Журнальный клуб Интелрос » Мир и политика » №7, 2012
Написание этой статьи во многом обусловлено дискуссией о перспективах создания в России общественных СМИ, в частности, телевидения. Постановка вопроса не нова, однако причина возврата к этой теме, по оценкам автора, объяснима тем, что при несомненном доминировании власти в медийном пространстве «имеет место быть» нарастание уровня недоверия к официальным СМИ, что создаёт угрозу эффективности пребывания государства в информационном поле. При этом политически активное меньшинство, подмяв под себя часть «независимых» СМИ, или, погружаясь в Интернет, создаёт пространство обмена информацией, зачастую используемое в политико-корпоративных агитационно-мобилизационных целях.
Многолетнее господство в СССР государственных СМИ, по нашим оценкам, сформировало определенные политико-культурные стереотипы:
Изменение расстановки сил на рынке СМИ, появление в 1990-е гг. «независимой прессы» создало новые возможности использования печати, радио и телевидения для достижения целей политиками, используя весь арсенал - от информирования до фальсификации и манипуляции общественным мнением с использованием СМИ. Для демократического политического процесса характерны свобода слова и массовой информации. Конституция России устанавливает, что «никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них». Под массовой информацией принято понимать предназначенные для неограниченного круга лиц печатные, аудио, аудиовизуальные и иные сообщения и материалы. В период «перестройки» наряду с терминами «обновление» и «ускорение» в политический лексикон широко вошло понятие «гласность». Декларирование свободы слова и массовой информации, формирование новых моделей политической культуры по-новому поставило проблему коммуникации. «Перед обществом возникает новая задача - как объединить в единые типы поведения социальные группы с автономным социальным поведением, как достичь консенсуса. Система иерархической коммуникации, где главным компонентом был приказ, стала меняться на систему демократической коммуникации, где основой становится убеждение».
Подлинная свобода слова, по мнению В.А. Сидорова, реализуется при наличии двух важных условий - режима гласности, позволяющего индивиду собирать, анализировать информацию и на ее основе вырабатывать личное мнение, и свободной печати, состоящей на службе общества и обеспечивающей возможность желающим высказать свое мнение. Ю.В. Трошкин в числе неблагоприятных факторов развития свободы слова указывал на разрушение общенационального информационного пространства; финансово-экономическую зависимость («несвободу») печати; отсутствие в стране климата нетерпимости к тем, кто нарушает свободу слова и информации.
Утрата в 1991 г. монополии одной партии на публичное слово, появление зачатков плюрализма мнений, побуждало в те годы исследователей вести поиск оптимальных теоретических моделей российской печати. В зарубежной общественной науке эта проблема решалась уже не одно десятилетие. Так, концепция роли прессы в формировании общественного мнения Т. Паттерсона сводилась к тому, что в обществе при неразвитости партий пресса начинает выполнять их функции, т.е. артикулировать интересы, рекрутировать сторонников, выступать организатором групп. В свою очередь Я.Н. Засурский отмечал, что в России СМИ традиционно представляют собой связь, объединяющую народ: коммуникативные функции способствуют тому, что общество существует, люди общаются, имеют общую информацию, так называемое информационное пространство.
Анализ функций СМИ показывает, что их воздействие сводится к побуждению реципиентов к деятельности в рамках разделяемых обществом ценностей, к поведению в пределах выработанных обществом норм. Коммуникатор может поддерживать и утверждать уже принятые обществом ценностные установки, предпринимать усилия для их расшатывания, а потом и замены новыми. Его действия могут находить поддержку в других средствах массовой информации или встречать сопротивление. Сознавая выспренность фразы «пресса - четвертая власть», автор склонен к её пониманию как параметра действенности влияния СМИ на государство и общество, как оценку этого воздействия, признание значимости прессы в формировании социальных отношений между участниками политического процесса. Властная функция, приписываемая прессе, не может сводиться к командованию и легитимному насилию. Власть СМИ, вероятнее всего, может быть представлена и измерена как степень воздействия на формирование системы взглядов, на мотивацию принятия ценностного или поведенческого решения личностью или социальной группой. Но при отсутствии демократических традиций, высокой степени внушаемости общества СМИ могут быть использованы как инструмент манипуляции общественным мнением. По оценке Д. Кьеза, «технология массовых коммуникаций и неудержимое развитие науки позволяют уже сейчас заметно влиять на волю избирателей. Не столько путем банальной фальсификации данных и информации, сколько созданием определенного климата, неуловимых ощущений <...> Те, кто управляют СМИ, легко могут навязывать решения, противоречащие иногда даже интересам подавляющего большинства».
