Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Мир и политика » №9, 2012

Шумаков А.А.
Колумбийская трагедия

© flickr.com/xmascarol
В последнее время о Колумбии стали говорить как об одном из основных очагов террористической активности.

Две партизанские революционно-повстанческие армии ФАРК и ЭЛН и их непримиримые противники праворадикальные группировки, действующие на территории этой страны, в 1999 г. были занесены в реестр госдепартамента США как террористические организации. Именно на эти формирования и была возложена вина за нескончаемую гражданскую войну. Таким образом, внутренний социально-политический конфликт стал антитеррористической операцией колумбийского правительства, а революционеры и их заклятые враги «патриоты» превратились из идейных борцов в международных террористов. Сегодня эта точка зрения находит все большее количество приверженцев среди западных и отечественных исследователей. Но в историографии данного вопроса существует и обратная версия происходящего. Ряд ученых не только не считает партизан виновными в развязывании и эскалации вооруженного конфликта, но и даже рассматривает герилью как вполне «адекватный ответ» общества на произвол государства.

Всестороннее изучение истории и внутренней природы колумбийского конфликта вполне может стать ключом к объективному пониманию такого явления как терроризм. Для того чтобы разобраться в ситуации, необходимо понять истинные причины колумбийского конфликта и мотивацию всех его участников, только после этого откроется логика происходящего.

Истоки насилия и возникновение вооруженной оппозиции

Большинство исследователей сходятся на том, что «черная полоса террора» в Колумбии началась 9 апреля 1948 г. с убийства леволиберального политика Хорхе Элиесера Гаитана, который, по всем прогнозам, должен был победить на президентских выборах 1949 г. Многие ждали от Гайтана начала преобразований, которые должны были существенно снизить градус социально-политической напряженности в стране. Его убийство спровоцировало массовое народное восстание против правительства консерватора Мариано Оспины Переса, обвиненного толпой в организации этого злодеяния. Последующий период, называемый «violencia» (в пер. с исп. «насилие»), стал одним из самых кровавых в истории Колумбии. По различным оценкам, он унес от 200 до 300 тыс. жизней. Начавшийся как вооруженное противостояние сторонников двух правящих партий, политический конфликт почти сразу же приобрел острый социальный характер. Наибольшего накала достиг спор между крестьянами и латифундистами. Консерваторы, представлявшие, как правило, интересы крупной буржуазии, отстаивали интересы последних. Колумбийские власти активно использовали массовые репрессии против гражданского населения, попутно закрывая глаза на бесчинства отрядов наемников. Находясь под двойным гнетом, крестьянство постепенно становилось все более «взрывоопасным социальным материалом». Восстание в Боготе 1948 г. было лишь поводом для начала борьбы за свои права по всей стране. Недовольство правящим режимом уже давно зрело в недрах колумбийского общества, особенно среди наиболее обездоленной части населения и любого повода было достаточно для начала массового выступления. То, что оно приняло столь радикальные формы, объясняется окончательным разочарованием народных масс в собственном правительстве. Убийство Гаитана поставило крест на попытке решить острейшие социально-политические вопросы конституционными способами, поэтому оппозиция взялась за оружие.

Окончание «активной фазы» гражданской войны не принесло долгожданного облегчения беднейшим слоям колумбийского общества. Несмотря на то, что консерваторам и либералам удалось прийти к политическому консенсусу, острейшие социальные вопросы так и остались нерешенными. Либеральная партия лишилась поддержки значительной части населения. Многие почувствовали себя обманутыми, даже некоторые убежденные либералы отвернулись от собственного правительства и ушли в оппозицию. Самой яркой иллюстрацией этому будет служить судьба Педро Антонио Марина, впоследствии известного всему миру под именем команданте Мануэля Маруланды Велеса – бессменного лидера крупнейшей партизанской организации ФАРК-ЕП (1966-2008), который примерно в то же время полностью разочаровался в либерализме и стал убежденным коммунистом.

