики.

Илья АНПИЛОГОВ

УРОКИ АРМИИ И ВОЙНЫ, или

ХРОНИКА ЧЕЧЕНСКИХ БУДНЕЙ

Из дневника солдата-срочника

I. “Духанка” (начальная школа)

Курск

23.05.00 г …На сборный пункт в областной военкомат нас привезли довольно быстро. Так как народ надо чем-то занять, нам приказали побросать мешки — и на плац. К концу второго часа мы уже прилично ходили и даже инструктировали прибывших позднее.

Потом дали время поесть, отправили смотреть “видак” и — спать. Но спали мало. Среди ночи приехали “покупатели” из Владикавказа. Рассказывали о тамошней сладкой жизни, но охотников туда идти оказалось мало.

Поутру нас, злых и невыспавшихся, погнали на уборку территории, но мы проделали это слишком быстро, и начальство не знало, чем нас занять еще. Так и сидели на лавках с редкими перерывами на построения и еду.

После шести вдруг заявились и за нами. Мы, оказывается, давно сбиты в команду и ехать нам предстоит в Краснодар, где стоит полк МВД.

25.05.00 г. Стали свидетелями грандиозного события. Стояли мы на плацу с вещами. Вдруг завыли милицейские сирены, послышались командирские матюги, и выехали на плац два автобуса. Из автобусов повалил весьма упитанный народ и давай на плацу строиться! Получилось так, что мы у них с фланга оказались. А все это и еще и на камеру снимали, и нас заодно. Мы пригляделись, а это главы районов, мэры и прочие “пэры”. Затем вышел генерал и стал что-то с пафосом рассказывать. Как стало понятно, это у них военные сборы.

Когда начальники в “войнушку” наигрались, за нас поп взялся: освящал и раздавал маленькие иконки, вроде медальонов, но я не стал подходить, так как надо было крест и руку попу целовать, а я не хотел.

28.05.00 г. Выехали мы 25-го в 11 дня. Ехали поездом “Санкт-Петербург — Адлер” вместе с обычными пассажирами. Капитан, который нас вез, насчет водки смотрел строго, поэтому поначалу все ехали трезвые, но на Украине ослабли-таки и границу переползали уже с трудом. Продуктов нам выдавали по полбанки тушенки и по банке каши на один прием пищи. Да и своего еще было немало. Так что ехали сытые, довольные и нос в табаке.

В поезде познакомился с молодой женщиной из Питера. Она рассказывала, что в Питере работу можно найти запросто. По три-четыре тысячи в месяц у них чернорабочие получают, а шоферы — по восемь. Главное, говорит, чтобы не пил и наркотой не увлекался. Что ж: отслужу — поработаем.

Приехали мы в Краснодар, привезли нас в полк. Капитан, который нас вез, был командиром разведроты, вот нас и отправили ночевать к разведчикам. Они, как дети свои игрушки, притащили каски, штык-ножи, пулеметные ленты, бронежилеты. Фотографиями стали хвастать. Мы сразу загорелись идти в разведчики. Однако, после того, как утром с ними сбегали на зарядку, всем как-то быстро расхотелось.

Потом поехали на электричке в Ахтырск. А оттуда нас машиной повезли прямо в учебную часть, которая находится уже в горах, в долине. Место очень красивое: вокруг покрытые густым лесом горы, горная речка бушует. В этой речке, как нам сказали, мы будем теперь купаться.

Нас сводили в баню и выдали форму, правда, без знаков различия: камуфляж “американской” расцветки, сапоги, кожаную портупею. С тем и спать выпали.

Сегодня учились подшиваться заводскими подворотничками, нашивали шевроны и нашивки. На правом плече наш символ — белый конь с развевающейся гривой.

Сформировали из нас взвод и тут же похвалили, что умеем ходить в ногу. Не зря, значит, в Курске потели. Объявили, что присяга у нас будет через месяц, по окончании КМБ*.

Есть тут телевизор, вечером “видак” крутят. Так что очки я зря не взял. В наряды же нас будут ставить только с завтрашнего дня. Поэтому сегодня отдыхаем и учимся мотать портянки. Дело непростое.

Ахтырск

31.05.00 г. У нас тут дела идут потихоньку. Научились уже подшиваться, койки заправлять, в строю “вертеться”. Вчера же на разводе объявили, что присяга будет уже 11 июня. До присяги надо провести две боевые стрельбы. Поэтому нас спешно учат. Автомат вчера “проходили”: выдали нам на всех один АК-74М, и стали мы с ним строевые приемы выполнять, а он непривычный, как бревно.

Все идет у нас по распорядку. В шесть часов — подъем (я, кстати, раньше и не представлял, что одеться можно за сорок пять секунд, а теперь успешно с этим справляюсь), потом бежим на зарядку, после которой сразу на речку. Там умываемся, бреемся, ноги моем. Потом — на завтрак. На завтрак дают тушеную капусту, салат из тертой красной свеклы и чай с маслом. После завтрака идут занятия. Сегодня, например, притащили восемь автоматов и народ их разбирает, мучается.

После занятий опять построение, потом на речку — ноги мыть — и на обед. То кашу дают с подливкой, то суп, а то и все вместе. И обязательные чай, хлеб, масло.

После обеда отправляют на работы, кого — куда, а то бывает, что и не отправляют, тогда так просто в казарме сидим, размышляем.

Вечером поверка и ужин. Ужин тоже по-разному. Вчера, например, молочный суп давали и по два яйца.

Сейчас выдали каждому по автомату и приказали их чистить. Я с этой задачей справился довольно просто, поэтому сижу и пишу на законных основаниях.

06.06.00 г. Только что пришли с тактической тренировки. На эти тренировки гоняли нас уже два раза. Вчера выдали лопаты, автоматы, подсумки с магазинами и гоняли нас по полю. “Вспышка справа!”, “Вспышка слева!”, “Воздух!” По этим командам надо накрывать собой автомат, чтобы не расплавился. Такой тут юмор.

Потом копали окопы для стрельбы лежа. Сначала копали, как и было приказано, лежа, но вместо земли здесь сплошная глина и камни, да еще жара. Так что вскоре все копали, стоя на коленях, да еще и кители поскидывали.

А сегодня объявили, что послезавтра будут стрельбы. Поэтому нас после завтрака выгнали в поле, правда, уже без лопат, и мы часа два отрабатывали подготовку к стрельбе: как вставать, как ложиться. Потом посбрасывали сапоги и кители да с полчаса загорали.

Когда пришли в казарму, то оказалось, что меняют портянки и сигареты выдают. Я некурящий, но сигареты получаю исправно, а потом раздаю их ребятам. Не Родине же их оставлять.

Вчера же комбат сказал, что учиться нам тут осталось три недели, а потом либо в “учебки”, либо в часть

12.06.00 г. 8-го и 9-го у нас были стрельбы. Понавесили на нас лопаты, противогазы, подсумки с магазинами и выгнали в поле, на стрельбище. Там сначала показали, как на огневой рубеж выходить, а потом выдали патроны. И пошли мы палить. При этом нам забыли показать, как теми патронами снаряжать магазин, поэтому каждый запихивал, как сумел. Это был и смех и грех.

Стреляли три патрона по грудным фигурам, остальные — очередями по ростовым. И из “мелкашки” с 25 метров по обычным круглым мишеням. Я, естественно, никуда не попал. Даже из “мелкашки”. Ощущения от стрельбы были не самые приятные: первым же выстрелом заложило левое ухо, да и пороховые газы воняют. Но, в общем-то, ничего. Тем более пока ждали, когда отстреляются первый и второй взводы, мы успели и поспать в теньке. “Солдат спит — служба идет”, а во сне она это делает быстрее.

Абинск

12.06.00 г. Вчера мы принимали присягу, для чего нас возили в райцентр — город Абинск. Привезли нас в центр города, в парк. Там памятник и вечный огонь горит. Здесь же прямо на земле стоит танк ИС-2. Возле этого памятника мы присягу и принимали. Дело это довольно скучное и какое-то механическое: бум-бум-бум… Словом, обычная формальность с потугой на торжество момента.

Народа набралось на это дело поглазеть довольно много, и даже оркестр нашелся. После присяги был небольшой концерт. Ребята бросились танцевать, да не тут-то было: автоматы мешают, а передавать нельзя — они уже не учебные. Нам про это с утра талдычили. Так что потанцевать не пришлось, но песни послушали.

Я же еще и интервью успел дать местному телеканалу. Разговор был небольшой, но главное было перед телекамерами покрасоваться: автомат поперек груди, руки по-рейнджеровски небрежно на него брошены, усталый взгляд “старого” вояки… Жаль только, что наш телевизор в ремонте, а то было бы интересно на себя со стороны посмотреть.

Уже в части нам в честь присяги выдали по мороженому и устроили концерт. Выступала местная группа “Эдельвейс”. Правда, песни они пели все про Бога, только в современной аранжировке.

Как я заметил, если раньше в армии коммунизмом долбили, то теперь — Богом. Устраивают всякие лекции, фильмы крутят соответствующие, но что интересно: упирают на православие, а куда же податься, скажем, католику или иудею? Похоже, что даже богов в строй поставить норовят по ранжиру.

Опять “Ахтырка”

13.06.00 г. Только что вернулись после тактической тренировки. Наступали. Проутюжили по-пластунски половину поля. Потом коротким, но решительным броском выбили второй взвод из его позиций. Обошлось без жертв, только в азарте рукопашного боя одному парню вывихнули руку. А потом выяснилось, что пока ползали, потеряли рожок от автомата. Еле-еле нашли, прочесывая местность туда-сюда несколько раз.

18.06.00 г. Пошли слухи, что нашу роту скоро расформируют и отправят кого в полк, кого в “учебку”. Просился в “учебку” связи, но это как повезет, а то было бы неплохо: говорят, что из солдатских должностей “связист” — самая лафовая. Правда, жаль, что письма, которые сюда из дома идут, теперь пропадут. Четверых ребят уже увезли в полк, а письма им все идут и идут, но их выбрасывают почему-то, хотя переправить в полк — плевое дело: каждый день туда машина ходит за продуктами.

Служба идет по-старому: то занятия, то на работы гоняют.

Недавно наше отделение работало на хоздворе. Я попал коров пасти. Мой напарник по крупно-рогатому мероприятию — парень из Волгограда. Он мне ровесник, но уже “нарик” со стажем. Говорит, что пошел служить в надежде, что армия поможет “соскочить с иглы”. Перед медкомиссией глотал какую-то гадость, чтобы раны на венах пропали. Вообще-то “нариков” тут порядочно. Их сразу видно по серым морщинистым лицам, как у сорокалетних мужиков.

Вчера же не повезло: суббота, выходной, а я в наряд попал. Так всю субботу и продневалил. Сегодня же воскресенье. С утра дождь льет, как из ведра, поэтому из казармы никого не выпускают. Сидим, пишем письма, да дремлем втихаря. Просто поспать в честно заслуженный выходной здесь почему-то нельзя.

Недавно при полной выкладке в лесу в “войну играли”. Весь наш взвод в лесу с непривычки так рассеялся, что потом еле-еле собрались вместе. Когда же наступали, то мимо “противника” проскочили и долго потом разобраться не могли, где свои, а где чужие.

По случаю жары выдали фляжки и теперь все время проверяют, чтобы вода была. Я полную не наливаю, а так — лишь бы булькала, так как в казарме попить всегда можно, а на зарядке и тактических пить нельзя: сердце может не выдержать. Поэтому уж лучше потерпеть. Тем более, когда пьешь, только пить больше хочется.

Из-за жары стараемся при каждом удобном случае мыть ноги, чтобы не подхватить грибок. К ногам в армии отношение бережное: солдата, как волка, ноги кормят.

26.06.00 г. Перед самым отъездом из “Ахтырки” успел получить письмо из дома, так даже засветился. Ребята подумали, что я, когда на работы ездил, умудрился там водки выпить, а мне было просто хорошо: от письма домом пахло.

В полку про Чечню говорят, что отправят туда только тех, кто прослужил полгода и напишет рапорт о таком желании. Желающих довольно много. Уже при нас из полка десять “черпаков” туда уехало, чтобы пораньше демобилизоваться. Словом, желающих пострелять хватает.

Краснодар

03.07.00 г. У нас новости: скоро будем заступать в караул. Это плохо, так как караул тут несут в бронежилетах и касках. Так что придется попариться.

В общем, служба идет помаленьку. Сейчас народ готовится к вечерней прогулке и поверке, а я уже побрился, подшился и изготовился к выполнению своих служебных обязанностей.

04.07.00 г. К нам перевели четверых парней из разведки. Пришли они заморенные физически до последней степени. Ведь разведчики бегают каждый день по нескольку раз в бронежилетах. И чуть что у них: “Упал! Отжался!” Так что я очень даже рад, что мне со своей близорукостью удалось от разведки отделаться.

С распределением было бы гораздо проще, будь у меня водительские права или строительная профессия. С правами сразу забирают в автороту, наших парней там уже на машины посадили. А со строительной профессией берут в РМО. Я туда тоже просился, говорил, что я столяр (я же отцу в столярне помогал и уже многое умею делать), но туда не берут без диплома об окончании училища. Обидно, РМО — место сытное.

Вчера начался летний период обучения. Теперь до обеда идут занятия, а на занятиях нам все уставы долбят, по которым мы все время кому-то должны и что-то обязаны. А право имеем только на то, чтобы “применять оружие без предупреждения в случае явного нападения на пост”.

Записался на стройку караульного городка. Все лучше, чем в душной вонючей казарме париться. Тем более, что старшим на стройке свой человек и, как только начальство с глаз долой, мы все работы бросаем и садимся дремать в теньке. “Только сон приблизит нас к увольнению в запас”. Заметил за собой одну особенность: засыпаю теперь мгновенно при любой возможности, но так же мгновенно и просыпаюсь при малейшей опасности. Помню, еще в “Ахтырке” после присяги заснул на концерте даже под “тяжелый металл”. Проснулся, когда стали брошюры про Бога раздавать, — и очень вовремя: заметь мой сон “рашпиля” — они бы расслабухи не простили. Это их святая обязанность.

17.07.00 г. Была медицинская комиссия и отбор в сержантскую “учебку”, но я не прошел. Туда нужна первая группа здоровья, а у меня из-за близорукости только вторая. Однако я рад, что не попал в сержанты — собачья у них жизнь: рычи да гавкай, как цепной кобель.

Те, кто не прошел медкомиссию, остались в АЗДне, и нас тут же раскидали по батареям. Их три: минометная, зенитная и противотанковая. Назначение минометной понятно — подавлять мятежные населенные пункты, а вот для чего в ВВ зенитки и противотанковые средства? Неужели давить восставшие гарнизоны? Ну дела. Я даже не знаю, в которой из них я состою, потому что живем мы по-прежнему вместе и называемся “сводная батарея АЗДн”, а используемся для караулов (ходим через день), работ и нарядов по столовой, так как ни вооружения, ни техники в дивизионе нет — все в Чечне воюет.

В караул заступаю уже в пятый раз и каждый раз удивляюсь его здешним особенностям. Во-первых: связь между постами просто фантастическая: можно дозвониться куда угодно, но только не в караулку! Да и аппараты еще помнят Ленина. Во-вторых: за все время, что мы здесь, я ни разу не видел, чтобы оружие чистилось! Старший призыв этого тоже вспомнить не мог. Автоматы изнутри такие ржавые, что вряд ли смогут выстрелить. Словом, остается “действовать штыком и прикладом”, как в уставе говорится, а устав для солдата — это…

Вот такая наша служба. Идет, как по картинке: ровно и гладко.

Если сильно прижмет, то можно и денег добыть и купить что-либо. Для этого в части и ларек есть. Да и сама часть расположена хотя и на окраине, но все-таки в городе, а тут и базарчик рядом.

Вообще-то службой голову стараемся не забивать. Как в армии говорят: нельзя “грузиться”, а то тяжко. Одно плохо: уже целую неделю стоит сумасшедшая жара.

27.07.00 г. Жара стоит страшная. Ходим совершенно мокрые. В карманах нельзя носить ничего бумажного, все мгновенно раскисает. А тут еще караул. Когда приходим с постов, снимаем каски и “броню”, вода течет с нас в буквальном смысле ручьями. Однако привыкаем и к жаре. Только с ногами у некоторых проблема: сапоги-то сутками не снимаем.

Сегодня, пока бегал по делам, обнаружил в полковом клубе библиотеку, и, говорят, она даже иногда работает. Но здесь некогда читать, с досугом напряженка. Фильм последний раз еще в “Ахтырке” смотрел, после присяги. Правда, в караулке есть телевизор, но смотреть его некогда, так как я заступаю вместе со старшим призывом, а значит — после смены поста мне положено вымыть всю караулку, перемыть всю посуду, да еще успеть поспать перед следующим заступлением.

Вообще-то здесь и без книг есть с кем поговорить о чем-то интересном. Есть для этого очень даже интересный народ. Например, парень, что работал адвокатом по гражданским делам. Ему уже 25 стукнуло, семья есть, а его вместе с нами, пацанами, забрили. Парень грамотный, по правам человека так и чешет, да только права те для нас, как жизнь на Марсе…

В город нас тоже не пускают, так как увольнения запрещены командующим СКВО, а офицеры и рады стараться. Всё побегов боятся, хотя здесь побеги редкость. Это из “Ахтырки” бежали косяками. Их ловили, стращали и возвращали обратно: Родине нужны солдаты. Но народ упорно хотел воли.

Одного парня ловили четыре месяца. У всех его родственников засады расставили, а попался совершенно случайно в Краснодаре. Он, оказывается, никуда и не уезжал, а нашел в городе хорошую работу, снял квартиру, купил подержанную машину. На машине и попался: гаишник остановил за нарушение правил движения и обнаружил, что у водителя нет не только прав, но и паспорта, а сам он призывного возраста. Парень теперь в казарме мается и все сокрушается по поводу упущенных возможностей. Хочет в Чечню ехать, чтобы поскорее эту бодягу закончить и за дело взяться.

Так что город и вольную жизнь мы видим, только когда едем на работы. Народ сразу начинает вспоминать про доармейскую жизнь. Как много, оказывается, в ней интересного было!

Недавно выяснил, что попал я в зенитную батарею, и на вооружении у нас должны стоять то ли 27-ми, то ли 22-миллиметровые спаренные установки, но все они где-то воюют. Вообще из техники в полку только один БТР, да и тот на ладан дышит.

Сформировалась группа добровольцев в Чечню, и 26-го они туда должны поехать. Вообще желающих ехать туда много: говорят, там день за три идет и платят чуть ли не полторы тысячи в день! Весь юг, оказывается, с этого живет. Позавчера же (я как раз в караулке был) в пять часов вдруг команда: “Караул! В ружье!”. Мы, как положено, убыли на усиление постов. Смотрим: полк строится и командир начинает что-то говорить. Потом выяснилось, что пришла “телега”: в Карачаево-Черкесии тоже “компот” начинается, и если до 26-го придет команда, то добровольцы поедут не в Чечню, а в эту Черкесию. Это сообщение вызвало у народа бурную, но непонятную мне радость.

Из разговоров с теми, кто был в Чечне, выясняется, что мародерство — вещь обычная. Я еще не знаю, как к этому относиться, но удивляюсь все меньше.

05.08.00 г. Все так же через день хожу в караул, где и нахожусь в данный момент. Дело это довольно скучное. Караул у нас небольшой, но я, сам того не желая, умудрился тут выделиться. Благодаря хорошей памяти, устав выучил за один вечер и в караул пошел в числе первых. А теперь нас троих, самых “шарящих”, поставили по трем сменам старшими. Теперь хожу с караульными на посты, показываю и рассказываю, что и как делать. Словом, народ натаскиваю.

Когда был еще обычным часовым, заступал на охрану автопарка и однажды увидел там гигантские машины — бронированные, все в брандспойтах. Эти машины называются “Лавина” и предназначены для разгона демонстраций. Приберегают у нас, стало быть, и такую технику.

Недавно попал работать на склад вооружений. Насмотрелся там оружия всякого до тошноты: АКСы, ПКСы, РПК, РПГ, СВД, ПТУРСы и подствольники, прицелы всякие. И даже 82-мм миномет 1941 года выпуска, но вполне пригодный к действию, а еще самодельный чеченский миномет. Мастеровые ребята.

Из-за жары в полку объявился “дизель”, и теперь нам, как когда-то в “Ахтырке”, выдали фляги, а в столовую ходим со своими кружкой-ложкой-котелком. Сами же их и моем. Фляги выдали новенькие, а котелки, видимо из тех еще, что в 41-ом на границе бросили, а теперь подобрали. Мы их два дня мыли, чистили, красили, приводили в пригодный вид.

Один из ребят, которых увозили в Шахты на сержантов учиться, на днях вернулся обратно. Не прошел там медкомиссию. Много чего плохого про это место поведал. Говорит, что строевой и физической подготовкой мучают, а воды мало: ни попить, ни помыться. Про воду — это мне знакомо по каникулам у бабушки. В Шахтах сначала пьют шахты, а потом — все остальные. Так что я и раньше не жалел, что туда не попал, а теперь тем более.

13.08.00 г. Приехали “дембеля” из Чечни на увольнение. Ребята нормальные, много чего интересного рассказали о чеченском житье-бытье, а как только они получили “боевые” (за боевые действия рядовые срочники получают 810 рублей в день), то купили нам в батарею телевизор и “видак”. Так что теперь смотрим и радуемся. Сегодня — воскресенье, и как постирались, полдня “видак” гоняли.

У меня же грандиозная новость: попал в санчасть! Произошло это неожиданно даже для меня самого. Пошли, как обычно, на медосмотр перед караулом, и начмед спрашивает: “Кто болен?”. Меня же с утра канюдило, думаю, скажу, чтобы таблетку дали, как раньше ребятам давали и отпустят. Начмед же меня осмотрел внимательно и вдруг приказал положить в санчасть.

Первое, что меня в санчасти ошеломило, это то, что здесь можно днем спать! Я как-то уже отвык от того, что днем можно вот так запросто на койке валятся! Я этим незамедлительно воспользовался, а отоспавшись, тут же книгу себе нашел: “Божественная комедия” великого Данте. Давненько я книг в руках не держал. Обследовав санчасть, обнаружил еще несколько книжек и потрепанный “Военно-исторический журнал”. В общем, есть что почитать.

19.08.00 г. Получил из дома сразу четыре письма. Пришли они сюда в разное время, но пока почта раскачивалась, они все вместе и собрались. Почта работает отвратительно: письма постоянно теряются, а потрошат почти все подряд. Однако “благодаря” почте теперь могу представить жизнь дома сразу за целый месяц.

За всеми армейскими напрягами я совершенно запамятовал, что вырос среди черных шинелей, матросских бушлатов и стреляных гильз, и чуть не проворонил свой любимый праздник — День ВМФ! Хотя фильм “Командир счастливой “щуки” я смотрел, но как-то не задумался, что его на День Флота показывают. Я так обрадовался, родные сопки увидев, что и спать не пошел. Весь фильм до конца досмотрел, еще и комментировал его в рекламных паузах другим зрителям как специалист по флоту и Заполярью.

Быт здесь организован вполне нормально. Есть душевая, куда нас каждое воскресенье водят мыться. Можно и в будни, но мне по статусу “не положено” еще. Умывальниками же (один — в казарме с холодной водой, другой — на улице с горячей) можно пользоваться в любое время. Стираемся мы тоже по воскресеньям, а если сильно надо, можно и ночью постирать. Форма наутро уже сухая и можно надевать. Правда это пока лето, а вот зимой… Но не будем о плохом.

26.08.00 г. Позавчера выписали из санчасти. Лежал там полторы недели. Правда, как выздоравливающего стали гонять на работы в Краевую больницу, но мне и там повезло: попал работать на пищеблок, а там добыть вкусностей всяких ничего не стоит. Да еще между делом и деньжат смагарычил, отремонтировав зубоврачебное кресло. Накупил себе лезвий, ручку, конвертов, а остальное зашкерил про запас.

Теперь же я в своей “горячо любимой батарее”, где людей, как всегда, не хватает. Народ, не сменяясь по нескольку суток, стоит, поэтому я тут же попал опять в караул.

Погода стала меняться: днем еще жарковато, а к ночи холодает.

04.09.00 г. Получил перевод из дома, но процесс получения его — целая поэма. Вообще, как я заметил, в армии очень любят из пустяка делать большую проблему, а потом ее “героически” преодолевать.

Извещение на перевод я получил еще в санчасти. По возвращении в часть выяснил, что для получения денег надо идти на почту обязательно со старшим, но заниматься этим, естественно, никто не хотел. Так и оставалось все на прежних местах, пока нас с переводами и посылками не набралось целое отделение. Только тогда мы уломали-таки командира отвести нас на почту. Перво-наперво нам выдали военные билеты, что тоже не так-то просто: начальство боится, что мы из армии разбежимся в одночасье, поэтому наши же документы держат от нас подальше. То есть по своему положению мы стоим где-то между колхозниками и ми, так как и тем, и другим для работы документы не полагаются. Когда же нас повели, наконец, на почту, то оказалось, что находится она в десяти минутах ходьбы от части! Готовили же нас так, будто собирались высадить на обратной стороне Луны.

