Журнальный клуб Интелрос » Мир и политика » №11, 2012
Из нынешнего состава Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК останутся только - Си Цзиньпин и Ли Кэцян. Остальные 7 членов этого органа покинут его. На государственном уровне обновление продолжится в 2013 – 2014 гг., после очередной (весенноей) сессии Всекитайского Собрания Народных Представителей (ВСНП). Эксперты называют кандидатуру и будущего премьера Госсовета КНР – Ли Кэцяна, вместо нынешнего - Вэнь Цзябао. Новые лица возглавят ключевые министерства, ВСНП и другие структуры.
Фигура нового Генерального секретаря ЦК КПК Си Цзиньпина, которому в 2012 году исполнилось 59 лет, вызывает в мире большой интерес. К власти придет человек, родившийся после 1949 года, уже в "новом" Китае. Человек, формирование которого как политика пришлось не на годы великой дружбы с СССР, не на разрушительный период культурной революции, а на эпоху «реформ и открытости», когда Китай начал продвижение в мировые лидеры.
Отец Си Цзиньпина - один из ветеранов Коммунистической партии Китая Си Чжунсюнь (1913-2002),занимавший высокие партийно-государственные посты. В 1962 году отца обвинили в антипартийном заговоре.В годы «культурной революции» Си-старший содержался под арестом и смог вернуться в столицу только в 1978 году, когда все обвинения были с него сняты. В пекинский Университет Цинхуа он поступил, получив рекомендацию в низовом коллективе как «представитель рабочих, крестьян и солдат».В 1975 году 22-летний Си Цзиньпин начал учебу на факультете химической промышленности. Си Цзиньпин, кроме диплома инженера, имеет степень доктора юридических наук,полученную в 2002 году в Институте гуманитарных и социальных наук Университета Цинхуа. После окончания университета Си Цзиньпин некоторое время работал помощником у бывшего подчиненного отца - вице-премьера Госсовета КНР и одного из руководителей Центральной военной комиссии Гэн Бяо. Впоследствии Гэн Бяо занял пост министр обороны.Ключевыми для политической карьеры были годы, проведенные на экономически процветающем юге. Там он прошел путь от вице-мэра приморского города Сямэнь до губернатора провинции Фуцзянь. Несколько лет Си Цзиньпин проработал в соседней провинции Чжэцзян, где также зарекомендовал себя как сторонник радикальных экономических реформ. После снятия с поста по обвинению в экономических преступлениях секретаря Шанхайского горкома Чэнь Лянюя Си Цзиньпин ненадолго занял этот пост. Следующаяступенька - членство в Постоянном комитете Политбюро и пост заместителя председателя КНР открыл для него путь к высшим постам в партии и государстве. Жена Си Цзиньпина Пэн Лиюань .
В связи с обновлением китайского руководства, возникает естественный вопрос о том, как и на каких принципах будет дальше строиться внешняя политика нового поколения руководителей, появятся ли новые акценты и направления в этой политике?
В настоящее время в китайской геополитике присутствуют два ключевых компонента, которые находятся в определенном (скрытом) противоречии друг другу. С одной стороны, сохраняют свою силу базовые внешнеполитические принципы Дэн Сяопина, заложенные в 1990-е годы, - «не присоединяться», «не высовываться», «проявлять сдержанность и скромность» и др.
С другой стороны, после выхода в 2010 г. Китая на второе место в мире (после США) по показателю ВВП (по текущему валютному курсу) в размере 5,9 трлн. долл., на фоне других зримых успехов страны, часть внешнеполитических положений великого реформатора стали не столь актуальны. В китайском политическом руководстве и экспертном сообществе появилась потребность в разработке и приятии новых идей и подходов, в условиях общего изменения качества и масштабов китайской внешней политики.