Не дождавшись реформ сверху, крестьянские отряды самообороны отказались от демобилизации и продолжили функционировать после «виоленсии». В период с 1953 по 1957 гг. в департаментах Каука, Толима и Уила возникают самоуправляемые крестьянские поселения. Правительство всеми силами пыталось ликвидировать «независимые крестьянские республики», отряды самообороны оказывали активное сопротивление правительственной армии. Но силы были неравны. Едва оправившись от «виоленсии», селяне вновь были вынуждены оставлять свои дома и уходить в сельву с оружием, спасаясь от преследующей их армии и частных помещичьих отрядов. Наибольший общественный резонанс вызвали события в Маркеталии. 27 мая 1964 г., во время президентства Гильермо Леона Валенсии (1962-1964), началась военная операция, целью которой была ликвидация «независимой крестьянской республики». Эта операция проходила в рамках более общего плана LASO (Операция по безопасности Латинской Америки).

После занятия Маркеталии правительственными войсками началась третья фаза гражданского сопротивления. Осознав, что существующая политическая система на деле не оправдывает даже самых скромных надежд, гражданская оппозиция в значительной мере «левеет» и радикализуется. Марксизм стремительно распространяется в ее среде. Из прекрасно подготовленных «виоленсией» кадров начинают формироваться революционно-повстанческие армии. В 1964 г. радикально настроенными колумбийскими студентами, обучавшимися на Кубе, была образована Армия Национального Освобождения (ЭЛН). Спустя два года бывшими защитниками Маркеталии были созданы Революционные Вооруженные Силы Колумбии - Армия Народа (ФАРК-ЭП). Обе этих организации дожили до наших дней, пережив «холодную войну» и отказавшись от демобилизации в сентябре 1991 г., когда от продолжения вооруженной борьбы отказались другие повстанческие группировки.

Как видим, на момент формирования леворадикальной вооруженной оппозиции ни о каком целенаправленном революционном терроре речи не шло. Необходимо помнить о том, что единственной возможностью выживания для революционно-повстанческих армий Колумбии было создание собственного положительного образа среди народных масс. Любые необоснованные репрессии против мирного гражданского населения нанесли бы непоправимый ущерб их репутации, а, значит, и всему делу революции. Гораздо правомернее было бы говорить о классовом терроре, носящем стихийный и, что немаловажно, ответный характер.

Влияние СССР и Кубы на распространение революционных идей в Колумбии, безусловно, присутствовало. Но не стоит его абсолютизировать, как это до сих пор продолжают делать некоторые исследователи, раз за разом пересказывая «мифы холодной войны» о материальной поддержке революционных партизан правительствами стран соцлагеря. Сейчас можно с уверенностью говорить о том, что распад СССР никак не отразился на деятельности колумбийской герильи, которая практически не зависела от внешних финансовых вливаний. Идеологическая экспансия соцстран также была в значительной степени ограничена. Правительство СССР всегда старалось дистанцироваться от гражданского конфликта в Колумбии, этой же позиции неизменно придерживались и «латиноамериканские соседи». К тому же руководство партизанских армий неоднократно подчеркивало, что его окончательная цель заключается в построении социалистического общества, без всякого копирования какой-либо чужой модели. Это должен быть колумбийский социализм. Рассуждения целого ряда либеральных исследователей о лагерях террористов, обучавшихся и вооружавшихся на деньги из-за рубежа, с целью дестабилизации внутриполитической ситуации и «получивших свободу» с крушением биполярного мира, не находят сегодня никакого подтверждения.

Эскадроны смерти – вооруженная оппозиция или «средство государственного террора»?

Говоря о колумбийском терроризме, просто невозможно обойти вниманием правоэкстремистские полувоенные формирования. Большинство специализированных исследований крайне непоследовательны в объяснении данного социального феномена. Обычно, «эскадроны смерти» и революционно-повстанческие армии представляются как два взаимосвязанных явления, которые сходны в своей природе, просто выступают на разных социально-политических полюсах. Стоит особо отметить, что запутанная внутриполитическая ситуация в Колумбии только способствует проведению вынужденных параллелей между повстанцами и праворадикальными вооруженными формированиями. Если искать отличия между право- и леворадикальными формированиями, то первое на что следует обратить внимание – это степень их автономности.