Рост СМИ в постперестроечный период отражал потребность общества в развитии коммуникации. Т.С. Иларионова утверждала, что два фактора обусловили значительный рост объема информации в России: проводящиеся реформы, демократизация жизни страны и качественно новое поколение технических средств, с помощью которых циркулирует информация. Результатом политического процесса начала 1990-х гг. стало избавление публичной информации от цензуры. «Дозирование» информационных потоков, идеологический контроль за содержанием информации, технологическое ограничение («глушение») альтернативных источников информации сейчас воспринимается как нарушение демократических принципов свободы слова.
Деятельность СМИ обрела правовую базу. Ещё в конце 1980-х гг. в правовой системе СССР наметилась тенденция к правовому закреплению принципов функционирования СМИ. В 1991 г. в Законе России «О средствах массовой информации» заложена первооснова взаимоотношений государства, общества и прессы: недопустимость цензуры и злоупотребления свободой массовой информации. Но упование на чисто правовое решение проблемы статуса СМИ нельзя признать исчерпывающим. Автор согласен с утверждением В.М. Горохова, который отмечал, что «сами понятия свободы информации, свободы слова предполагают реальное существование некоего общественного договора в этой сфере, который находит выражение как минимум в трех компонентах: а) законах, б) морали, в) традициях. <...> Если эти три компонента наложить на современное состояние российского гражданского общества и государственной системы, то станет очевидным, сколь неустойчиво и противоречиво смысловое наполнение каждого из них».
Автор не склонен рассматривать СМИ как как однородную массу и солидарен с А.Н. Алексеевым, проведшим в 1998 г. качественно-количественный анализ 410 новых печатных СМИ России, процесс становления и/или воспроизводства которых пришелся на 1991-1997 гг. Он выделил 4 ведущих газетных типа, вышедших в лидеры в рамках указанной выборки:
Помимо отмеченных типов есть еще немало печатных изданий: от деловой, культурно-просветительной, муниципальной и женской прессы до медицинской, правозащитной, религиозной и экологической.
Проведенный анализ электронных СМИ 1990-х гг. позволяет утверждать, что телерадиоканалы также можно классифицировать.
Во-первых, по зоне распространения: общефедеральные, региональные, муниципальные; по способу доставки сигнала: проводные, эфирные, спутниковые, кабельные. К числу радио - и телестанций того периода, зона устойчивого приема которых составляла более половины субъектов Федерации (общефедеральные), отнесены ОРТ, ВГТРК [в том числе Государственное телевидение России, (РТР), канал «Культура» (РТР-2), компания «Вести», «Радио России», «Маяк», «Голос России»], «Общественное Российское Радио», НТВ, ТВЦ, Московская независимая вещательная корпорация («ТВ-6 Москва»), СТС, ТНТ, «Русское радио», «Европа Плюс» и другие. Число региональных компаний, накрывающих зоной устойчивого вещания более половины территории субъекта России, составляло в 1990-е гг. более 150, плюс 650 муниципальных радио - и телестанций.
Во-вторых,по тематической направленности - многопрофильные и специализированные. Здесь выделялись телеканал «Культура» и ГТК «Вести», специализирующиеся на культурно-просветительских и информационных программах. Сюда можно отнести программы «МУЗ-ТВ», «Радио ретро», «Орфей», «Хит-FM» и другие, которые делали акцент на развлекательных программах, не вели сбор и распространение политической информации.