Подобные «нестыковки» (между традиционными подходами и новыми китайскими реалиями) активно исследуются китайскими и российскими учеными, занимающихся проблемами внешней политики КНР и международных отношений. Причем часть китайских наработок уже политически адаптировано и заявлено руководством КНР, что свидетельствует о достаточно быстрой и эффективной «вертикальной» связи между «первой» (официальной) и «второй» (экспертной) дорожками в Китае. В обобщенном виде китайские ученые разработали следующие положения, взятые на вооружение руководством.
КНР стремительно расширяет географию своих национальных интересов. Так, если раньше термин «добрососедство» в китайской политологии трактовался как отношения КНР с 14 сопредельными государствами, то сегодня все чаще встречается его расширительное толкование – «большое соседское окружение Китая». В данное понятие, входят не только приграничные страны, но и государства всей Центральной Азии, Южной Азии, Юго-Восточной Азии, Западной Азии и АТР, включая США, Австралию, Новую Зеландию. И терминологически, и политически, здесь явно просматривается тенденция расширения географических рамок китайской региональной внешней политики.
Расширение происходит не спонтанно, а согласно некоей китайской «глобальной повестке», которая находится в стадии разработки, постоянно дополняется новыми пунктами. Но уже сегодня можно обозначить часть этой повестки:
Китайское руководство рассматривает глобальную ответственность, прежде всего, через призму укрепления собственной безопасности, независимости и суверенитета. Одновременно, вопреки чаяниям западных политиков, китайское понимание глобальной ответственности не связано с желанием Китая взять на себя часть «грехов за дела США» и разделить с ними пополам мировую ответственность. Китайский вариант такого понимания - это, прежде всего, как ответственности за судьбы своего, собственного, более чем 1,3 миллиардного населения, а уже потом за судьбы остального мира.
Одновременно меняется отношение КНР к своему облику (имиджу), который все более рельефно приобретает черты будущей сверхдержавы. Подобная трансформация обусловлена хорошо известными причинами, прежде всего, колоссальными экономическими результатами КНР за 30-ий период реформ.
Проецируя успехи внутренних реформ на динамику изменения «облика» Китая, многие в мире воспринимают КНР уже как состоявшуюся «сверхдержаву», либо как государство, которое в ближайшее время станет таковым.
Оценивая степень и качество «готовности» Китая к данному «титулу» в настоящее время, необходимо подчеркнуть, что, несмотря огромную совокупную мощь и феноменальные достижения в реформировании экономики, КНР по ряду параметров социально-экономического развития, уровню вооружений КНР, пока не сможет сегодня и в ближайшем будущем реально выйти на этот уровень.
В частности, исходя из уровня ВВП на душу населения, Китай сегодня не входит пока даже в первую сотню государств мира. Данная характеристика будет сохраняться на ближайшую (2012 – 2017 гг.) перспективу. Стратегически, в среднесрочной перспективе, КНР, в рамках реализации доктрины создания общества «средней зажиточности», планирует радикально изменить этот параметр (ВВП на душу населения) и подняться в мировом рейтинге к середине XXI в.
Другой объективный критерий - уровень военно-стратегических потенциалов (ракетно-ядерного компонента, количество стратегических носителей, ядерных подводных лодок и пр.). В сравнении с ведущими государствами мира (США и РФ) по данному показателю, китайский уровень пока несопоставим, он на порядок меньше, чем в США и России. Военная доктрина Китая носит оборонительный и достаточный характер.
Третий показатель, по которому Китай также значительно отстает – уровень социальных стандартов жизни населения (развитость пенсионной системы, здравоохранения, социальных пособий и пр.).
Некоторые отставания совершенно не означают, что Китай не ставит долговременных, амбициозных задач - стать сверхдержавой. Наоборот, сегодняшние нерешенные внутренние проблемы мотивирует его на их скорейшую ликвидацию и выход на новый глобальный уровень. Конечный вариант этой модели пока неясен. Китаю не походят ни современная американская, но бывшая советская модели, не годится и опыт Британской и других колониальных империй. Исходя из анализа нынешних китайских процесс, тем не менее, можно дать некоторые предварительные параметры.
