«Европейский пряник» - Евросоюз, которым многие годы манили «новых европейцев» на поверку вышел не слишком сладким. О расширении ЕС и о проблемах, из этого расширения вытекающих, немало говорилось на различных уровнях. Однако тон высказываний и прогнозов сегодня куда более сдержан в сравнении с эйфорией, охватившей европейские страны в начале 90-х годов прошлого века.  

   

Характерно, что расширение Евросоюза происходило за счет присоединения стран, полвека стоявших в стороне от западноевропейской модели рыночной экономики. Граждане этих государств вовсе не являлись теми классическими европейцами, которые  породили  либеральную идею и западноевропейские ценности. К этому можно добавить, что сама Европа отнюдь не едина. Она разделена на атлантические и континентальные страны, пережила множество религиозных, территориальных и династических войн.  Евросоюз вобрал в себя массу проблем и противоречий между «старыми» и «новыми» его членами, между большими и малыми странами и главное – между общеевропейскими и национальными интересами входящих в него государств.  Составившие ЕС страны имели как полновесную самостоятельную историю, так и крошечные по историческим меркам периоды независимого развития, скорее номинальной, чем реальной государственности и т п.  

   

В то время как молодежь постсоциалистической Европы строила иллюзии по поводу приобщения к «благам» западного мира, юное поколение старой Европы, вполне удовлетворенное своей национальной принадлежностью, отнюдь не горело желанием раствориться в общеевропейской «однородности» .¹Евросоюз оказался не в состоянии предложить народам, его составляющим, ни общей истории, ни объединяющих мифов, способных дать ощущение реальной общей судьбы,  ни единого языка, ни единой культуры. Он не смог выдвинуть никакой реальной объединяющей идеи, не дал своим гражданам  ничего, кроме поблекших даже в глазах обывателя, стремительно теряющих привлекательность общеевропейских ценностей. И еще – рынок. Эксперты подсчитали, что в ушедшей в историю Конституции объединенной Европы это понятие употребляется более 40 раз². Однако на таком эфемерном основании можно построить лишь евангельский дом на песке, который рискует рухнуть при первом порыве ветра. До тех пор, пока население старой и новой Европы имеет разделительные линии в своей культуре, истории и ценностях, вся сложная конструкция Европейского сообщества будет вынуждена балансировать на очень неустойчивом фундаменте. К тому же  Евросоюз можно назвать «европейским домом» лишь весьма условно:  совсем недавно стоял  вопрос о  вступлении в него такой «европейской» страны как исламская Турция и даже обсуждалась проблема принятия в ЕС Израиля.  

   

И главное: в проект Евроконституции не был включён параграф о «христианском наследии и ценностях» как основе европейского единства. «Свободное общество»  в  своем последовательном развитии пришло к своему закономерному результату.  

   

«Неспособность Евросоюза снять существующие фундаментальные противоречия оборачивается, - по оценкам экспертов, -  его сегодняшней политической незавершённостью и серьёзными изъянами в его концептуальной и институциональной конструкции».³  И это свидетельствует не столько о несоответствующей реалиям политике ЕС, сколько о несостоятельности «евроидеологии», вступившей в конфронтацию с моральными и культурными ценностями европейцев.  Незавидная участь европейской Конституции – одно из многих тому подтверждений.

   

Характерно, что на последних выборах в Европарламент, в июне  2009 г., была зафиксирована рекордно низкая явка за всё время прямых выборов в ЕС. На участки пришло всего 43% избирателей. И  даже такие достижения ЕС, как, например, введение единой валюты провоцируют новые системные сбои и кризисы.  Опрошенные агентством  Bloomberg   эксперты - инвесторы, аналитики и трейдеры⁴ довольно пессимистичны в своих оценках о будущем еврозоны. Так, выхода одной или нескольких стран из европейского валютного союза в течение пяти лет (к 2016 году) ожидают 59% опрошенных, причем 11%  считают, что это событие произойдет в течение 2011 г.  Лишь около четверти респондентов предполагают, что регион сохранится в своем нынешнем виде.⁵

   

       Передавая Евросоюзу значительную часть своих полномочий, новые европейские государства перестают быть реально суверенными. В связи с этим быстрее разрушаются связи по линии «национальная власть – гражданин», а гражданские права все в большей степени превращаются в фикцию. Такая повсеместно декларируемая ценность Запада как «демократия» обрела, по мнению ученых,  в странах Центральной и Юго-Восточной Европыпреимущественно «фасадный, формально-институционный характер». ⁶На фоне резкого социального и материального расслоения идет процесс коммерциализации власти и отчуждения ее от общества. Растет недоверие населения к политическим элитам своих стран.   По данным исследовательской организации « Gallup.com», специализирующейся на международных социологических опросах, почти девять из десяти жителей Румынии (86%) и Литвы (85%)  считают, что коррупция получила сильное распространение в институтах власти. Примерно на том же уровне недоверие к властям в Словакии (83%), Болгарии (81%) и Чехии (79%).  Чуть меньше - в Венгрии (75%), Польше (76%) и Латвии (72%). ⁷  