В-третьих, по характеру и виду основной деятельности. Ряд СМИ занимались только производством программных продуктов («ВИД», «ATV», «Дарьял-ТВ», «Видео-Интернешнл»).
В-четвертых, по показателю использования программ иностранного производства. Вещание радиостанций «Свобода», «Немецкая волна», «BBC-MPM» на российских каналах, создание сети спутникового телевидения, принимающего программы CNN на территории России, расширили возможности получения информации.
К категории источников информации того времени следует причислить Интернет, которая по организационно-правовым признакам не может быть отнесена к категории СМИ, но по показателям «оперативность» и «интерактивность» даже превосходит их. Система «World Wide Web», зародившаяся в недрах CERN, её распространение привело к ломке информационных границ. Исследования Пенсильванского университета в 1990-е гг. доказывали, что наряду с прогрессивными моментами, глобализация информации несла ряд негативных моментов культурологического и политико-этические толка: потеря культурной идентичности, нарастание национализма и наступление на права человека. «Развитие Интернета дает возможность предположить, что и в этом вопросе политика должна сказать свое слово. Интернет снова ставит на повестку дня старые дилеммы, касающиеся личной свободы слова и потребности государства в контроле». «Интернетизация» информации, начало которой было положено в 1990-е гг., отражает, с одной стороны, степень развития науки и техники, а, с другой, тенденцию глобализации процесса, возрастания степени интернационализации медиа-бизнеса. На ещё одну особенность указывает Ю. Вильке: «Возможности национального контроля за коммуникацией по техническим и политическим причинам снизились. Довольно продолжительное время нежелательную информацию можно было изымать с помощью цензуры. И хотя с обеспечением свободы прессы и доступа к информации этому настал конец, все же не все механизмы контроля были окончательно утрачены. Законодательный и организационный контроль по-прежнему остаются в силе».
По мере убывания возможностей внешнего контроля за информационным потоком возрастала значимость саморегуляции масс-медиа, политической культуры СМИ. Разнузданность прессы при проведении политических кампаний, безответственное владение широчайшими возможностями проникновения к потребителю, приводит к деформации политического процесса, когда распоряжение программными продуктами влечёт за собой появление новых, неконтролируемых позиций власти. Особую актуальность эта проблема приобретает при конфликтной стадии политического процесса, а также в международной политике.
К началу 2000-х гг. в России было около четырех миллионов постоянных пользователей Интернет. По мере компьютеризации эта проблема из технологической становилась политико-этической и культурно-ценностной.
Оценивая рынок СМИ 1990-х гг., отметим, что отказ от госмонополии на информацию в 1991-1996 гг. привёл к превалированию негосударственных СМИ, к утрате властью возможности проведения собственной политики в коммуникативной сфере. Повлиял на ситуацию и кризис власти мая-октября 1993 г., когда каждому СМИ предлагалось ответить на вопрос: «С кем вы, мастера культуры?». Лишь к середине 1994 г. пресса обрела «второе дыхание». Так, «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Комсомольская правда», «Сегодня» стали уходить от имиджа СМИ поддерживающих власть, завоевали популярность на медиа-рынке и нарастили тиражи. Тогда же официальная пресса начала терять свои позиции: «Российская газета», имевшая в 1993 г. тираж 1,2 млн. экз., к 1996 г. «упала» до 0,35 млн. экз.
Исключение составили газеты, выходившие в республиках, автономных округах, автономной области на русском и 36 национальных языках. Национальная пресса активно проникала в диаспоры русскоязычных регионов. Так, в середине 1990-х гг. возродился выпуск изданий на чувашском языке в Самарской и Ульяновской областях. Газеты, издаваемые на национальных языках, выполняли функции координаторов этнополитического процесса. Но их направленность, например в Татарстане, была различна: от либеральных «Татарстан яшляре» и «Ватаным Татарстан», до националистической «Шахри Казан». Анализ прессы этой республики позволяет утверждать, что левые, центристские и правые СМИ того времени при различии тональности публикаций, сходилась в педалировании «особости» положения Татарстана, уникальности происходящих здесь социально-политических явлений, что влияло на характер регионального политического процесса.