Можно ли считать праворадикальные формирования «естественной реакцией» колумбийского населения на революционный террор повстанцев или же они всегда были и остаются «послушным оружием» власти, направленным против оппозиции? Чтобы ответить на данный вопрос достаточно обратиться к истории их создания. Практически никто из серьезных исследователей не отрицает того факта, что именно колумбийское правительство приложило немалые усилия к созданию «эскадронов смерти». Военизированные формирования ультраправого толка были созданы в 70-е гг. в соответствии с задачами контрповстанческой стратегии для оказания поддержки силовым структурам государства. Но, в то же время, обычно принято подчеркивать, что их появлению способствовал целый ряд объективных предпосылок, таких как нехватка гарантий безопасности физических лиц и объектов собственности. Сами революционеры объясняют появление парамилитарес схожим образом, делая основной акцент на роли государства в их создании. «Они порождение и продолжение государства, которое руководит ими при помощи некоторых генералов», – не раз в своих многочисленных интервью заявлял Мануэль Маруланда Велес и многие другие представители партизанского руководства. Теперь обратимся к фактам. В 1965 г. был принят декрет № 3398, который впоследствии был преобразован в постоянный закон №48 от 1968 г., посредством этих документов была заложена правовая база для поощрения организации «отрядов самообороны». Это «поощрение» выражалось в обучении, вооружении и идеологической обработке жителей зон вооруженного конфликта. На основании этого партизанское руководство не раз заявляло о неприемлемости ведения переговоров с полувоенными формированиями, так как оно не считает их полноценным субъектом в данном внутриполитическом конфликте. По мнению повстанцев, «эскадроны смерти» являются лишь проявлением политики государственного терроризма.

Партизаны уверяют, что отряды самообороны находятся на «полном довольствии» различных государственных структур, наркомафии и ТНК, причем область их применения не ограничивается контрповстанческими операциями. Существует огромное количество фактов, доказывающих это утверждение. Достаточно вспомнить, что среди главарей отрядов парамилитарес фигурировали известные наркобароны П. Эскобар и Г. Родригес Гача. В 2007 г. сокрушительный удар по имиджу АУК нанес один из главарей данной организации Сальваторе Манкусо. Он сделал сенсационное признание, заявив, что одним из занятий его «подчиненных» было оказание давления на избирателей, с тем, чтобы на выборах 1998 г. они голосовали во втором туре за победившего на выборах Андреса Пастарну, а на следующих выборах – за действующего президента Альваро Урибе. Помимо этого, глава АУК подтвердил то, что полувоенные формирования активно прибегают к террору как индивидуальному (он назвал имена и фамилии 336 человек, уничтоженных по его приказу), так и массовому (в частности, заявив об использовании двух самолетов ВВС Колумбии для расстрела в Мапарапане в 1997 г.). Данные факты далеко не единичны. Но, несмотря на это, Вашингтон и ЕС продолжают оказывать всевозможную поддержку колумбийскому правительству в его борьбе с международным терроризмом, упорно не желая замечать фактов их связей с парамилитарес.

Как видим, феномен «эскадронов смерти» имеет принципиально иную социальную природу, чем революционно-повстанческие организации. Они были созданы «искусственно» с целью защиты интересов крупных землевладельцев и при непосредственной поддержке государства. Конечно, нельзя отрицать наличие в рядах отрядов объединенной самообороны «идейного элемента» из числа пострадавших от действий партизан, но в основной своей массе – это наемники и авантюристы, что в значительной степени объясняет их «беспорядочные связи» с силовыми структурами, наркомафией, ТНК и крупными землевладельцами. Сотрудничество с вышеперечисленными продиктовано не идеологическими, а чисто меркантильными соображениями. Отряды парамилитарес неоднородны по социальному составу и фактически не имеют единого координационного центра. Зачастую интересы группировок часто пересекаются, нередки случаи вооруженных столкновений между «политическими единомышленниками». К примеру, глава и создатель АУК Карлос Кастаньо Хиль в своей книге, вышедшей в декабре 2001 г., не побоялся подтвердить догадки некоторых журналистов о том, что именно он и его брат Фидель руководили группой киллеров. В 1993 году по заданию колумбийских властей они выследили и убили известного наркобарона Пабло Эскобара.

Формально праворадикальные вооруженные формирования находятся в оппозиции действующему правительству, но их оппозиционность заключается в критике «чрезвычайно мягкого курса» колумбийского правительства по отношению к «подрывным элементам». Политическая платформа ультраправых начала оформляться относительно недавно, что лишний раз доказывает вторичность идеологии. Уверения некоторых командиров парамилитарес о том, что они представляют интересы среднего класса, представители которого являются социальной базой их движения, следует воспринимать скептически. Достаточно вспомнить, из каких слоев вышли лидеры ультраправых и в то, каких районах действуют полувоенные формирования.