На почте выяснилось, что многие переводы и посылки уже отправили обратно, так как все сроки их хранения вышли, но мой оказался еще на месте. Получая деньги, я впервые смог рассмотреть свой собственный военный билет. Смотрю, а там написано, что стою я на должности “разведчик-наблюдатель”. Это с моим-то зрением! Мы с ребятами вволю посмеялись по этому поводу.

Вся эту неделю шли дожди, резко похолодало: днем градусов 10-15, а ночью и того меньше. Из-за этого в караул стали давать на ночь бушлаты. Так что на посту стоять терпимо.

Вся территория части засажена грецкими орехами. Сейчас они поспели и валятся к нам на посты. Я их тут же колю штык-ножом и поглощаю в невероятных количествах, нагло и беззастенчиво нарушая все запреты караульного устава.

10.09.00 г. Сегодня у меня великий облом: должен был идти на переговоры, но все сорвалось. Дело в том, что на переговорный пункт надо ехать в центр города. Я провел массу мероприятий: “отмазался” от караула, увильнул от наряда на работы, два дня бегал за командиром, пока он клятвенно не пообещал, что обязательно отведет. Когда же время пришло, то все оказались дико заняты. Это в воскресенье-то?! Так меня никто и не повел. Сволочи, короче говоря.

С письмом отправляю домой справку, которую нам писарь раздавал. Сам он про эти справки ничего не знает толком. Пытался узнать у кого-нибудь еще, но бесполезно. Как всегда, никто ничего не знает. Выяснил только, что дальше числа, указанного в справке, меня не имеют права держать на службе. Так что 22 мая 2002 года — моя светлая “дембельская” дата.

На днях мне в караул дневальные принесли сразу кучу писем. Тайно, потому что ни перед караулом, ни в карауле письма получать не положено, так как считается, что, прочитав те письма, мы тут же застрелимся. Вот дурдом-то! Когда же нам их еще получать, если мы в карауле практически каждый день?

Куча же писем потому, что они почти месяц валялись где-то, хотя из дома шли всего семь дней.

24.09.00 г. Пишу снова в карауле. Это, пожалуй, единственное место, где можно спокойно писать, никто тебя не дергает и не пытается какую-нибудь работу придумать

За эту неделю произошло целых два события. Во-первых: были стрельбы, во-вторых: впервые за всю службу выдали зарплату или денежное довольствие, как это в армии называется.

На стрельбы ездили в Казазово. Там находится полковое стрельбище и дислоцируется 3 БОН нашего полка. Расположено Казазово у знаменитого Кубанского водохранилища и напоминает собой “Ахтырку”: те же бараки беленые да аллеи ухоженные. Вот сюда мы на КАМАЗе и приехали.

Я немедленно произвел рекогносцировку, и лишний раз убедился: до чего же красивые у нас на земле места! Однако красота красотою, а “война” — согласно плану БП. Стреляли десятью патронами короткими очередями по трем мишеням. Первым появлялся “пулеметный расчет” на пятнадцать секунд, а затем два раза грудная мишень выскакивала. Я, честно говоря, даже мишеней толком не видел, поэтому все десять отстрелял в “молоко”, лишь взвихрив кубанскую пыль на бруствере, но что удивительно: стреляли мы из своих же караульных автоматов! Я даже не предполагал, что моя ржавчина еще и стрелять может. Что ни говори, а автоматы и танки мы делать умеем. Факт.

Потом, пока ждали машину, выяснили, что в 3 БОНе у нас много знакомых. Это, во-первых, те ребята, что попали в госпиталь, когда расформировывали нашу учебную роту, а во-вторых — это наши “рашпиля” — сержанты из “учебки”. Им-то мы особенно обрадовались и на радостях “случайно” одному, самому ретивому, приклад на голову уронили. Остальные успели разбежаться или, как здесь говорят, рассеяться на местности.

Ребята из 3 БОНа рассказывают, что поначалу служить было тяжело, пока не уехал на выезд “отмороженный” призыв 2-9* , а теперь полегчало, так как в батальоне остался только наш призыв под присмотром нескольких сержантов. Жалуются только, что бушлатов не дают даже в караул. Так и бегают в одних “комках”, мотая сопли на кулак.

Словом, не зря съездили, хотя дивизион и плохо отстрелялся, что нас не очень-то и огорчило.

Теперь о зарплате. Строго говоря, один раз нам ее уже “выдавали”, но весьма своеобразно: старшина купил на июльскую зарплату мыло, мыльницы, зубные щетки и пасту, что на армейском сленге называется “рыльно-мыльными принадлежностями”. Тогда мы были даже не против, так как у многих уже действительно ничего не было, но в этот раз за август нам должны были выдать полностью наш заслуженный тридцатник. Однако, не тут-то было: старшина поднял вой, что половина народа мыльницы растеряла, в батареях веников нет… ну, и тому подобное. В результате нам выдали только по десятке.

Помнится, отец рассказывал, что его старшина перед зарплатой тоже выискивал разные предлоги, чтобы народу денег не выдавать. Видимо, старшины российских войск ничем друг от друга не отличаются, что на севере служат, что на юге, что в ВВ, что в ВМФ.

С деньгами же мы поступили просто: помянув старшину нехорошими словами, скооперировались с земляком Андрюхой Парамоновым и на двадцать рублей купили в “чефане” орешки с начинкой из сгущенки, точно такие же, что мы дома пекли. О доме они нам и напомнили.

Замечаю за собой некоторые изменения. Раньше, на “гражданке”, я драться не любил, да и сейчас, признаться, тоже, но стал бить, особо не задерживаясь с разговорами. Иначе нельзя: свои же на шею сядут. Примеров тут много. Как там у Солженицына: “Самый страшный враг зэка — свой брат зэк”? Вот-вот, к солдатам это тоже относится.

02.10.00 г. В казарме заканчиваются последние приготовления к зиме и ремонт. В этом принимал посильное участие и я, уже и белил, и красил. Умеет армия учить таким вещам. Вообще, когда ездим на работы, то вижу, что весь юг — сплошная стройка. Словом, главное, чтобы руки были и голова, а они у нас с братом есть. Вот отслужу, и поработаем.

Служба же идет как обычно: через день в караул, в промежутках — работы, но это даже хорошо: не замечаешь, как дни летят. Пошел уже пятый месяц моей службы. По армейской иерархии считаюсь уже “бумажным слоном”, о чем и печать имеется, ведь в “слоны” нас перевели, как положено, солдатским ремнем по всем правилам. Словом, развлекаемся, как можем. А первый этап службы уже, считай, прошел.

15.10.00 г. Сегодня воскресенье, и хотя свободное время было, пишу по привычке в карауле. В одном письме из дома обнаружил припрятанные деньги. На них, как тогда на зарплату, накупил орешков с начинкой, наложил их в подсумок рядом с патронами и, стоя на посту, смачно их порешил, млея от удовольствия, но лучше к ним не привыкать — расслабляют.

На днях опять обещают на стрельбы погнать. Честно говоря, надоели они уже порядком. Намерзнешься там за полдня, а потом еще и в караул заступать. Да результат-то нулевой: весь дивизион стреляет строго на “двойку”.

Во время командирской проверки караула начальство заметило, что в общей комнате караула имеется книжная полка, и возмутилось отсутствием книг на ней, а у нас во всей батарее из книг только общевойсковой устав, да и тот сильно потрепан. Командиры тут же прытко притарабанили с десяток книжек. Я сразу же самые интересные отобрал и спрятал, а то ребята их быстро на сортир изведут. Из выбранных мною книг пара про войну, одна — приключения, а самое интересное — сборник стихов древнего узбекского поэта. Занимательно будет почитать, что писали древние поэты.

22.10.00 г. Пришли письма из дома, а в них мамина фотография. Я ее вклеил в свой солдатский блокнот и так с собой постоянно ношу. Мама все переживает, что я тут “в глаз получаю”, но напрасно. В солдатском коллективе достаточно (только сразу!) себя поставить и больше ничего не надо: авторитет будет работать на тебя. А на рожон я никогда и не лез. Слабых не обижаю, на сильных не наезжаю, поэтому и меня никто особо не трогает. Словом, вооруженный нейтралитет.

А еще мама спрашивает: ем ли жирное? Отвечаю: теперь я ем все.

Во вторник опять были стрельбы. Я, как всегда, бодро и весело отстрелялся в Краснодарский край и с интересом наблюдал, как стреляют другие. У народа уже вырабатывается определенный навык и даже вкус к стрельбе. Матереют воины. Поболтали с корешами, обменялись новостями и домой — караул ждет. Только “рашпилей” своих мы больше не встречаем. Прячутся где-то. Как-то их зачем-то в полк привозили, так их в спортзале заперли и не выпускали всю ночь. От нас прятали.

Вчера же вместо развода нас вдруг погнали в клуб. Оказывается, скоро будет итоговая проверка полка, и командир настойчиво призывал нас: “Учиться, учиться и учиться”. После этого сборища народ высказал единодушную мысль: будут теперь “доставать” приборками и строевыми занятиями.

Это плохо, так как строевой я уж и не помню, когда мы занимались. По-моему, еще в “славные ахтырские” времена. Мы же постоянно или в карауле, или на работах. Поэтому “основа основ военной службы” у нас практически на нуле. Никто строевым шагом ходить не может, козырять не умеет, как к начальнику обращаться, — не знает, а некоторые феномены до сих пор и погоны-то не различают, так как всю свою сознательную жизнь проводят в наряде по столовой.

Позавчера же нам выдали-таки теплое белье: зимние портянки и “белки”. Портянки толстенные, как полотенца, и греют хорошо. “Белки” тоже, слов нет, хороши, однако, думаю, намучаемся мы с их стиркой. Правда, когда похолодало, мы стирать перестали даже портянки, так как сушилка в казарме не предусмотрена. Наверное, и с “белками” вопрос отпадет сам собой.

Пошли слухи, что на подходе уже новый призыв. Раньше осенние призывы проходили КМБ здесь в полку, а теперь выясняется, что их тоже в “Ахтырку” повезут. Я им не завидую. В “Ахтырке” хорошо летом. Она и устроена как летний лагерь: неутепленные строения, да и с водой все время проблемы. Нас-то речка спасала, а как они умываться будут? Не представляю. Погода-то уже и сейчас почти зимняя: дует холодный пронизывающий ветер, а по утрам кругом иней.

29.10.00 г. Приехала из Чечни партия на увольнение, а среди них земляк из Знаменки Щигровского района. Там еще, помнится, брат церковь строил. Передал с ним письма домой. Все быстрее дойдут, чем через полковую почту.

Он был зенитчиком на позиции Эрсиной под Ведено. Говорит, служить можно: артиллерия — не самое страшное место на войне.

Служба идет сама по себе: караул да работы.

Недавно ездили получать зимнюю форму, и скоро все это должны нам выдать и поменять сапоги. Мои-то еще держатся, а у некоторых ребят уже совсем разваливаются, только портянки и спасают. Правда, сейчас резко потеплело, в караул даже без бушлатов ходили, но по ночам такой плотный и густой туман, что на расстоянии четырех-пяти метров ничего не видно. Я такого тумана не помню даже по Северу.

05.11.00 г. Недавно смотрели по НТВ передачу про осенний призыв, и там Явлинский выступал с изложением позиции “Яблока” по отмене срочной службы. Но что срочную могут отменить, я очень сомневаюсь. Совсем наоборот: в народе ходят упорные слухи, что скоро будем служить два года и восемь месяцев, так как такому количеству командиров, что постоянно болтаются по части, явно не хватает солдат. Я надеюсь, что под это не попаду, а осенний призыв — очень даже может быть.

А я опять попал в санчасть. Вернее, не попал, а сам забрался: на днях простыл немного, и даже горло заболело. Я и решил под этим предлогом “закосить” в санчасть, а то постоянный караульный недосып стал вместе со службой сильно доставать.

Сейчас уже отоспался и проглотил за один день Фадеевскую “Молодую гвардию”, но, прочитав ее, так и не понял, почему она раньше была такая популярная. И в школе, говорят, ее проходили.

Была и печальная встреча. Из госпиталя “на комиссию” привезли земляка. Мы с ним знакомы еще по сборному пункту и в “Ахтырке, в одном взводе были. Только его при расформировании учебной роты забрали в разведку. Я не знаю, что произошло с ним за эти четыре месяца, но это был уже совершенно другой человек, и смотреть на него было жалко и жутко. В тот же день его увезли обратно в Курск.

В полк стали возвращаться те, кто учился на водителей БТРов. Из их рассказов выяснилось, что там сплошная физическая и строевая подготовки. Помню, отец рассказывал, как его друг, будучи в армии водителем танка, на всех занятиях учился передвигаться “пеший по-танковому”, а наших ребят, значит, учили “пеший по-БТРовски”. Сколько лет прошло, а в армии ничего не изменилось.

Казазово

12.11.00 г. Пишу уже из батареи. В санчасти я пролежал ровно неделю, совместил приятное с полезным: здоровье поправил, отоспался и отъелся немного. Пока я отдыхал, в полку началась итоговая проверка. Она заключается в том, что все, от солдата и до полковника, сдают зачеты по физо и стрелковой подготовке. И я прямо с корабля попал на бал — на эти зачеты.

Сдавать мы ездили в Казазово. Подтягивались, бегали стометровку и кросс на три километра. Вообще-то не сложно, только мне после недельного неподвижного лежания пришлось туговато, но еще интереснее было смотреть на наших командиров. Мы ведь одной толпой бегали. Бежим, а у них животы в разные стороны болтаются, но надо отдать им должное: они еще и нас умудрялись матюгами подгонять.

Потом были стрельбы. Самое удивительное, что даже я отстрелялся на “отлично”, повалил и грудную мишень, и “пулеметный расчет”. Правда, командир корректировал, но стрелял-то я! Приятно, черт побери!

На стрельбах не обошлось без армейского дебилизма, так как стрельбу у нас принимал генерал-майор еще советской закалки. Про людей такого типа здесь говорят: “Мозгоклюй”. Он действительно довольно долго нам на мозги капал, рассказывая, как на рубеж открытия огня выходить, да с какой ноги на какой бок ложиться. Мы, оказывается, не с той ноги все время ложились! Спасибо генералу, просветил.

А мне вообще повезло. Только залег, получил команду “Огонь”, дослал патрон в патронник, прицелился, а тут проверяющий в “матюгальник” орет: “Газы!” Мы же на стрельбы ездим только в “брониках” и касках, а противогаз я последний раз видел еще в “Ахтырке”. Тут уж наш командир не выдержал и заорал на генерала, что противогазов у нас нет и быть не может! В общем, пока они, таким образом это дело решали, мы дружно открыли огонь. По мишеням, конечно. Потом долго смеялись, вспоминая, как крутили во все стороны головами и стволами, туго соображая: что за газы такие? Так я до сих пор и не знаю, что надо делать в такой ситуации: стрелять по мишеням или защищаться от газов. Вот проблема-то…

Краснодар

21.11.00 г. Вовсю идет проверка, поэтому и в казарму, и в караулку приходят всякие чины, чтобы сказать нам, что все не так, все неправильно, все плохо. Одно непонятно: такие проверки проходят каждые шесть месяцев, но почему-то никто не может сделать все правильно и хорошо. Прямо какая-то перманентная проверка получается. Постоянно шастают проверяющие генералы (как их, оказывается, много-то!) и орут, что мы на корню загубили святое воинское дело. Весь этот ор уже всем порядком надоел.

Здесь на глаза попадается много разных полезных вещей, и поначалу я даже прикидывал, куда это можно пристроить, но потом вовремя опомнился: девать-то мне все это некуда. Ведь мы живем по принципу: “Все свое ношу с собой”. Я это выражение из одной книги переписал на латыни (Omnia mea mecum porto) и теперь оно является заглавием в моем солдатском блокноте. Очень оно нам подходит.

Погода у нас здесь держится: днем 0°С — немного минус, а сегодня ночью даже крупа сыпала. Так что по-местному вовсю началась зима. Ведь снега здесь вообще не бывает. Словом, “дикие” люди эти местные: и зимы-то не знают.

Сегодня приехал старшина. Ездил за молодыми аж в Омск. Мы их, правда, не видели, так как их сразу в “Ахтырку” увезли, от нас подальше. Так что какие они эти сибиряки, мы не знаем. Хотя у нас есть ребята из Тюмени, но это уже не то, они уже свои, и мы про них знаем. Да и мерзнут они так же, как и мы, а еще сибиряками называются.

28.11.00 г. Вчера утром нас подняли по тревоге в пять часов, и мы как дежурное подразделение, согласно боевому расписанию, убыли на охрану передвижного КП. Прибегаем в парк, где уже формируется колонна, в которую входила машина связистов, несколько грузовиков и легковушек, а также БТР. На нем-то нам и предстояло ехать. БТР этот ремонтировали на моих глазах целый месяц, а до этого он год стоял в парке под открытым небом.

Мы быстро погрузились в эту жестянку, на нее даже КПВТ поставили, и тут-то узнали, что вся эта колонна сейчас двинется в Казазово. Мы сразу приуныли: ехать в промерзшей замазученной коробке — удовольствия мало. Да еще и в Казазово мерзнуть. Однако пугались мы напрасно: все пошло чисто по-русски, то есть наперекосяк.

Во-первых, проехав сто метров от ворот части, мы выяснили, что БТР наш не то что в Казазово, а и в парк не сможет вернуться. Где-то там что-то лопнуло, и масло потекло из боевой машины широкой пенистой рекой.

Во-вторых, у БТРа спустило колесо и отказала рация.

В дополнение ко всему заглох один УАЗ, и машина связистов испуганно хлопала поздним зажиганием. Техника тоже явно не жаждала до Казазово трястись. Тогда подполковник-посредник принял командирское решение: проверять нас на месте, на глазах у изумленной краснодарской публики. Всех выгрузили, построили, и началось…

Связисты развернули свою установку и первыми сели в лужу. Сначала у них не завелась переносная электростанция. Потом выяснилось, что они не могут связаться со своим собственным штабом по причине незнания кодов, частот и позывных. “Подпал” плюнул и перешел к саперам.

Однако у саперов дело оказалось не лучше. Мой земляк Сашка Бокалдин долго и безуспешно пытался собрать миноискатель, но давалось ему это с трудом, поскольку видел-то он его второй раз в жизни (первый — на картинке). Когда же с помощью командира взвода ему это все-таки удалось, выяснилось, что никто толком не знает, как с ним обращаться дальше. Их же минно-розыскная собака совершенно не реагировала ни на мины, ни на “подпала”, а все норовила сбежать на близлежащую свалку, чтобы погонять табунившихся там воробьев. Расстроенный “подпал” перешел к нам.

Здесь он еще больше потерялся, увидев наш издыхающий БТР. В придачу из-за БТР вдруг появился упакованный в ОЗК боец, слепой от запотевших очков противогаза, и стал тыкать флажками во все стороны. Это где-то химики “воевали” и потеряли своего разведчика.

Когда же очумевший от всего этого “подпал” узнал, что охраняет все это не стрелковое подразделение, а какие-то зенитчики-минометчики, которые своих пушек не видели даже на картинке, то душевно так матюгнулся и уехал. Мы же потопали пешком обратно в казарму, а БТР взял на буксир вызванный из части трактор.

Такие вот учения. Вроде и смешно, но в тоже время и очень грустно.

Моздок

30.11.00 г. 28 ноября, как только мы возвратились из караула, нас всех, кому исполнилось шесть месяцев службы, быстро экипировали и на вокзал. Экипирование состояло в том, что одели мы на себя по две “белки”, по два “комка”, ватные штаны и бушлаты. Обещали нам еще поменять разбитые за полгода сапоги, но “забыли”.

Набралось нас человек с полсотни. На следующий день в половине одиннадцатого дня мы сошли с поезда Москва — Владикавказ где-то в Осетии, а оттуда электричкой до Моздока. Там же, отмахав несколько километров в обход города, прибыли на Моздокский аэродром.

Идти было бы совсем легко, поскольку у нас своих вещей никаких не было, даже солдатских сидоров. Однако командиры от души нагрузили нас своими сумками, мешками, ящиками. Мне же досталось колесо от зенитки, которое кому-то понадобилось на выезде. Все машины, проезжавшие мимо, тут же останавливались, и водители, горя глазами, мое колесо осматривали, ощупывали и предлагали его тут же обменять на что-нибудь солдату нужное. Как сознательный боец, я от всех предложений стойко и категорически отказывался.

Когда же мы оказались на Моздокском аэродроме, то выяснилось, что транспорты на ПВД не летают из-за плохой погоды, и нас направили в “отстойник-накопитель” — это обнесенная колючкой площадка, где стоят несколько армейских палаток, бочка на колесах с водой и туалет.

Офицеры с “контрабасами” тут же оккупировали палатки и начали усиленную борьбу с “зеленым змием”, видимо перепутав его по пьяни с “зеленым знаменем исламского фундаментализма”. Вернее, они это дело просто продолжили, так как начали, едва поезд от Краснодара тронулся. К вечеру все палатки уже были завалены “синюхами”, а мы, натащив досок и распалив костры из покрышек, улеглись спать прямо под открытым небом.

Чтобы кто-нибудь во сне не свалился в костер, назначили дневальных, но они не досмотрели, и у меня сгорела подошва на одном сапоге. Пришлось облазить все ближайшие свалки и найти себе что-нибудь пригодное к носке. Попался однако, лишь сапог облегченного образца. В нем-то я и ходил, приволакивая другую ногу, обутую в тяжелый “кирзач”.

Исследуя свалки, я обнаружил на одной из них два “цинка” 30-мм снарядов. Вечером рассказал всем, что до войны еще не доехали, а БПы уже под ногами валяются. Сидевший у нашего костра комендант лагеря, солдат-срочник, тут же упросил меня то место показать. Внимательно осмотрел находку и тщательно спрятал. Видимо, здесь все имеет цену.

Утром выяснилось, что из-за плохой погоды наш вылет задерживается на неопределенной время, а посему вводится жесткий режим экономии сухого пайка, что на практике выглядит очень просто: господа офицеры и приближенные к ним лица продолжают “давить синьку”, смачно закусывая ее нашим сухпаем, а мы переходим на подножный корм.

Поскольку пастись на вытоптанном пятачке земли да еще в ноябре затруднительно, мы стали прочесывать палатки, как только командиры роняли “усталые” головы на “боевые карты”. Добывались остатки нашего же пайка, но однажды ребята притащили ящик, увесистость которого дополнялась тросовой увязкой. Вскрыв его, мы обнаружили громадные куски перченого сала, консервы, колбасу, конфеты. Чтобы досталось всем поровну, добычу мелко покрошили и сварили в подобранной на свалке жестянке. После того как варево было выпито через край, в жестянке сварили кофе, банку которого нашли в этом же ящике. Остатки ящика и упаковок уничтожил огонь. Утром “контрабасы”, обнаружив пропажу (оказалось, что этот ящик — посылка лично для замполка), затеяли следствие. Один из “следователей” взялся за меня, но только-то и успел повредить мне зуб и получить в ответ, как гревшийся у нашего костра милиционер свистнул своих, а они, оттеснив нас, быстро и умело того “контрабаса” замесили. Выбежавшие на шум наши “профи” подобрали на земле то, что осталось от “контрабаса”, и утащили в палатку.

Зуба, конечно, было жаль, но еще жальче, что “менты” не дали поплясать на сытой и наглой “контрабасовской” морде.

После этого отцы-командиры сообразили, что нас все-таки надо кормить и стали водить в столовую аэродромной обслуги, где мы доедали то, что от той обслуги оставалось. Хотя две ложки каши, размазанные по дну крышки от котелка, сложно назвать пищей, но это было уже кое-что, а тут еще установилась погода, и мы “коровой” вылетели в район СБЗ на ПВД.

II. Чеченские будни

Дышне-Ведено

07.12.00 г. Я уже в Чечне. Хотелось бы написать, что попал сюда из-за нежелания прятаться за чужую спину или что-то подобное, но все гораздо проще: оказался здесь по разнарядке. Прилетели мы 4-го, и с этого числа защелкал мой “боевой счетчик”.

Чечня встретила нас прекрасной, почти летней погодой. Места здесь удивительно красивые: вокруг поросшие густым лесом горы, а южнее — заснеженные вершины, за которыми, говорят, уже Грузия, но это вряд ли, еще Дагестан должен быть.

Веденское ущелье представляет собой широкую долину, а по нему на много километров растянулось Ведено, которое делится на несколько частей. Перед нами — Дышне-Ведено. Село большое, есть мечеть, электричество. Ночью — прямо Лас-Вегас, а днем никого не видно. Даже собаки не лают, но школа работает, и по утрам видно, как дети туда ходят.

Прямо за Дышне-Ведено видно селение Джаной-Ведено, а справа на склоне большой горы — Ца-Ведено, над нами же села Эрсеной и Курчали. Слева за “взлеткой” — селение Центарой. Самое интересное из окружающих селений — это Эрсеной: дома стоят на абсолютно голых камнях горной вершины. Даже удивительно: как туда воду доставляют?!