Перераспределение к середине 1990-х гг. доли активных событий политики из Центра в регионы, повышение влияния провинциальной политики на ситуацию в России в целом привели к изменению вектора интереса читателей, слушателей и зрителей. 1991-1996 гг. отмечены ростом числа региональных СМИ. В 1991 г. в России выходило 3 353 журнала и 4 863 газеты. В 1996 г. изданий было зарегистрировано уже 27 тыс. При этом сокращались тиражи общефедеральных СМИ: на 1 января 1997 г. центральные издания имели общий тираж 8,6 млн. экз., а местные — 18,7 млн. экз. Федеральные СМИ приступили к изданю региональных выпусков. Эти проекты позволили столичным изданиям включиться в соперничество с местной прессой на региональном поле. Однако «укрупненный масштаб» новых изданий привёл к неполному достижению поставленных целей. Изменения рынка прессы привели также к возникновению в 1990-е гг. специализированных изданий, примыкающих к наиболее крупным газетам. Это характерно для «Аргументов и фактов». Издательский дом «Коммерсантъ», проведя диверсификацию своих СМИ, создал в тот период еженедельник «Коммерсантъ-daily» и серию газет тематической направленности, привлекая читателя с направленным интересом.
Рост конкуренции на рынке прессы объясним несколькими обстоятельствами. Во-первых, рынок СМИ во многом накладывался на рекламный рынок, который становился финансовым источником прессы. Во-вторых, СМИ становились реальным бизнесом, позволяющим реализовывать издателям и учредителям свои предпринимательские амбиции. В-третьих, коммуникативный ресурс политического процесса обрёл в тот период особую значимость, использовался для достижения политических целей.
По данным ученых МГУ, к середине 1990-х гг. ряд региональных изданий вышел на лидирующие позиции. Наибольшей популярностью в тот период пользовались «Санкт-Петербургские ведомости», «Вечерняя Казань», «Уральский рабочий» и «Вечерний Екатеринбург» (Свердловская область), «Красное знамя» и «Томский вестник» (Томская область), «Коммуна» и «Газета с улицы Лизюкова» (Воронежская область), «Вечерний Ростов». Анализ причин их популярности «трехслойный»: 1) консервативно-аналитический характер публикаций той части изданий, которые претендовали на респектабельность, объективность, партнерские отношения газеты с читателями и с властью; 2) газеты а-ля «Московский комсомолец» с яркой, динамичной, свободной, эпатирующей, драматичной, но необременительной подачей материала; 3) рекламно-информационные издания, обслуживающие всех субъектов рынка, заинтересованные в регулярном получении финансовой и иной помощи.
Конкуренция СМИ по оси «Центр-регион» в 1990-е гг. стала отражением реальных перемен в политике, дала положительные результаты: сегментирование рынка масс-медиа; усиление внимания к региональной тематике; повышение качества подачи материалов в местных СМИ. Рост числа провинциальных изданий выявил правовую и экономическую незащищенность творческих коллективов, возможность некорректной конкуренции между официальной и «независимой» печатью. По оценке Т.С. Иларионовой, именно в тот период начался процесс «огосударствления» прессы: пятая часть региональных СМИ имела в составе учредителей орган власти. Среди муниципальных газет этот процент еще выше - 75. Процесс концентрации районной печати в руках местных органов власти достиг предельных значений в Курской, Оренбургской, Орловской областях, Краснодарском крае. Полагаем, что региональная и субрегиональная власть имеют право на «свои» издания, но, как показывает практика, СМИ неизбежно уходят из ареала информации в сферу пропаганды. И эта тенденция в современной России укрепляется.