Оформление отрядов самообороны как относительно централизованной внутриполитической силы в Колумбии завершилось в лишь 1997 г., когда вышеупомянутым Карлосом Кастаньо была создана Объединенные силы самообороны Колумбии (АУК), которая объединила 6 формирований парамилитарес. Стоит отметить, что, в отличие от повстанческих армий, это объединение ультраправых просуществовало относительно недолго. В 2003 г. правительству Альваро Урибе удалось достигнуть договоренности с лидерами парамилитарес, после чего боевики АУК, пользуясь правом амнистии, в массовом порядке стали возвращаться к мирной жизни. В 2005 г. был принят «Закон о справедливости и мире», гарантировавший снижение сроков наказания членам ультраправых вооружённых формирований, сложившим оружие и признавшимся в преступлениях против человечества. Данная мера была направлена в первую очередь на главарей парамилитарес, многим из которых инкриминировались подобные деяния. В апреле 2006 г. АУК завершила «мирный процесс», после чего около 60 бывших руководителей «эскадронов смерти» начали с 3 января 2007 г. добровольно давать показания. Из этого можно видеть то, что «живучесть» полувоенных формирований во многом зависела от политики колумбийского правительства. Стоило политическому климату Колумбии немного измениться после событий 11 сентября 2001 г., как сразу же проявилась неспособность групп самообороны к полностью автономному функционированию, что лишний раз доказывает утверждение об их зависимости от госструктур.

Герилья и миф о глобальном террористическом заговоре

После событий 11 сентября 2001 г. в США президентом Джорджем Бушем младшим была озвучена главная угроза международной безопасности – ей был назван пресловутый международный терроризм. С этого момента практически ни одно обобщающее исследование данной проблематики не обходится без обсуждения колумбийского вопроса. Попытки связать воедино все террористические организации предпринимались и продолжают предприниматься постоянно, как будто речь идет о каком-то глобальном заговоре. По мнению ряда приверженцев данной версии, вездесущая сеть террористических организаций окутала планету с единственной целью сеять хаос и страх. По иронии судьбы, в список «заговорщиков» часто попадают весьма разнородные организации, зачастую даже противостоящие друг другу. Именно такая ситуация сегодня наблюдается в Колумбии, когда непримиримые враги лево- и праворадикальные формирования оказались в одном списке, как представители сети транснационального терроризма в глазах международного сообщества. Эта путаница порождает множество логических недоразумений в объяснении «колумбийского феномена».

Например, бытует представление о колумбийских повстанцах как о неких мечтателях-утопистах, чье представление о происходящем начисто оторвано от реальности. Такое предположение совершенно не соответствует текущему положению дел. Несмотря на неоднократные заявления руководства партизанских армий об их приверженности «морально-устаревшему» марксизму-ленинизму, программные установки и основные требования повстанцев сильно отличаются от основных догм этого учения. Можно говорить о том, что они вполне адаптированы к современным условиям. Ни о какой диктатуре пролетариата, построении бесклассового общества, отрицании частной собственности, классовом терроре и т.п. там речи не идет. С момента зарождения герильи ее идеология претерпела значительные изменения, с начала 90-х она продолжает развиваться в рамках антиглобализма. Поэтому заверения о том, что террор повстанческих организаций был естественным следствием революционной идеологии, предписывающей использование любых средств для завоевания власти, в свете вышеизложенного выглядят абсолютно нелогичными. В этом отношении примечателен факт создания в ноябре 1985 г. Патриотического союза – широкого политического движения. В 1986 г. эта организация впервые приняла участие в выборах законодательной власти. В Патриотический союз вошли бывшие партизаны РВСК-АН, представители народных, прогрессивных и демократических сил. Его создание стало возможным благодаря заключению в 1984 г. в муниципалитете Ла-Урибе соглашений с колумбийским правительством Белисарио Бетанкура (1982-1986). «Соглашения Ла-Урибе» предусматривали двустороннее прекращение огня. Кроме того, правительство брало на себя обязательство провести серию экономических, социальных и политических реформ, которые парламент должен был утвердить в виде соответствующих законов. Это никак не соответствует рассуждениям ряда либеральных исследователей о том, что руководство партизанского движения категорически не приемлет никаких компромиссных решений по выходу из сложившейся ситуации в силу своей радикальной идеологии. Напротив, в программных документах партизан путь вооруженной борьбы за власть неизменно обозначался как вынужденный, так как метод демократической борьбы масс был насильственно закрыт под предлогом борьбы против так называемых «независимых республик». А само руководство повстанцев неоднократно обращалось к колумбийскому правительству и международному сообществу, предлагая различные проекты по выходу из кризиса. Любопытно, что фактическая легализация РВСК-АН в 1984 г. обернулась невиданным разгулом террора со стороны ультраправых. Только в период с 1985 по 1987 гг. было убито свыше 500 деятелей Патриотического союза. Это обусловило возвращение РВСК-АН к методам вооруженного сопротивления.