   

*                *                *

     

       Современная перспектива человечества –  глобальный фашизм - уже  открыто проявляется  в государственном терроризме Вашингтона и вынужденных подыгрывать  безальтернативному лидеру  старо-новых членов НАТО.  Героический ливийский лидер⁸, страну которого под надуманным предлогом утюжили бомбы международной коалиции, сравнил действия последней с фашистской оккупацией во время Второй мировой войны. С  уничтожением «империи зла» - СССР  политический климат на планете резко изменился: Югославия, Афганистан, Ирак, Ливия… Кто следующий?  И некому услышать призыва Муаммара Каддафи: «Оставьте Ливию ливийцам» ⁹.        

   

      Таким образом, Евросоюз – это отнюдь не романтика общеевропейского дома. Оборотная сторона ЕС для  младоевропейцев –  членство в НАТО. Вошедшие в  этот военный блок страны ожидает участь статистов в рискованной игре их безальтернативного лидера - США. Современными реалиями, а также перспективой для новых членов альянса  становится война за американские интересы в какой-нибудь стране, отвергающей «демократию» по-американски.  

   

       Следует отметить, что присутствие НАТО  далеко не однозначно воспринимается  населением новых членов Альянса. Симптоматично, например, что Литва, только вступив в Северо-Атлантический блок,¹⁰ сразу же имела прецеденты, характеризующие негативное отношение местного населения к этой военной организации. Здесь были зафиксированы повторяющиеся случаи избиения натовских военнослужащих, вплоть до отправки пострадавших домой. В ответ на это командование НАТО вынуждено было издать распоряжение своим военнослужащим – поодиночке по литовским улицам не ходить.  ¹¹

   

       На начальном этапе «трансформации» под давлением мировой конъюнктуры и жесткой информационной пропаганды идеи либерального общества с рыночной экономикой разделяла значительная часть населения региона, что подтвердили выборы начала 90-х годов, знаменовавшие  несомненную победу правых партий.¹² Следующие парламентские выборы, по известным причинам, знаменовали собой резкий рост представительства левых в парламентах этих государств. В Чехии, например, в этот период,  доля левых партий выросла с 25% до 42%, в Венгрии – с 9% до 54% (!), в Польше – с 25% до 74%.¹³ Так называемый  «левый поворот» в бывших странах народной демократии означал существенный сдвиг ценностных ориентиров общества влево. В  современном мире левые,  в противовес либеральным партиям, во многом  позиционируют себя носителями традиционалистских взглядов и гуманистических ценностей. И, несмотря на сложные процессы трансформации левых партий и то обстоятельство, что их положение  в условиях «строительства капитализма» остается совершенно двусмысленным, в общественном сознании «левый поворот» состоялся.    

   

     Характерно также, что среди европейцев  растет число евроскептиков, не верящих в светлое будущее единой Европы. Они представляют собой внушительную силу в Европарламенте.  Сегодня евроскептиков поддерживают не только левые  объединения и националисты, но и гораздо более умеренные сторонники, выступающие за сохранение национальной идентичности своих государств.   Лидер эстонских "евроскептиков" профессор Ивар Райг считает, что даже в среде парламентариев нет единодушия по вопросу о будущем Евросоюза, и тем более нет единого мнения у общества. Есть единое мнение очень узкого круга элиты, которое распространяется на всех.¹⁴  

   

Вот несколько ироничный, но, по сути,  верный взгляд на рассматриваемую проблему: «…привнесенная извне англосаксонская демократия считалась единственно правильным способом развития для стран, ранее пораженных тоталитаризмом. Суть этого способа состояла в беспрекословном подчинении стран Центральной и Восточной Европы требованиям Всемирного банка и Международного валютного фонда, а после вступления в Евросоюз — указаниям Брюсселя. Строптивых и не желавших идти в общий загон демократии загоняли туда кнутами «цветных» революций. Впервые в Европе такой кнут просвистел в 1998 году над головой независимой Словакии. Первой жертвой «цветной» революции стал харизматический словацкий лидер Владимир Мечиар, активно противодействовавший попыткам крупнейших западных монополий приватизировать словацкую промышленность (о, ужас!) и к тому же совершенно не спешивший вступать в НАТО. Дальше — больше. В. Мечиар начал экономически ориентировать Словакию на Россию … Волна мастерски организованного революционного гнева смела Мечиара и поставила у власти (как оказалось потом — весьма малопопулярного) Микулаша Дзуринду. Зато ортодоксальная демократия вздохнула свободно: промышленность страны, банки, телекоммуникации и энергетика попали в заботливые и надежные руки Запада, а сама страна тут же была принята в НАТО. Западная пресса запестрила сообщениями о «прорыве» словацкой экономики, который в самой Словакии никто не почувствовал. Как бы то ни было, но это был исключительно «правильный» путь в демократию, ибо он осуществлялся и направлялся путем корректирующих указаний извне». ¹⁵