В бинокль виден знаменитый дом Басаева. Вернее, его остатки: комендатура его взорвала зачем-то. Один забор кирпичный остался.

По прибытии нас сначала поселили при штабе АЗДн, а меня назначили посыльным. Вдвоем с командирским денщиком обеспечивали дровами штабную печку и бегали фельдъегерской связью. Ночью же у меня обязанность особая: отоспавшийся за день замполит с вечера начинал “квас”, а, “насинившись”, изливал мне душу, рыдая о разваленной державе и “опущенной” армии. Однажды замполит рассказал о своей мечте. На огромном полотне нарисовать свинью, загрызающую волка, и вывесить на забор “чехам”.

Волк — это эмблема боевиков. Она так и осталась нарисованной на БМП, которая вкопана в позиции полка недалеко от нас. Это, говорят, трофей уже этой войны. А свинья…

Вот вскоре нас, свиней, по позициям и раскидали.

Позиции нашего полка тянутся по сопкам вдоль ущелья и делятся на РОПы и ВОПы, представляющие собой маленькие крепости, которые расположены довольно близко друг от друга и соединены рокадной дорогой.

На моем ВОП-9 нас чуть меньше взвода, но вооружение мощное: АК, ПКМС, СВД, АГС, РПГ. Артиллерию, помимо гранатометов, представляет наша зенитка: автоматическая 23-мм спарка. В расчете нас трое: один старшего призыва, я и мой друг Леха Гостев из-под Волгограда. Здесь же, но уже в пехоте, оказался и мой одноклассник Олег Крюков.

Честно говоря, я теперь даже рад, что попал сюда. И деньги нам платят, и “день за два” идет. Получается, что я уже в августе уволюсь. Все эти льготы — за тяжелые условия службы, которые, по-моему, ничем не отличаются от условий деревенской жизни: те же дрова, та же вода, грязь непролазная. Одно удручает: почты нормальной здесь нет, письма привозят попутным грузом из Краснодара, а мы свои отправлять будем с оказией.

Живем мы все в одной большой землянке, в которой есть даже электричество от генератора, что стоит на КП, но включают его только на ночь; днем и так светло. С нами живет и командир ВОПа, совсем еще нестарый старлей.

Перед тем, как разбросать нас по ВОПам, отвезли на ВОП-6, где стоит минометная батарея. Минометы батальонного и полкового калибра — 82 и 120 мм, — но 1939 года выпуска, все войны прошли, однако стреляют исправно. Моя зенитка тоже не молодая: 1967 года изготовления.

На ВОП-6 нам показали, что и как стреляет, побросали гранаты и дымовые шашки, а остальному будем учиться уже на месте.

20.12.00 г. Служба уже установилась, набрала ровный темп. Дни идут одинаково, ничем друг от друга не отличаясь. За работой и службой не замечаем, как время летит, а подумаешь, что “день за два идет”, — сердце радуется.

Кормят здесь лучше, чем в Краснодаре. По Виктору Суворову: если солдата кормить разными деликатесами, он горы свернет. Правда, за пищей приходится ходить на КП полка, что делать по грязи не очень-то приятно, да еще в полном снаряжении. Хотя передвигаться приходится по территории, контролируемой противником. Гораздо большей опасности мы подвергаемся в расположении полка: обязательно нарвешься на какого-нибудь придурка в должности с его идиотскими приказами типа “побрить голову”. Или однажды, когда я пришел с напарником за обедом, кому-то из РМО приглянулись мои штаны. Я дико возмутился: дескать, со стволом тут хожу, а вы наезжаете! Этим нарушил свой собственный принцип — надо было сразу бить. Чья-то рука ловким ударом по защелке выбила магазин из гнезда автомата. Я двинул ближнему в зубы и, работая автоматом, как саперной лопатой, эту тыловую шушеру стал окучивать, а от столовой, вращая тяжелыми артиллерийскими кулаками, уже бежали ко мне КПешные АЗДнщики.

Драка получилась грандиозная, и зажравшихся РМОшников мы раскатали, как пельмени. Однако магазин с патронами они успели спрятать. Тогда я пообещал им, что задержусь здесь, благо БК при мне, и сытая теплая жизнь у них кончится. Что-то в моих глазах было такое, что они сразу поверили, и магазин быстро нашелся. Больше к моим штанам никто и никогда не приставал.

Погода все эти дни стояла теплая, мы даже без бушлатов ходили. Когда мне брили голову, я вообще сидел на позиции при форме одежды “голый торс”. Но вчера из ущелий полез туман, а вместе с ним и снег. Так что поутру вид вокруг был, как на Новый год. К нему мы тоже готовимся, но только елку не можем найти: не растет тут ничего игольчатого.

Зенитку свою знаю уже неплохо, уверенно разбираю механизмы, заряжаю. Что самое интересное и смешное: по книжке для разборки полагается куча инструментов (вещь все-таки сложная), но на практике обходимся шомполом от своего же автомата и кувалдой. О, безотказная кувалда!

При обучении не обошлось без курьезов. Оказалось, что никто, включая командира дивизиона, не знает, как пользоваться дальномером и стрелять по воздушным целям. Привыкли пользоваться прицелом для неподвижных наземных целей.

Служба особо не обременяет, только становится заметно скучнее. Новые впечатления блекнут, привезенные книжки и газеты дочитываются. Остается одно развлечение: с поста в бинокль разглядывать Ведено. Как раз напротив нашего ВОПа находится мечеть, откуда в строго определенное время разносятся призывы муллы на молитву, больше похожие на жалобные завывания.

Интересно заметить, что мечеть построена из того же красного кирпича, что и часовня на привокзальной площади в Щиграх. Да и проект тот же, только у щигровской часовни купол золотистый, а у мечети — серебристый.

Хотя село начинается прямо у подножия сопки, на которой стоит наш ВОП, с местным населением мы практически не встречаемся. Только когда спускаемся вниз за дровами, местная детвора сбивается в стаи и громко кричит от домов, обзывая нас “русскими свиньями”. Мы смеемся и шутливо грозим им стволами. Ребятня разбегается, и дразнят нас уже из укрытий.

Связь с селом осуществляется только через КАМАЗ, который каждые два дня ездит туда за водой. Через него же те, у кого есть деньги, заказывают покупки на местном базаре. Деньги же сердобольные родители присылают в письмах, и, хотя их сильно потрошат, некоторые купюры все-таки доходят. Других денежных поступлений у нас нет, так как никакого денежного довольствия нам уже давно не платят.

Еще для связи с селом у нас есть и “чех” Саид, который тайно ходит к нам на ВОП для коммерции: выполняет заказы на покупки, делает обменные операции. Человек он немногословный, но однажды рассказал, что тоже служил в армии — только пятнадцать лет назад и на Дальнем Востоке. Минеры специально для Саида оставили проход в минных полях, лишь утыкав его “спотыкалками”.

Я однажды спросил Саида, как относятся в селе к его походам к нам, на что он ответил: грозятся, мол, убить, но семью-то кормить надо.

Однажды Саид принес на обмен “НАТОвский комок”. Ношенный, но еще в хорошем состоянии. На подкладке фуражки была надпись: “Шамиль”. Мы смеялись: не с царского ли плеча самого Басаева “комок”? Кто-то из “контрабасов” его купил.

Нам здесь даже не верится, что где-то сейчас магазины завалены елками, гирляндами и прочей новогодней мишурой, народ суетится в подготовке к празднику… Но мы сильно не расстраиваемся: главное — службы осталось всего-то восемь месяцев!

30.12.00 г. Из хроники: В течение суток производился артобстрел Веденского ущелья артиллерией федеральных сил.

02.01.01 г. Новый год мы отметили громко и красиво. Правда, и в новогоднюю ночь, конечно же, пришлось свое время отстоять на посту.

Погода здесь стоит совсем не новогодняя, снега нет совершенно. За два дня до праздника с гор вдруг подул очень сильный и теплый ветер, который не только мгновенно растопил снег, но и тут же высушил землю. Так что даже грязи не было. А в новогоднюю ночь небеса разверзлись и хлынул дождь. Поэтому утро нового года застало меня в затопленном окопе, где я пытался спустить воду через стоки.

Накануне нам выдали подарки. Это коробка на двоих, в которой были банка консервированных персиков, банка шпрот, палка колбасы, плитка шоколада, три пакетика растворимого кофе, три пакета сушеных абрикосов, пачка печенья и жевательная резинка. Вообще-то все это пошло на общий стол. Да еще командир купил у “чехов” пять “полторашек” лимонада, и наш повар расстарался. Словом, кое-что на столе было, на наш маленький гарнизон вполне достаточно.

Однако главным подарком для нас были письма из дома! Я получил только одно, хотя, судя по содержанию, их должно было быть больше. Видимо, сволочи-писаря в Краснодаре их потеряли! У них там к письмам отношение самое безалаберное. Сам видел.

А Миллениум мы отметили так: до двенадцати посидели за столом, послушали Москву (нам ее “связюки” транслировали через полевой телефон), а в двенадцать поднялись наверх. Там же черт-те что творилось! Били в воздух из всего, что стреляло, — по всей Чечне, наверное! Светло было, как днем, так как минометчики пускали осветительные мины-люстры, а все остальные стреляли трассерами. И с БТРов били, и из танков. Мы тоже не остались в стороне от святого дела: ребята из взвода прикрытия стреляли из автоматов и пускали ракеты, а мы, зенитчики, высадили два короба трассирующих снарядов в гулкое чеченское небо, что вообще-то при нашей скорострельности — сущий пустяк. Словом, было дико красиво.

Потом немного погрустили, что не дома такой праздник встречаем (новое тысячелетие, как-никак!), попредставляли, как этот праздник выглядит дома. И по постам.

Ну а сейчас праздник кончился и начались обычные трудовые будни: чистим осыпающиеся окопы, таскаем воду, пилим дрова. Дрова здесь пилят совершенно по-варварски. Валят дерево и в дело идет только та часть, где нет сучьев (сучковатые трудно пилить, а еще труднее колоть), остальное отбрасывается. Я пытался было исправить дело, но потом махнул рукой. Что мне, больше всех надо?

А леса здесь немереные. И деревья-то замечательные: орех, бук, граб. Но граб для дров самый неподходящий — пилить твердо, колоть вязко.

Вообще, как я понял, на войне пила, топор и лопата дороже и ценнее любого оружия. Тем более, что оружия здесь навалом.

В нашем расчете теперь все три человека одного призыва: командир расчета мой друг Леха, я — наводчик, а заряжающий — боец Маркелов из Самары, только-только приехал. Служим исправно и часто стреляем.

Иногда от нечего делать лупим по консервным банкам. Ими, простреленными, вокруг постов все завалено. Вообще после военных остается одна большая помойка. Столько мы всякого мусора создаем!

Бывает, стреляем и по волкам. Они тут толпами бродят вокруг застав. А чтобы не тревожить начальство лишними выстрелами, ставим на автоматы самодельные глушители из пластиковых бутылок с множеством отверстий. На два-три выстрела хватает.

Пока писал, с севера пополз густейший туман. Надо повысить бдительность, а то среди ночи прибежал ко мне на пост весь в панике АГСник с соседнего поста и рассказал, что к нему в окоп заглянул кто-то на длинных ногах, в черной накидке и с волчьей мордой. Привиделось, наверное, спросонок, однако к себе он больше не пошел, до самой смены у меня прятался.

06.01.01 г. Погода сейчас какая-то неустойчивая. Днем так тепло, что ходим в одних тельниках, а к ночи из ущелий наползает такой плотный туман, что буквально в двух шагах уже ничего не видно. Сразу становится промозгло и холодно. Из-за этого приходится, идя на посты, поверх бушлата и “брони” надевать еще и бараний тулуп. Прав Суворов (тот, который Резун, а не тот, что через Альпы): тулуп — оружие стратегическое, без него нам было бы не до войны.

Еще и обувь сегодня поменяли, а то я до сих пор, еще с Моздока, ходил в разных сапогах, а половина “местного населения” носила резиновые, выламывая из них примерзшие портянки. Это на днях прилетела “корова”, под завязку набитая сапогами.

Сегодня погода сделала все наоборот: весь день был жуткий туман, думали, дождь пойдет, но к ночи туман убрался обратно в ущелья и низины и лежит там, освещенный полной луной, будто озеро. Изумительно красиво!

Вообще природа здесь отчаянно красива, и горько становится, что все загажено войной. В лес нельзя сунуться без миноискателя, потому что мин и растяжек там уйма. И наших, и чеченских. С обеих войн накопилось. Недавно, например, завалили дерево, я полез обрубать сучья, но прямо под ногами сверкнула на солнце серебристая нить. Осторожно раздвинули ветки и обнаружили прямо под стволом ребристый корпус мины. Так и лежит дерево на месте, никак ту мину не взять.

Прямо же напротив моей зенитки, метрах в шестидесяти, находится чудная поляна, а на ней стоит еще с той войны сгоревшая БМП. Досталось тут ребятам. А недавно при рытье хода сообщения наткнулись на могилу. Судя по остаткам амуниции, кто-то из наших. И не старый еще: зубы крепкие.

Да и само Ведено носит следы войны. Село как село, а в бинокль видно, что половина домов без окон и крыш, от школы одни руины остались. Но народ живет.

На ВОПе служба протекает ровно и спокойно. Все срочники теперь одного призыва, так что живем дружно. Правда, сегодня привезли сержанта 2-9 и он поначалу стал было “пальцы загибать”, но мы ему быстро объяснили, что здесь не Краснодар. Он моментально успокоился и теперь душа-парень.

Сержант привез с собой радиоприемник, так что теперь хотя бы новости слушаем, а то были совсем в отрыве от цивилизации. Раньше книжки были, но их уже прочитали. Привезли нам, правда, пару номеров “Красной звезды”, но мы их быстро прочитали, и народ тут же пустил их на самокрутки.

Пропадая без культурной жизни, мы пытались у “чехов” продукты на книги выменять, но оказалось, что в Чечне чтением не увлекаются и во всем селе книжек просто нет.

08.01.01 г. Из хроники. В райцентре Ведено местные жители, собравшись у комендатуры, требовали освобождения арестованных и прекращения обстрелов.

17.01.01 г. В начале месяца все пугали отменой “боевых”, но теперь все успокоилось. Говорят, что платят по-прежнему. Да и не “боевые” для нас главное, а то, что “день за два” идет. Это уж никак отменить не могут, так как условия службы у нас ничуть не изменились и стреляем мы с той же интенсивностью. Но на ВОПе, как каждый вечер докладывает командир, — “без происшествий”. Дни идут настолько одинаковые, что даже маленькое событие становится значительным.

Например, после теплого Нового года и Рождества наступили сильные холода, а у нас, как назло, заполнился “туалет типа сортир”. На общем собрании было решено, что вычерпать старый легче, чем долбить мерзлую землю под новый. Теперь я с уверенностью могу сказать, что видел Авгиевы конюшни — как Геракл. Работа, конечно, не из приятных, но насмеялись на неделю вперед.

Еще одно заметное событие — затмение Луны. Как только оно началось, в лесу вдруг страшно завыли волки (вообще-то они здесь часто воют), заорали дурными голосами птицы, а в Ведено на мечетях муллы так заголосили, что всем чертям тошно стало, а на наших стриженых головах волосенки встали дыбом, приподнимая каски.

Большую часть суток провожу в одиночестве на посту, поэтому много вспоминаю, что раньше было, да мечтаю, что впереди будет и как жизнь устроить. Помню, когда маленьким был, все мечтал пострелять из чего-нибудь, а теперь на оружие и смотреть не хочется. Настрелялся уже из всего, что есть на ВОПе. Вчера, например, опробовал РПГ. Штука мощная оказалась. Однако уже в руки брать не хочется, даже собственный АКС надоел до чертиков. Капитан, который нас из Курска вез, говорил, что после Чечни никакое оружие в руки брать не захочется. Прав капитан: становлюсь пацифистом. Видимо, меняет нас все-таки армия.

23.01.01 г. Из хроники. В Веденском ущелье обнаружено несколько отрядов боевиков, по которым нанесены артиллерийские удары в окрестностях Ведено.

31.01.01 г. По ночам армейская артиллерия бьет куда-то в горы. Там десантники и “спецназ” воюют. Нас, возможно, тоже сорвали бы на операции, но у нас такой дикий некомплект в людях и технике, что себя-то еле-еле обслуживаем. Во всем полку лишь несколько исправных БТРов и две БМП, а с машинами вообще кошмар. Правда, ходят слухи, что полк будут переводить или на равнину, или вглубь ущелья, но нет средств нас отсюда выдернуть, а мы и рады. Там же придется все строить заново. А здесь мы даже собственный ПХД отстроили, и теперь никуда ходить не надо. У нашего ВОПа полная автономность.

Среди пехотинцев у нас здесь оказались целых три дипломированных повара, и они теперь изо всех сил стараются. Было бы только из чего, а с этим стало туго: несколько “вертушек” подряд пришли без продовольствия.

Недавно перевели к нам трех ребят из Грозного. Рассказывают, что город весь в руинах, но народ помаленьку налаживает жизнь. И удивительно мало стреляют.

Погода установилась на удивление теплая, как летом, а еще совсем недавно стояли жуткие морозы и снега было очень много. Сейчас же все потаяло. Осталась одна непролазная грязь. От сырости началась “стряпуха”. И “бэтээры” зажрали. Довели, гады, до того, что в ярости спалил в печке новую “белку” (они в ней буквально кишели), о чем потом сильно жалел.

05.02.01 г. Из хроники. В Веденском ущелье отмечается усиление активности боевиков, участились случаи нападений на военные колонны и объекты.

Хатуни

08.02.01 г. В начале февраля поступил приказ 1 БОНу и нам — “мине” и ЗУкам, поскольку мы батальону приданы, — сниматься с насиженных мест и отбыть в Хатуни. И вот все ВОПы 1 БОНа со всем своим вооружением и скарбом погрузились на УРАЛы и выехали колонной.

Имущества набралось много, потому что, не зная, что нас ждет на новом месте, мы разобрали здесь все, что только можно. Даже доски, которыми были обшиты стены блиндажа, забрали с собой. Мы бы и накат разобрали, но не было времени землю с него убирать, да и сил не было тоже: на ВОПах вовсю свирепствовал голод. Еще месяц назад я, играючи, один поднимал пятидесятипятикилограммовые ящики со снарядами. Теперь же один ящик мы тащили вчетвером, да и то часто отдыхали, дожидаясь, пока перед глазами перестанут мельтешить разноцветные круги.

Примечательно, что машины для переезда дали “чехи”, они же были и водителями, так как ни машин, ни путёвых водителей для горных дорог в полку нет. Разговаривая с шофером, я вдруг вспомнил о “великой замполитовской мечте”: плакате со свиньей и волком. Рассказал ее “чеху” и спросил о возможной реакции. Тот посмотрел на меня тяжелым взглядом и сказал, что этим плакатом мы бы “заказали” себе большую войну, поскольку большего оскорбления для “чехов” трудно придумать. Поэтому все, способное двигаться, осталось бы у наших постов и не ушло бы, пока плакат и его создателей не закатали в “чеченский асфальт”. Так здесь называется грязь.

Хатуни находится километрах в сорока от Ведено, но ехали мы туда целый день из-за частых остановок. Мы ехали на бронированном УРАЛе веденской комендатуры. Дорогу через бойницы было не рассмотреть, да мы особо и не стремились: упластавшись с погрузкой, завалились плотной кучей на груду ящиков с БП и спали. Однако одно место я все-таки успел рассмотреть: на фоне разбитых домов и искореженных заборов красовалась стрела, на которой почему-то по-английски было написано: “Добро пожаловать в Зелемхан-Юрт!” Ниже шел русский перевод.

По дороге к нам со своей зениткой присоединился расчет ЗУ из Харачой. У них там была совсем крохотная застава, охраняющая отдел милиции, а стояли они рядом с десантским ВОПом, который “чехи” полностью вырезали в прошлом году.

К вечеру прибыли в Хатуни и разместились в помещениях бывшего совхоза “Прогресс”, о чем свидетельствовала уцелевшая вывеска. Тут раньше делали сливовый сок, поэтому все углы развалин были завалены этикетками и крышками для закатывания банок.

Само село Хатуни довольно большое, но много пустых и разбитых домов, что для нас не так уж и плохо: стройматериалы всегда под рукой. Вместе с 1 БОНом в Хатуни переехала наша минометная батарея, два расчета СПГ и зенитка, что стояла под Харачой, нас присоединили к “минометке”, и дальше мы действовали вместе. В помещениях совхоза мы стали строить РОП, КП 1 БОНа, ПХД и все прочее, что должно составить основную базу 1 БОНа.

Мы открыли позицию и установили харачоевскую зенитку, отстроили позицию СПГ и посты для их расчетов. Поначалу от голода мы просто качались на ломах и апатия давила к земле, но вдруг на “взлетку” одна за другой стали садиться “коровы”! Это пришла еда!

Впервые за долгое время увидел книгу. Это было “Самоубийство” Виктора Суворова. Почитать, конечно, не дали, но фотографии посмотреть успел. Похоже, он все ту же тему “роет”: начало войны 41-го года, но теперь с той, с немецкой, стороны.

17.02.01 г. Работая, как звери, день и ночь, отстроив все необходимое для жизни батальона, пристреляв установленную ЗУ, оставив одно СПГ с расчетом, мы в составе минометной батареи, 1МСВ, СПГ с его расчетом и нашей зенитки, отправились в Киров-Юрт строить новую заставу. Везет же мне на фортификацию!

Там же, на РОПе, осталась и основная масса продовольствия, поэтому, по опыту зная, что голод — не тетка, мы прежде всего забили всех собак, которые рискнули попасть в поле нашего зрения, а однажды ночью дозорные засекли движение в ближайшем лесочке и обработали его пулеметами. Утром разведка обнаружила там свежезастреленную лошадь. Поскольку кровь не была слита, а значит, мясо не годилось для заготовки впрок, лошадь съели в один день. Это был, конечно, праздник живота, но потом мы крепко болели.

Остались в Хатуни и те ребята, что служили с нами на 9-ом ВОПе в Ведено. Жаль, конечно, расставаться, сжились уже как-то, хотя Киров-Юрт находится всего в километре южнее Хатуни. Нам, с наших новых позиций, видны их мечеть и тополя.

С населением на новом месте дислокации установились поначалу “мир — дружба — фестиваль”, и глава местной администрации в знак этого подарил нам новую двуручную пилу. Мы его тоже чем-то отблагодарили. Однако быстро выяснилось, что под звон бокалов и речей на выезде с заставы был установлен фугас, который тут же контузил водителя нашего КАМАЗа (повезло, что из четырех снарядов, входивших в состав фугаса, сработал только один), а глава местной администрации (который, кстати, мгновенно исчез) находится во всероссийском розыске. Отношения перешли в привычное русло — через прицелы.

22.02.01 г. Из хроники. У села Хатуни задержана корреспондент Анна Политковская после посещения ею селений Махкеты и Товзини.

Киров-Юрт

13.03.01 г. Произошло великое событие: поменялся командир 1 БОНа, с одним из взводов которого мы стоим. Новый комбат заезжал и к нам на заставу. Привез в минометную батарею 120 мм миномет, продуктов на месяц и, главное, письма, которых мы не получали уже месяца полтора! Новостей из дома — море! Все они трехмесячной давности, мы же рады и таким, ведь пока читаешь — будто дома побывал.

На службе изменений мало. Уже месяц зарываемся в землю днем и сторожим себя ночью. Хотя за работой и службой время летит довольно быстро, но от службы и войны уже начинаю уставать. Автоматы ржавеют, бронежилеты рвутся… Мы “броню” заколебались штопать — заплата на заплате. Да и вся эта военно-полевая жизнь надоедает уже на второй день.

Вообще-то мне, родившемуся на краю гарнизонного стрельбища, научившемуся говорить сначала “стреляют”, а потом “мама”, армия была не в диковинку и относился я к ней как к долгу, который Родине лучше отдать — все равно с живого не слезет. Но уже с “Ахтырки” меня все чаще посещает мысль: “А на кой черт мне это надо?!!”

Не зря, значит, офицеры здесь больше трех месяцев стараются не задерживаться: нервы не выдерживают. Нервы у них действительно слабоваты. Старлей Мозгунов по прибытии на заставу выяснил вдруг, что наша боеготовность никуда не годится и в “свободное” от рытья окопов время стал устраивать нам тренировки. Однако уложиться в его нормативы мы все никак не могли… Изумившись нашей бестолковости, он (наконец-то!) отправил нас спать. Среди ночи над заставой вдруг раздался страшный грохот! Мы мигом слетели с нар и разбежались по ячейкам и позициям, но, изготовившись к бою,.. проснулись и быстро выяснили, что это грохочет “Град”, которым десантники среди ночи решили поработать поверх наших голов.

