За 25 лет, прошедшие с установления демократии, Южная Африка многого добилась на пути к созданию единой нации. Однако для преодоления расизма и воплощения в жизнь идеи Нельсона Манделы о стране, принадлежащей всем ее жителям, по-прежнему требуется немало усилий. Так считает судья Джоди Коллапен, сам страдавший от расизма: еще в 2003 году ему отказывали в стрижке волос по причине цвета кожи. Тем не менее, правозащитник считает, что в стране достаточно доброй воли для осуществления мечты Манделы.

Джоди Коллапен отвечает на вопросы южноафриканского журналиста Эдвина Найду

Удалось ли стране достигнуть успехов в борьбе с расизмом за те 25 лет, что прошли с момента обретения Южной Африкой столь дорого стоившей ей свободы?

Пожалуй, на этот вопрос следует ответить утвердительно. Хотя бы потому, что в ЮАР времен апартеида расовый раскол достиг небывалых размеров, в стране царило глубокое межрасовое недоверие, а ничем не оправданное насилие над темнокожими считалось едва ли не социально приемлемым. С тех пор положение кардинально изменилось, но это не значит, что серьезных проявлений расизма более не наблюдается. Разница в том, что сегодня они возмущают многих южноафриканцев, в том числе и белых. Кроме того, у борьбы с расизмом появилась правовая основа.

Действительно ли для достижения единства Южной Африке нужны меры, предлагаемые в новом законе о признании актов расизма уголовным преступлением?

В идеале с расизмом хотелось бы бороться на добровольных началах, взывая к здравому смыслу граждан. Однако учитывая, что нынешнее законодательство не предусматривает уголовного наказания за преступления на расовой почве, большинство южноафриканцев, скорее всего, сочтут новый закон необходимым, так как он позволит решительнее противостоять тем, кто считает, что может отделаться за свои действия штрафом.

Если в нынешних правовых и конституционных условиях в тюрьму сажают за кражу булки хлеба, то почему, исходя из сравнительной степени тяжести этих деяний, мы не должны отправлять туда за расистское поведение? Нельзя быть расистом и не нести за это ответственности, имея возможность легко откупиться. Теоретически, к наказаниям предполагается прибегать лишь в крайних случаях. Будем надеяться, что новый закон будет применяться разумно.

Аналитики говорят о расизме как об унаследованной от прошлого проблеме, которую нация не смогла решить должным образом. Что вы об этом думаете?

Действительно, Комиссия по установлению истины и примирению (КИП) проблемой расизма не занималась. Она рассматривала преступления апартеида, но не сам апартеид как преступление. Подавляющее большинство тех, кто совершил расовые преступления или стал их жертвой, не давали перед КИП показаний о расизме того времени. Увы, создается впечатление, что, проникнувшись романтикой идеи примирения, КИП пренебрегла решением проблем апартеида и дискриминации и проигнорировала тот факт, что примирение невозможно без экономических и социальных преобразований. Возможность была упущена. Впрочем, не думаю, что такие вещи можно решить законодательным путем.

Что нужно предпринять, чтобы в Южной Африке возобладало чувство единства?

Единства нам не видать до тех пор, пока в обществе Южной Африки будет сохраняться самый высокий в мире уровень неравенства и пока мы не изучим источники и корни этого феномена в колониализме и апартеиде. 

Даже если нам не удастся создать эгалитарное общество, к чему стремятся некоторые, мы все же вполне в состоянии обеспечить большее равноправие. Но для этого нам необходима зрелость и активная позиция в обсуждении таких вопросов, как ресурсы, позитивные меры выравнивания, доступ к земле. Если мы не трансформируем общество разумным образом, чувство единства может так и не сформироваться.

В ходе избирательной кампании перед выборами 8 мая 2019 года некоторые политики в качестве аргумента использовали тему расы. Как вы к этому относитесь?

К сожалению, раса продолжает определять наше социально-экономическое устройство и она же определяет устройство политическое. Если вы хотите посеять в людях тревогу, то понятие расы использовать проще всего. Это характерно не только для Южной Африки. То же наблюдалось и в Европе, и в США. Но, учитывая нашу историю, здесь легче вызвать у населения ощущение незащищенности. А если избиратель не чувствует себя защищенным, сможет ли он сделать правильный выбор в ходе голосования? Лично я в этом не уверен.

Надеюсь, мы проявим в этом вопросе достаточно зрелости. Ведь даже если сложно количественно оценить тот вред, который использование расы в качестве инструмента предвыборной агитации наносит в долгосрочной перспективе, то совершенно очевидно, что оно разделяет общество, ибо направлено против единства нации, к которому мы стремимся.

В своей инаугурационной речи 10 мая 1994 года Нельсон Мандела призывал к примирению и ликвидации расизма в Южной Африке. Добились ли мы успехов в реализации его видения?

Безусловно. Откровенные проявления расизма все еще имеют место, но они более не являются нормой и вызывают всеобщее осуждение, что весьма отрадно. Однако я вижу реальную проблему в том, что в школах ‒ как в государственных, так и в частных ‒ не ведется работа по антирасистскому воспитанию. Есть программы по предупреждению гендерного насилия, ксенофобии и т. д., но я ни разу не слышал о кампаниях против расизма, хотя они нам очень нужны. 

Согласно Хартии свободы, Южная Африка принадлежит всем, кто в ней живет. Однако пока это только идеал, от достижения которого мы еще далеки. Да, в некоторых отношениях мы продвинулись вперед. Сегодняшнее общество стало совершеннее, и это очень утешительно. Мы не ведем междоусобных войн, и у нас достаточно доброй воли для того, чтобы воплотить в жизнь планы, завещанные нам Мадибой.