В будущей модели китайской сверхдержавы, скорее всего, усилятся элементы синтеза рыночных механизмов и государственного регулирования. При этом политика «мягкой силы» может принять системный и масштабный характер, как некий компенсатор силовой политики, характерной для классических «великих держав».
Значительно усилится национально-патриотическая мотивация населения и правящих элит. Данный процесс имеет «две стороны медали» для КНР. Одна сторона, позитивная - формирование в китайском обществе объединяющей идеи «возрождения китайской нации». Другая сторона – формирование достаточно опасных для китайского руководства и Китая в целом националистических настроений и взглядов. На сегодняшний день национализм не стал доминирующим и системным явлением.
Просматриваются также: а) сохранение и усиление управляемой вертикали «КПК – государство – общество»; б) усиление мобилизационных возможностей государства; г) развитие валютно-финансовых механизмов; д) использование набора стратагем для текущей, среднесрочной, долгосрочной внутренней и внешней политики, дающей Китаю возможность тактической гибкости и стратегической нацеленности.
Меняется отношение Китая к такому ключевому дипломатическому инструменту как «партнерство». Если раньше этот термин имел для всех партнеров Китая примерно одинаковое значение, то сегодня просматривается дифференцированный подход КНР к государствам в рамках сложившихся моделей «партнерств».
Ведущие китайские политологи разработали типологию партнерства, разбив государства – партнеров КНР на 4 условные группы. Главные критерии в ней – не столько экономические показатели (уровень торговли, инвестиций и пр.), сколько политические параметры.
На первом месте (в качестве высшей формы партнерства, 1 группа), находится «российско-китайское стратегическое партнерство и взаимодействие», которое, как считают в КНР, не подвержено влиянию времени, идеологий, базируется на единстве или близости двух стран по ключевым (стратегическим) вопросам международной политики.
В КНР еще в конце 1990-х годов была взята на вооружение стратагема: «Опереться на Север, - под ним понимается Россия, - стабилизировать Запад (ЕС, США), идти на Юг (в страны «Третьего мира» - Азию, Африку и Латинскую Америку». Сегодня эта стратагема в принципе полностью сохранилась, несмотря на значительно меньшие обороты взаимной торговли: российско-китайская торговля оценивается в 80 млрд. долл., соответственно торговля КНР с ЕС – 479 млрд. долл., с США – 385, с Японией – 297, с АСЕАН – 292. Однако, политически отношения с РФ ценятся значительно выше китайским руководством, чем отношения Китая с любым другим государством мира, включая все перечисленные государства.
Во вторую группу китайских партнеров входят Южная Корея, Бразилия, ЮАР, Индия, Канада, Украина, Белоруссия, Мексика, Аргентина и ряд других государств. Этот вариант партнерства китайскими экспертами характеризуется как «партнерские отношения дружеского типа».
В 3 - ю группу включены страны ЕС и АСЕАН. С ними у Китая имеется много общих (экономических) интересов, но есть политические и территориальные (с отдельными странами АСЕАН) расхождения по ряду ключевых вопросов. Такой тип партнерства они называют «согласованным или координируемым партнерством».
В 4 - ую группу включены отношения с США и Японией, которые, как отмечается, рассматривают Китай как потенциального, стратегического противника и по ряду политических проблем у сторон существуют очевидные разногласия. Данный вариант определен как «партнерство прагматического типа».
Анализируя данную типологию, следует подчеркнуть, что, несмотря на ее экспертный характер, используемые определения партнерства присутствует в официальных российско-китайских, китайско-индийских, китайско-японских, китайско-американских и других документах двусторонних отношений.