Обвинения ФАРК и других революционно-повстанческих организаций Колумбии в сепаратизме также в корне несостоятельны. Что касается факта существования «независимых крестьянских республик» и Фаркландии, то там речь не идет даже о предоставлении широкой автономии. Само руководство РВСК-АН не раз фокусировало внимание общественности на этом моменте. «Они стали воевать с нами словно мы – представители другой страны, захватившие часть национальной территории», – подобные заявления партизанского руководства встречаются довольно часто. К сепаратистским настроениям повстанцев не подталкивает даже то, что на данный момент власти соседних Венесуэлы и Эквадора занимают в отношении колумбийских партизан «позицию благожелательного нейтралитета». В силу «прозрачности границы» вооруженные отряды партизан и парамилитарес постоянно нарушают суверенитет сопредельных государств. Это служит поводом для обвинений правительств вышеуказанных стран в пособничестве террористам, под которыми подразумеваются почему-то исключительно партизаны. Руководство революционно-повстанческих формирований делало неоднократные заявления о том, что они считают свой конфликт с правительством делом исключительно внутриколумбийским, а любое вмешательство со стороны нежелательным. Стоит ли говорить, что это несколько не согласуется с представлением о колумбийских партизанских армиях как транснациональных террористических организациях.

В качестве основных источников, доказывающих связь колумбийской герильи с другими террористическими организациями, приводятся заявления и отчеты Интерпола, спецслужб Колумбии, США и ряда европейских стран. В них содержатся свидетельства о деятельности на территории страны таких террористических групп как ХАМАС, «Хезболла», Аль-Каида, ЭТА, ИРА и т.п. К примеру, грандиозный скандал разразился после событий 11 августа 2001 г., когда в колумбийском аэропорту Эль Дорадо по подозрению в причастности к деятельности Ирландской республиканской армии и к военной подготовке колумбийских повстанцев из левых группировок были задержаны трое ирландских граждан. Все они находились в Колумбии по подложным документам и, предположительно, обучали боевиков ФАРК подрывному делу. Командование РВСК-АН тут же отреагировало, расценив арест как «неумелую провокацию». В одном из интервью главнокомандующий РВСК-АН Мануэль Маруланда Велес заявил: «В Освобождённую Зону прибыли представители Шинн Фейн, политической организации, которая стремится к достижению мира между ИРА и британским правительством после многих лет вооружённого конфликта. Мы не отказываемся от встреч ни с кем, у кого есть желания поговорить с нами».

Даже если допустить, что случаи разовых контактов между организациями действительно имели место, это никак не доказывает факта существования какой-то единой сети международного терроризма в Колумбии. Наличие внушительного количества «сомнительных элементов» очень легко объяснить тем, что на данный момент внутренняя ситуация делает эту страну весьма привлекательной для авантюристов и искателей легкой наживы со всего света. Лишь небольшая их часть сочувствует делу революции, большинство просто скрываются от возможного преследования в «свободных зонах». Многократно озвученная в СМИ и многочисленных публикациях версия обмена опытом между этими формированиями может быть принята только при условии, что этот «обмен» происходит по частной инициативе и в установлении долгосрочных отношений стороны не заинтересованы. Партизанское командование не раз делало заявления о том, что считает «законной борьбу народов», но в то же время, подчеркивало чисто внутринациональный характер своего конфликта с правительством, то есть в отличии от той же Аль-Каиды «поле их деятельности» ограничивается исключительно территорией Колумбии, волонтеры и наемники из других стран в рядах партизан практически отсутствуют. Более того, РВСК-АН и АНО даже не претендуют на роль авангарда революционного движения в Латинской Америке.