   

      *            *         *

   

Идентичность – это едва ли не самая  главная категория в судьбе того или иного народа.  Наличие  славянской идентичности всегда было связано с присутствием  сильной России в мире. Надежды на русских отразились во многих национальных поговорках: «На небе Иисус Христос, на земле – Россия». Это сербская пословица. Болгары считали, что из любой беды : «Дед Иван нас вызволит». А чехи за рождественским столом одного гуся готовили для русского: «Еднова гуса - для руса».¹⁶  

   

И еще: «Культурный капитал на протяжении двух столетий оставался практически единственным ресурсом, передававшемся из поколения в поколение в семьях польской или венгерской интеллигенции. Аристократический дух, антиматериализм, идея гражданского служения, особая незаменимая роль, даже миссия литераторов и историков, идеалы равенства (особенно для чехов) пронизывали социокультурную ткань другой Европы, неразрывно соединяя эти страны с Россией – независимо от смены систем и эпох». ¹⁷  

   

По данным Евробарометра, ¹⁸ 44 % европейцев считают, что общеевропейских ценностей нет, а есть только глобальные западные ценности. Известные либеральные постулаты, смонтированные из таких категорий как прибыль, права человека, разного рода свободы (в том числе упраздняющие понятие греха) бесконечно далеки от мира Традиции. К тому же все они давно превратились из собственно ценностей в инструмент для унификации глобализируемого мира.  

   

«…Крушение второго мира  (СССР и социалистического лагеря – НЛ)  значительно сузило поле европейского маневра…   и однозначно отдало Европу в руки заокеанского гегемона, - пишет известный философ и политолог Александр Панарин. -  Вместо плюралистически гибкого, многоуровневого Запада миру предстал милитаристски организованный и иерархически выстроенный Запад, жестко связанный натовской дисциплиной. Имеет место несомненная деградация европейской политики под влиянием американского монополярного примитива. Обнажился тот факт, что для США неприемлема европейская самостоятельность как таковая…»¹⁹.

   

Вступление государств Центрально-Юго-Восточной Европы в Евросоюз предполагает значительную степень унификации и отказ от традиционной самобытности этих стран, реальной перспективой которых становится потеря национального лица.   Здесь, видимо, уместно вспомнить о безусловно успешной модернизации, которая была связана с индустриализацией послевоенной Центральной и Юго-Восточной Европы после Второй мировой войны, оказавшейся в зоне ответственности Советского Союза. В этом регионе европейского пограничья, освобожденном от фашизма, был воплощен с помощью СССР грандиозный проект консервативной модернизации. Страны преимущественно европейской периферии за короткий срок превратились в серьезные индустриально-культурные центры, во многом самодостаточные. И что главное — при той социалистической модернизации для стран, скажем условно, Восточной Европы во многом сохранялся базис традиционного жизненного уклада и связанных с ним фундаментальных нравственных ценностей. Тем самым обеспечивалась преемственность и связь поколений.   Вот  свидетельство священнослужителя:  «…социалистический мир был все-таки миром консервативным и, в значительной своей степени, стоявшим на христианских нравственных позициях…  Но мир этот рухнул, и ему на смену пришло либеральное язычество в чистейшем виде … наихудших языческих эллинистических традициях».   ²⁰

   

   Современная трансформация европейских социалистических государств   связана с явлением деиндустриализации, мутацией инфраструктурных и жизнеобеспечивающих систем. Кроме того, навязываемые западноевропейские ценности во многом входят в конфликт с устойчивой ментальностью населения этих стран. ²¹  Все это порождает массовую скрытую оппозицию и … ностальгию.

   

В своей монографии «С Россией и без нее. Восточноевропейский путь развития», Н.В.Коровицына, подчеркивает, что период 1970-1980-х годов оказался наиболее благоприятным для возрождения в странах Восточной Европы  национальных традиций и их социальных носителей. «Революция потребителей», сопровождавшая либеральную трансформацию, радикально изменила  вектор восточноевропейского пути развития».²² Сравнивая две трансформации в странах Центральной и Юго-Восточной Европы, автор подчеркивает, что «за фасадом смены систем скрывались сдвиги цивилизационного масштаба – «консервативные» и «либеральные».²³  

   

     Безликость мировой многоцветности –  далеко не завидная перспектива. Испытав на себе эмпирически западную «демократию», народы постсоциалистических стран, научились смотреть на вещи более трезво. Западноевропейский либерализм и его масс-культура  проигрывают сегодня сравнение с традиционными ценностями, которые вновь становятся востребованными для жителей восточноевропейских стран. Идею социальной справедливости оказалось не так просто вытравить из сознания населения этого своеобразного региона, где явно присутствует «ностальгия» по  прошлому.  