Парадоксально, но при росте числа СМИ не происходило увеличения числа читателей. По данным ЦСМИ «Статус», в 1999 г. 25 процентов москвичей заявляли о том, что «не читают вообще никаких газет». Условно «нечитатели» были разделены на категории: пенсионеры, не читающие газет в силу материальных причин, нездоровья, старости; людей, которые не читают газет либо из-за своей принципиальной позиции, либо из-за отсутствия культуры чтения; людей, которых сегодняшняя ситуация не располагает к чтению (маленькие дети, материальные затруднения, нехватка времени). В третьей группе «нечитателей», наряду с ответами «достаточно информации по телевидению и радио», «мне это не интересно, во всех газетах одно и то же», «предпочитаю читать журналы, книги», «не доверяю газетам, они необъективны», «хватает информации по Internet», преобладающим являлся вариант «финансовые трудности»
По нашим оценкам, в 1995-1998 гг. произошло переосмысление властью роли государства во влиянии на информационные процессы, что нашло отражение в официальных документах. Переворотом в системе электронных СМИ стал Указ Президента России № 511 от 8 мая 1998 г., согласно которому был создан единый производственно-технологический комплекс на базе ВГТРК, включивший в себя федеральные и региональные государственные телерадиокомпании и радиотелевизионные центры.
В другом Указе Президента России в числе приоритетных задач вновь созданного Министерства по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций определялась разработка и реализация государственной политики в области СМИ, массовых коммуникаций и информационного обмена. Здесь прослеживалось стремление государства вернуться на информационный рынок в качестве равноправного субъекта, оказать влияние на массовую информацию. За счет перевода на административные рельсы упрощалось управление государственной прессой.
В 1993-1998 гг. стали отчетливо проявляться попытки политически активных сил к созданию конгломератов печатных и электронных СМИ. Среди государственных структур это Правительство России и Федеральное Собрание, взявшие под контроль ВГТРК, «Российскую газету», «Парламентскую газету», журналы «Российская Федерация сегодня», «Родина». Среди негосударственных - «МЕДИА-МОСТ» и «МОСТ-БАНК», выступавшие координаторами информационной политики НТВ, «Эха Москвы», газеты «Сегодня» и журнала «Итоги»; «ЛогоВАЗ», тесно связанный с ОАО «Общественное Российское Телевидение» и издательским домом «Коммерсантъ».
Приход в число медиа-менеджеров представителей крупного и среднего частного капитала обозначился в 1990-е гг. Изучение состава учредителей федеральных электронных СМИ указывает на заинтересованность крупного бизнеса во влиянии на радио и телеэфир. Пакет акций ЗАО «Общественное Российское телевидение» в 1997 г. распределялся так: 51 % принадлежал государству; 38 - консорциуму банков («Столичный банк сбережений», «Менатеп», «Альфа-банк», «Объединенный банк»); 8 - «ЛогоВАЗ», 3 - РАО «Газпром». Среди учредителей «НТВ» были физические лица и группа «МОСТ», РАО «Газпром». На «ТВ-6 Москва» среди акционеров «Лого-ВАЗ», «Мосфильм», «Лукойл», «Мосбизнесбанк», Московский муниципальный банк. В регионах негосударственные компании также создавались при участии коммерческих структур, нуждающихся в доступе к СМИ и контроле над ними. Так, среди учредителей телеканалов «Волга» (Нижегородская область) был банк «Сормово», «Новый регион» (Удмуртия) - «Удмуртнефть» и «Удмуртгаз»; «Норд» (Тюменская область) - «Газпром» и «Тюменьтрансгаз»; «Афонтово» (Красноярский край) - «Стройкомбанк» и «Электросвязь».
Бизнес стремился не только к участию в совладении, но и в управлении СМИ. В начале 2000 г. Б.А. Березовский укрепил позиции в совете директоров ОРТ. Наряду с членами совета директоров от государства (В. Игнатенко, А. Громов, М. Сеславинский, И. Шабдурасулов, И. Шувалов, К. Эрнст) в него вошли и «люди Березовского». Н. Ролина отмечала: «Негосударственных акционеров (49 % акций) в совете директоров будут представлять: дочь Бориса Березовского, заместитель генерального директора «ЛогоВАЗ» Екатерина Березовская, заместитель генерального директора «ЛогоВАЗ» (контролируется Березовским) Юлий Дубов, заместитель генерального директора ОРТ Сергей Доренко (человек Березовского), председатель акционерного коммерческого банка «Объединенный банк» (контролируется Березовским) Руслан Фомичев, исполнительный директор ОРТ Бадри Патаркацишвили».