Чертыхнувшись, мы пошли досыпать, но в палатке обнаружили корчившихся от смеха дневальных, которые рассказали, что, во-первых, мы перекрыли все нормативы; во-вторых, грохот сбросил нашего “боевого” командира под койку, откуда он махал нам ручонкой и “командовал” трясущимися губами: “Скорее… Скорее…”

Мы снисходительно ухмыльнулись: “Учись военному делу настоящим образом, товарищ”. Так что бывают здесь и светлые минутки.

18.03.01 г. Ждем прибытия вертолета с КП полка. Он должен забрать двух “дембелей”, с которыми мы и отправим письма. Поэтому все сейчас только тем и заняты, что строчат их.

Новости у нас прежние: копаем, строим да на постах стоим.

Недавно приезжал командир АЗДн старлей Злобин из Ведено и довел до нас президентскую бумагу, по которой будут идти “день за два” и “боевые”. Там двенадцать пунктов, и мы, здесь находящиеся, попадаем под один: “Несение боевого дежурства”. Правда, комдив добавил, что эта бумага действует до 15 мая, а потом будут пересматривать и “боевые”, скорее всего, урежут, но “день за два” никак отменить не могут, так как условия службы у нас прежние, а стреляем мы намного больше, чем когда под Ведено стояли…

25.03.01 г. Сегодня воскресенье. Начальство “смилостивилось” и объявило выходной, выделив нам даже час для написания писем, хотя отправить их скоро не получится. Говорят, что к нам придет колонна, она письма и заберет, а может, даже и привезет письма из дома.

Здесь же у нас настоящее горе: позавчера получили телефонограмму, в которой говорится, что с 1 мая мы, оказывается, служим “день за день”. Пилюлю сразу подсластили, увеличив “боевые”, да только нам от этого не легче. Уж лучше бы деньги совсем отменили, но “день за два” не трогали, сволочи! Ведь, всего четыре месяца служить оставалось!

Мы сначала даже не поверили, но к вечеру приехал комбат и все подтвердил. Поначалу, конечно, растерялись. Потом была буря протестов. Теперь кто как. Кто решил, зная, в какой стране живем, беречь нервы и не дергаться. Кто рапорта пишет об отправке в Краснодар, но насчет этого нам отцы-командиры прямо сказали: номер не пройдет, для того-то “день за два” и отменили, чтобы нас здесь побольше было и мы бы подольше задерживались.

Расстройства, конечно, много, но сам-то я уже вроде успокоился, а вот домашним еще тяжелее станет ждать. Любит Родина “под дых” бить. И умело.

В остальном же служба идет по-прежнему: днем работаем, ночью на постах стоим. В расчете нас осталось двое: я — наводчик, а Леха — командир. Так что мы полновластные хозяева зенитки. Новый комбат распорядился передать наш расчет и два расчета СПГ из ведения минометной батареи в подчинение первому взводу. Минометный старшина был рад от нас избавиться, а пехотный никак за нас браться не хочет — своих обалдуев хватает. Мы этим незамедлительно воспользовались и теперь над нами никакого контроля, а снабжение двойное. От работы то у “гансов”, то у “мины” прячемся, а сигареты и там, и там получаем. Чуть старшины нас прижмут, мы командиру заставы плачемся: мы бедные да несчастные, да никому не нужные… Словом, живем обычной солдатской жизнью.

Как говорится в одном солдатском стишке: “Масло съели, рыбу съели — две недели пролетели. Что б такого навернуть, чтоб до “дембеля” заснуть?” Правда, ни масла, ни рыбы здесь солдаты не едят. Как-то привезли плесневелого сливочного масла, и повара его растопили вместе с плесенью для заправки каши, а вместо рыбы у нас страшно соленая дагестанская килька в томате. Спасибо Родине и за это, а то собаки в округе уже кончились.

Погода стояла в последние дни прямо летняя. Мы уже раздетые ходили и загорать пытались, но вчера внезапно пошел дождь, а к утру и снега насыпало. Одно слово: Северный Кавказ, черт бы его побрал. А тут еще у народа водянка началась, как у блокадников. Фельдшер пытается ее лечить, но даже я знаю, что лечить надо не болезнь, а ее причины (это уже что-то с почками, по-моему, связано), но медицине виднее. На то она и медицина.

02.04.01 г. Из хроники. В мечети селения Киров-Юрт обнаружен большой склад оружия и боеприпасов без следов консервации.

14.04.01 г. Наконец-то случилось великое счастье: пошел проливной дождь. Поэтому все работы прекращены, сидим в палатке, просушиваемся. Еле-еле нашел кусочек чистого листа, и сейчас все выпали спать, а я пристроился писать по всем правилам армейской романтики — на каске.

У нас все по-прежнему: работаем, работаем и еще раз работаем. Тем более, что все работы пришлось начинать заново. Дело в том, что новый комбат усмотрел, наконец-то, непорядок. Наша застава была расположена в низине, прямо на берегу речки Басс и прекрасно просматривалась с окрестных высоток. Тут как-то три ночи подряд воевали, так “чехи” настолько близко были, что головы было не поднять, а по селам было не шарахнуть толком, так как Махкиты хотя и лежат впереди за речкой, но лесистый берег их скрывает, а Киров-Юрт вообще позади за полем. На кой черт нас сюда с самого начала загнали — ума не приложу.

Комбат приказал подняться выше, и теперь мы расположились в здании бывшего РСУ, но уже над обоими селами. Кроме того, с нового места нам видны Хатуни, мост через речку Басс, а на склонах гор за селением Махкиты виден Сильментаузен. Слева в сотне метров от нас стоят десантники 119 Тульской дивизии ВДВ, а на горе справа — их ВОП.

Позиция, конечно, гораздо лучше, но ведь могли бы об этом и раньше догадаться. Там-то, на старом месте, все окопы отрыты, все посты отстроены. А здесь все надо начинать сначала.

Да еще свое заставное начальство мозги пудрит: по их приказам позицию зенитки уже три раза меняли. Только окопаемся, посты отстроим — приказ: передвинуться на новое место! А ведь это еще и саму зенитку поднять, перекатить, на тарелки опустить. Был бы у нас полный расчет, конечно, полегче было бы, а то мы с Лехой вдвоем паримся.

Вчера еще прапор привязался: надо, мол, зенитку почистить, а чистить-то и нечем. Масла ружейного я с Краснодара не видел. Как-то я почистил свой автомат растительным маслом, так механизм и проворачиваться перестал, а патроны из рожка выпадали плотно склеенным кирпичиком. Еле отмыл.

Поэтому для зенитки пришлось по-тихому солярку с десовского УРАЛа слить, благо на нем водилой мой земляк из Железногорска. Да я еще полцинка литола спер. С тем и приступили. Провозились целый день! Ведь полную разборку делали первый раз. Разобрать-то еще разобрали, а собрать — никак! Нас ведь никто ничему никогда не учил, да и спросить не у кого. Кругом такие же “спецы”. Однако к ночи все-таки управились.

Из служебных новостей только одна, да и та плохая: вслед за “день за два” отменили и “боевые”. Правда, обещают ввести какие-то “президентские”, но это все нас уже мало трогает. Уставать я стал от всего этого вранья, да и по дому соскучился. Пришедшие еще в начале марта письма уже наизусть выучил, постоянно их перечитывая. Это у нас здесь любимое занятие. Тоска, словом, но: Мы были выше и упрямей своей зачуханной судьбы… (Заболоцкий, кажется, — в вольном переложении).

Здесь наступила уже настоящая весна. Погода — теплая, деревья и трава — зеленые, “чеховские” коровы пасутся возле наших минных полей, а по утрам в селах петухи поют. Словом, полная деревенская идиллия, если бы не чертова “броня” и каска с автоматом! Надоели до чертиков. Все бы повыбрасывал под обрыв! Наша зенитка теперь как раз над обрывом стоит, а внизу река. Все окрестности как на ладони. В общем, для пикника место, а не для войны…

Не буду про это больше писать. А то духом ослабнешь. И так гроблю свои молодые силы впустую на рытье окопов.

22.04.01 г. Сегодня знаменательный день: ровно одиннадцать месяцев, как я в армии. Как все-таки время летит! Кажется, не так давно и на СБЗ приехал, а уже без недели пять месяцев!

На прошлой неделе к нашим соседям-десантникам приезжал Путин. Мы, правда, об этом узнали только на следующий день, а тогда все удивлялись: что это столько “вертушек” над нами крутится?

У десантников ему задали вопрос насчет выслуги и “боевых”, но он ответил, что сейчас сказать ничего не может, а будут этот вопрос решать в Кремле. Вчера на КАМАЗе приехали офицеры из Хатуни, они говорят, что по телевизору передавали и в полк “телега” пришла о том, что “день за два” и “боевые” нам оставили до 1 июня, а потом посмотрят. У всех сразу настроение резко подскочило, и даже за работу мы взялись куда с большей охотой и воодушевлением. Как мало солдату для счастья надо! Еще бы: “дембель” в октябре!!!

В общем, живем надеждою, что все это правда.

Приехала долгожданная партия новеньких. Нам в расчет подкинули двоих. Один — мой земляк Андрюха Парамонов из Фатежа. Мы и призывались, и на СБЗ вместе приехали. Только он был в расчете той зенитки, что стоит на КП полка, а как привезли новеньких, его и перебросили на дальнюю заставу. Второй же — волгоградец, из молодых, только-только приехал.

Они нарассказывали множество новостей. Например, что многим из тех, с кем мы на СБЗ вместе приехали, ко Дню ВВ надавали ефрейторов и сержантов, а про нас забыли. Как говорится: с глаз долой — из сердца вон. Ну, и черт с ними! И без лычек проживем, тем более, что их здесь никто не носит. Однако, честно говоря, обидно.

Еще рассказали, что двое из нашей партии уже успели и здесь из армии сбежать. Одного я хорошо знаю. Мы с ним, помнится, не одну тележку грязной посуды в наряде перемыли. Парень вроде ничего, нормальный был, что же это его на побег-то могло толкнуть?

По веденским горам они бегали недолго. Их сами “чехи” отловили и поменяли у комполка на соляру. Теперь у ребят не служба, а сплошной зиндан, из которого их выпускают только для вычерпывания сливных и выгребных ям, а их в полку много. Им не позавидуешь. Уж что-что, а издеваться у нас умеют. И с удовольствием.

Новости привезли, но не привезли главного — писем. Как оказалось, писем с этой партией шло очень много, но чертов “дух” потерял их в Моздоке во время погрузок-перегрузок. Тут небеса содрогнулись от раскатов самого отборного мата: ведь мы так этих писем ждали! Они наша единственная психотерапия. Хотя, если разобраться, тот парнишка и виноват-то меньше всех: загоняли, поди, стригунка командирское барахло таскать. Вот он письма из виду и упустил.

У нас же все по-старому: окапываемся, обустраиваемся… Правда, этому сильно мешают частые проливные дожди. На Северном Кавказе сейчас сезон дождей. Так бы все ничего, ведь в дождь работать не надо, но как только начинается ливень, мы проклинаем полевые условия жизни: палатка течет, растяжки лопаются, дров нет… Но как только дождь пройдет, выглянет солнце — и настроение сразу поднимается. Кругом такая красота! Чисто вымытые горы все в зелени, речка Басс сразу водой наполняется и шумит круглые сутки.

Вместе с листьями на деревьях вокруг заставы прет крапива. Наш старшина это дело просек и сегодня на обед обещает крапивные щи. Подозреваю, что кормить ими будут часто. Как говорится, продукт дешевый и всегда в изобилии, но лучше крапива, чем осточертевший овес. Да и от недостатка витаминов становятся рыхлыми пальцы на руках, гниют и выпадают ногти.

С некоторых пор наших ребят стали брать на “зачистки”. Ездили уже три раза человек по десять. Что представляет собой “зачистка”, сейчас опишу. Вооруженная толпа во главе с командиром окружает дом в селе и начинает переворачивать все в нем вверх дном. Естественно, к рукам бойцов многое прилипает, и хотя начальство устраивает потом несколько обысков, многие уже обзавелись ножами, фонариками, инструментом и прочей мелочью, так необходимой в солдатской жизни, но первым долгом “чистильщики” поменяли свои корявые солдатские ложки на нержавеющие с красивыми витыми узорчатыми ручками.

На последней “зачистке” заодно зачистили и соседний магазин. Бойцы добывают конфеты да сигареты, а отцы-командиры — телевизоры и магнитофоны. Как-то с одной “зачистки” мимо нашей заставы БТРы проволокли на буксире еще и две легковушки — “Волгу” и иномарку какую-то.

Из боевой же добычи за три дня нашли: гранату, коробку с лентой от ПКМС да охотничье ружье. Вот тебе и “зачистки” знаменитые.

02.05.01 г. Из хроники. В селении Махкиты обнаружен тайник с оружием.

06.05.01 г. Сегодня воскресенье, и начальство объявило нам час письма. Правда, и так целый день идет дождь и ночью даже гроза бушевала с молниями. Это первая гроза в этом году. А во время обеда жгут молнии ударил в землю прямо перед нашей столовой (это ржавый, обгорелый строительный вагончик с дырявой, как решето, крышей). Не выпуская котелков из рук, народ мгновенно упал и затаился, оценивая обстановку. Однако быстро успокоились, сообразив, что небесный снайпер тоже, бывает, промахивается. Только у парня, что сидел у самого выхода, коротко стриженые волосы встали пушистым ежиком, и по ним голубыми всполохами бегали искры…

07.05.01 г. Вчера так и не удалось дописать. Начальство нашло-таки работу — под дождем дрова рубить. Хорошо, что живущие с нами “менты” привезли бензопилу, и теперь основная наша забота — чурбаки колоть. Вообще-то благодаря “ментам” у нас и жизнь лучше пошла. Они и “гапчик” привезли, и теперь мы со светом.

Новостей особых нет: все копаем и копаем. “Солдат — это маленький трактор, который не рычит, а тихо пашет”, — говорит солдатская пословица.

Недавно перешли наконец-то на летнюю форму одежды, а то жара стоит, мы же в зимних шапках паримся. Выдали “комки”, сапоги, кепи, а вот тельников нашему расчету не досталось. Мы — приданое подразделение, и снабжение у нас в последнюю очередь, что от взвода осталось. Но это, как говорится, мелочи жизни.

Правда, они-то жить и мешают. После первого же дождя “комки” развалились, так как были предназначены для одного раза — похорон. Старшина где-то по дешевке раздобычил “разуху” и нам ее впарил. Куда же делись комплекты обмундирования на почти целую роту — ищи-свищи… Черный, однако, у старшины юмор.

“Чехи” прямо перед нашей позицией, за речкой, распахали огород и сажают картошку, но сомневаюсь, что им что-то достанется от урожая. Ребята уже сейчас предвкушают аппетитные блюда из той картошки.

А так “чехов” в селе видно редко, хотя село большое и, видимо, богатое было. Все дома здоровенные, крыты железом, настоящие дворцы.

Погода сегодня замечательная. От вчерашней грозы не осталось и следа, земля высохла моментально, но жары сильной нет, ветерок обдувает. Даже работа в удовольствие. Я покопал окопы и заступил на пост, где и пишу.

Посты здесь нечто вроде ДОТа. С его постройкой мы в свое время упластались. Вот в нем мы с напарником и сидим. Я пишу, напарник окрестности осматривает, а из амбразуры горячий ветерок дует, как из калорифера, выгоняя из наших костей зимнюю стужу.

Сегодня приезжал БТР из Хатуни, и ребята рассказали, что на РОПе ждут какую-то большую шишку с проверкой, поэтому спешно делают клумбы цветочные, дорожки гравием посыпают, трамбуют их кувалдами… И все это на фоне окопов, ходов сообщения, огневых позиций. Смех один. Неужели все эти “проверяйки” не могут просто по нормальной земле несколько метров пройти? Или наши лизоблюды уже остановиться не могут? Тем более, что дармовая рабочая сила всегда под рукой. Солдат — он же не только трактор, но и лошадь, судя по рациону.

Сейчас, наверное, ко Дню победы по телевизору множество военных фильмов крутят, а у нас хотя и есть телевизор, но из-за окружающих гор почти нет никакого приема. Сами-то мы находимся на высоте восемьсот семьдесят метров, но горы вокруг еще выше.

19.05.01 г. Наконец-то пришла партия из Краснодара и привезла письма! Целую пачку! Настоящий праздник души!

Единственное, что его омрачает, это устные новости. Все мутят что-то с выслугой. В Краснодаре ребятам перед отправкой “полкан” клялся и божился, что “день за два” идет, как и шел, а в Ведено сразу “обрадовали”, что все давно уже отменено. Никто ничего толком не знает, а кто знает — не говорит или врет.

Продолжаем строить заставу: копаем окопы, траншеи, позиции, капониры, КХБ, строим ПХД, баню, рубим дрова, таскаем воду, а в промежутках между всеми этими делами стоим на постах и “обрабатываем местность”. Стреляем, значит.

Метрах в ста от нас стоит полк Тульской дивизии ВДВ. Они нам каждый день воду привозят, но тесно с ними не общаемся, хотя и живем рядом. Мы же разной ведомственной принадлежности, а это у нас в стране, сами понимаете, очень важно. Даже на войне.

Основная же задача нашей заставы — это охрана и содействие поселковому отделению милиции, которое представлено небольшим отрядом милиционеров. Раньше “менты” были из Перми, а недавно их сменили самарские. Пермские были все молодые, только и делали, что жрали водку да в футбол играли. Самарские же люди солидного возраста, все какими-то своими милицейскими делами занимаются, но и водку жрут исправно.

Наши командиры с самарскими “ментами” водиться не любят, потому что, хотя и пьют вместе, но все под пьяную руку сказанное “менты” заточковывают. Службу бдят, словом. Иногда “менты” берут наших ребят в качестве охраны на выезды да на “зачистки-обчистки” гоняют.

На прошлой неделе при рытье хода сообщения откопали самозарядный карабин 1954 года выпуска. Карабин вполне исправный, только снаружи ствол слегка ржавчина тронула, а внутри все даже в масле. Правда, штык откручен, а в остальном к бою годен, но испытать мы его не смогли, так как на него нужен автоматный патрон калибра 7,62 мм. У “чехов”, видимо, такие патроны тоже кончились, потому карабин и зарыли, и явно уже в эту войну. Про запас, наверное.

С этой партией нам привезли еще одного зенитчика. Он рассказал, что в Краснодаре нашего призыва осталось всего два человека. На выезд отправили даже тех, на кого список в медсанчасти вели, что им оружие ни в коем случае доверять нельзя, и кого в караул не допускали. С 28 мая на выезд поедут ребята уже следующего за нами осеннего призыва. Здесь же старшего призыва не осталось никого. Мы — ветераны.

24.05.01 г. Каждый день — точное повторение предыдущего. Все те же работы, те же посты. Даже погода повторяется: до обеда — дождь проливной, потом — жара, как в парилке, а бывает и наоборот. Ходим вечно мокрые, грязные, от пота липкие, сами себе противные. Окопы тоже сырые, осклизлые. И так каждый день. Может, это однообразие и к лучшему: дни идут незаметнее, и позавчера был уже год, как я уехал из дома. Подумать только — целый год! Все так хорошо помнится, будто только вчера уехал, а последний день до мелочей помню… Грустно. Это, наверное, из-за ЧП: на заставе застрелился солдат.

Дело в том, что из-за тяжелой работы днем и куража пьяных “шакалов” ночью с нами начали происходить странные вещи: кто засыпает стоя и с открытыми глазами, кто вдруг с каменным выражением лица начинает нести какую-то околесицу, а я, например, как-то принялся издавать ни с того, ни с сего просто какие-то утробно-тукающие звуки, пока напарник не возвратил меня к действительности. Я где-то читал, что это мозг, пытаясь спасти психику от перенапряжения, отключает сознание. Однако у парнишки, который застрелился, напряжение продолжало расти, вот он и сломался. Написал: “Прости меня, мама. Я больше не могу”…И нажал на курок…Несмотря на страшную рану, он жил еще долго и умер у десантников, когда они пытались перебросить его своим транспортом в госпиталь.

Поначалу командиры хотели свалить все на “чехов”, но десантники не стали покрывать чужие грехи — своих хватает. Поэтому дело получило огласку, и даже началось следствие. Однако скоро командира заставы по-тихому уволили из ВВ и с повышением звания направили “укреплять милицию”. Так что, обращаясь в милицию, уточните: не майор ли Осипенко спешит к вам на помощь? А может, уже и полковник. Такие люди быстро идут вверх.

Десантники потом поставили нам в укор легкость, с которой капитан отсюда свалил. Сказали, что такие вопросы надо решать здесь. И предложили патроны.

05.06.01 г. Со сменой командира заставы резко поменялся режим. Работаем теперь только до обеда, после которого все отбывают спать до ужина, а потом уж кто на посты топает, кто дальше спит: им ночью стоять. Теперь-то жить можно, но в первый день у меня была дикая “ломка”. Дело в том, что я уже не помню, когда я спал без “брони” больше двух часов. По-моему, еще в краснодарской санчасти. Поэтому в первую же ночь после двух часов сна меня разбудила страшная боль в шее, спине, боках. Как я потом узнал, это кости, не ощутив привычной тяжести бронежилета, стали вольно и безмятежно располагаться в суставах, а мне пришлось весь остаток ночи их по местам раскладывать. Ощущения были такими, будто по телу палками целый день колошматили. Теперь-то сплю хорошо, и это — хорошая новость.

Однако есть и неприятные. Сначала от нас уехали “менты”, которые забрали с собой и “гапчик” и бензопилу, но это еще полбеды, а беда в том, что ходят упорные слухи о переброске нашей заставы в селение Сильментаузен. Это неподалеку (здесь вообще все села на расстоянии один-два километра друг от друга), но рыть-то придется все снова. Опять окопы, позиции, капониры… Мы как-то замерили: за время, прошедшее с момента нашей переброски из Ведено в Хатуни, ломы стали на пять сантиметров короче! Здесь же не земля, а смесь глины, песка и щебня. Да и обидно бросать такое обжитое место. Мы сделали здесь даже газоны и посадили деревца.

Позавчера впервые за все время пребывания в Чечне ходил в чеченское село. Дело в том, что после отъезда “ментов” с генератором нашему начальству очень не понравилось жить без света, вот мы и тянули линию до поселкового трансформатора. Я же ходил боевым охранением.

Село красивое, очень похоже на бабушкино: широкие, обсаженные деревьями улицы, большие кирпичные дома, просторные дворы. Ворота у всех железные и витые заборы к ним.

После шестимесячного пребывания в блиндажах и палатках все это, а также коровы возле домов, люди в штатском, было непривычно. И вдруг так захотелось домой, что хоть волком вой! Но как только ушли оттуда — враз полегчало. Дом нам пока лишь может сниться. Что он и делает, но редко…

На днях при колке дров у парня сорвался топор и начисто снес ему большой палец на левой руке. Руку мы ему быстро зажгутовали, но поскольку димедрол в войсках существует лишь теоретически, то командир влил в раненого полполторашки чачи, а остальное отдал сопровождающему, чтобы доливал по мере надобности. Первое, что спросил пришедший в себя парень — отправят ли его назад, в Россию?..

Погода у нас весь май была какая-то нестабильная: день жара стоит, а на следующий — дождь или туман. Сразу становится холодно, как осенью. Последнюю же неделю стоит жара за тридцать, но только днем, а ночью холодно, на постах стоим в бушлатах да еще о горячем чае мечтаем. Пробовали из тубусов от “Градов”, пластиковых бутылок и песка делать термосы для чая, но они тепло плохо держат.

27.06.01 г. Из хроники. В селении Сильментаузен обстреляна позиция федеральных сил.

29.06.01 г. Сегодня погода, как в Заполярье: туман и мелкий промозглый дождик. А вчера еще была жарища. Все сразу вспомнили про бушлаты и мечутся, ищут, куда подевали. Мне все эти метания побоку — мой всегда на штатном месте. Поэтому я тихо и тактично слинял на пост, где и пишу.

Пост для нас — второй дом, ведь здесь мы проводим большую часть суток. У нас здесь есть и шашки, и карты, а в данный момент напарник трудится над вырезыванием шахмат. Правда, все это делаем миниатюрных размеров, чтобы в случае проверки моментально спрятать. Здесь же прячем газеты и книги, какие удается достать. Словом, живем, как полагается, своей солдатской жизнью, стараясь как можно меньше пересекать ее с офицерской.

Вчера у нас была баня. Мы здесь построили шикарную по полевым понятиям баню. Правда, она из шлакоблоков, но с парилкой, предбанником, мыльной.

Парилка, правда, крохотная, а народа набивается много, и толком-то не попаришься. Тогда я придумал способ “выкуривания”. Захожу в парилку с котелком горячей воды и начинаю поливать каменку… Меньше минуты надо на то, чтобы в парилке стало просторно: народ вываливается вон.

Так что я вчера попарился от души, помылся не спеша, да еще и постираться успел. Сразу вкусно запахло жизнью, и стала она бесконечно огромной. Да и служба идет помаленьку. Медленно, но верно.