   

Сегодня термин «ностальгия» применительно к государствам Восточной Европы уже вошел в обиход западных СМИ. Газета «New-York Times» ²⁴ вынуждена была констатировать феномен «остальгии». Этот неологизм дословно обозначает тоску по «осту», по Востоку, по разрушенному прошлому. Сегодня он стал неотъемлемым фактором, характеризующим  социальные процессы в восточноевропейских странах.

   

     Грустный момент в явлении «ностальгии» есть всегда, но этот феномен для стран бывшего социалистического лагеря, претерпевших трансофрмацию, особенный. Ему точно соответствует определение:   «Ностальгия, это когда хочется вернуться, а некуда».  

   

Результатом опроса, проведенного Венгерским институтом социологических исследований (TARKI), стал вывод о том, что жители постсоциалистических стран все еще тоскуют по прошлому. Опрос "Барометр новой Европы" проводился в  2005 г. в Чехии, Эстонии, Словении, Польше, Болгарии, России, Румынии, Белоруссии, Словакии, Венгрии и Украине.  В среднем, согласно полученным данным, каждый четвертый респондент в этих странах мечтает о возврате к прошлому, примерно 28% высказались за демократию, а треть совершенно не интересует предложенная тема. Из стран ЦВЕ больше всего не определившихся, какой порядок лучше, было в Словении (48%), Польше (42%) и Венгрии (38%). Заметим, что это данные того времени, когда мировой финансовый и системный кризис был еще только в проекции.²⁵

   

Наиболее выраженной  ностальгия ²⁶  предстала в постсоциалистической Германии, общество которой выработало свою шкалу ценностей и не собирается ее изменять во имяидеалов объединенной Германии.²⁷  Вызывает естественное уважение, что граждане бывшей ГДР выступили против деморализации прошлого, не позволив чернить его. Вот мнение Барбары Гольхайм. Оно во многом типично для восточных немцев: «Я и дальше предпочла бы существование двух немецких государств, тесно общающихся друг  с другом. Мы в ГДР хотели улучшить нашу систему, а не стать западными немцами. То, что произошло на самом деле, больше напоминает оккупацию. И так думают очень многие в этой стране²⁸ …  у нас своя шкала ценностей. И мы хотим оставаться с нашим прошлым так, чтобы  нам не предписывали, что в этом прошлом было хорошего, что плохого».²⁹            

   

     В мире с большой помпой праздновали 20-тие падения Берлинской стены, но стена гораздо более прочная осталась в умах и сознании населения двух Германий. И главное, что эта стена воспроизводится последующими поколениями, несмотря на оптимистичные прогнозы и надежды на «перевоспитание» восточных немцев. Показательно, что в защиту ГДР, против того, чтобы считать ее историю «тоталитарной» и «аморальной», активно выступила не поддавшаяся влиянию манипулятивных технологий восточногерманская интеллигенция и такие видные публицисты, как известная во всем мире немецкая писательница, лауреат множества международных премий Криста Вольф.  Пытаясь осмыслить ситуацию несовместимости «осси» и «весси», она видит главное различие между ними в отношении к собственности – в ГДР всегда существовало другое, менее фундаментальное отношение к последней. Общество Восточной Германии так и не научилось считать богоугодным делом, когда социальная действительность на одном своем полюсе порождает сверхбогатых, а на другом увеличивает число бедных.  ³⁰  В целом поведение современных восточных немцев наглядно опровергает далекий от научного, идеологический подход к послевоенной истории, когда нормальным явлением считалась ФРГ, а ГДР  рассматривалась лишь как некое недоразумение. В Западной Германии в идеалы демократии как лучшей формы государственного устроения верит более 70 % населения, тогда как  в ГДР - лишь 30 %.  В Восточной Германии 72 % респондентов поддерживают лозунг «больше равенства, меньше социальных различий». ³¹ Несмотря на колоссальные финансовые затраты по преодолению разделительных преград, обе части Германии продолжают испытывать социально-психологическую несовместимость. Показательно, что уже к концу 90-х гг. только 7 % граждан Восточной Германии на вопрос об объединении вспоминали прекрасное ощущение свободы, зато в  три раза больше людей помнили свои опасения, связанные с  социальной и профессиональной деградацией, ухудшением уровня жизни и неуверенностью в будущем. ³²    

   

        Население Западной Германии столкнулось с неожиданным для них явлением, что их нормы жизни и поведения вдруг могут для кого-то оказаться неприемлемыми. На Востоке оформилась целая философия защиты восточными немцами своего прошлого, в том числе и силой искусства. Большую известность получил фильм «Прощай, Ленин!» (Good bye, Lenin!) режиссера Вольфганга Беккера, завоевавший множество серьезных наград, помимо Берлинского фестиваля. Эта лента побила в Германии все кинематографические рекорды. Она стала самой посещаемой (более 5,8 млн. проданных билетов) и самой кассовой картиной (сборы - свыше $ 41 млн.) в истории немецкого кинематографа.³³  