Интерес коммерческих структур к СМИ был прагматичен. Во-первых, СМИ воспринимались как инструмент борьбы за власть. Через СМИ можно влиять, не прибегая к услугам армии, полиции. Во-вторых, решение финансово-экономических проблем «олигархами» в России невозможно без опоры на политическую поддержку. «Обаяние буржуазии» - важный атрибут российского бизнеса. Коммуникативный ресурс политического процесса, реализуемый активным бизнесом, сталв исследуемый период важнейшим рычагом и резервом давления на власть. В-третьих, анализ развития негосударственных СМИ в 1990-е гг. убеждает в том, что распространение массовой информации при умелой постановке дела становится весьма прибыльным (хотя и рискованным) бизнесом. Хотя известная ситуация вокруг холдинга «МЕДИА-МОСТ» позволяет утверждать, что последний постулат в наименьшей степени привлекателен для представителей финансово-промышленных групп. Ш.С. Муладжанов, анализируя взаимоотношения капитала и прессы в России, отмечал: «Капитал, конечно, бывает не только финансовый, но и политический, и криминальный, однако в нашей стране отделить один от другого очень сложно. Безусловно, было бы гораздо удобнее работать не только журналистам, но и всем, если было бы понятно, где кончается капитал политический и начинается финансовый, где кончается финансовый и начинается <...> криминальный капитал. Поскольку эту границу в реальных условиях провести нельзя, то соответственно и влияние капитала на прессу <...> тоже носит смешанный характер. В современном мире средств массовой информации есть тенденция к объединению в некие финансово-технологические «кулаки» разноплановых СМИ <...> Возникновение «империй» В. Березовского, В. Гусинского происходит на наших глазах, и происходит очень громко, с рядом публичных скандалов».
Политизированный капитал повлиял не только на специфику политического процесса 1990-х гг., но и привнёс принципиальные изменения в политическую культуру СМИ. Корпоративная солидарность журналистов в тот период уступает место полемике между масс-медиа, прямым нападкам друг на друга. В наиболее некорректной форме это проявилось в 1999 г. в канун выборов депутатов Государственной Думы в стычках между «Коммерсантом» и ОРТ, с одной стороны, «Эхом Москвы» и НТВ - с другой. По сути, это был публичный политический конфликт между Б.А. Березовским и В.А. Гусинским, где СМИ использовались как инструмент политических технологий. События второй половины 2000 г. вокруг вышеназванных олигархов заставили их отказаться от взаимного уничтожения, привели к консолидации корпоративных интересов медиа-магнатов, их объединению в противостоянии с властями за сохранение влияния в бизнесе и над СМИ. Медиа-империи В.А. Гусинского и Б.А. Березовского, их редакционная политика в 1990-е гг. явили пример «приватизации» коммуникативных ресурсов. Тогда было положено начало созданию СМИ, призванных обслуживать корпоративные политические и экономические интересы. Взамен ранее распространенного типажа «журналист - боец партии» появляется новый - «журналист от олигарха».