Стрессов тут, конечно, хватает, но снимать их водкой или “наркотой” что-то не тянет, хотя мог бы: от мака все луга вокруг красные, а конопля прямо у нас перед постом растет. Как-то “десы” за то, что попались на “наших” угодьях, притащили целый ящик “Беломора”. Радости наших курильщиков не было предела.

Вообще в поле сейчас хорошо. Мы недавно копали через него ход сообщения, так будто дома на покос вышел. Цветы разные под ноги стелются, бабочки порхают, мятой пахнет… Мятой мы постоянно чай завариваем, только с сахаром в стране напряженка.

В понедельник прямо с поста в пойме реки подстрелили двух зайцев. Оба тут же пошли в общий котел…

Пока я писал, напарник сел в каску и тихо спал в уголке, но вдруг как вскочит и давай метаться по посту, дико озираясь, странно подвывая и шарахаясь по углам. Немного придя в себя, он рассказал, что приснилось ему, будто нас всех прямо с заставы в том виде, в каком мы есть, погрузили в машины и куда-то повезли. Никто не знает куда, но все уверены, что на “дембель”. Эта мысль тихо греет нас изнутри, и мы блаженно дремлем, покачиваясь в такт движению машины… наконец машина останавливается, все с интересом смотрят вперед, и видят плакат “Добро пожаловать”, а под ним… “родные” ворота “Ахтырки”! “Господи!!! Неужели опять КМБ!!! И служба по новой?!!” — трясясь всем телом, рассказывал напарник… Я долго хохотал, а он все тряс головой, и недоверчиво осматривался, не до конца веря, что кошмар ему просто приснился. Видно, досталось парню по “духанке”. Хотя, обсудив вечером этот сон, народ пришел к единому мнению: это действительно было бы настоящим кошмаром.

А недавно был у десантников. Наша тайная тропа к ним проходит мимо знака 6-й роте, что погибла у Сильментаузена в полном составе. Его поставили здесь только лишь потому, что там, на месте гибели, его “чехи” обязательно взорвали бы. Да и здесь его обязательно взорвут, как только десантники будут на новое место передислоцироваться. Так делают всегда. Может, это и правильно. Не знаю.

01.07.01 г. Из хроники. Российская авиация уничтожила базу боевиков в лесном массиве вблизи селения Махкиты.

08.07.01 г. Вчера приехала смена командиру минометной батареи. Новый комбат сказал, что партия от АЗДна поедет в конце июля, а значит, к нам они попадут лишь в середине августа. Так что писем нам ждать еще целый месяц. Сам же комбат наши письма не захватил. Не возжелало “их благородие” свои рученьки утруждать. Бог ему, может, и судья, а по мне он… “Шакал” он и есть шакал.

На службе все по-старому: работа да посты, но недавно произошел довольно забавный случай.

Поскольку наша зенитка произведена в незабвенном 1967 году и прошла не одну войну, то теперь она постепенно сыплется. То одно сломается, то другое, но все-таки мы с поломками справлялись. А недавно накрылись оба бойка. Как оказалось, запасных в природе не существует. Даже у “десов” ничего подобного нет, хотя по снабжению они гораздо лучше нас.

Тогда мы сломанным напильником из двух ржавых гвоздей, которые выдернули из ближайшего забора, выточили бойки сами. Поставили, проверили и ведь работают! Но гвозди не каленые, поэтому быстро затупились. Тогда мы выбили две шпонки из механизмов, что остались еще от РСУ, и выточили бойки снова. Правда, напильник от такой работы стал абсолютно гладким, но теперь зенитка молотит на наших самодельных бойках и не кашляет. Прямо мастера-оружейники, а еще недавно не знали, с какой стороны к зенитке и подходить. Гордость прямо распирает, черт возьми!

Как-то летчики работали по окрестным горам, и одна “сушка”, заходя на бомбежку, уронила бомбу прямо напротив нас, за речкой. Мы сначала хотели долбануть по бомбе трассером, но потом раздумали: черт ее знает, куда она свои осколки бросит? Так и лежит она во славу Родине, на страх врагам.

Погода сейчас установилась комфортная: не особо жарко, но и не холодно. Правда, три дня назад вдарил ливень с очень крупным градом, и думаю, что у наших “чехов” на огороде все побило. А жаль.

15.07.01 г. Обстановка на заставе стала намного спокойнее. Мы дошли до того, что разбиваем газоны, сажаем деревья, трамбуем щебенкой дорожки, выкладываем бордюры и белим их. Не для “проверяек”, а для себя. Сейчас со стороны посмотришь и не скажешь, что мы на ПВД. Рядом с нами живут десантники, и они, когда приходят к нам, буквально выпадают в осадок. Сами-то они живут фронтовой жизнью, то есть где живут — там и… Но они воюют по-черному: из “зачисток” не вылазят, и “чехи” их колонны постоянно рвут. Хотя и танки, и САУ, и авиация их поддерживают по первому требованию, а их “Грады” снабжают ведрами всю округу (из тубусов от градовских снарядов получаются отличные ведра).

У нас же на весь 1 БОН — дышащий на ладан БТР и битый-перебитый КамАЗ. Правда, новый комбат “минометки” рассказывал, что наш полк расформируют, а на его базе создадут полнокровный горно-егерский батальон. Про это даже писали в окружной газете “На посту”. Егеря мы, конечно, еще те: я-то хотя бы в детстве по заполярным сопкам побегал, а большинство наших ребят выше бугра за околицей никаких восхождений не делало. Но Родина прикажет, мы ответим: “Есть!”.

В промежутке между ужином и вечерней проверкой мы стали собираться на “песенные посиделки”. Репертуар в основном тюремный. Например, “Таганку” я даже “на бис” исполняю. Хорошо слушается чапаевский “Черный ворон”, а от расторгуевского “Коня” народ впадает в тяжелую мужицкую тоску. Ведь большинство ребят здесь из деревень или очень маленьких городков.

Для коллективного пения хорошо идут речевки типа:

Служили мы в войсках ВВ.

Это вам не ВДВ:

С полной выкладкой в грязи

Хоть и в падлу, но ползти…

или “Народные приметы”:

Солнце светит прямо в глаз —

Значит, Северный Кавказ.

“Град” по крышам “тихо” бьет —

Значит “чех” нас “достает”.

Если жира в каше мало —

“Мусульмане” съели сало.

Коль в окопах много люда —

ДМБ нас жмет отсюда!!!

Пробовали еще петь “Бумбараша”, но кроме “Наплявать, наплявать, надоело ваявать” слов никто больше не помнил, а то, что мы пытались досочинить по ходу, было дичайшей нецензурщиной.

Но несомненный хит заставы — песня еще времен афганской войны:

Взвоет ветер над бараками,

И БМП вдруг лязгнет траками…

Домой, домой… Пора домой…

18.07.01 г. Из хроники. В Веденском ущелье обстреляна застава полка оперативного назначения внутренних войск МВД.

19.07.01 г. Сегодня приехала смена командиру заставы и старый приказал нам срочно писать письма. Он их и заберет. А вчера прилетела, наконец, долгожданная партия от 1 БОНа. Нам, зенитчикам и минометчикам, она писем не привезла, но привезла сигареты и спички. Сигарет народ не видел уже недели две. Даже табачный мусор из всех карманов повытряхивали. А уж про спички я вообще молчу. Когда нужен огонь, то разбираем патрон и поджигаем порох линзой от оптического прицела. Такая, вот, фронтовая экзотика в полном объеме. Тем более, уж чего-чего, а солнца тут много.

Дождей уже давно не было. Даже речка стала пересыхать. Я практически все время на воздухе, загорел не хуже негра. Жара здесь переносится гораздо легче, чем дома. Из-за высокогорья, наверное. Горы за день так раскаляются, что в мареве и дымке кажется, будто они качаются.

Из-за жары я непроизвольно, но точно воспроизвел сюжет из фильма “Блокпост” в жизни. Заступил на пост днем и, чтоб не утруждать себя лишней сбруей, развесил ее на зенитке, а сам стал озирать окрестности в поисках супостата. Вдруг вижу: в неурочный час от Хатуни подъезжает КамАЗ, выгружаются из него какие-то “проверяйки” и топают прямо ко мне на пост. Я быстро сгребаюсь в кучу и замираю, поедая начальство глазами. Однако командир заставы почему-то хмурится, а “проверяйка” странно пучит глаза. Только тогда я соображаю, что из одежды на мне лишь каска, бронежилет, автомат и тапочки из “кирзачей”! Как выяснилось потом, аналогичную ситуацию наблюдали проверяющие и на всех остальных постах. Командир издал приказ: “Впредь перед проверяющими надевать хотя бы штаны”.

Недавно проводили ночью “обработку местности”, и в самый разгар боя вдруг ломается ручка вертикальной наводки нашей древней зенитки. Командир заставы орет благим матом: почему, дескать, не стреляете? Ухватились мы тогда вдвоем за ограждение стволов и двигали их таким макаром, пока добивали два короба снарядов. Оглушило сильно, однако к утру все прошло. К утру мы и зенитку отремонтировали из подручных материалов. Так что и в армии можно кое-чему научиться. Я один могу теперь управляться за весь расчет, и любую поломку мы устраняем быстро, даже в темноте. Все-таки самому себе приятно…

С этой “вертушкой” улетают последние батальонный “дембеля” 2-9, что приехали на выезд вместе с нами. Очень грустно и завидно смотреть на них. С ними же улетает и парень нашего призыва. У него от водянки полностью разложился большой палец на правой руке. Если не сумеют вылечить, придется ему менять профессию: он — гитарист.

Написал “Письмо солдата из Чечни своей сверстнице”…

Что такое война? Здесь лопатой ворочают

Война — это в дымке Тонны земли.

Качаются горы. Здесь “вертушки” жужжат,

Здесь разом стихают Как в полете шмели.

Нелепые споры. Здесь грязь непролазная

Война — это курева Вяжет нам ноги

Неделями нет, И хриплая рация

А мерою счастья — Просит подмоги…

Блок сигарет. Романтики мало

Война — это письма Работать войну.

Приходят не часто, Я лучше тебя

А те, что доходят, Про нее

Стареют ужасно… Обману.

30.07.01 г. Стало больше свободного времени, поэтому и пишу чаще. Дело в том, что на прошлой неделе сменился командир заставы. Старый командир только-только отпраздновал свое 25-летие, как ему и смена пришла. Мой напарник как раз ко дню его рождения подстрелил зайца, который и пошел на праздничный стол. Несмотря на молодость, командир уже успел понюхать пороху не на одной войне и был единственным боевым старлеем среди шакало-синюшного околовоенного сброда. Правда, от пьяного куража его спасало то, что по молодости лет он отключался быстрее, чем до него доходило.

Новый командир оказался еще моложе. Ему всего 23 года. Сам еще не так давно был курсантом, и эта командировка у него первая. Работой он нас не напрягает, да и делать-то собственно уже нечего. Только и работы, что дрова заготовить для кухни и бани, а этим весь взвод не займешь. Поэтому все, кому не нашлось полезного дела, выходят с лопатами в окопы и делают вид, что работают. Так продолжается до обеда, а после него все отбиваются спать.

Так что свободного времени предостаточно, и я теперь даже книги почитываю, хотя достать что-либо чрезвычайно трудно. Мне попался сборник рассказов и повестей Пришвина. До армии я, помнится, подобные книги (про природу, охоту и прочее) не очень-то жаловал, а тут каждой страницей упиваюсь. Как я заметил, ребята все поголовно стали “читалками”. Даже те, кто и “Букварь” до конца не дочитал. Взрослеем, наверное. Не мудрено: день за два живем. Даже если и отменили.

Особенно мне понравились отрывки из романа Пришвина “За волшебным колобком”. Там о Лапландии, побережье Кольского полуострова и Норвегии. В общем, родные места. Жизнь и быт лопарей Пришвин очень интересно и забавно описал. Жаль, что во времена моего детства лопарей уже не было: уничтожила их советская власть плюс военизация Заполярья.

А в повести “Женьшень” вообще одна философия. Раньше и читать бы не стал, а теперь после армейского идиотизма любая умная мысль вызывает интерес.

Кстати, об идиотизме. На нашей заставе у часовых появилась дополнительная обязанность: следить, чтобы старшина не вынес за территорию части продукты и не загнал их “чехам”. Дело в том, что у старшины уже второй месяц запой, но ни пресечь его, ни отправить старшину в Россию командир не может. У него, видимо, еще с курсантских времен при виде старшины онемение организма. Вот он и пустил все это дело на самотек. В результате на старшину уже и смотреть страшно. Опух, как черт, да еще и продать готов все что угодно, лишь бы водки достать. Страшное все-таки дело — запой. Был мужик как мужик, а теперь даже на рожу смотреть противно.

К нам на заставу поселили “фейсов”. Оружие и оборудование у них — одно загляденье. Правда, почему-то импортный “Магнум”, а где же родные отечественные “родственники АКашникова”? В то же время они были в шоке, когда узнали, что нашей зенитке уже почти 40 лет, а запчасти для нее мы вытачиваем сами. В общем, удивили мы друг друга.

“Фейсы” выискивали по округе снайперские лежки и ставили там фугасы. Как-то один из них сработал. Взрыв был настолько мощным, что развалины, где фугас был установлен, подпрыгнули и с грохотом ссыпались в образовавшуюся воронку. Разбирать завал с целью установления причины взрыва разведка не стала. Так и числилась у нас эта груда камней так: “ориентир — могила воина ислама”.

На досуге “фейсы” учат нас минному делу. Показывают, какие мины у “чехов”, и наши МОНы. Учат ставить и снимать растяжки, фугасы обезвреживать. Мне, надеюсь, не понадобится, но интересно.

Погода у нас — жара под сорок, а дождей за весь июль не было ни разу. Поэтому, выставив боевое охранение, мы иногда купаемся в речке напротив зенитной позиции, но вода такая ледяная, что долго в ней не поплещешься. Здесь же в речке берем воду, когда надоедает пить голую хлорку, что нам “десы” поставляют. Иногда пополам с солярой.

А недавно или ребята “заказали войну”, или действительно дозорные засекли движение, но как бы то ни было, среди ночи на нескольких постах одновременно затрещали автоматы, а это здесь — сигнал тревоги. На одиночные-то выстрелы никто не обращает внимания.

Мы заняли позиции по сигналу “Застава! В кольцо!” и начали обработку местности. Однако по нам неожиданно и довольно плотно ударили с Киров-Юрта, а потом и от Махкиты. Не то чтобы нас это обескуражило, а скорее обрадовало: противник виден, ясен и понятен. Быстро разобрав сектора и цели, мы обрушили на них всю нашу огневую мощь.

Как выяснилось потом, за время боя мы высадили 11.000 единиц БП. Правда, половина наших автоматов заклинило, у моего расплавилось цевье, а у РПК оно просто загорелось, и в разгар боя его пришлось срочно тушить.

На нашей зенитке поначалу забивало звеньеотвод, но с этим мы справлялись быстро, а когда, несмотря на смену стволов, она стала просто выплевывать снаряды за бруствер, мы уже ничего поделать не смогли.

Еще в начале боя командир заставы связался с Хатуни по портативной рации, стал докладывать обстановку, но вдруг грохнул полковой миномет 120-мм калибра. От неожиданности командир рацию выронил и в темноте не смог ее нашарить. Полночи включенная рация гнала в эфир грохот боя и матюги минометной обслуги, сильно напоминающие звуки рукопашной схватки, но ни одна застава, ни одно армейское подразделение даже не дрогнуло, чтобы разобраться в ситуации и оказать помощь. Более того, как рассказывали потом ребята из Хатуни, — когда рация, захрипев, наконец смолкла, все были уверены, что нас добивают.

Правда, ребята-десантники кричали из окопов своего боевого охранения минометчикам: “Менты! Что случилось? Помощь нужна?” Но это была обычная солдатская солидарность. “Мина” гордо ту помощь отклонила: сами, мол, с усами.

Только когда совсем рассвело, от Хатуни осторожно подъехал КамАЗ, и прибывший с ним народ был сильно удивлен, обнаружив, что застава, выставив посты, мирно и безмятежно спит.

Днем разведка прочесала местность, но “чехи” умеют за собой “подметать”, поэтому ничего не нашли. Только 82-мм минами утыканы все “чеховские” огороды. Эти мины произведены в тысяча лохматом году, поэтому часто дают осечки или не взрываются.

Неразорвавшиеся снаряды и мины мы потом собираем и загоняем “ментам”, которые формируют из них “бандитские схроны” и получают благодарности от своего начальства. Если же кто-то хочет слупить с “ментов” больше, то эти боеприпасы разбираются и из их компонентов изготавливается фугас. Благо, “фейсы” нас этому неплохо обучили. Фугасы “менты” хватают, не торгуясь. На выручку покупаем кто хлеб, кто водку.

А командира заставы за тот бой сняли, обвинив в перерасходе боеприпасов, хотя их тут отродясь никто не считал. Клима жалко — неплохой мужик, но “не жилец”: комбат на него с самого начала наезжал, даже нас, солдат, не стесняясь, а тут вдруг удобный повод.

05.08.01 г. Из хроники. На дороге, ведущей в селение Махкиты, расстрелян из гранатомета БТР внутренних войск.

08.08.01 г. Прилетела “вертушка” из Ведено, а на ней два солдата и офицер. Привезли письма, но только на 1 БОН, а для нас — ничего. Только о себе и заботятся, паразиты! Привезли еще и денежное довольствие, но на руки выдали только офицерам и “контрабасам”, а срочникам купили “рыльно-мыльных” рублей на 20, а остальные деньги растворились. Но это проблемы батальона. Нам-то, артиллерии, ничего не привозят даже для видимости. И без нас пропить есть кому.

Позавчера колонна десантников недалеко от Киров-Юрта напоролась на засаду и целый час долбилась с “чехами” возле моста. Мы тоже изготовились, но “десанты” просили огня не открывать, чтобы не попасть под наше же молотилово. Поэтому мы лишь наблюдали за ходом боя. Зрелище довольно захватывающее и по-своему красивое.

Вчера же получили информацию, что в Киров-Юрт пришел Хаттаб и привел много боевиков. Наши самоходчики утверждают, что видели даже арабов в платках. Поэтому всю эту ночь мы простояли в усилении, а “десы” нам подбросили подмогу: несколько БМД и роту пехоты.

БМДехи упарили своим грохотом. На них, видимо, стоят приборы ночного видения, вот они и лупили по любой теплокровности, что попадала в поле их зрения. Наше же ПНы падали в грязь, ныряли в затопленные окопы, чахли от столетних батареек, поэтому лишь обозначили свое присутствие на постах. Мы же, выставив пару бдительных ушей, всем своим усиленным составом тихо спали, сидя в касках.

А сегодня с утра весь наш 1 МСВ вместе с батальоном “десов” уехали на “зачистки” в Махкиты и Киров-Юрт. Под прикрытие наших огневых средств на весь день перебрался штаб десантного батальона, а на позиции взвода прикрытия вступила их разведрота. Все ребята на подбор: здоровенные, как трактора. Мы с ними сошлись быстро. Благо все одного с ними призыва оказались. Тут же по дружбе выпросили у них две “эфки”, а то у нас с этим слабо (мужикам уже в самоход ходить не с чем стало), у них же этого добра — без счета. Они же и сигарет нашим ребятам подогнали, а то мужики уже месяц без курева пухнут.

Вообще-то отношения с “десантами” у нас установились давно, а начались с собаки. Когда мы только начали земляные работы, то нашли гвардейский знак, что остался, видимо, от “десов”, которые стояли тут раньше. Мы тут же “наградили” им собачонку, что по причине своей маломерности до сих пор не попала в наши котлы и безмятежно жила на заставе. Так и бегала она, весьма своей наградой довольная, пока не попала на глаза “десу”-водовозу. Тут же у нас в расположении появилась делегация десантников с настоятельной просьбой собачонку “разнаградить”, усмотрев в этом приколе намек на себя. Просьбу мы, конечно же, исполнили, хотя обе стороны согласились с тем, что Родина лучше б нас кормила посытнее, одевала потеплее, а потом бы уже могла и значками озаботиться.

С тех пор мы и стали ходить друг к другу по разным солдатским делам. Однако командование обоих родов войск было почему-то категорически против этого, поэтому ту стометровку, что разделяет наши окопы, мы преодолевали так, будто по ней без передыха садят “чеховские” пулеметы. Попав же в “располагу” друг к другу, мы тут же смешивались с такими же замызганными и оборванными парнями так, что некоторые умудрялись получать приказания от “не своих” командиров и по-уставному быстро спешили их “выполнять”, радуя такой исполнительностью командирские сердца. Только оружие в гости ни мы, ни “десы” никогда не брали: по автоматам легко можно установить нашу принадлежность.

Вечером ребята, приехав с “зачистки”, рассказали, что оружия нашли очень много (автоматы, пулеметы, ПЗРК), а задержали кого или нет — не знают. Задерживают “спецы” — это их работа.

Сейчас наступил сезон созревания конопли, и теперь любая заготовка дров в лесополосе превращается в анашекос. После такой косьбы на заставе сплошное веселье. Употребляют ее в разных видах: и просто курят, и через “кальян”, и “кузьмича” делают, но чтобы у народа начало “крышу рвать”, до этого не доходит. Понимает братва “нариковская”, что не на курорте, а как раз наоборот: на днях ребята ходили снимать запчасти с БТРа, подбитого возле Махкиты. Взрывом разворотило пол-БТРа и парнишке-водителю снесло голову. Поначалу ребятам было не по себе работать в месиве из крови и металла, но солдат привыкает ко всему. Привыкли и к этому. Хотя погибший водитель был из 2 БОНа, но КМБ и присягу мы должны были проходить вместе, а я сколько ни пытался, так и не мог его вспомнить. Как быстро исчезают люди!

11.08.01 г. Из хроники. Возле селения Хатуни произошел встречный бой разведгруппы ВДВ с отрядом боевиков.

16.08.01 г. Пришла “телега” из полка: в деле распределения войны наведен революционный порядок, и теперь ее всем будет хватать, как колбасы при Советах. Схема простая: на полк выделяется определенное количество “боевых дней” и их делят сверху вниз. При этом командиры-единоначальники огребают, естественно, по максимуму. Не отстают от них и близлежащие структуры. Словом, когда эта “колбаса” доходит до окопов, от нее остается с гулькин нос. Или что там еще на три буквы есть? Нам, на 70 с лишним солдат-срочников, выделили… шесть дней. Поделили их по братски: четверым — по дню, а одному минометчику — сразу два. Мы их поздравили, а они нас утешают: война, дескать, большая. Может, еще и другим что-нибудь достанется.

Война действительно заканчиваться не собирается: “чехи” нервничают. Недавно после обработки местности заявился на первый пост раздосадованный на что-то “чех”. Попадись он “десам”, давно бы на ТАшке вытряхивал все, что надо и не надо, но “добросердечные” ВВэшники лишь отгоняли его выстрелами, чтобы не нарушал спокойствия. “Чех” же оказался упорным, как танк КВ-2 на линии Маннергейма, и вынудил действовать решительно: был обезврежен и брошен в зиндан. Тут же на заставу пошли атакой его родственники. Атакующая толпа четко организована: впереди детвора под руководством подростков, за ними с визгливыми криками разновозрастные женщины с младенцами на руках, а уже за их спинами мелькают папахи и небритые лица.

Командир по рации запросил инструкции из РОПа, на что получил совет: “чеха” выпустить, толпу при необходимости рассеять. “Чеха” выпустили. Толпа рассеялась сама. Мы облегченно выдохнули.

У соседей-десантников была стычка с боевиками, и погиб парень нашего призыва. Погиб глупо. Да и как еще можно вдруг умереть в 19 лет! По словам десантников, дело было так. Отряд боевиков, не заметив в сумерках разведку, вклинился между разведгруппой и ее авангардом. Десантники в обстановке разобрались быстро и стали крошить “чехов”, при этом авангард, чтобы не попасть под огонь своих, залег и затаился у боевиков за спиной, и, откатываясь, боевики перебегали буквально в двух шагах. Видимо, у парня не выдержали нервы, он вскочил и был срезан автоматной очередью…

01.09.01 г. Сегодня до обеда была баня и стирка, после чего я на пост заступил весь вымытый и выстиранный. Сейчас я пишу, а напарник, Димка Чернышев, разрезает парашют осветительной мины на подшиву. Эта мина вчера ночью, уже прогоревшая, плюхнулась прямо к нам на позицию. Так что мы теперь надолго обеспечены франтовской подшивой из парашютного шелка.

Димка Чернышев по штату водитель тягача, который должен таскать нашу зенитку, но поскольку никаких тягачей вокруг нашей родимицы нет, мы учим его зенитному делу, так как Димка, хотя и нашего призыва, но на выезде недавно, а значит, ему тут долго отстреливаться.

Приезжал комендант Веденского района. По слухам, боевики пытались взять Ведено, и теперь он выясняет, почему это чуть было не случилось. Чтобы мы не раздражали его своим недокормленным видом, нам было приказано исчезнуть в ходах сообщения, постах и окопах. Однако самый худой и бледный не успел и сумел-таки попасться ему на глаза. Командира заставы драли так, что было слышно на всех постах, лишая его всех званий, привилегий и 13-й зарплаты. Мяса в наши котлы это, конечно, не добавило, но парню маленько повезло: в наряд по кухне поставили — для откорма.