   

Событием стал также фильм Кристиана Швохова (Christian Schwochow) "Дитя ноября". Он поступил в прокат в  2008 г . и стал ответом восточно-германской молодежи на современные штампы, не имеющие ничего общего с действительностью. По мнению режиссера, вся история ГДР предстает сегодня в СМИ, в книгах и на экранах полным абсурдом. Это - либо разухабистые телешоу с анекдотами о курьезных сторонах действительности в ГДР, либо мрачные полотна, где свирепствует "штази", никто не решается задавать вопросов в своей беспросветной жизни. В своем фильме молодой режиссер (1978 года рождения) пытается, не сгущая красок, рассказать о жизни в ГДР, какой он видел ее сам, уверяя при этом, что у него было абсолютно счастливое детство, и что  родители ничего в жизни не потеряли из-за того, что выросли и жили в ГДР. ³⁴ Восточногерманская молодежь берет под защиту прошлое и своих родителей, совершенно правомерно полагая, что безудержная критика ГДР порочит их жизнь и биографию.  

   

Есть парадоксальные результаты опроса Института исследования общественного мнения Emnid, данные о которых поместила известная немецкая газета «Bild» в марте 2010г.³⁵ И они свидетельствуют о существенных изменениях жизненных ориентиров, особенно у западной части немецкого общества в условиях мирового системного кризиса. По результатам опроса, 80 % жителей на Востоке и 72 % в западной части Германии  заявили о том,  что стандарты социалистического государства их сегодня вполне  устраивают, и они готовы жить в таком государстве как ГДР, где были гарантированы работа, безопасность и социальная защищенность.    

   

Таким образом, кризис стимулировал еще совсем недавно немыслимые ответы респондентов. Несмотря на общую лояльность, проявленную в данном случае к социализму, практически каждый четвертый опрошенный в Восточной и Западной Германии - признался, что "порой было бы желательно", чтобы Стена, разделявшая ФРГ и ГДР, стояла на прежнем месте. Результаты этого исследования позволяют сделать вывод, что при всех различиях в культурных стереотипах двух частей Германии, есть динамика – в сторону  ГДР. При всех оговорках не восточные немцы растворяются в западных ценностях, а скорее Запад пытается ориентироваться на Восток. Осознанная позиция восточных немцев  и коррективы, которые наглядно демонстрирует жизнь, ведут к сближению позиций на традиционалистской платформе «осси».    

   

Симптоматично, что в условиях кризиса в бывшей ФРГ лишь 42% опрошенных продекларировали, что свобода для них является одной из главных целей. Таким образом, менее половины респондентов заявили о своей верности главной концептуальной ценности западной демократии – «свободе», под лозунгом которой разрушался традиционалистский мир социализма.  В Восточной Германии приверженцев «свободы», естественно, еще меньше. Считают свободу главной политической ценностью только 28 % восточных немцев. ³⁶

   

Сошлемся на мнение профессионалов. В своей монографии «С Россией и без нее. Восточноевропейский путь развития», Н.В.Коровицына, сравнивая две трансформации в странах Центральной и ЮГО-Восточной Европы (ЦЮВЕ), подчеркивает, что «за фасадом смены систем скрывались сдвиги цивилизационного масштаба – «консервативные» и «либеральные».³⁷ Характерно, что период 1970-1980-х годов «оказался наиболее благоприятным для возрождения в странах региона национальных традиций, формирования их социальных носителей. «Революция потребителей», сопровождавшая либеральную трансформацию, радикально изменила вектор восточноевропейского пути развития… Близкие народам рассматриваемого региона неэкономические принципы жизни на рубеже 1980-1990- годов неоправданно предали забвению».³⁸ Интересно замечание автора, что: «…современный восточноевропейский человек – его биография и особенности культуры, характерный стиль жизни и образ мышления – имеет много общего с нашим соотечественником».  И тот, и другой «вынуждены были «отказаться от традиционных, эмоционально окрашенных ценностей и идеалов в пользу жесткой прагматики раннекапиталистического типа».³⁹

   

     Новые ценности как в странах Центральной и Юго=Восточной Европы, так и на постсоветском пространстве, остаются неукорененными. Более того, для огромного числа граждан этих регионов они имеют отрицательный смысл. Для них свобода – это грех, рынок –обнищание, а демократия - фикция. Все эти «либеральные ценности» не успели закрепиться в сознании населения этих стран в качестве безусловных, не стали теми ценностями, на которых социализируются и воспроизводятся новые поколения, как оказались опороченными. Их уже «отзывают», от них отказываются.  