С 2005 г. Китай реализует через ООН системные проекты помощи беднейшим странам. Более широко использует право вето. Китай (вместе с Россией и другими странами) голосует против резолюций ведущих стран (США, Великобритания, Франция и др.), угрожающих дестабилизацией ключевым регионам мира. Последний пример, когда в октябре 2011 г. КНР и РФ проголосовали против французского проекта в СБ ООН резолюции по Сирии.
В отличие от РИК (Россия – Индия – Китай), в данном проекте нет четко выраженной евразийской повестки. В рамках БРИКС Китай делает основной акцент на формировании «более справедливого мира», на реформировании мировых финансовых рынков, реформировании МВФ и других институтов, на решении проблем энергетической и продовольственной безопасности, климатических, экологических изменений.
Здесь следует отметить, что в регионе Центральной Азии Китай делает ставку на быструю и эффективную реализацию своих транспортных, энергетических и инвестиционных проектов в двусторонних форматах. Политически он признает за Россией ее центрально-азиатские приоритеты. Формат ШОС Китаем рассматривается как в региональном (центрально-азиатском), так и глобальном аспектах.
На африканском и латиноамериканском направлениях особенно рельефно просматриваются китайская ресурсно-сырьевая мотивация. Торговые интересы КНР в Латинской Америке оцениваются в 163 млрд. долл. годового товарооборота, а с Африкой - 119. Китай ежегодно инвестирует на оба континента от 15 до 20 млрд. долл. в инфраструктурные, сырьевые и энергетические проекты. Валютные интересы Китая – обкатка юаня как будущей, потенциальной (региональной и мировой) расчетной единицы. Так, Аргентина уже продает КНР свое зерно за юани, а затем на них же покупает у Китая с/х – ое оборудование. В 2010 г. Китай открыл внутренний межбанковский рынок своих облигаций для иностранных банков, имеющих накопления в юанях.
Восточноазиатское направление остается приоритетным региональным вектором в интеграционном и торгово-экономическом плане. На фоне обострения конфликтного потенциала в регионе (Корейский полуостров, Тайваньский пролив, Южно-Китайское море и др.), роста нетрадиционных вызовов и угроз, Китай находит возможности быстро и успешно продвигать масштабные интеграционные проекты (открытие 2001 г. Зоны Свободной Торговли КНР – АСЕАН и др.). На данном направлении, несмотря на политические и территориальные споры с Японией и отдельными странами АСЕАН, просматриваются перспективы дальнейшего становления трехстороннего проекта «КНР – Япония – Южная Корея», проектов АСЕАН +3 и АСЕАН+1, углубление китайско-тайваньской экономической интеграции и кооперации, углубление кооперации сибирских и дальневосточных регионов РФ с северо-восточными провинциями КНР.
Таким образом, происходит усиление элементов «великой державы» и глобального позиционирования Китая в мире. В грядущее пятилетие речь пойдет, скорее, о сочетании элементов политики глобальной, региональной державы и «развивающегося государства», т.е. усилении вариативности внешней политики.
Доминирующим мотивом нового китайского руководства останется необходимость сохранения стабильности как внутри страны, так и за ее пределами, как обязательное условие дальнейшего реформирования и развития КНР. Не исключена и жесткая (ответная) реакция КНР на попытки Запада экспортировать «цветные революции» в Китай.
Скорость формирования «глобальной ответственности Китая» будет напрямую зависеть от скорости «возвышения» самого Китая в мире. В грядущее пятилетие КНР усилит свое внимание к БРИКС и ШОС.
Идея создания «гармоничного мира» сохранится во внешнеполитическом инструментарии новых руководителей. Очевидно, что высокий политический формат российско-китайского стратегического партнерства также сохранится на ближайшую и среднесрочную перспективу.
Не исключены новые витки напряженности в отношениях КНР с Японией, США, отдельными странами АСЕАН, особенно по вопросам территориального размежевания в Южно-Китайском море, с учетом планов США на интернационализацию территориальных конфликтов в этом регионе.