Воздействие капитала на прессу шло по нескольким каналам: во-первых, создание и поддержание с помощью СМИ имиджа коммерческой структуры как надежного партнера; во-вторых, влияние на общественное мнение, лоббирование проектов через «пресс-прессинг». Примечательны в этом смысле материалы, публикуемые в изданиях, специализирующихся на проблемах СМИ. Именно информационно-политические интересы, «замешанные» на нуждах бизнеса, побуждали коммерсантов брать на себя несвойственные функции. По некоторым оценкам, прерогатива «в развертывании новой системы спутникового цифрового телевидения принадлежит РАО «Газпром». Телевизионная сеть «Прометей-АСТ» начала спутниковое вещание в интересах «Газпрома» (курсив наш В.П.) 4 мая 1998 года». Для России активизация бизнеса на рынке прессы была относительно нова. Финансовые вливания позволяли СМИ уверенно осуществлять свою деятельность, но тут же пресса попадала в полную зависимость от тех, кто её спонсировал. В отношениях между владельцами и СМИ не всегда устанавливались идеальные отношения. «Газпром» считается в политике и экономике тяжеловесом, - писал И. Володин, - и это коренным образом повлияло на имидж корпорации в отечественной прессе». Этот же автор раскрыл секреты PR-кампании «Газпрома» и высказал оценку эффективности использования прессы: «Без лишнего шума идет скупка СМИ («Труд», «Рабочая трибуна» и ряд других). При этом «газетное хозяйство» «Газпрома» управляется очень нерационально, что и привело к попытке создания медиа-холдинга компании. «Газпром» потерпел жестокое поражение в соперничестве с ОНЭКСИМбанком за «Комсомольскую правду». Показательно, что «Газпром», являясь вторым по величине акционером НТВ, оказывает на политику телеканала минимальное влияние, <...> шаткость его позиции в телекомпании предопределена прежде всего его неумением работать с прессой и политическим сообществом в целом». И. Володин признавал неудачей «Лукойла» его действия в скандале с «Известиями» в 1997 г.
Проблема участия политизированного капитала в управлении СМИ не менее актуальна для России, чем огосударствление прессы. И то и другое влечет за собой косвенную подмену понятий «свобода слова» на «свободу подчинения». Степень вмешательства государственного органа в деятельность государственного СМИ предопределяется степенью демократизма власть предержащих, уровнем их политической культуры. У власти сегодня всё чаше возникает соблазн заменить «информирование» на «агитацию и пропаганду».
Проблемы СМИ в наиболее яркой форме проявляются при конфликте политических субъектов. Обратимся к отражению первого противостояния между Кремлем и Ю.М. Лужковым, пик которого, пришелся на лето-осень 1999 г. Освещение политической ситуации привело к позиционированию ряда телеканалов: Центр самым активным образом поддерживали ОРТ и РТР, а мэра - НТВ и ТВЦ.
Уместно коснуться и еще одной проблемы: в условиях коммерциализации СМИ, государственные средства массовой информации обязаны следить за тематической направленностью своих программ. Коммерческие каналы зачастую отказываются от воспитательных функций, от заботы о культурном и нравственном здоровье общества, так как эта тематика не приносит прибыли. Коммерциализация СМИ ведет к возникновению к отказу вещателей от работы с «коммерчески бесперспективными» группами населения. В 1997 г. генеральный директор «Эха Москвы» Ю. Федутинов заявлял: «Мы живем за счет денег, которые сами зарабатываем, поэтому вынуждены обращаться к социально активной аудитории в возрасте от тридцати до шестидесяти лет. В отличие от нас «Маяк» и «Радио России», вещающие в том же формате, но являющиеся государственными структурами, могут себе позволить делать программы, обращенные к более старшей аудитории. Мы себе этого позволить просто не можем, потому что там не заработаем денег».