   

Западноевропейский либерализм и его масс-культура проигрывают в современном мире сравнение с традиционализмом. Традиционные мораль и нравственность, традиционное здравомыслие вновь становятся востребованными для значительной части населения Центрально-Восточной Европы.   «Новые европейцы» не только отторгают привнесенные ценности, но закономерным следствием этого отторжения становится их отказ от демонизации своей недавней истории. Так бурный позитивный пересмотр ушедшей социалистической эпохи с ее традиционными ценностями пережила  Венгрия,  охваченная «ностальгией по Яношу Кадару». Последний был чрезвычайно популярен в народе. И, несмотря на колоссальное идеологическое давление, опросы общественного мнения до сих пор свидетельствуют о том, что Янош Кадар стабильно входит в тройку самых почитаемых деятелей Венгрии. ⁴⁰    

   

Свой взор в прошлое обращают сегодня и граждане  Румынии, предпочитая его настоящему.⁴¹  Очень красноречивы данные социологического исследования, которое провёл Румынский институт по оценке и стратегии (IRES) в июле 2010г.: 63% опрошенных заявили, что до 1989 г. им жилось лучше, в то время как предпочтение сегодняшней жизни отдали всего 23% опрошенных респондентов.  

   

На излете первого десятилетия ХХ Iна вопрос об оценке деятельности руководителя советской Румынии Николае Чаушеску почти половина респондентов (49%) оценили ее как положительную, 15% - отрицательную, 30%  затруднились с ответом.⁴²   И это, несмотря на прочно закрепившуюся в «свободных» СМИ характеристику Чаушеску как «коммунистического диктатора».

   

Заметим, что общественные предпочтения  остаются устойчивыми. По данным социологического исследований конца прошлого века (1999 г.),  при ответах  на вопрос: кто сделал больше всего полезного румынам за последние 100 лет, -  Н.Чаушеску занял первое место среди руководителей страны. ⁴³Как известно,  Н.Чаушеску держал курс на независимость государства и в апреле 1989 г. на Пленуме ЦК РКП торжественно заявил о полной выплате внешней задолженности. Такие  прорывные действия не соответствовали стратегии неоколониализма Запада. Кроме  того, румынский лидер не вписывался в политическую «перестройку», заданную странам социализма. И это сегодня понимают румыны. И на военном кладбище Генча в  Бухаресте , на могиле Чаушеску– всегда цветы. (С конца 2010 г. супруги захоронены вместе). Напомним, что видеозапись «суда», который теперь все чаще именуют «позорным», и расстрела в 1989г. четы Чаушеску демонстрировали во многих странах мира. Цивилизованными варварами в то время утверждался новый жанр для стран, предназначенных к «трансформации».  Раньше население этих государств к такому приучены не были.

   

Н.В.Коровицына как специалист по проблемам Восточноевропейского региона приводит интересные данные, сравнивая предпочтения чехов при выборе модели развития страны в кризисные годы:  «Величайший парадокс чешской трансформации, по оценке ведущих обществоведов Чехии, заключается в существующем в этой стране «выраженном отвращении западноевропейской модели капитализма» … даже на пике реформаторских устремлений в июле 1968 г ., согласно опросным данным, только 5 % чехов отвечало положительно на вопрос: «Хотели бы Вы возвращения к капитализму?» Еще более любопытно, что, когда в следующий раз решалась судьба страны в ноябре 1989г., было продемонстрировано завидное постоянство взглядов чешского человека. Те же  5% хотели  установления капиталистического порядка. А 90% оставались сторонниками «социализма с человеческим лицом» или «экономики смешанного типа».   ⁴⁴

   

        В Словакии результаты социологических исследований на протяжении целого ряда лет свидетельствовали о том, что примерно половина опрашиваемых считает прежние времена лучше настоящих.⁴⁵ Словацкие публицисты отмечают при этом, что общество, ограниченное «запретом вспоминать социализм» ,⁴⁶ постоянно находится под влиянием «непризнанной ностальгии».   Вот свидетельство автора, которого никак нельзя назвать пристрастным. Речь идет о Мартине Шимечке, (Martin Simecka),  главном редакторе  пражского еженедельника «Respekt», который до 1989 г. был участником диссидентского движения чехословацкой интеллигенции.  Это своего рода исповедь диссидента. Несмотря на призыв - «забыть ностальгию», автор пытается разобраться в прошлом беспристрастно, при этом не идеализируя его .  Речь идет о стабильном периоде 70-80-х гг.:  «Все исторически бедные слои общества за десять лет (после 1968г.- НЛ) оказались на уровне среднего класса…  Население росло как никогда раньше –  и теперь это было не демографическим выражением отчаяния бедняков, а реакцией на щедрую семейную политику государства и уверенностью, что будет еще лучше. Тогда не было независимых опросов общественного мнения, и было невозможно угадать, как отвечали бы люди на вопрос о качестве их жизни. Однако ответом можно считать почти полное послушание общества тогдашнему режиму, почти полное отсутствие каких-либо признаков противодействия… Большинство исследований тоталитарных систем посвящены репрессивному аппарату, но люди внутри этих систем, возможно, в большей степени воспринимали власть государства над жизнью граждан как его заботу и ответственность, а не как террор…». ⁴⁷ Автор  отмечает также потрясение общества, вызванное  «переживанием очевидного упадка интеллектуальной жизни… Число словацких философов, писателей и специалистов по общественным наукам остается высоким, но они стали практически невидимым слоем, прозябают на зарплату, которая ниже средней словацкой зарплаты. Учреждения, в которых они работают, одно за другим распадаются, и самым ценным, как правило, оказывается не их духовное достояние, а стоимость зданий, которые остались в их собственности еще со старых времен».⁴⁸  И далее: «У непризнанной ностальгии много видов. По телевидению бесконечно показывают сериалы 1980-х годов, звезды социалистической поп-музыки по-прежнему принадлежат к самым популярным. Международный женский день по-прежнему остается одним из самых любимых праздников. Однако самая зримая черта этой непризнанной ностальгии – тот факт, что почти никому не хочется праздновать 17 ноября (дата массовой студенческой демонстрации, ставшей началом «бархатной революции» в Чехословакии – НЛ). Этот день вообще не принадлежит к официальным праздникам, политики высказываются об этой дате скорее по долгу службы…».⁴⁹  