А сегодня еще и праздник — День знаний! Все только и вспоминают, как Первое сентября проводили там, в России. Где-то сейчас линейки в школах, цветы, речи, лупоглазые первоклашки, девчонки в коротких юбчонках… Здесь, в Махкиты, почти напротив зенитки тоже есть школа. Она даже служит ориентиром на карте огня. Однако там никаких шевелений не слышно и не видно. Да и какие там могут быть шевеления, если я сам за эти месяцы не один короб осколочных туда всадил? Там и стены-то ни одной целой нет…

Вообще все окрестные села живут своей независимой жизнью. Днем там еще сохраняется видимость “советской власти”, а ночью туда лучше не соваться. Да мы, собственно, и не стремимся. Только изредка по воскресеньям большой вооруженной толпой ходим на местный базар. А так там только “менты” на своем УАЗе носятся. Недавно доносились: налетели на фугас. Слава богу, что никого не убило, но многих ранило. Съездили, называется, за водкой. Хорошо еще, что в поездке за “бухалом” они, чтобы не делиться, не берут для охраны наших ребят.

У нас на заставе тоже есть искатели приключений. Повадились самоходом в село бегать. В “гражданку” переодеваются, гранату в карман и туда. Недавно к одному такому самоходчику прицепились в селе четыре “чеха” нашего возраста. Чего хотели, наш не понял, так как действовал весьма решительно: двинул гранатой одному по лбу, остальные и разбежались. Да и наш самоходчик после этого инцидента не стал там долго задерживаться, а ноги в руки и рысью на родную заставу.

Может, “чехи”-то ничего плохого и не замышляли, но уточнять здесь как-то не принято. Да, собственно говоря, и зачем?

07.09.01 г. Вчера приехала партия от 1 БОНа. Партия — это громко сказано. Просто очередная смена офицеров. Они же приезжают в Чечню только на три месяца, а на большее у них не хватает здоровья. Да оно и правильно — так пить, как они тут пьют, никакого здоровья не хватит. Рядом с господами офицерами наши деревенские пастухи и трактористы отдыхают — не та закалка.

Но главное: они привезли письма из дома, что шли через батальон, а те, что шли через “родной АЗДн”, опять канули в неизвестность. Лучше всего письма доходят через Саню Слесарева — это мой друг из взвода прикрытия. Он родом из Волгограда и там до армии работал ди-джеем на одной из волгоградских радиостудий. Парень он ничего, но, видимо, профессия накладывает отпечаток. Ни о чем не может говорить серьезно, все со смехом.

А так круг моих знакомых и друзей достаточно широк. Ведь служба в армии тем и интересна, что знакомишься с массой людей всех слоев и профессий. Здесь можно встретить и юриста, и тракториста. Стараюсь общаться со всеми в равной мере. Мне в этом здорово помогает то, что я жил и в городе, и в деревне. Поэтому в любом вопросе понемногу понимаю — и в тракторах, и в юриспруденции. Так что с любым нахожу общий язык.

Нас, срочников, на заставе семьдесят пять человек: пехотинцы, минометчики, гранатометчики, зенитчики. Есть еще два повара и один писарь, но они тоже стрелки и по боевому расписанию у них свое место в окопах.

Кроме солдат-срочников, есть два офицера (командир заставы и командир минометной батареи) и один контрактник — старшина “минометки”. Был еще прапорщик — пехотный старшина и контрактница — фельдшер, но старшина уехал в Россию без смены, а фельдшера забрали в Хатуни на РОП. У нас же медициной занимается солдат-срочник, но аптекой заведует лично командир заставы, так как “колеса” нам не доверяют. Правда, о назначении тех или иных таблеток командир все равно консультируется у наших “нариков”. Они в этом деле “спецы”.

“Дедовщины” у нас нет, так как здесь собран только наш призыв. Есть еще, правда, три сержанта 2-9, но они теряются на фоне солдатской массы, так как лычки по местным полевым понятиям носить не полагается. Да и “на выезде” они меньше нас. Один сержант как-то пытался показать свою принципиальность, но когда ему влупили возле ног очередью из автомата, сообразил, что Россия далеко, а здесь все под одним аллахом ходим.

Есть еще у нас “золотой дух” — парень “2-0”, но он в единственном числе, поэтому претензий к нему никаких, а скорее наоборот: он нам душу греет. Когда его привезли, народ все дела побросал, а я даже спать не пошел, чтобы на живого “духа” посмотреть! Он “даг” и родом из Дагестана, но когда наши мусульманские братья по разуму еще только начали хвататься за стволы, сбежал в Сургут. Однако Родина его там отловила и пригнала воевать в родные места. От Родины разве скроешься?

Отношения на заставе нормальные, армейские: кто посильнее, давит тех, кто слабее, но большинство относится к категории средних. Это те, кто и себя в обиду не дает, и других не трогает.

Да и споры тут решаются быстро. Например, в ожидании противника роем мы как-то окопы в полном снаряжении. Одному бойцу что-то не понравилось в поведении другого и он стал на него “наезжать”. Парень, не долго думая, со всей дури ребром БСЛ его по голове и хрястнул. Каска выдержала, только погнулась немного: БСЛ — штука серьезная. Хозяин же каски долго потом сидел на дне окопа, сводя глаза к единому знаменателю. Спорить стало не о чем.

Живем мы в палатках, которые разбиты прямо в зданиях бывшего дорожно-строительного управления, о чем говорят наваленные вокруг румынские экскаваторы и советские бульдозеры, поставляющие нашей боевой технике необходимые запчасти.

Правда, от зданий остались одни стены и бетонный пол. Стены спасают нас от обстрелов, а пол — от грязи. За лето мы тут так все обустроили, что и зимовать вполне можно. Но уж я-то к тому времени дома буду!

Разговоры здесь только о доме. Кто как до армии жил, как дальше жить будет. Хотя за эти месяцы рассказали мы друг другу все, что только знали, так что даже в курилке все большей частью сидят молча.

Вообще-то в основной массе ребята здесь из южных губерний: волгоградские, ростовские, краснодарские, но сильно разбавлены средней Россией, есть и тюменские, и самарские, и даже один москвич. Однако его Москва уж лучше бы себе оставила. Ворюга несусветный! Народ уже все кулаки поотшибал, его воспитывая, а он все за свое. Наверное, такой уж это московский менталитет.

В зенитном расчете нас сейчас пятеро. Трое курских и два волгоградца. Командир расчета по-прежнему Леха Гостев, я — заряжающий левого автомата, но у нас полная взаимозаменяемость и стреляет тот, у кого есть настроение, хотя конечно, есть и штатный наводчик — Санька Поляков из Медвединки.

Леха Гостев родом из-под Волгограда. Рвался во флот, но военкомат обнаружил у него недостаток веса для флота. А скорее всего у военкомата была разнарядка на войну и то, что Леха — рулевой-моторист по профессии, никакой роли уже не играло.

Моя зенитка представляет собой два автомата калибра 23 мм с двумя коробами по бокам на полсотни патронов каждый. Патроны скобами сшиваются в ленты по схеме: четыре осколочно-фугасных — один трассер. Чтобы поражение целей было эффективнее, вообще-то трассеров в ленте должно быть больше, но у нас их мало и приходится экономить.

Установлена зенитка на колесной платформе, но в боевом положении колеса выворачиваются горизонтально и платформа опирается на тарелки. Здесь же, на платформе, крепятся запасные стволы, которые мы меняем при перегреве установленных.

Патриотизмом и героизмом здесь никто не озадачен. Все, кто на контракте, воюют за деньги. Мы же, срочники, — за ДМБ, хотя деньги нам тоже не помешали бы. Самое интересное, что, по моим наблюдениям, “чехи” тоже “на контракте”: платит им Хаттаб — они боевики, платят наши генералы — они становятся ополченцами. По-моему, местные сами больше всех в этой войне заинтересованы. Они же с нее и живут, а работать кому охота?

Опять написались стихи…

Чеченская строевая

Здесь вам — не там,

Здесь всё — не так.

Здесь каждый сам

Себе ислам.

Здесь пуля решает

Любой вопрос

И на патроны

Дикий спрос.

Рыдают все:

“Ах, боже мой,

Что делать

С этою войной?”

А мы встаем

Под “…гроба мать!”

Войну чеченскую

Решать.

11.09.01 г. Из хроники. Террористы, захватив пассажирские самолеты, обрушили их на небоскребы Нью-Йорка и здание Пентагона в Вашингтоне.

Эту новость нам привезли “камазисты” из Хатуни. У них с цивилизацией больше связи. Не надо быть политологом, чтобы понять: началась новая война. Скорее всего мировая и на этот раз — Третья. Чеченских войн столько же.

Часто стал сниться один и тот же сон: на позицию лезут “чехи”, я в них стреляю, а они скалят свои небритые рожи и все лезут и лезут… Самое удивительное, что многим на заставе снится тот же сон! Только небольшие вариации: у одних при стрельбе заклинивает автомат, у других — кончаются патроны, а у меня пули, вылетая из ствола, тут же падают “чехам” под ноги, не причиняя вреда. Просыпаемся же мы все одинаково: сердце колотится, выламывая ребра, зубы сжаты так, что ломит челюсти, еще и рычим при этом от бессильной ярости.

Что-то с нами происходит, но спросить об этом не у кого. Поэтому нам остается одно — стрелять. И не важно, во сне это или наяву.

На заставе 2 БОНа в Махкиты опять потери: боевики обстреляли и двух ребят положили. Застава ответила шквальным огнем по селу, а наша артиллерия оказывала им огневую поддержку. Минометчики неплохо помогли, накрыв пулеметную точку, расположенную прямо в жилом доме. Правда, одной миной долбанули-таки и по заставе, но ребята тогда уже в окопах были, и вреда та мина принесла немного.

Мы же били, обрабатывая лесополосу и развалины фермы, а также пути отхода из села в горы. Да и сложно из зенитки бить прицельно. Она же предназначена для стрельбы вверх, а при работе по горизонту прыгает, как сумасшедшая. После каждого боя мы ее ломами возвращаем на место.

Пока работает зенитка, все свободные номера расчета бьют из автоматов, но вообще-то это не наша работа, а взвода прикрытия. Да и магазинов у нас мало, поэтому их постоянно приходится набивать. Сначала даже мозоли на большом пальце натирались, но потом десантники научили снаряжать магазины, ударяя их нижней крышкой о ящик. Дело пошло, конечно, быстрее, но для нас не это главное, а обслуживание зенитки: смена коробов, стволов и наводчика, если он вдруг из строя выйдет, поскольку сидит открытый всем ветрам и смертям. Такая у нас работа. Что поделаешь — какая есть.

Заметил одну особенность: мы совершенно разучились считать, все меряем в БК. Хотя, кроме патронов, у нас и считать-то нечего.

Еще стихи.

Солдатская курилка

Длинная лавка да ржавый обрез

Редко с окурками, чаще что без.

Прост интерьер и доступен всем вход.

Вот почему сюда тянет народ.

Курят здесь мало, а больше сидят,

Долу потупив задумчивый взгляд.

Каждый, что знал, уж успел рассказать.

Теперь им есть о чем помолчать.

Всю свою жизнь всем поведал солдат.

Да много ль ее у безусых ребят?

Им жизненный опыт еще наживать,

Но каждый умеет уже убивать.

Крутится-вертится шарик земной,

И вечно воняет он новой войной.

Для жизни нормальной и места уж нет

Ребятам простым девятнадцати лет.

19.09.01 г. В очередной раз сменился командир 1 БОНа, и новый командир привез с собой “новую” идею: перебросить нас на новое место. На этот раз в Махкиты. Народ в ужасе! Ведь это будет уже четвертый переезд, а память о трех предыдущих самая кошмарная: множество тяжелой, зачастую бессмысленной работы, холод, голод и дикий недосып. Недосып — самое страшное. Из-за него даже погибают.

Сейчас с этим, слава богу, поутихло — никуда не едем. “Пока пьют командиры — спокойно спит солдат”. Да и вообще, самый лучший командир тот, который невидим. Командирский идиотизм поражает.

То вдруг попадет под его “заботу” наш наводчик. Для его безопасности приказано нам насыпать вокруг зенитки огромные брустверы, хотя снайперы работают, как правило, от села и эти брустверы им побоку. Сектор же обстрела у зенитки сужается настолько, что в цель мы сможем попасть лишь в том случае, если боевик заглянет к нам в ствол и спросит: “А че вы тут делаете?”

А то вдруг получаем приказ: стрелковые ячейки красиво обложить дерном. На фоне выбеленных солнцем брустверов яркие зеленые края ячеек становятся прекрасным ориентиром для снайперов, но эта очевидная мысль — не для командирской головы. Мы еле-еле от такой красоты свой КХБ отстояли. Там под хлипким накатом целая гора снарядов, и один прицельный выстрел из гранатомета…

Еще интереснее — это “сушка боезапаса”. Для этого ящики со снарядами надо из КХБ вытащить, цинки из них вытряхнуть и на солнышке разложить. Это чтобы разведка противника не сомневалась в наличии у нас боезапаса, его количестве и уточнила его местонахождение. Заодно проверяем: взорвутся ли снаряды, если их на солнышке разогреть?

Я не знаю — их в академиях этому учат или по стране специально таких отлавливают, но если бы не наша “исполнительность”, то “чехи” давно бы нами огороды удобряли. Понятно, что вид безработного солдата вызывает у командиров приступ яростного идиотизма, но не до такой же степени!

Получили усиление от 2 БОНа. Дали еще один СПГ-9, БТР-80 и “кашелку” — фургон с мощной радиостанцией и аппаратурой радиоперехвата.

“Связюки” хотя и относятся к солдатской элите, снобизмом не страдают, да и оба оказались нашего призыва, поэтому всю электронно-техническую сторону нашей жизни они взяли на себя, и у нас теперь нет проблем с ремонтом нашей видавшей виды аудио-, радио— и телеаппаратуры.

Кроме того, как выяснилось, у них есть машинка для стрижки, поэтому при “кашелке” тут же был торжественно открыт постоянно действующий “парикмахерский салон”. Прически — чаще всего беспроблемная лысина, но некоторые делают и “таблетки”, хотя они только спецназерам “положены”, но “спецы” здесь не ходят. Одно время пошла мода на чубы: чем круче характер — тем длиннее должен быть чуб. Здесь все имеет свое значение.

Водитель БТРа тоже нашего призыва, а со стрелком-наводчиком повезло уже нашему “золотому духу”. Его корешок — призыв 2-0. Гранатометчики же так быстро влились в нашу солдатскую массу, что скоро уже никто не отличал, где “свои”, а где “чужие”.

БТР нам достался ничего, еще бегает, хотя мы уже успели порвать на нем сцепление, таская бетонные блоки, и теперь его экипаж, водитель и наводчик, матюгая своего БТРовского бога, вторые сутки заняты ремонтом.

Самое смешное, что БТР потаскал блоки и сломался, а мы вручную их двигали и поднимали на ломах, выкладывая стену полутораметровой высоты. Теперь-то я понимаю, как строили египетские пирамиды. Нужен всего лишь один горластый начальник и толпа его подчиненных. Стена же нас несколько успокоила: видимо, отложили все-таки переезд.

Раньше в Махкиты стояли РОП 2 БОНа, а застава нашего типа была в Сильментаузене, но в августе их всех начали перебрасывать в Ведено гасить там большую заварушку, и оттуда они уже не возвращались.

Авиация часто долбит по окрестным горам, но это не воспринимается как война. Недавно, например, чтобы не сидеть в душной столовой, вынесли мы столы и лавки на наш обрыв и сидим обедаем. Тут вдруг налетают “сушки” и долбят ракетами по ближайшей горе. Мы же сидим, едим и со своего обрыва наблюдаем, как в кинотеатре. И такая картина довольно часто: то самолеты, то вертолеты, то “ГРАД” соседей-десантников начинает работать, а в то, что они в кого-то там стреляют, не очень-то и верится.

А на нас стремительно накатывается осень. До 15-го еще была жара, а теперь задождило, похолодало, туманы пошли. Верхушки деревьев уже начали желтеть, и недели через полторы-две, как говорят “чехи”, все начнет неудержимо осыпаться. Так что время идет своим чередом, несмотря ни на что, приближая ДМБ.

“ДМБ неизбежно, как крах социализма!”

По Пушкину и Лермонтову

Уж небо осенью дышало.

Гранате пролетать мешала

Толпа небритых рож.

Лесов таинственная сень

Со страшным шумом облетала:

Их авиация ласкала

И наша пушка тож…

А ДМБ вокруг витала,

Вгоняя командиров в дрожь.

Ведь им под:

“… бога душу мать!”

23.09.01 г. Из хроники. В Веденском ущелье обнаружены передвижения боевиков. Блокпосты и заставы усилены бронетехникой.

28.09.01 г. Опять приехали самарские “менты” и парню из Самары привезли посылку. Несмотря на ее небольшой объем и множества народа, поделили ее поровну. Может, у парня было и другое мнение относительно дележа, но кто б его спрашивал: здесь “военный коммунизм”.

На сей раз “менты” прибыли совсем юные. Даже палатку ставить пришлось их учить. Однако, “адреналинщики” — повадились лазать по округе, собирать неразорвавшиеся боеприпасы, таскать мины с “чеховских” минных полей. Наши-то поля существуют лишь на схеме обороны заставы, которую каждый раз с приездом нового командира писарь красиво рисует на планшете для “проверяек”. Не полезет же “проверяйка” в их наличии убеждаться. “Чехи” тоже одно время пытались их найти, подгоняя по ночам лошадей поближе к заставе, но дозорные их вовремя засекали и отгоняли выстрелами.

Так вот, “менты” и повадились “чехов” обескураживать. Мало того, что они своими необдуманными действиями подрывали экономику заставы, но и свою жизнь подвергали опасности, а за их целость и сохранность отвечаем мы. Поэтому нам не составило труда убедить командира их действия пресечь. На посты поступил приказ: “Милицию за пределы заставы не выпускать!” В первый же день произошла стычка. Когда утром бодрые и веселые “менты” топали проторенной тропой, дозорные попросили их вернуться обратно. Не привыкшие к послушанию юные охранники правопорядка продолжали движение, бурно выражая свое отношение к солдатам вообще и к часовым в частности. Пулеметчик спорить не стал, а тщательно прицелился, взяв как можно ниже, и длинной очередью мгновенно уложил их всех носом в грязь, откуда “менты” быстро согласились с его неопровержимыми аргументами.

Так были сохранены в незыблемости налаженные рыночные отношения на вверенной нам территории. Мы на радостях даже пытались загнать “ментам” и “нашу” авиабомбу, но они засомневались, что начальство по достоинству оценит их служебное рвение. Так и лежит та бомба в ямке за речкой, гордая в своем одиночестве. Жалко. Хорошая бомба пропадает.

04.10.01 г. Сегодня уже десять месяцев, как я сижу в Чечне, а по поводу увольнения никто ничего не знает. Мутят, как хотят, только бы нас здесь подольше задержать. Но ничего, скоро приедет партия, вот от них и узнаем, как обстоят дела. Они уже в Ведено сидят, так как по новым правилам молодых теперь десять дней обязаны там выдерживать, как будто подготавливая. Мы по рации выходили на Ведено, и тамошние “связюки” доложили, что партия большая. Едут от всех БОНов и от АЗДна. Все — призыв “2-0”. Если все будет хорошо, по-видимому, они нас и сменят. Ничего. Потерпим. Уж чему-чему, а терпению армия выучила. Кто бы и где бы, например, изготавливая мундштук, стал лезвием перепиливать гильзу? А здесь это запросто.

В остальном же все по-прежнему: работаем, на посты заступаем, заряжаем, стреляем — и опять по кругу. Такой ритм выработался, что внутри будто часы тикают. Могу определять время почти со стопроцентной точностью.

Сейчас у нас идет сбор урожая шиповника и боярышника. Благо их здесь — заросли. Мы ими чай завариваем, как дома. А черный боярышник поедаем на месте, так как хранению он не подлежит. Правда, дерево для этого приходится спиливать. Может, это и варварство, но боец на ветке — отличная мишень. По пути прихватываем грецкие орехи. Их в этом году, по словам “чехов”, очень много. Так что мы их наелись на десять лет вперед. Близко к селу есть сливы и виноград, но туда лучше не соваться.

Во время одной из таких вылазок наткнулись на пожилого “чеха”. Он привычным движением вытащил пачку документов. Мы, ничего в них не понимая, с интересом рассматривали. Кроме советского паспорта там была еще целая пачка справок с их, чеченскими, печатями. На наш вопрос: как им жилось при тех властях? — старик ответил фразой, смысл которой я осознал много позже. “Тогда ТОЖЕ всех бандитов из тюрем выпустили”, — ответил старик. Среди документов была фотография чеченца нашего возраста, но в военной форме старого образца. Лицо с фотографии ни у одного “спеца” не вызвало бы сомнения: бандит. “Мой брат. Командир взвода. Погиб в Белоруссии. В 41-м еще…” — успокоил нас дед.

Кроме обычных дел занимаемся еще и заготовкой мяса для своей кухни, а проще говоря, бьем “чеховских” коров и лошадей. Что поделаешь, очень хочется есть. Делается все просто. Создается “штурмовая группа”, отбивается от стада животина, загоняется в лесок неподалеку… Если пастухи что-то замечают, то претензий предъявлять не решаются. Многие уже побывали в руках “комендачей” и “спецов”, да и безбашенная разведка “десантов” работает круто, поэтому все, кто выжил, держатся от наших постов подальше. Хотя мы и не “десы” и в части у нас висит плакат “Внутренние войска — войска порядка”, относимся к тому же непредсказуемому сообществу — Российская Армия. Мы тут тебе и “право”, мы — и “порядок”.

Погода сейчас разная: то жара стоит, то наползает туман и сразу становится сыро и холодно, но это все днем, а ночью уже ниже 0°С. Даже БТРщики перебрались из своей промерзшей коробки к нам в палатку. Холодно.

16.1.01 г. Из хроники. В одном из сел Веденского ущелья произошло нападение боевиков на подразделение федеральных сил.

18.10.01 г. Пришла долгожданная партия, но привезла она одни неприятности. Во-первых, они не привезли ни одного письма. Те письма, что шли через АЗДн, новый командир минометной батареи по пьянке забыл в Ведено. Отцы-командиры как от баб своих оторвутся, сразу водку жрать начинают и пока их опять под юбку не засунуть — не просыхают. А те письма, что шли через 1 БОН, непонятным образом потерялись уже в Хатуни.

Во-вторых, подтвердились слухи о том, что “день за два” уже давно и полностью отменен. Отменен и боевой отпуск за шесть месяцев Чечни, и “боевые выплаты”. То есть, согласно высочайшим распоряжениям, войны в Чечне быть не должно, а если народ и гибнет, то по своей дурости.

В-третьих, до конца этого года наш ПОН будет расформирован, а вместо него будет отдельный горно-егерский батальон, где БОНы станут ротами, а батареи — взводами. Хотя от перемены мест слагаемых сумма не меняется, но как бы эта реорганизация при увольнении нам боком не вышла.

В-четвертых, командование недовольно нынешним положением дел. Раньше, когда полк стоял вокруг Ведено, то более-менее справлялся со своими задачами, а теперь, когда его заставы разбросаны по всему Веденскому ущелью, не только не выполняет своих функций (охрана общественного порядка и содействие поселковым отделениям милиции), но и собственных тылов обеспечить не может. Поэтому передислокация нам все-таки грозит. Да еще зимой, так как с наступлением холодов “чехи” по теплым хатам сидят, а значит и не надо большой охраны колонн.

Словом, ни одной хорошей новости эта партия нам не привезла.

На прошлой неделе четверо отморозков из “минометки” и один из взвода устроили нам веселую ночку. Раздобычив у пастухов водки, они ночью принялись употреблять ее “под занюх”. Однако “горючее” быстро кончилось, а душа требовала еще, и тогда в их головах созрел хитроумнейший план: прихватив с собой автоматы с подствольниками, они отправились в село.

Первым делом ломанули магазин, но там, к их разочарованию, водки не оказалось. Тогда они стали обходить дома, но в одном из домов им вместо водки предложили очередь из ПКМ…

Услышав пальбу и взрывы гранат, наши дозорные подняли тревогу, и только тогда обнаружилось отсутствие “героев”. Мы развернули свою артиллерию, а командир “минометки” с сержантами выдвинулись на окраину села, чтобы вывести придурков из боя. Хорошо, что “чех” попался “вежливый”: не стал бить сразу на поражение, а дал предупредительную очередь. Иначе было бы им “ДМБ в консервной банке”, а мы бы еще и полсела разнесли. Пока же все обошлось для охламонов неделей зиндана. Это сооружение у нас здесь редко пустует.

05.11.01 г. Из хроники. В районе селений Хатуни и Махкиты уничтожен полевой командир, имевший в своем подчинении до 70 боевиков.