При этом «независимые» СМИ, как правило, весьма произвольны при избрании объектов описания и характера оценок. Интент-анализ «Московского комсомольца» конца 1990-х гг. показал, к примеру, что представительство различных социальных групп здесь весьма ограничено. Чаще всего «МК» сообщал о действиях высшего и местного российского руководства (41 % от общего количества упоминаний), деятелей культуры (16), сотрудников правоохранительных органов (10), работников средств массовой информации (7), предпринимателей (5). Социальные группы «рабочие», «инженеры», «колхозники» упоминались реже (от 0,2 до 2,0 %). Социальная структура общества виделась так: центр внимания «МК» направлен на тех, кто обладает политической или экономической властью. Оценки социальных групп отдавали «душком» тенденциозности ангажированности. К примеру, по параметру «моральность» позитивно оцениваются врачи, служители церкви, ученые, негативно - депутаты, работники сферы обслуживания, члены правительства, военное руководство, инженеры. Позитивно по параметру «компетентность» оцениваются деятели культуры, ученые, врачи; негативно - депутаты, военное руководство, колхозники. Если проследить изменения образа социальных групп с 1992 по 1995 гг., обнаруживается тенденция описания социальных групп. Так, депутаты Государственной Думы (ранее - Верховного Совета) стабильно предстают перед читателями «МК» аморальными, динамичными и некомпетентными, военное руководство страны - аморальным и некомпетентным. Некоторое изменение создаваемого газетой образа отмечается только в отношении членов правительства (повышение динамизма), работников правоохранительных органов (снижение моральности, динамизма и компетентности), руководителей предприятий (снижение динамизма), предпринимателей (снижение моральности). Таким образом, линия этой газеты в изображении представителей различных социальных групп оставалась неизменной: одни группы обязательно нарушали социальные и моральные нормы и правила (депутаты, военное руководство), другие все делали ради блага народа (врачи); одни группы всегда были активными и энергичными (деятели культуры, работники мэрии Москвы), другие - слабыми и пассивными (военнослужащие); действия одних социальных групп всегда были успешны и правильны (деятели культуры, ученые, врачи), действия других - череда ошибок и неудач (члены правительства России, депутаты Думы). Данные позволяют утверждать, что пресса (в данном случае - «МК») весьма субъективна при выборе объектов и направленности даваемых оценок, что приводило к конструированию СМИ искаженной картины социально-политической действительности.
Состояние современных средств массовой информации нельзя признать неизменным. Процесс их перегруппировки в политическом спектре, изменения направленности и тональности публикаций и передач, наконец, смена «хозяев» свидетельствуют о достаточно динамичных переменах. Однако они не привели пока что к созданию оптимальной модели масс-медиа. Свобода слова и свобода массовой информации в российском обществе в полном объеме не реализуются, ибо свобода в высшем её понимании никак не сопряжена с ответственностью тех, кто пользуется (или пытается воспользоваться) ею. Приходится согласиться с К. Каутским, который писал: «В действительности свобода печати, как и все другие политические свободы, имеет огромную ценность именно для народных масс, для их просвещения и информации. Массы только тогда могут разбираться в политике, когда правительственной прессе противостоит независимая печать, которая выносит на свет божий все существующее недовольство и которая с различных сторон освещает все явления государственной жизни».
Проведенный анализ позволяет утверждать, что в России в 1990-х - начале 2000-х гг. происходили заметные сдвиги в сфере массовой информации, но приемлемой (адекватной времени) модели СМИ выработано не было.Плодами демократизации воспользовались «хозяева» СМИ, но не потребители информации. В наследство от того времени нам досталось две (весьма живучих) модели СМИ: государственные средства массовой информации с креном в пропагандистскую деятельность; «независимые» СМИ, большая часть которых находится «в найме» и обслуживает корпоративные интересы.
По мнению автора, идеальной моделью печатных и электронных СМИ должны быть общественные средства массовой информации, т.е. газеты, журналы, радио и телевещательные компании, чей печатный и программный продукт служил бы не корпоративным, а общественным интересам. Материальная, творческая, правовая база для этого есть. По мере систематизации аксиологических компонентов общественно-политического развития, кристаллизации доминирующих общественных интересов создание подобного рода СМИ станет вполне реальным.
При этом автор статьи весьма пессимистичен в оценке возможностей появления в обозримом будущем концепции общественного телевидения, поскольку в её основе должны находиться общественно признанные социальные ценности. А наше общество, по сути, продолжает находиться в состоянии аксиологической многоукладности, эрозии и дрейфа ценностной системы. Реальный кризис партийно-политической системы, наиболее ярко отразившийся в электоральном цикле 2011-2012 гг., показал призрачность конструктивного общественного диалога, выявил неготовность акторов к политическим компромиссам, а без этого созидание ценностного модуля, объединяющего граждан России, становится вновь «отдалённой перспективой».
Полагаю, властью и обществом не сделано выводов из опыта контрпродуктивных борений за монопольное обладание коммуникативным ресурсом политического процесса в конце 1990-х - начале 2000 гг. Спустя годы, многие участники дискуссий вновь декларируют благие намерения, но не оставляют при этом латентных попыток непременно урвать корпоративную выгоду. Печально.