   

      В июне 2006г. победу на выборах  в Словакии  одержала левая оппозиция - партия «Направление» (« Smer»)  ⁵⁰. Лидер ее Роберт Фицо, провозгласивший необходимость государственного регулирования экономики, социальной защиты населения и установления дружеских связей с Россией и Китаем, возглавил словацкое правительство ⁵¹.  

   

     Характерно, что в пользу прошлого высказываются и граждане  прибалтийских государств: 46% литовцев, 41% эстонцев и 58% латышей уверены, что 20 лет назад их жизнь была лучше.

   

     Обращение к традициям и местному патриотизму характерно и для современной Польши. Здесь предприниматели с успехом возрождают старые, привычные населению марки. И,  если в 90-е годы под воздействием политической конъюнктуры  взаимный интерес к культуре двух стран, России и Польши, резко сократился, а русская литература по тиражам и числу переводов переместилась в Польше с первого места на двенадцатое, ⁵³ то за последние годы здесь произошли существенные изменения  в сторону возрастающего интереса к русской культуре и русскому языку. В современной  Польше растет количество частных курсов изучения русского языка. И это притом, что официальная политика длительное время работала на искоренение влияния России. Эти тенденции, видимо, нельзя объяснить прагматизмом поляков.  Речь идет скорее о ностальгии по общему культурному пространству. В Польше востребованы спектакли по произведениям русских классиков, постановки Большого театра. Неизменные аншлаги - на гастрольных выступлениях (Краснознаменного) Академического Ансамбля песни и пляски им. А.Александрова. ⁵⁴Резко возрос интерес к культурным акциям, проводимым представительством "Росзарубежцентра" при российском МИДе, функции которого были переданы в  2008 г . Федеральному агенству РФ «Россотрудничество». ⁵⁵

   

Заметим при этом, что представители российской диаспоры в Польшеотношение к русским как к национальному меньшинству со стороны местной официальной власти оценивали как нормальное и не фиксировали каких-то серьезных проявлений бытового национализма. ⁵⁶   России, в свою очередь, не мешало бы отказаться от широко распространенного мнения, что в Польше проживают преимущественно русофобы.  

   

Современная Российская Федерация, возникшая на обломках могучего государства, пытается опорочить историю своего предшественника - Советского Союза, видимо, для того, чтобы таким сомнительным образом, подтвердить собственную легитимность.  И, если бы официальные лица новой России  (начиная с первого и последнего президента СССР М.Горбачева), не делали  необдуманных заявлений по поводу событий, которые имеют далеко не однозначную трактовку,  и  в которых следует разбираться беспристрастным историкам,  а не заказным публицистам, то это стерло бы с истории России целый  ряд наляпанных на нее искусственных пятен и только улучшило бы отношение к русским как к нации. ⁵⁷

        

*             *           *

   

     В ответ на явление  «ностальгии» в странах ЦВЕ Парламентской Ассамблее Совета Европы (ПАСЕ)  необходимо было перевести стрелки "на проклятое наследие коммунистического прошлого".⁵⁸  В связи с чем здесь была принята ⁵⁹ резолюция о «массовом нарушении прав человека тоталитарными коммунистическими режимами».  В  числе причин необходимости этой резолюции  докладчик по данной проблеме швед Йоран Линдблад (Goran Lindblad)  прямо сослался на то, что в ряде стран Восточной Европы все еще «сильна ностальгия по коммунистическим временам». ⁶⁰ При этом господин европарламентарий  явно не заметил очевидного противоречия с им же перечисленными обвинениями, так как совершенно ясно, что миллионы людей не могут ностальгировать по временам правления преступных режимов. Российская делегация, выступившая на этот раз солидарно ⁶¹, сочла подобную резолюцию оскорблением для России и СССР.  

