Технический прогресс, обеспечивший процветание человека как биологического вида, привел к тому, что мы больше не вписываемся в дарвиновскую концепцию эволюции. Человек стал важным геологическим фактором, способным замедлить наступление ледникового периода и вызвать очередное массовое вымирание в ближайшие 300-600 лет. Можно ли это предотвратить? Безусловно, это непросто, однако историк Дипеш Чакрабарти считает, что еще не все потеряно.

Дипеш Чакрабарти отвечает на вопросы Шираз Сидхвы

Вы упомянули, что объяснение климатических изменений антропогенным воздействием подразумевает, что больше нельзя отделять историю человечества от естественной истории, как это долго было принято. Поясните, пожалуйста.

До недавнего времени под историей человечества понималась исключительно история, подкрепленная документальными свидетельствами, – то есть, последние несколько тысяч лет. Если включить в нее доисторический период, нужно добавить еще несколько тысячелетий. Однако изменение климата заставило нас задуматься о том, какое место человеческий род занял в истории Земли с момента своего возникновения. Нам требовалось понять механизмы функционирования планеты, которой удалось не только обеспечить благоприятные для жизни климатические условия, но и поддерживать долю кислорода в атмосфере на уровне 21% на протяжении почти шестисот миллионов лет.

Чем больше я читал научную литературу на тему изменения климата, геологии и биологии, тем больше понимал, что человек появился в истории эволюции очень поздно. И это неслучайно, ведь настолько сложные организмы могут возникнуть только на поздних стадиях развития. Условия на планете постепенно менялись и со временем стали достаточно благоприятными для зарождения жизни и появления сложных многоклеточных организмов. Осознание этого факта побудило меня как специалиста по новой истории выйти за рамки привычной мне Южной Азии эпохи Нового времени и колониального периода. И если раньше меня преимущественно интересовал отрезок длительностью не более 500 лет, новость об изменении климата заставила меня смотреть шире.

Как и для многих историков, мир казался мне лишь сценой, на которой главную роль играет человек. Постулат, служащий опорой для деятельности многих ученых, − что в истории человечества значимо только то, что люди делают друг с другом, − выглядел если не неверным, то совершенно точно ограниченным.

По большому счету, история повествует нам всего о двух событиях: о том, как люди вырвались из тисков ограничений, заложенных в них природой и обусловленных естественными причинами; и о том, как они решили вырваться из-под гнета других людей.

Я понял, что история эволюции имеет огромное значение даже в более короткие периоды. Например, люди никогда не смогли бы изготовить и использовать многие предметы, если бы у них не было противопоставленного большого пальца. Эта важнейшая особенность человека, о которой мы даже не задумываемся, является результатом чрезвычайно медленного эволюционного процесса. Мы говорим о мечах Великих Моголов или о том, какие ножи использовались в Багдаде, и делаем это так, словно рука, способная держать этот меч или нож, существовала всегда. Однако у нее очень долгая история – и она является частью истории эволюции.

Что вы имеете в виду, говоря, что сегодня человек стал геологической силой?

Человеческая деятельность приводит к изменениям климата на всем земном шаре. Нынешние возможности человечества могут позволить нам изменить обычный цикл ледниковых и межледниковых периодов, продолжительность которого составляет, скажем, 130 000 лет. Благодаря нашим техническим достижениям, росту населения и способности перемещаться по всей планете мы превратились в самую настоящую геологическую силу.

До настоящего времени мы считали людей биологическими агентами, потому что они оказывают воздействие на окружающую среду и на самих себя, являются переносчиками заболеваний и т. д. Однако нам необходимо расширить свое видение человека, поскольку мы уже сейчас меняем облик планеты. Причем не только на суше: морское рыболовство, глубоководная добыча полезных ископаемых и другие подобные виды деятельности привели к значительным изменениям в прибрежных участках морского дня, где следы вмешательства человека будут сохраняться еще очень долго. Биологическое воздействие человека больше не может рассматриваться отдельно от его геологического воздействия.