08.11.01 г. Возбужденно-напряженное ожидание новой партии сменилось тупым равнодушием после того, как прибывшая партия никаких наших надежд не оправдала. Все дни проходят в пилке и колке дров. Тем более, что ближние рощи мы уже извели и теперь таскаем бревна чуть ли не за километр. Можно было бы использовать нашу потрепанную, но еще ходовую технику, однако нет горючего. Соляры нет даже на заправку осветительных ламп, и мы делаем коптилки из консервных банок, наполняем столовым комбижиром — это что-то среднее между солидолом и парафином. Мы на нем готовим еду и смазываем сапоги, чтобы они не сразу промокали. Света такая коптилка дает немного, поэтому живем наощупь. Например, на сапогах у меня сделано пять зарубок, чтобы на сушилке их было легко опознать, а то происходит постоянный круговорот сапог в природе.

Дрова тоже создают проблемы. Сырую древесину приходится колоть МПЛом на тонкие лучины, сушить их на печке, переворачивая как блины, и только потом отправлять в печь. Только тогда они худо-бедно горят, но больше греемся собственным теплом, укладываясь поплотнее на нарах, как патроны в обойме. Первобытной пещерностью веет от вида плотно спрессованных на нарах человеческих тел, забросанных сверху различным тряпьем, но — было бы тепло.

С едой опять напряженка: “чехи” коров больше не пасут, хлеба давно уже не возят. Любимое блюдо — гороховая каша, но варят ее нечасто, а в основном — раскисшая лапша из муки и распаренный овес. Как-то приходила “чеховская” машина с продуктами, но большая их часть по дороге была разворована, поэтому рацион наш от нее не изменился.

Правда, эта машина привезла из Ведено наши военные билеты, хотя мы понять не можем: зачем их возят за нами в Чечню? Никаких записей делать нельзя, так как нет полковой печати. Идентифицировать нашу личность в случае чего тоже невозможно, поскольку лежат они всегда в командирских сейфах.

Кстати, об идентификации. Начальство, “озаботившись” слишком большим количеством неопознанных потерь, приказало нам самомаркироваться. Кто посноровистее, точит медальоны из стали, вырубив их из пластины от бронежилета, на которых местные умельцы электродугой выписывают данные владельца. Основная же масса делает проще: на клочке бумажки пишет свои фамилии и адреса, куда надо сообщить о безвременной кончине, закатывают это послание в пустую гильзу, дульце которой обжимают плоскогубцами, и зашивают в одежду на правом плече и левой ноге. Это на тот случай, если от человека вдруг останутся одни фрагменты. Словом, и здесь Родина решила на нас сэкономить.

Мы тоже теперь сил понапрасну не тратим, да и осточертело уже железо. Поэтому мы его стараемся без надобности не трогать. В лучшем случае расчистим грязь на позиции. Правда у “десантов” на ВОПе, что стоит за селом на горе, была недавно большая заваруха, но у нас с ними связи нет.

26.11.01 г. Из хроники. В Веденском районе произведен призыв молодежи в Российские Вооруженные Силы.

28.11.01 г. Как-то с одной из “зачисток” ребята притащили разбитую магнитолу. Наши мастера, поколдовав, напитали ее от аккумулятора и установили мощный динамик. Эта магнитола стала нашим самым стабильным источником информации.

Самой популярной передачей была у нас “Полевая почта “Юности”, но она в одночасье потеряла свой рейтинг полностью и окончательно. Дело было так. После вечерней поверки вваливаемся мы в палатку с целью захватить спальник поновее да местечко потеплее, но дневальный осаживает нас, рявкнув: “Тихо!” Стоим, слушаем. По “Юности” зачитывают письмо матери солдата, воюющего в Чечне, в котором она спрашивает: долго ли ему тут отстреливаться? Ди-джей бодро и весело отбарабанила в ответ, что день службы в Чечне идет за два и очень скоро солдат будет дома. Мы взревели, как стадо непоеных бизонов! Большинство из нас находилось здесь уже по году, и никаких слухов о нашей отправке домой не появлялось. Летала как-то “фанера”, что в середине февраля будет смена, но на нее уже никто не реагировал. Мы привыкли, что нам все время врут и никак не ожидали этого же от любимой передачи. Видно, вранье заразительно.

А недавно нас здорово развеселило сообщение о призыве молодежи из Чечни в армию! Видимо, боевики дело подготовки молодого поколения решили переложить на плечи Красной Армии. Учиться воевать парням все равно придется здесь. Под пулями. Как и нам.

В остальном наша жизнь идет по обычному графику. Вот только недавно устроили большую утиную охоту. Над заставой часто пролетала в Грузию перелетная дичь, и хоть у наших охотников загорались глаза, она быстро покидала пределы видимости. А тут послышался над нами свист крыльев, и волна за волной над заставой пошли утки!

Первыми не выдержали “менты”: выскочив из своей палатки, они стали палить в усыпанное птицами небо из своего табельного оружия. Посты вмиг, как по команде, ощетинились стволами. Удобнее всего охотиться на уток из ПКМ: уперев сошки в бруствер, пулеметчик самозабвенно садил в небо очередь за очередью из глубины окопа. Несмотря на обилие уток и большую плотность огня, добыли всего три птицы, но восторгов было море, и долго еще не стихали на заставе охотничьи рассказы.

Погода сейчас самая мерзопакостная, какую только можно придумать: низкое хмурое небо, серые туманы. Одежда волглая, сапоги постоянно мокрые, сырые осклизлые окопы. Тоска, словом. У многих опять началась “стряпуха”.

А голод заставляет быть изобретательным: порох от “граника” имеет приятно-кисловатый вкус. Почти как у монпансье.

Товарищ полковник

Полковник Путин, ты большой ученый:

Во всем ты видишь смысл и знаешь толк,

А я простой солдат, весь запыленный.

Под Ведено стоит мой сводный полк.

Ты всем твердишь: войной здесь и не пахнет.

Ну, а у нас все время куча дел:

То вдруг фугас с обочины бабахнет,

То “чехи” ночью нам устроят беспредел.

Ты шлешь Указ, один страшней другого,

Чтобы бандитов по сортирам всех “мочить”,

А мне от корма “калорийного” такого

Давно в сортир уж незачем ходить….

02.12.01 г. Сегодня до нас дошли новости из России о бунте в Ростове солдат-срочников, недавно выведенных из Чечни. Говорят, что подавлять мятеж прибыл лично командующий СКВО, о чем потом сам же и поведал в теленовостях. Из его речи перед телекамерами можно сделать лишь один вывод: нас опять “кинули”. Теперь до весны. А все эти разговоры о “день за два” и прочие обещания — это так... Вообще-то этого стоило ожидать — наша Родина всю жизнь на “кидалове” держится.

По словам “победителя Чечни” мы наших командиров просто неправильно поняли. Такие мы, стало быть, бестолковые. Что ж, какие есть. Других солдат им все равно брать негде. Одно поражает: как много усилий тратило наше героическое командование на то, чтобы нас обманывать! И главное — зачем? Ведь под присмотром боевиков нас можно держать здесь всю оставшуюся жизнь. И без каких-либо последствий для их карьеры.

Вообще сейчас в полку создалась самая сволочная ситуация: из-за расформирования офицерье разбегается кто куда, а уж если они друг друга всеми способами стараются “кинуть”, то что тут говорить о нас, солдатах... Черт с ними! В любом случае осталось меньше, чем прослужил. Прорвемся, гады!

Я вернусь

(стихи сквозь стиснутые зубы)

Я вернусь, когда яблоки будут в цвету,

Когда капля, дрожа, побежит по листу,

Когда девушки с трепетом смотрят вокруг,

Когда сердце щемит в ожидании: “Вдруг...”

Когда солнечный зайчик запляшет в окне...

Только штопанный “броник” прильнул мне к спине.

Исцарапанной каской накрыт этот мир,

И вся наша жизнь —окоп, капонир...

17.12.01 г. Прибыла партия, а с ней и новый комбат “минометки”, который привез кучу писем из дома и, как это ни странно, список “дембелей”! Согласно этому списку, срок моей службы заканчивается 8 февраля, а значит, вывезут нас с ребятами из Чечни где-то в конце января. Спасибо ростовским “дембелям”: пробили-таки “шакалов”.

Самое интересное, что ребята, которые прилетели в Чечню вместе с нами, но остались в Ведено, уже давно в Краснодаре, а нас задерживают лишь из-за того, что скоро передислокация в Ведено и командование хочет, чтобы мы все барахло на своем горбу перетащили, а потом только уволились.

По этой причине командование 1 БОНа спихнуло на нас обратно минометную батарею, чтобы не возиться при переезде. Ведь у нас одних только БП целая гора, на три войны вперед завезено. Нам-то разницы нет, где жить, но мы “не ихние”, а прикомандированные. Правда, и палатка у “мины” — один голый брезент, нет ни “тепляка”, ни “белки”. И прострелена еще пьяным комбатом.

В остальном же все у нас по-прежнему: работа да посты. Правда, вся работа теперь — это заготовка дров и чистка окопов от снега. Ведь позавчера у нас наступила настоящая зима. Навалило снега, мороз ударил, а до этого была сплошная слякотная осень. Сегодня же погода прямо зимняя. Новогодняя сказка: на деревьях снег и иней искрится, яркое солнце. Солнце мы сегодня увидели впервые после очень длительного перерыва, так как с конца ноября над нами стояли туманы.

От мороза поспела “мачмала”, которую мы таскаем из леса целыми касками. Однажды из-за нее чуть бойца не потеряли. Валим деревья недалеко от “десовских” постов и видим, что у самых их амбразур “чехи” коров гонят. Решив, что наличие коров указывает на отсутствие мин, мы тут же снарядили туда команду за “мачмалой”. Только они ушли — взрыв! Один из прибежавших обратно был весь в крови и внутренностях. Мы думали, что его разворотило, а бегает он лишь потому, что в шоке. Когда мы его очистили, то выяснилось, что это бренные останки бедной коровы. Это просто “десы” с помощью управляемых фугасов за говядиной охотятся.

20.12.02 г. Из хроники. В селении Хатуни проведена спецоперация по обнаружению и задержанию лиц, причастных к боевым действиям.

21.12.01 г. Ребят опять гоняли на “зачистку”. Наших “гансов” используют в основном для оцепления района операции и прочесывания местности, но теперь, видимо, подпустили поближе, потому что с операции ребята приволокли целый мешок аудиокассет. ВВ — самые выносливые войска: вечно что-нибудь выносят.

Там брали все впопыхах и только в палатке произвели ревизию. Розенбаум полетел в печку. Его здесь не любят. “Предохранитель вниз до упора и очередь от живота!” — звучит красиво, но крайнее нижнее положение предохранителя предназначено для ведения одиночного огня. Романтикам военной службы неплохо было бы для начала изучить азы.

Да и “комбат-батяня” только для тех, кто в армии никогда не служил. У нас оценки куда более сдержаннее.

Остальное — ничего, слушать можно. Однако “золото-платиновым альбомом” заставы окончательно и бесповоротно стала кассета, где молодой и печальный голос с чеченским акцентом пел об осточертевшей войне, погибших товарищах, заплеванной родине и тоске по мирной жизни. Это было нам настолько близко, что периодически возникающие в песнях “наезды” на “русских свиней” нас абсолютно не трогали. Мы же понимаем: пропаганда — она и в Чечне пропаганда.

Вообще-то она здесь сильно буксует. Как-то комбат привез телевизор с видиком и, согнав нас в палатку, стал крутить нам трофейную пленку, где была заснята казнь “чехами” пленных. Зрелище, конечно, жуткое и многих рвало, но “ярость благородная в нас” не “вскипала как волна”, так как мы прекрасно понимали, что если бы там все вдруг поменялись местами, то изображение не изменилось бы.

На кассету с “чеховскими” песнями, как шакалы на чужую добычу, потянулись офицеры, но по нашему хмурому виду поняли, что нас легче расстрелять, но кассету живыми мы не отдадим. Вопрос тихо отпал сам собой. Вообще, по-моему, командиры все больше начинают осознавать, что среди этого разливанного моря “синюхов” только мы и являемся основной боевой силой. Не всегда у нас все получается, но, как бы то ни было, на нас настойчиво и упорно наседают с контрактной службой. Однако мы думаем больше не о контрактной службе, а как бы согреться, так как стоят сильные морозы, каски примерзают к шапкам, смерзаются портянки в дырявых сапогах, а палатка изнутри покрыта толстым слоем инея. С Новым годом! Так хотелось его дома встретить, но увы...

Самое страшное в мороз — это последние полчаса до смены. Почему-то именно на них тепла и не хватает.

Грозный

10.01.02 г. Из хроники. В районе селения Киров-Юрт обстрелян вертолет-разведчик. Как ответная мера был произведен минометно-артиллерийский обстрел горно-лесистой местности возле селения Махкиты.

11.01.02 г. Новый год встретили довольно скучно. Во-первых, на заставе вовсю стоял голодай. Съели даже “фейсовскую” собаку, огромного породистого стаффора, пока они по делам отлучились. До сих пор не знаю: стаффор — это была кличка или название породы? А выданная одна на двоих коробка с набором продуктов, что нам по традиции к празднику дали, лишь ненамного уменьшило чувство голода. Так что и стол-то накрыть было нечем.

Во-вторых, командир заставы строго-настрого запретил палить в небо, чем окончательно испортил нам настроение. Так бы хоть душу отвели. Правда, очень мы его слушали и вполне могли бы “войну заказать”, но для этого дела надо “чехов” привлекать, — а зачем людей в праздник-то тревожить?.. У них же этот праздник тоже отмечают, хотя в Коране его нет.

Поэтому в новогоднюю ночь мы с постов посмотрели только, как бесились “менты”, распарывая трассерами темное небо, да “десы” лениво о себе напомнили. Такого зрелища, как в прошлый Новый год, уже не было. Устали все, наверное.

“Ментам” оружие выдали только перед праздником (их табельные пистолеты здесь за оружие не считаются). Дело в том, что как-то они выпили больше, чем могли, но меньше, чем хотели, и подались в село устанавливать там “советскую власть”. “Чехи” их встретили столь гостеприимно, что назад они прибежали вмиг протрезвевшие и с квадратными от удивления глазами. На следующий день прибыл для разбора инцидента какой-то милицейский чин и разоружил наших “ментов”, сдав автоматы под охрану дежурному по заставе сержанту-срочнику. Командир же приказал выдавать “ментам” оружие только в случае крайней необходимости.

Сменившись с постов, умяли мы по котелку праздничной ячневой каши, да “менты” приволокли “от нашего стола вашему столу” полведра винегрета. Спать с таким набитым животом было невозможно, поэтому я просто сидел в палатке и слушал по телевизору фильм “Белый клык”. Смотреть же я не мог: и прием плохой, и не с моим зрением автомобильный телевизор смотреть.

5-го января день начинался как обычно: подъем, дрова, окопы. Часов в 10 прибежали “связюки” и доложили, что командиру заставы пришла замена и ему приказано вывезти всех, кто “на выезде” с позапрошлого года! Вскоре и нам поступила команда: сдать зенитку остающимся номерам расчета. Это не составило большого труда, так как у нас полная взаимозаменяемость, а свеженазначенные ребята из взвода не были новичками на войне, поскольку были тоже нашего призыва. Остаток времени мы посвятили себе. Извлекли из тайных “затарок” новые “комки”, которые сэкономили еще летом, памятуя старую солдатскую поговорку: “Солдат должен быть всегда готов к двум вещам: войне и отпуску”. Слегка помылись, хорошо побрились. Раздали остающимся свои “белки”, свитера, подстежки, лыжные шапочки. Словом, все то, что нас худо-бедно, но спасало от холода. Теперь будет греть ребят.

Однако пересдача у командиров затягивалась, и вскоре мы поняли, почему. Дело в том, что всего нас набралось человек пятнадцать (сначала было больше, но спецтелеграммой из Ведено список сократили), но все равно вывозить всю эту голодную, безденежную и безоружную толпу старый командир явно не горел. Максимум, на что он соглашался, это два-три человека. Мы напряглись — ДМБ был в опасности, но комбат громыхнул условием: “Либо вывозишь всех, либо остаешься без смены”. Старлей затих, решив, видимо, бросить нас где-нибудь по дороге.

Первые два дня в ожидании “вертушки” мы просто отсыпались. Даже заслышав рык дневального: “Смена! Подъем!” — мы блаженно мурлыкали. Нас это уже не касалось. Однако вертолет задерживался, и мы начали нервничать.

Хотя ни на работы, ни на посты нас уже не напрягали, чтобы не сбивать отработанный график, мы сами стали добровольно наниматься на пилку и колку дров, а одного поставили днем на пост, так как голодное безделье было мучительно и тяжело.

На шестой день ожидания я, оглядев утром синеющее небо, взмолился: “Господи! Дембельни — покрещусь!”. Честно говоря, подобными просьбами я тревожил небеса не раз на протяжении службы, но или Бог был занят кем-то другим или, на Его взгляд, просьба была неискренняя — результата не было. А тут вдруг, как черт из табакерки, выскакивает из-за горы “вертушка” без всякого прикрытия и плюхается к нам на “взлетку”. Завидев на ее хвосте белую “перебинтовку”, мы поняли, что это своя, ВВешная, поэтому едва аппарель коснулась земли, мы уже были внутри и рассаживались на корточках вдоль бортов. Тот, что стоял на посту, даже не переоделся, а так и остался в грязном рваном обмундировании.

Правда, распорядитель полетов пытался загрузить сначала каких-то армейских “спецов”, а потом только нас, но оценив количество барахла у “спецов” и возможности “восьмерки”, мы сгруппировались и молча и решительно пошли на загрузку. Мешавшие нам мешки со “спецовским” барахлом мы просто выбрасывали. Поняв, что мы загрызем любого, кто встанет на нашем пути, распорядитель полетов махнул рукой, и больше никто против наших действий не возражал. Тем более в своей “вертушке” мы — хозяева.

Последним прибежал командир и, выбрав почему-то меня, согнал с насиженного места. Осмотревшись, я увидел, что возле закутанного в меха бортстрелка напротив пулемета пустует сиденье. Я ткнул в него пальцем, на что стрелок утвердительно кивнул.

“Куда?” — перекрывая шум двигателей, спросил меня стрелок, когда я устроился у пулемета.

“Домой”, — ответил я.

“Домой”, — продублировал стрелок в переговорное устройство. “Вертушка” тут же взмыла. Горы в амбразуре испуганно бросились куда-то под ноги... У ребят запрыгали губы и сверкнули слезы на смущенно спрятанных глазах. Подрастрепали нам тут нервишки-то.

Рассматривать горы прощальным взором я не стал: из амбразуры сильно несло холодом. Поэтому я просто кутался в свой жиденький бушлат и невпопад улыбался на попытки стрелка развлечь меня анекдотами.

Через час “вертушка” села, и мы спрыгнули вслед за “спецами”, которые все-таки загрузились вместе с нами в Хатуни. Осмотревшись на новом месте, мы обнаружили бетон под ногами, разбитое здание аэропорта и надпись над ним: “Северный”. Это был знаменитый грозненский аэродром! Вот это нас занесло!

Нас окружили какие-то “менты” с недоуменными лицами, стали выяснять, что мы за воинство, откуда и как попали сюда? И тут разразился скандал. Оказывается, эта “восьмерка” летела забирать милиционеров с какого-то дальнего ВОПа, но штурман промахнулся и вывел “вертушку” на Хатуни. Мы такому обороту радовались, как дети! Ведь не окажись эта “вертушка” на нашей “взлетке” случайно, плановая могла бы лететь целый месяц! Да здравствуют двоечники! На их крыльях летает удача.

Как ни интересно было осмотреть Грозный, но осторожность брала свое. Видели только, что с одной стороны к аэродрому подходит голое поле, увитое колючей проволокой, с другой — трубы и остовы зданий, а за ними угадывается город. По всему периметру летное поле было усыпано обломками самолетов, но почему-то гражданских. Словом, город как город. Только мертвый. Милиционеры, обвешавшись гранатами, весело фотографировались на его фоне.

Когда-то давно-давно, в Моздоке, мы видели выгрузку из “вертушек” алтайского ОМОНа и, раскрыв рты, смотрели с восторгом на рейджерские перчатки, “берцы”, разгрузки и прочую амуницию круто экипированных парней, но теперь-то мы знали цену всем этим “наворотам”, а потому смотрели на возню таких же разэкипированных “ментов”, как мудрые старцы на расшалившихся юнцов.

После нескольких часов ожидания на лавках под стеной мы увидели приземлявшуюся “корову”, и тут же со всех сторон потянулись к ней люди. Во вместительном брюхе вертолета разместились ОМОНовцы с грудой ящиков, утыканные антеннами, ножами и оружием армейские “спецы”, милиционеры, какие-то важные тетки (из пакета одной из них торчали почему-то автомобильные номера), а рядом со мной пристроился телеоператор с зачехленной камерой, которую он опекал, как наседка единственного цыпленка.

Словом, “вертушка” вскоре стала напоминать колхозный автобус в базарный день, но нам было все равно. Главное — она летала!..

Через некоторое время нас принимала модзокская земля.

III. Расписание уроков

Возвратившись домой, я с удивлением узнал, что войны в Чечне нет, а если там кто и стреляет, то только профессионалы: “спецназеры” разных мастей, агенты спецслужб и другие “крутые” ребята. Солдаты-срочники там в лучшем случае подтаскивают патроны, а остальное время крутятся возле кухонных котлов...

А мне снится Чечня. Поначалу все от “чехов” бегал и в БТРе прятался, а теперь вижу, будто я летаю. Подо мной чеченские горы, покрытые густым лесом, который слегка тронула осень, лечу почти у самых верхушек деревьев, повторяя изгибы ущелий и лавируя между вершин, как “вертушка”, когда от обстрелов прячется, но вдруг взмываю над перевалом, и дух захватывает от изумительной красоты, которая распахивается перед глазами! Я немею от восторга и... падаю, ломая сучья, ударяясь о стволы деревьев... Мне не больно, но очень обидно за внезапно прерванный полет.

1. Урок географии

2. Урок истории

3. Урок литературы

4. Урок граждановедения (День призывника в Щиграх)

На привокзальной площади в Щиграх гром оркестровой меди, звон ветеранских медалей, пафосные речи уполномоченных лиц, невнятное бормотание священника и гавкающие команды военных в лихо загнутых фуражках. Все как положено: День призывника.

Я смотрел через улицу на стриженные макушки парней, неловко топтавшихся в центре всеобщего внимания, и мучительно думал: кому из них судьба начала отстукивать последние дни?

Вряд ли нам суждено узнать когда-нибудь страшную статистику армейских потерь “мирного” времени, но без всяких бумаг с грифом секретности это видно уже и так.

Из весеннего призыва 2000 года “навек девятнадцатилетним” остался один. Он был вместе со мной на сборном пункте. Из предыдущего призыва — тоже один. Он жил на моей улице, и его отец ждет до сих пор возвращения сына. А мать моего одноклассника только и знала из его писем, что встретил он свое 20-летие где-то под Шали, но что с ним стало потом, Родина ей рассказать так и не удосужилась, трусливо спрятавшись за номер полевой почты: Москва-400. Только ценой титанических усилий и нервов она вытащила его больного, с поврежденным позвоночником, когда срок его службы уже три месяца как прошел.

“Это же единицы”, — скажет кто-то, но в городе Щигры вместе с близлежащими деревнями, согласно последней переписи населения, всего 21 тысяча жителей. И в армию идут единицы.

Кроме погибших, есть еще и сошедшие с ума, как парнишка-разведчик, которого на моих глазах отправляли обратно в Курск из Краснодарского госпиталя. А сколько спилось, как сосед моего отца — красивый работящий парень, которого после службы в морской пехоте все чаще накрывают тяжелые и мерзкие в своей безвыходности запои?

Сколько изувечено холодом, голодом, антисанитарией, кулаками и другими “прелестями” казармы?

Наверное, из-за того, что я все это знаю, в бравой “Славянке” слышатся мне трагические нотки. Наверное, из-за этого поп стыдливо-виновато опускает глаза.

Нам все время твердят, что в пороках армии виновато общество, но если у нас ТАКОЕ общество, то зачем нам ЭТА армия? Только не надо “заливать” мне про чужую армию, которую мы вынуждены будем кормить. Мы свою-то отродясь не кормили.

5. Урок биологии

Шакалы — кровососущие насекомые из офицерского семейства. Когда-то, еще в лейтенантские времена, прочитали они в Уставе, что “военнослужащий обязан стойко переносить трудности военной службы” и “беспрекословно ПОВИНОВАТЬСЯ командирам”. Всю свою дальнейшую службу они посвящают созданию все новых трудностей для своих подчиненных, а замену в Уставе слова “подчиняться” (соотноситься по чину) на “повиноваться” они поняли как надо: солдат с момента своего появления становится тут же ВИНОВАТЫМ — уже тем, что он солдат.