   

     Очередная  провокация на ту же тему состоялась в рамках Парламентской ассамблеи Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), проходившей  в Вильнюсе 3 июля 2009г. По инициативе Литвы и Словении, здесь была принята  резолюция "Объединение разделенной Европы: защита прав человека и гражданских свобод в 21-ом веке в регионе ОБСЕ"⁶²  в которой утверждается, что в XX веке европейские страны пострадали от двух мощных тоталитарных режимов, которые несли с собой геноцид и преступления против человечества —  нацистского и сталинского.  

   

С уничтожением биполярного мира оказались востребованными экзотические постмодернистские версии трактовки Второй мировой войны. Сконструированные идеологические построения сводились к тому, что Великая война являлась не чем иным, как борьбой одного «тоталитаризма» (фашизма) с другим «тоталитаризмом» (коммунизмом), в результате которой победителем вышла «третья сила» - демократия. Этот пропагандистский штамп овладел сознанием не только западноевропейского обывателя, но и был внедрен в страны Восточной Европы, где якобы произошла смена «фашистской оккупации на коммунистическую». Заинтересованный в ослаблении России Запад, готов поддерживать ее  характеристику как страны-оккупанта в глазах всего мирового сообщества.        

   

 Россия в последние годы выступает в качестве мальчика для битья в европейских международных организациях, за членство в которых она платит немалые  деньги. Подразумевается, что «безоговорочное осуждение тоталитаризма» на основе принятого ОБСЕ документа в очередной раз поддержат прибалтийские республики в их претензиях к России как правопреемницы СССР по поводу компенсации за «ущерб от советской оккупации». Лидер КПРФ совершенно правомерно назвал принятую резолюцию «осквернением истории» ⁶³ .

   

С уничтожением биполярного мира оказались востребованными экзотические постмодернистские версии трактовки Второй мировой войны. Сконструированные идеологические построения сводились к тому, что Великая война являлась не чем иным, как борьбой одного «тоталитаризма» (фашизма) с другим «тоталитаризмом» (коммунизмом), в результате которой победителем вышла «третья сила» - демократия. Современному миру активно навязывают мнение, что во Второй мировой войне не Справедливость победило зло, а всего лишь одно зло победило другое, а вот двадцать лет назад удалось ликвидировать последствия несправедливой победы, началось торжество добра и демократии. Освобожденные от тоталитарного прошлого страны получили вожделенную свободу.

   

Этот пропагандистский штамп овладел сознанием не только западноевропейского обывателя, но и был внедрен в страны Восточной Европы, где якобы произошла смена «фашистской оккупации на коммунистическую».   >

   

В отличие от  идеологических клише реалии демонстрируют иное.  Именно в условиях западной парадигмы мир зашел в тупик. Однако совокупный Запад не имеет ни идей, ни воли, ни желания для изменения системы. Последняя в кризисе: идет наступление на социальные гарантии растет социальная напряженность и неуверенность в завтрашнем дне. Мир теряет ориентиры, исчезает линия горизонта.  Эффективная иллюзия стремительно разрушается. Теряющая свою идентичность объединенная Европа – одна из первых жертв  глобального мира. Утратив присущую ей гибкость, она оказалась жестко детерминированной в структуры НАТО, увязла в плену системного кризиса и безликих универсалий… Все это делает перспективы общего европейского дома отнюдь не радужными.

   

         Смена общественного строя в  странах Центральной и Юго-Восточной Европы определялась тенденцией превращения этих государств в полупериферийные структуры мировой экономической системы.В Евросоюзе через «модернизацию» или, как принято считать, «трансформацию» был  запущен процесс  демонтажа  национальных экономик и национальных государственных институтов. Тем самым  ликвидировался основной  базис воспроизводства национально-государственных культур и национальных ценностей. Их заменили агрессивные западные стандарты.

   

      В ответ на эти явления оформился мощный запрос на консервативные ценности в общественных настроениях восточноевропейских стран. Не случайно среди государств, новых членов ЕС, прочно утвердилось явление «ностальгии», о котором мало говорят эксперты и публицисты. Тема почти табуирована. Но явление есть. И оно не вписывается в идеологию общего «европейского дома»,  вобравшего  под свою крышу «пострадавших от тоталитарных режимов» новоселов, что, естественно, не предполагает никакой «ностальгии». Именно поэтому последнюю, либо стремятся не замечать,  либо  относят к разряду некоего чудачества - «тоски по молодости». В последнем случае, правда,  некуда пристроить представителей  молодых поколений, испытывающих ностальгию по прошлому, которое даже не было их прошлым. Вовлеченность в это явление  новых поколений, нацеленность прошлого в будущее, которое  неизменно должно вносить свои коррективы в существующую реальность, делает явление «ностальгии», безусловно, достойным серьезного изучения.