Многие специалисты пытаются найти логику в «сближении» колумбийских повстанцев и других организаций, выдвигая откровенно слабую версию «наркотики в обмен на оружие», которая не выдерживает никакой критики. Во-первых, уровень коррумпированности армейских чиновников в Колумбии является одним из наиболее впечатляющих из всех стран Латинской Америки, так что покупать вооружение в Европе просто невыгодно с экономической точки зрения. Во-вторых, количество бойцов в рядах ФАРК и ЭЛН варьируется от количества имеющегося оружия, а никак не наоборот. Особых проблем с вооружением партизанские армии не испытывали и до этого. И, наконец, совершенно непонятно, каким образом происходит этот обмен между группировками, какие при этом используются «средства и каналы доставки»?

От сопротивления к терроризму?

Все вышеперечисленное вовсе не отрицает того, что партизанские формирования за время своего существования вполне могли эволюционировать в преступные организации, прикрывающиеся былым имиджем политической оппозиции. Криминализация повстанческого движения является одной из самых модных исследовательских тенденций в современной латиноамериканистике. Например, в фундаментальном исследовании ИЛА РАН «Трансграничный терроризм: угрозы безопасности и императивы международного сотрудничества (латиноамериканский вектор)» эволюция колумбийской герильи объясняется следующим образом: «В 80-ые гг. леворадикальные «повстанческие армии» ФАРК и ЭЛН перешли от спорадических столкновений с правительственными войсками к широкомасштабным террористическим акциям, размах которых в 90-е гг. шел по нарастающей. Ставка на устрашение мирного населения стала преобладающей, ясно обозначился террористический характер обеих группировок, которые после краха международного коммунизма стали получать финансовую подпитку в виде доходов от наркобизнеса, похищения людей, спекуляции оружием, золотом и драгоценными камнями». Стоит ли лишний раз отмечать, что это рассуждение строится на априорном признании связи колумбийских партизан с «международным коммунизмом» и наркобизнесом. Но самое интересное, что именно на 80-е гг. приходится относительный спад боевой активности указанных повстанческих организаций, связанный с подписанием мирного соглашения с правительством Б. Бетанкура. Также известно, что примерно в это же время активизировались ультраправые вооруженные формирования.

В чем конкретно выражался переход к терроризму? На этот вопрос ни одно новейшее исследование не может дать более или менее вразумительного ответа. Захват заложников (как правило, представителей правящего класса) с целью обмена на своих заключенных товарищей и привлечение внимания общественности, взимание «революционного налога» с обеспеченных граждан и юридических лиц, физическое устранение «врагов трудового народа», нападения на объекты инфраструктуры – все это практиковалось практически с самого начала конфликта. Только раньше это называлось издержками партизанской войны, а сегодня актами терроризма, рэкетированием, заказными убийствами и диверсиями. Что касается широкомасштабных террористических акций, то они, как правило, направлены против колумбийских силовиков, представителей высшего руководства и парамилитарес. Это вполне отвечает методам ведения партизанской войны. В противном случае действия антигитлеровского подполья и французского сопротивления в годы Второй мировой войны должны также быть расценены как терроризм.

Наиболее чувствительны для партизан обвинения в терроре против крестьян, то есть предполагаемой социальной базы революционного движения. Сразу стоит отметить, что большинство этих обвинений начисто отрицается, а зачастую и опровергается руководством повстанцев. Вот небольшой фрагмент совместного коммюнике объединенной мобильной колонны группировки «Средняя Магдалена» РВСК-АH и АHО от 5 декабря 2001 г.: «СМИ усиливают свою лживую пропагандистскую кампанию и обвиняют нас в убийстве крестьян, в то время как убитые были именно теми полувоенными, которые организовали массовое убийство в Ла Габарре, о чём мы сообщали СМИ». Примеров подобных опровержений масса, имеет место даже проведение альтернативных расследований. В условиях информационной войны и всеобщей неразберихи к любым непроверенным сведениям нужно относиться критически. Удивительно, что многие отечественные исследователи принимают официальные сводки колумбийского правительства за истину в последней инстанции, начисто игнорируя альтернативные источники информации.

Чего хотят добиться партизаны такими неприглядными методами от населения? Некоторые выдвигают версию о том, что, таким образом, повстанцы обеспечивают проведение мобилизации в ряды партизанских вооруженных формирований. Это предположение полностью опровергается логикой партизанской войны, особенностями организации повстанческих групп и спецификой колумбийского конфликта. Партизаны расценивают подобные заявления как откровенную клевету. Вот что пишет по этому поводу Рауль Рейес: «Эта кампания является составной частью другой, не менее ложной, – якобы насильственная вербовка в ряды РВСК-АН местного населения и/или насилие по отношению к местным жителям, варварские террористические акты». Гораздо более логичную версию озвучил известный специалист по Латинской Америке О.В. Ясинский. Он предположил, что основным мотивом убийств мирных крестьян со стороны боевиков ФАРК может являться вынужденная передача информации о повстанцах и лицах им сочувствующих армии и парамилитарес, что влечет за собой расплату по возвращении повстанцев в населенный пункт.