Ряд историков, занимающихся изучением длительных периодов, выдвинули предположение, что благодаря большому головному мозгу и освоению технологий скорость развития человечества намного превысила естественные темпы эволюции. Например, если бы мы осваивали глубоководную рыбалку в обычном ритме, свойственном эволюционным процессам, рыба постепенно научилась бы избегать попадания в сети. Однако мы развивались так быстро, что наша экосистема не успевала адаптироваться. Разве не удивительно, как один биологический вид может совершить такой скачок и вырваться далеко за рамки дарвиновской модели эволюции? При этом человеческая деятельность настолько сильно влияет на жизнь на планете, что, по мнению многих биологов, в ближайшие 300-600 лет может вызвать шестую волну массового вымирания видов.

Могли бы вы пояснить вашу идею о том, что историю капитала следует рассматривать в тесной взаимосвязи с историей человеческого вида?

Ученые, изучающие капитализм, не изучают эволюционную биологию. Однако если бы они это делали, они открыли бы для себя интересный биологический вид под названием Homo sapiens, который однажды смог построить индустриальное общество или капитализм − как вам больше нравится − и превратил его в инструмент завоевания планеты и контроля жизни на ней.

Распространение людей по всей планете стало возможным только в последние несколько тысячелетий. Возраст капитализма намного меньше, чем возраст человечества, но если взглянуть на то, что случилось с появлением крупных парусных кораблей и, позднее, пароходов, мы увидим, что весь мир заполнили собой выходцы из Европы. Ведь на основе этого можно предположить, что капитализм был изобретен с целью захвата планеты одним биологическим видом! Конечно, необходимо помнить о разделении людей на бедных и богатых, однако и те, и другие принадлежат к одному и тому же виду.

Ваше утверждение о том, что «бедные участвуют в общей истории человеческой эволюции в той же степени, что и богатые», подверглось критике со стороны ряда ваших коллег. Что вы об этом думаете?

Признаюсь, реакция Андреаса Малма на мои предположения, которые, на мой взгляд, были довольно очевидны, озадачила меня не меньше, чем его – моя позиция. Я думаю, что в своей статье он немного неверно толкует фразу, которую Вы процитировали. Из его слов кажется, будто я утверждал, что бедные и богатые одинаково причастны к выбросам углекислого газа.

Я же имел в виду не это: прекрасно известно, что бедные страны выбрасывают в атмосферу меньше парниковых газов, чем богатые, а ответственность за основную часть антропогенных выбросов вообще лежит на небольшой группе стран. Что я хотел сказать, так это что доводы Индии и Китая в защиту использования угля и других видов ископаемого топлива (хотя ситуация немного меняется в связи со снижением цен на возобновляемые источники энергии) в целях борьбы с нищетой приобретают особый вес ввиду того, что эти страны являются самыми населенными, и доля бедных в них просто огромна.

Я выдвинул предположение, что история населения Земли тесно связана с двумя другими областями: с одной стороны, это история модернизации, здравоохранения, современной медицины, включая антибиотики (в производстве которых ископаемое топливо играет не последнюю роль), искоренения пандемий, эпидемий, голода и т. д., с другой стороны – история человеческого рода. Как можно отрицать, что бедные люди тоже относятся к виду Homo sapiens? Неужели у них нет противопоставленного большого пальца? Разве они не являются частью нашей общей истории?

Человек стал первым биологическим видом на Земле, который смог заполнить собой всю планету (это произошло несколько тысячелетий назад, задолго до массовой нищеты) и подняться на вершину пищевой сети в такой короткий с точки зрения эволюции отрезок времени. Если нам удастся улучшить условия проживания семи – а в будущем, возможно, и девяти – миллиардов человек, нагрузка на биосферу только возрастет. Однако это вовсе не причина не повышать условия жизни бедного населения.

