Журнальный клуб Интелрос » Курьер ЮНЕСКО » №2, 2021
Появление многочисленных теорий заговора нельзя объяснить одной лишь кризисной обстановкой. Нидерландский психолог Ян-Виллем ван Пройен считает, что другое обязательное условие их процветания — наличие социальной группы, которой приписываются злые умыслы.
Ян-Виллем ван Пройен
Доцент факультета экспериментальной и прикладной психологии Амстердамского свободного университета, старший научный сотрудник Нидерландского института криминологии и борьбы с преступностью
Когда 6 января 2021 года разъяренная толпа сторонников Дональда Трампа — на тот момент действующего президента Соединенных Штатов Америки — захватила Капитолий, ею двигало убеждение в том, что результаты президентских выборов были сфальсифицированы.
В Нидерландах ужесточение мер по борьбе с пандемией COVID-19 в январе 2021 года — в частности, введение комендантского часа — вызвало мощную волну протестов, сопровождавшихся беспорядками и актами вандализма по всей стране. Многие из протестующих при этом верили в теории заговора, полагая, что правительство умышленно преувеличивает опасность коронавируса, чтобы усилить контроль над населением, или же обязует прививаться вакцинами, в состав которых якобы входит особое вещество, позволяющее подчинить себе сознание людей.
Какую роль играют конспирологические идеи в поляризации и радикализации общества? Было установлено, что кризисная обстановка усиливает склонность верить в теории заговора у граждан, в обычных условиях ведущих себя адекватно и не демонстрирующих каких-либо отклонений от нормы. Когда мы испытываем сильное беспокойство — в условиях неопределенности, потери контроля над ситуацией, при сильной тревоге — у нас возникает естественная потребность объяснить себе происходящее, увидеть хоть какую-то логику в физических и социальных явлениях. Такая наша реакция во многом обусловила выживание человека как вида: стремление понять природу и причину возникновения угроз увеличивало нашу способность предвидеть опасность — и, соответственно, избегать ее.
Однако если эта особенность нашей психики и является важной составляющей конспирологического мышления, ее одной для объяснения этого феномена недостаточно. Ситуации потрясения не ведут к появлению теорий заговора автоматически. После террористической атаки, произошедшей 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке, большое число американцев стало верить, что у террористов были пособники в правительстве США. При этом многие другие их сограждане полностью поддерживали президента Буша, доверие к которому достигло рекордной в истории США отметки.
И хотя число тех, кто верит в теории заговора, связанные с пандемией COVID-19, вызывает беспокойство — к примеру, в мае 2020 года 26 % канадцев и 39 % австралийцев искренне полагали, что коронавирус был искусственно создан в качестве биологического оружия, — еще большее число людей считают эти заявления абсурдными.
Для того чтобы новая конспирологическая идея нашла отклик у населения, необходим по крайней мере еще один фактор, а именно наличие внешнего «врага» — социальной группы, которая воспринимается как подозрительная и глубоко презирается. Эта группа становится удобным козлом отпущения, с помощью которого можно объяснить любую кризисную ситуацию, будь то пандемия, террористический акт или проигранные выборы. В картине мира конспирологов такая ситуация — результат преступного сговора злоумышленников, она возникла, потому что «они» намеренно ее создали. Мысль о существовании такого врага в некоторой мере является утешительной, ведь если подготовиться к случайному событию и защититься от неудачи (или невидимой опасности, такой как вирус) крайне сложно, то сделать это в отношении легко определяемой враждебной группы уже реально.
На это можно возразить, что зачастую граждане верят в теории заговора, которые касаются правительства их страны или национальных лидеров — другими словами, представителей их собственной группы. Однако критерии, согласно которым люди относят друг друга к той или иной социальной группе, весьма субъективны и могут располагаться на нескольких уровнях. В пределах своей страны граждане склонны выделять различные подгруппы — лиц одной этнической принадлежности, болельщиков одной и той же футбольной команды, жителей одного города и т. д. — к которым они могут себя и не причислять. Правительство страны также можно выделить в отдельную подгруппу, с которой граждане вовсе не обязательно будут себя ассоциировать.
Сочетание этих двух факторов — социального потрясения и внешнего «врага» — объясняет появление конспирологических теорий и их влияние на поляризацию общества на протяжении всей истории человечества. Так, во время эпидемии испанки в 1918 году в Великобритании и Соединенных Штатах была распространена идея, что вирус этого гриппа был создан специально в целях уничтожения людей. В частности, приверженцы этой идеи верили, что это «биологическое оружие» было разработано немцами — их главным врагом в Первой мировой войне.
Точно так же антисемитизм сопровождался теориями, связанными с еврейским заговором. К примеру, в фашистской Германии широкое распространение получила идея, согласно которой поражение немцев в Первой мировой войне — дело рук еврейского народа. Кроме того, Гитлер верил, что евреи тайно пытались установить господство над миром, и обвинял их в капитализме и коммунизме одновременно.
Особенно конспирологические теории процветают там, где общественные или иные потрясения и «враг» имеются одновременно, ведь наличие подходящего виновника позволяет найти простое объяснение для такого сложного явления, как кризис. Бывает, что козлом отпущения назначается тот, кто может способствовать урегулированию кризиса. К примеру, в целом ряде теорий о пандемии COVID-19 фармацевтические компании обвиняются в сокрытии информации об истинном составе или побочных эффектах вакцин от коронавируса.
В некоторых случаях люди могут подозреваться в причастии к заговору и в отсутствие кризиса. Такое достижение человечества, как посадка «Аполлона» на Луну, свидетельствующая о мужестве людей и высоком уровне науки и техники, стало важным историческим событием, которому многие попытались найти другое объяснение. Вокруг этого события родилось множество теорий, подпитывающихся глубоким недоверием части людей к американскому правительству или НАСА. Даже сегодня немало тех, кто считает, что запись первой высадки людей на Луну на самом деле была сделана в телестудии. Согласно проведенному в 2019 году опросу, в фальсификацию материалов о высадке на Луну верит 11 % американцев (Statista, 2019).
Все эти примеры позволяют увидеть взаимосвязь между конспирологическими теориями, поляризацией общества и его радикализацией. При расколе общества представители противоположных лагерей не только еще больше укрепляются в своем мнении по самым острым проблемам — таким как пандемия, иммиграция, изменение климата — но и четче очерчивают круг лиц, чья точка зрения отличается от их собственной.
Теории заговора представляют определенные группы лиц в черном цвете, приписывая им злостные намерения, преступные и разрушительные действия. Они превращают их во «врагов», тем самым оправдывая применение к ним радикальных мер.
Так, в приведенном выше примере выступающие против карантина в Нидерландах люди, возможно, думали, что их врагом является правительство, которое, следуя злому умыслу, пытается ограничить свободу граждан. В их картине мира цель оправдывает средства, а насилие зачастую видится единственным способом противостояния могущественному противнику.
Возможно, что теории заговора позволили манифестантам на короткое время почувствовать свою значимость, свою принадлежность к избранной группе лиц, раскусившей коварный план правительства и готовой бороться с ним.
Эти события подчеркивают опасность конспирологического мышления как для общества, так и для самих конспирологов. Усиливая поляризацию общества, теории заговора могут способствовать его радикализации и подрывать демократические институты, созданные как раз для того, чтобы помогать гражданам и защищать их.