Все эти многочисленные противоречия в объяснении колумбийской ситуации вызваны простым отсутствием формального разграничения таких понятий как терроризм и сопротивление. Конечно, попытки разрешить это явное противоречие предпринимались, но ни одну из них нельзя признать стопроцентно успешной. Один за другим исследователи вязли и застревали в «паутине» частностей и стереотипов. Сама постановка проблемы «терроризм как угроза ХХI века» предполагает «обобщающее» направление исследовательской мысли. Даже самая абстрактная угроза должна иметь свое конкретное лицо, им стал пресловутый международный терроризм – абсолютно абстрактное и «пустое» понятие, которое следует наполнить конкретным содержанием в виде транснациональной сети разношерстных организаций. На примере развития революционного движения в Колумбии можно отчетливо видеть, что никакой трансформации повстанцев в террористов после окончания «холодной войны» не было и в помине. Сейчас повстанцы и террористы по-прежнему выступают, как субъективные оценочные суждения одного и то же явления в «большой политической игре».

Выводы

С тем, что терроризм может проявляться как на государственном, так и негосударственном уровнях – вряд ли кто сможет серьезно поспорить. Но вот сделать следующий шаг и признать, что оба этих типа терроризма теснейшим образом взаимосвязаны и являются непосредственным источником и логическим продолжением друг друга – решаются немногие. Между тем представляется, что именно этот тезис должен быть положен в основу любого исследования, претендующего на всестороннее и объективное изучение данного феномена. Указанные типы терроризма ни в коем случае не должны рассматриваться по отдельности, так как в противном случае все неизбежно сводится к констатации и «вынужденным» обобщениям, а не к всестороннему объяснению этого явления. К сожалению, подавляющее большинство нынешних исследований полностью игнорирует данный тезис.

Что касается государственного терроризма, то здесь возникают известные трудности. Любое определение заранее обречено на размытость формулировок, потому что всегда есть вероятность быть обвиненным в скатывании к анархизму, так как при ближайшем рассмотрении оказывается, что подавление несогласных – неотъемлемая функция любого государства. Вопрос только в том, какие методы оно использует, и что из них можно считать проявлением государственного терроризма. В большинстве случаев речь идет о многократном системном применении насилия госструктурами с целью устрашения населения и подавления его сопротивления произволу этих структур. Когда приходит время проиллюстрировать проявления государственного терроризма конкретными примерами, начинается полная неразбериха. Речь сразу заходит о таких «страшных» понятиях как тоталитаризм, фундаментализм, геноцид и т.д. В то время как суть проблемы вновь оказывается скрытой за ширмой этих ужасных образов. Это видно на примере Колумбии – страны с самыми длительными демократическими традициями на латиноамериканском континенте, но в то же время являющейся одним из очагов общей напряженности.

В чем причина того, что терроризм стал неотъемлемой частью международного имиджа Колумбии? Все достаточно просто: жестокое подавление инакомыслия со стороны властей и нежелание замечать давно назревших проблем привели к ответной реакции со стороны населения, которое не желало мириться с существующим положением вещей. Попытки навязать силовой вариант или создать «альтернативу» повстанцам также не увенчались успехом. Сегодня колумбийские власти с подачи США пытаются представить ситуацию в виде полномасштабной борьбы с международным терроризмом, оправдывая собственное бессилие в решении ключевых социальных вопросов. А это значит, что ряды повстанцев будут пополняться, а порочный круг насилия так и не будет разорван.

Архив журнала
№3, 2014№4, 2014№5, 2014№6, 2014№7, 2014№8, 2014№9, 2014№10, 2014№11, 2014№12, 2014№1-2, 2015№3, 2015№4, 2015№12-1, 2013№11, 2013№10, 2013№9, 2013№8, 2013№2, 2013№12, 2012№11, 2012№10, 2012№9, 2012№7, 2012№6, 2012№5, 2012№1, 2012№12, 2011№2, 2013
Поддержите нас
Журналы клуба