В своей работе я попытался продемонстрировать возможные последствия, которыми чревато стремление большинства к дальнейшему развитию промышленности и модернизации. Вот смотрите, Джавахарлал Неру в Индии, Гамаль Абдель Насер в Египте, Джулиус Ньерере в Танзании и другие лидеры третьего мира 1950-х и 60-х годов хотели модернизировать свою страну, и двигало ими не простое восхищение технологиями, а этические соображения. Джавахарлал Неру хотел строить плотины в основном для того, чтобы расширить возможности орошения, выращивать больше продовольственных культур и таким образом спасти людей от голодной смерти.

Начиная с 1970-х годов политические умы стали занимать вопросы уважения прав и обеспечения процветания каждого человека в мире. Изменения климата и связанные с ними научные гипотезы пришлись на тот момент, когда мы в полной мере наслаждались нашим образом жизни, который, по мнению ученых-климатологов, может однажды поставить наше существование под угрозу.

Насколько в этом виновата глобализация?

Глобализация, которая продолжается на протяжении последних 30-40 лет, стала возможной благодаря развитию коммуникационных технологий. Они подарили нам возможность каждый день общаться с близкими людьми, в какой бы точке земного шара они не находились, и всего за несколько часов перелетать с одного континента на другой, путешествуя по делу, с целью туризма или посещения друзей и родственников.

Глобализация свидетельствует о том, что нам стало очень дорого то, что может привести к геологическому концу человечества, − наша способность оказывать на планету широкомасштабное воздействие. При этом мы считаем такую способность важным фактором нашего благополучия.

Нас отличает врожденная инертность, обусловленная исторической привязанностью к общественным институтам, семейным структурам, глобализации. К тому же, мы способны думать только о своем ближайшем будущем – максимум 70-80 лет вперед, то есть три или четыре поколения. По этим причинам нам крайне сложно объединить усилия и вести согласованную борьбу с изменением климата. Мы видели, с каким трудом проходили переговоры в рамках Конвенции ООН об изменении климата (РКИК ООН(link is external)). Ситуация усугубляется еще и тем, что все страны также заняты решением своих внутренних проблем.

Что же нам делать теперь, когда мы знаем, что мы не господа и хозяева природы?

Я думаю, что прежде всего стоит прекратить рассказывать сказки о человеческом превосходстве. Прошло то время, когда мы могли воображать себя владыками природы. Мы должны сказать себе, что нам очень повезло, что на нашей планете смогли появиться сложные формы жизни, включая нас. Теперь мы знаем о существовании глобальной климатической системы, знаем, что планетарные процессы, в том числе геобиологический и химический, чрезвычайно важны для нашего выживания и выживания сложных организмов в целом. Так, при разрушении почвы планете требуются миллионы лет, чтобы ее восстановить.

В связи с этим нам следует быть менее расточительными, жить там, где мы живем, но изменить свой образ жизни, сделать его более рациональным и разумным, и перестать потреблять в таких количествах. Нам также нужно найти разумные, демократичные и ненасильственные пути сокращения численности населения Земли, не ущемляющие интересы бедных слоев общества.

Остается решить вопрос, как этого добиться. В современных условиях очень сложно убедить людей не путешествовать и не пользоваться новыми технологиями, например, смартфонами и другими подобными устройствами, изготовление которых приводит к истощению запасов редкоземельных элементов. Нам необходимо признать существование противоречий между нашими сиюминутными желаниями и знаниями об изменении климата.

Нам следует построить общество на новой основе – мы просто не сможем поддерживать нынешнюю форму капитализма еще 100 или 200 лет. Нужно перестать поощрять потребительство и научиться контролировать свои желания. И основы для этого должны закладываться еще в школах и университетах.

Вы упомянули, что кризис побуждает к творческому поиску.

Чем больше проблем поднимает кризис, тем более творческими становятся их решения. Я уверен, что найдутся харизматические лидеры, которые излечат нас от потребительской лихорадки и вдохновят своим примером, как сделал когда-то Махатма Ганди.

Фото:

Гидеон Мендель(link is external)