Поражает прямо-таки патологическая ненависть Ш. к солдатам-срочникам. У них даже поговорка на этот счет есть: “Куда солдата ни целуй — у него везде задница”. Когда 22 марта мы, раздавленные президентским указом об “отмене войны”, заступили на охрану заставы, ко мне на пост прибежал командир и, сверкая глазами, брызгая слюной и трясясь от возбуждения, кричал радостно мне в лицо: “Так вам и надо! Есть, значит, бог на небе, а президент на земле, если смогли наконец поставить на место вас, ленивых зажравшихся бандарлогов!!!”

Я долго размышлял о природе этой ненависти и пришел к парадоксальному выводу: они просто боятся нас потерять! Ведь вся эта свора, от лейтенантов до генералов, значима лишь на фоне солдат-срочников. За всю свою жизнь ничему не научившись, они и в своих военных делах далеко не “спецы”. Поэтому-то они просто не в состоянии организовать ни обычной службы, ни приличной войны. Замаскировать же свое неумение они могут лишь нашими телами, которые Ш. к тому же еще и безбожно обдирают.

За всю свою службу я встретил лишь одного офицера, принципом службы которого было: солдату надо выдать все, что положено, и еще чуть-чуть. Однако делал это отнюдь не из-за беззаветной любви к солдату, а из чисто практических соображений: с такого солдата можно смело драть три шкуры и еще чуть-чуть. И его принципы не мешали ему давить батальон голодом, требовать от ребят выполнения спущенного сверху плана по заключению контрактов. И комбат Кубаевский его выполнил.

Рядом с матерыми “шакалами” вьется рой мелких “шакалят” — их обслуга. Эти летают только сворой и рвут по живому.

Гориллы — узколобые тупые приматы из семейства “контрабасов”. Безусловный инстинкт у них один: была бы водка, а к водке глотка. Даже о животе они не шибко заботятся, а уж о голове — тем более.

Однако среди них встречаются индивидуумы.

Начальник нашего фельдшерского пункта — тетка пудов на пятнадцать. Самым страшным наказанием для нее было разворачивание внутри БТРа медпункта согласно боевому расписанию. На войну пошла от нищеты. Она чистила наши облепленные “стряпухой” ноги, резала гниющее мясо на руках, рвала зубы и вообще делала всю грязную, гнойную, кровавую работу медика на войне. Мы ее ласково звали: “Наша Годзила”. Однако, стирая одной рукой свои заляпанные гноем и кровью бинты для перевязки другой, я вдруг понял, что относится Годзила к нам, как мы к снарядам своей пушки: пока цел — он нужен, но после выстрела снаряд превращается в ненужную и всем мешающую гильзу. Так и Годзиле мы живые нужны. И “чехи” тоже. Ведь только ей позволяли они по ночам ходить в село и живой возвращаться обратно.

“Контрабас” Пахом — большая добрая “горилла”. Деньги его не интересовали, а захватывал сам процесс службы, фанатом которой он был. Не лишен интеллекта: единственный на заставе без труда щелкал уравнения из школьного учебника алгебры, что притащили с “зачистки” “гансы”. До Чечни он уже воевал то ли в Осетии, то ли в Абхазии (он и сам толком не помнил), но о всех войнах у него самые восторженные впечатления. Загостившись как-то у старшины “десов” допоздна, при возвращении на заставу заблудился, был схвачен их разведкой и брошен в зиндан до выяснения личности, но, будучи связанным, ухитрился выбраться из ямы, обезвредил часового и ушел. Однако напоролся на “десовский” секрет, опять был схвачен и водворен обратно, но уже под крышку. Причем “десанты” уже ни секунды не сомневались, что Пахом — арабский наемник славянской наружности, и для того, чтобы отправить его к аллаху, нужны лишь кое-какие формальности... Когда утром “десовский” командир по рации установил его личность, то удивленно спросил: “Куда ж ты рвался?! Ведь пристрелили б!” “К своим”, — не моргнув глазом, ответил Пахом. Даже после своего отъезда по окончании командировки Пахом долго был еще “десовской” легендой.

Белки — самые опасные представители военной фауны из семейства “синюхов”. Если обычный российский алкаш допивается до “белой горячки”, то просто берет в руки топор и гоняет чертенят заодно с домочадцами. Военная же “белка” хватается за автомат, занимает круговую оборону и крошит “наступающих” со всех сторон “чехов”. Тем более, что их оружие в отличие от нашего, несмотря на войну спрятанного в пирамидах КХО, всегда под рукой. Однако одних автоматов им бывает мало, и тогда нам приходится вести тяжелые бои за свою артиллерию. Когда у старшины, которого прозвали “Шутка Природы”, дневной “квас” плавно переходил в ночной запой, народ в палатке не смыкал глаз: обязательно среди ночи будет стрельба, и наша реакция на нее должна быть незамедлительной.

Принимает “белка” и другие формы.

У накрытого “белкой” капитана ОСО (для тех, кто не знает: ОСО считают себя вправе прореживать население страны) стекленели глаза и обрамленное благородной сединой лицо каменело в мертвом оскале. Дослав патрон в патронник автомата, он начинал нас среди ночи “строить” и “тренировать”, не убирая палец со спускового крючка и тыкая во все стороны заряженным стволом...

У капитана И. самая “безобидная” “белка”: выстрелом в полог палатки он поднимал свою минометную батарею, выгонял их в ночь на строевые занятия и прохождение с песней. Ночной холод скоро приводил его в чувство и тогда он объявлял в батарее выходной день. Или два. Пока его будет мучить совесть... Поэтому заслышав среди ночи из “располаги” минометчиков нестройное пение, мы завидовали: завтра у “мины” выходной. За три месяца его командировки “белка” придет к капитану еще не раз.

Один лишь выстрел мог бы навек “вылечить” от алкоголизма любую “белку”, но ни одному трибуналу и в голову не придет мысль, что солдат имеет право на самозащиту. Поэтому приходится проводить сложнейшие мероприятия, чтобы в борьбе с “белкой” не попасть под ее огонь и, обезвреживая, не повредить ей шкуру.

Есть “белки”, о которых народ складывает баллады. Например, в полку очень популярна “Сага о капитане Михее”. В ней воспевается командир разведроты, по пьяни разогнавший на краснодарском рынке “Казачок” целую казачью сотню и милицейское отделение, которое пыталось сотне помочь. Утихомирить его смогло только вызванное из полка подкрепление. Молва утверждает, что прототип этой легенды — тот самый капитан, который вез нас из Курска.

Бэтээр ВАСЯ — мелкий зловредный грызун, любимое место обитания которого под “броником”. Свое название получил от совпадения количества собственных ножек с количеством колес БТРа и сокращения слов: Вошь Армейская, Серая, Ядреная. Познакомился я с ним сразу по прибытии из “Ахтырки”. Поймав неизвестное мне животное, я показал его старожилам и получил исчерпывающий ответ: “Бэтээр. Ребята из Чечни на развод привезли”. Лежа в санчасти и испытывая книжный голод, я часто перебирал в памяти прочитанные книги и однажды наткнулся в этой своей “библиотеке” на “Россию, кровью умытую” Артема Веселого, где описывалось старое солдатское развлечение — вшивые бега. Вскоре вся санчасть была озабочена этой игрой больше, чем лечением, а на тут же возникшем тотализаторе проигрывалось огромное количество булочек... В Чечне игра тоже прижилась, но “рысаки” быстро дохли от бескормицы.

В санчасти обнаружилась и Васина подружка — “Машка-монашка”. Любой мальчишка, прошедший уличный курс сексологии, знает, что распространяется она лишь естественно-половым путем. Поэтому мы поначалу были очень удивлены ее появлением на своих телах и только потом сообразили, что просто санчасть не утруждает себя стиркой санитарных одежд.

Когда в казарме общая масса вшей и клещей начинала превышать солдатскую, все койки заливали какой-то гадостью, от которой дохли даже мухи, но “бэтээр” откатывался на запасные позиции и пережидал там тяжелые времена. В Чечне же основным способом борьбы с Васей было кипячение. В любое время на печке можно было видеть цинк с чьей-нибудь одеждой. На некоторое время это Васю отпугивало.

Крокодилы — вертолеты огневой поддержки МИ-24Е. Они действительно напоминают маленьких веселых крокодильчиков из телепередачи “В мире животных”. Их непринужденное кувыркание в синеве завораживает. Существовали мы с ними в параллельных мирах, но два раза наши боевые пути-дороги все-таки пересеклись.

Первый раз летом.

Мы наблюдали с заставы прохождение колонны, как вдруг “крокодил” сопровождения, сделав разворот, долбанул ракетами по горе, а затем, зависнув над нами, стал бить в гору короткими жалящими очередями трассеров, явно призывая нас к тому же. Напарник сбросил маскировку, я прыгнул в кресло наводчика, так как от палаток уже летело: “Застава! В кольцо!!!” Я начал быстро ловить в прицел то место, куда бил “крокодил”, и когда командир прибежал с целеуказаниями, пушка уже деловито работала, превращая тот квадрат в кипящий котел. “Крокодил” удовлетворенно кивнув, улетел “крокодилить” дальше. “Десантская” разведка потом прочесала ту гору, но нашла что или нет — нам не докладывала, да мы и не спрашивали: обычная работа.

Второй раз — осенью.

Как-то среди холодной осенней промозглости выглянуло солнце, и я вылез из поста погреться под его скудными лучами. В это время на “взлетку” села “восьмерка”, и “крокодилы” сопровождения стали барражировать над окрестностями. Один из них выбрал почему-то нашу заставу и, развернувшись носом к земле, внимательно осматривал окопы и позиции. Грохот его двигателей не только отдавался в гудящей от простуды голове, но и бил тупой болью по застуженным почкам. Дикое бешенство вдруг буквально захлестнуло меня: “Завалю гада!” Сбросив маскировку, я моментально развернул зенитку. “Крокодил” уловил движение и тут же уставился на меня своей 30 мм пушкой. “А кто круче?” — бесшабашно весело прыгало у меня в голове, а нога привычно нашла педаль... Несколько длинных секунд мы рассматривали друг друга в прицелы, но “крокодил” оказался умнее: плавно развернулся и ушел обнюхивать горы.

Бандарлоги — самые бесправные представители животного мира Чечни. У всех есть выбор: ехать или не ехать. Есть выбор и у “чехов”: можно быть боевиком, ополченцем, мирным или беженцем. У “бандарлога” выбора нет. Его привозят, когда надо, и вывозят, когда захотят. Ареал обитания “бандарлога” — это узкая полоска суши между стволом боевика и дурью шакала, вооруженного всей мощью государственного аппарата принуждения. Чтобы сохранить интеллект, психику да и саму жизнь, “бандарлоги” просто обязаны нарушать все придуманные для них запреты и ограничения. Принужденные вести стадный образ жизни, они постоянно строят “шхеры” и “затарки”, поиском и разрушением которых заняты “шакалы” основную часть своего служебного времени. Единственный раз я почувствовал себя человеком, когда мы через обдираловку, багажные полки и голодные спазмы добрались-таки из Моздока до “родной” части. Едва мы, грязные и небритые, ступили на ее территорию, все “духи” бросили свои дела и с уважительным благоговением смотрели на нас. По их лицам было видно, что для них мы — люди из другого мира, где делается суровая мужская работа. Глупые мальчишки. Они еще не знают, в каком дерьме та работа утоплена.

Основной инстинкт. То ли из-за очень малого женского контингента в армии вообще, а на войне — тем более, то ли оттого, что “голодное брюхо к сексу глухо”, но основной инстинкт имеет здесь чисто созерцательный характер.

Правда, в армии ходят упорные слухи, что для подавления сексуальности солдатам в пищу добавляют какие-то медпрепараты, но про это все знают, однако никто никогда не видел.

Как бы то ни было, но чуть расслабятся командиры, сразу на всех стенках блиндажей, постов и ДОТов, на столбах нар и оружейных пирамидах появляются обнаженные женские тела в аппетитных позах. Приезд каждого нового командира обязательно знаменовался “борьбой с порнографией”, и голые красотки тут же исчезали в дальних солдатских “затарках”, чтобы появиться вновь, как только пройдет командирский выпендреж. Живую же натуру видеть приходилось довольно редко, поэтому в Хатуни, например, любимым занятием у ребят было сидеть на крыше и задирать проходящих по улице молодых “чешек”. Девчонки на такие “приставания” реагировали хмуро, но на заставе под Киров-Юртом мы были лишены и такой возможности. (“Наша Годзила” по причине возраста и чрезмерной полноты интереса для нас не представляла, да и перевели ее скоро). Женский пол появлялся в пределах нашей видимости лишь на “чеховском” огороде за речкой, но это были закутанные в черное старухи. Только однажды на нем появились две молодые особы. Хотя их длинные черные хламиды не давали никакой возможности увидеть хотя бы кусочек обнаженного тела, но сам изгиб женского стана был настолько волнителен, что вся имеющаяся на заставе оптика перекочевала на КП “минометки” (оттуда лучше видно), где уже находился весь личный состав заставы согласно списку. Даже громоздкую буссоль, которая век не доставалась из-под командирской койки, была мигом установлена и нацелена в нужный сектор. Девчонки долго терпели такое “дистанционное раздевание”. Наконец одна не выдержала и стала тыкать в небо незаслуженно популярным “фак ю”. Насмотрелась, дуреха, “ихних” фильмов. Сделала бы по-нашему, по-российски: правую руку в кулак и вверх с ударом левой по сгибу локтя. Реакция была бы оглушительной, а так лишь сдержанное ржание обездевичившихся за время службы парней.

6. Урок арифметики

Согласно уставу паролем и отзывом к нему могут служить только названия городов страны, начинающихся с одной буквы, но поскольку воинский контингент Чечни в основном деревенского происхождения и в географии не силен, то делают следующим образом: назначают числовой пароль.

Например, на разводе объявляют: “Сегодня пароль — 5”. Значит, всех лиц, приближающихся к посту, дозорный окликает: “Стой! Два (1,3,4,5)!” На что приближающееся лицо должно быстро вычесть это число из суточного пароля и доложить остаток. Если с ответом задержка, или вычислено не верно, по нарушителю незамедлительно следует очередь. Туго приходилось тем парням, кто по дороге в школу вслед за “Букварем” искурил в посадках и “Арифметику”.

Как-то довольный собой и жизнью самоходчик, возвращаясь под вечер из села, напоролся на свежевыставленный “секрет”. “Стой! Два!” — крикнули ему из окопа. От неожиданности у самоходчика выпали из рук — добыча, из головы — суточный пароль. Кроме того, у него не было уверенности, что этот “секрет” родной заставы, а не соседей, где и пароль, естественно, другой. Понимая, что еще доля секунды, и его искромсает очередь, самоходчик, задрав руки к небу, плюхнулся в грязь и заорал благим матом: “Не стреляй, ребята! Я считаю!”.

Озадаченные таким поведением нарушителя “секретчики” задумались и позвонили на заставу: “Какой-то придурок лежит мордой в грязи и кричит, что что-то там считает…” В ответ с заставы раздался гомерический хохот, который было слышно даже без телефона.

7. Урок ОБЖ (основы безопасности жизни)

1. Отправляясь в армию, не забивай голову “патриотическим долгом” и “священной обязанностью”: столкновение с реальностью тебе может дорого обойтись.

2. Относись к армии как к стихии, которую надо пережить:

а) не бери тяжелое в голову, плохое в руки;

б) чтобы с тобой в армии ни случилось, помни: все проходит;

в) не рви службой анус: благодарностью она тебе не ответит, но дополнительных проблем создаст много.

3. Получив задание, не спеши его выполнять, ибо:

а) оно может быть преступно, и ты — крайний;

б) оно может быть отменено;

в) выполнив одно, ты тут же получишь другое;

г) оно может быть опасно для твоей жизни, а потому проси, чтобы тебе показали, как это надо делать: только отправляясь вместе с тобой в опасную зону, командир удостоверится, что там нет ядовитых паров, отравляющих газов или высокого напряжения, иначе индикатором будешь ты.

4. При решении казарменных проблем:

а) надейся только на себя;

б) помощь друга принять можно, но и ты ему будешь обязан тем же;

в) оказывая сопротивление, бей сразу, не ослабляй себя разговорами;

г) не можешь сопротивляться — подчинись, но знай: это ты будешь делать всегда;

д) “включив бычку”, держись до конца: в армии важен результат, а если его нельзя получить — от тебя отвалят;

е) если владеешь приемами рукопашного боя, никогда никому этого не показывай — это твой стратегический резерв, иначе сгоришь в “гладиаторах”;

ж) никогда не защищай слабых: свою защиту они сделают твоей обязанностью, а при малейшей возможности — сдадут;

з) с наркоманами, алкоголиками, шулерами, садистами держи вооруженный нейтралитет, не давай втянуть себя в их дела;

и) меньше всего при решении казарменных проблем надейся на командира: он в казарме служит, ты — живешь.

5. Инициатива необходима лишь при добывании пищи и времени для сна. Во всех остальных случаях она — себе дороже.

6. Попав под какое-либо разбирательство,

а) никогда ни в чем не сознавайся, как бы ласково тебя ни уговаривали, помни: коллективное наказание в армии ВСЕГДА мягче индивидуального;

б) не пытайся обрисовать ситуацию своими словами, а подбери подходящую статью устава и талдычь ее: лучше прослыть тупым недоумком на свободе, чем остроумным дураком в тюрьме;

в) никогда не ссылайся на чьи-то устные приказы: обнаружится, что их никогда не было, “офицерская честь” им это позволяет;

г) если в твоих руках что-то сломалось, то виноват тот, кто тебя учил или должен был это делать;

д) никогда не оправдывайся: ты принял решение, значит, ты прав, иначе сожрут.

7. Береги здоровье: армия — на время, здоровье — на всю жизнь.

8. Как можно чаще пиши письма, пиши обо всем, что придет в голову, потому что:

а) письма — это в армии единственная психотерапия;

б) не бойся перепугать чем-то родных: самое страшное с ними уже случилось, когда ты получил повестку;

в) может так случиться, что твои письма будут единственными свидетельствами твоей защиты в суде или ориентирами при твоем поиске.

9. Попав в зону боевых действий:

а) не сатаней от фанатизма и не теряй головы от страха;

б) помни: противник такой же, как ты, он тоже устал, замерз, хочет есть, спать и скорее сделать свою работу, а ствол вас уравнял в правах, в живых будет тот, кто лучше этим правом воспользовался;

в) меньше сомнений и колебаний: граната или очередь прояснит ситуацию быстрее и лучше, чем твое личное присутствие;

г) хорошо знай и умей делать свое дело, но не лезь в чужое: на войне у каждого свое место;

д) война — дерьмовая работа, и в ней нельзя не испачкаться, но ты не рвись в “лучшие ассенизаторы” — “Трактористом” станешь.

10. Не спеши себя убивать. Это и без тебя есть кому сделать.

8. Переменка

Житейские советы

1. Военкомат призывает туда, куда ему дали план, но судьбу подправить можно, сдавшись приглянувшимся “покупателям”.

2. Попроси родных, чтобы в каждое письмо вкладывали по паре лезвий и пластинку бактерицидного пластыря — это избавит тебя от многих проблем.

3. Первое средство от грибка: в сапоги налить уксуса, а самому босиком походить по росе.

4. Вши выводятся только кипячением, поэтому не ленись — кипятись

9. Заключительный урок — русского языка

Словарь армейского сленга

АГС — автоматический гранатомет, станковый.

АЗДн — арт-зенитный дивизион.

АК — автомат Калашникова.

АКС — автомат Калашникова, складывающийся.

Балабас — добытая пища, 1,5 литровая бутылка с содержимым.

Бегунок — погон.

Без палева — тайно.

Белка — 1) накрытый “белой горячкой” боец;

2) полог внутри палатки;

3) нижнее белье.

БК — боекомплект.

БМД — броневая машина десанта.

БМП — броневая машина пехоты.

БП — 1) боевая подготовка;

2) боеприпасы.

БСЛ — большая саперная лопата.

БОН — батальон оперативного назначения.

БТР — бронетранспортер.

Бухало — водка.

Бэтээр — паразит.

ВВ — внутренние войска.

ВДВ — воздушно-десантные войска.

Вертушка — вертолет.

Взлетка — 1) площадка для вертолета;

2) проход в казарме.

Включить бычку — стоять на своем, упрямо.

ВОП — взводный опорный пункт.

ВМФ — военно-морской флот

Восьмерка — вертолет МИ-8.

Гансы — пехота .

Гапчик — генератор.

Гладиатор — боец, участвующий в “гладиаторских” боях для развлечения старослужащих.

Град — установка залпового огня.

Граник — гранатомет.

Давить синьку — пьянствовать.

Дембель — 1) увольнение в запас;

2) солдат, доживший до этого дня.

Десы — десантники.

Димедрол — обезболивающее лекарство в шприц-тюбиках.

Дизель — дизентерия.

ДМБ — то же, что дембель.

ДОТ — долговременная огневая точка.

Дух — 1) призывник;

2) солдат младшего призыва.

Духанка — первые полгода службы.

Зиндан — земляная тюрьма.

ЗУ — зенитная установка.

Кашелка — командно-штабная машина; фургон связи.

Квас — пьянка.

КМБ — курс молодого бойца.

Крокодил — вертолет огневой поддержки МИ-24 Е.

Колеса — таблетки лечебные.

Комок — камуфляж.

Контрабас — контрактник военной службы.

Корова — вертолет МИ-26 Т.

КП — командный пункт.

КПВТ — крупнокалиберный пулемет Владимирова, танковый.

КПП — контрольно-пропускной пункт.

КХБ — комната хранения боеприпасов, блиндаж с боеприпасами.

КХО — комната хранения оружия, отгороженный сеткой угол в палатке, где стоят пирамиды с оружием.

КШМ — то же, что Кашелка.

Лифчик — разгрузочный нагрудник с карманами для гранат и обойм.

Матюгальник — мегафон.

Мачмала — (правильно: мушмала) местная ягода, кустарниковая.

Менты — 1) милиционеры;

2) солдаты внутренних войск.

Мина — минометная батарея.

МОН — мина осколочная направленная.

МПЛ — малая пехотная лопатка.

МСВ — минно-саперный взвод.

На выезд — командировка в Чечню.

Нарик — наркоман.

Насиниться — ужраться водки.

Облом — разочарование.

ОЗК — общевойсковой защитный комплект.

ОСО — особые судебные органы

Отмазаться — уклониться от каких-то дел.

Пальцы загнуты — парни, которые считают себя “крутыми”.

ПВД — пункт временной дислокации.

ПЗРК — переносной зенитный ракетный комплекс.

ПКМС — пулемет Калашникова модернизированный, станковый.

ПКС — пулемет Калашникова станковый.

ПН — прибор ночного видения.

Подпал — подполковник.

Подрыв — тревога.

Покупатели — отборщики призывников для своих частей.

Полкан — полковник.

Полторашка — 1,5-литровая бутылка.

ПОН — полк оперативного назначения.

Проверяйка — военный чин, как правило орущий.

Профи — профессионалы.

Прошаренный боец — умный, сообразительный боец.

ПТУРС — противотанковый управляемый ракетный снаряд.

ПХД — продуктово-хозяйственный двор, короче: кухня и столовая.

Разгрузка — жилет с дополнительными карманами для магазинов и гранат.

Разуха — одежда одноразового пользования (для похорон).

Рашпиль — сержант в учебном подразделении.

РМО — рота материального обеспечения.

РОП — ротный опорный пункт.

РПГ — ручной противотанковый гранатомет.

РПК — ручной пулемет Калашникова.

Самоходчик — воин, который сам ходит, куда хочет.

САУ — самоходная артустановка.

СБЗ — служебно-боевые задачи.

СВД — снайперская винтовка Драгунова.

Связюки — связисты.

Секрет — боевое охранение, выдвинутое далеко вперед.

Синюх — пьянь.

Слон — солдат, отслуживший первые полгода.

СКВО — Северокавказский военный округ.

СОЧ — самовольно покинувший часть.

Спарка — спаренная автоматическая установка.

СПГ — станковый противотанковый гранатомет.

Спецы — спецназовцы.

Спотыкалки — (спотыкачи) заостренные колышки на тропах.

Стряпуха — стрептодермия.

Сушка — самолет-штурмовик СУ-27.

ТАшка — телефонный аппарат.

Таблетка — 1) прическа;

2) офицерское кепи.

Телега — телефонограмма.

Тепляк — байковый полог в палатке.

Тракторист — кличка боевика, осужденного за расстрел пленных.

Фейсы — эфэсбэшники.

Цинк — 1) коробка с патронами;

2) гроб.

Чача — самогон.

Черпак — солдат, отдавший родине год жизни.

Чех — чеченец.

ЧОН — часть особого назначения.

Шакалы — офицеры.

Шарить — соображать, хорошо разбираться в каком-то вопросе.

Эфка — граната Ф-1.

Илья АНПИЛОГОВ — родился в 1982 году на побережье Баренцева моря, в Заполярье. Окончил среднюю школу в г. Щигры Курской области. В 2000 году был призван в армию. Служил в Чечне. Живет в г. Щигры.