Для начала цитаты, много цитат:

«Начиная с середины 2009 года в издательстве "Художественная литература" выходит уникальная в своем роде серия "Классика литератур СНГ" — фольклор и литературные памятники.

<...> Эти книги не поступают в свободную продажу, их направляют на безвоз­мездной основе в национальные библиотеки, библиотеки высших учебных заве­дений, в культурно-просветительские учреждения стран ближнего и дальнего за­рубежья, в том числе библиотеки представительств Федерального агентства — Россотрудничество, а также распространяются по всей территории России.

<...> Такая большая многогранная работа по подготовке книг <...> ведется со­вместными усилиями специалистов издательства и ученых профильных акаде­мических институтов, посольств государств — участников СНГ в России»^[1].

«"Классика литератур СНГ" может стать столь же известной, как многотом­ные "Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона" и "Большая советская энциклопедия"»^[2].

«Всё более востребованным в Содружестве становится проект "Классика ли­тератур СНГ": на данный момент издано 23 тома литературных памятников и фольклора народов стран Содружества, которые были направлены в библиотеки стран СНГ и более 50 стран мира, а также ЮНЕСКО»^[3].

«.Мы замахиваемся на шестьдесят томов <...> Теперь книги серии выпускает "Художественная литература" — это очень высокие профессионалы, и они сумели сделать проект именно таким, каким он задумывался»^[4].

Цитаты говорят сами за себя, разве что смущает очевидная неувязка. Серия, как утверждается, весьма востребована, ей сулят широчайшую популярность, ибо работавшие над ней высокие профессионалы добились именно того, что замышляли. Но свет увидели два с лишним десятка томов (три посвящены армянской словесности), а про них, в сущности, никому не ведомо. Ни рецензий в научной и литературной периодике, ни сколько-нибудь обстоятельного разбора^[5]. Впрочем, это понятно, книги же не поступали в магазины.

В дебютной армянской книге^[6] 608 страниц. И все же проделаем эксперимент, ограничимся титульным листом, его оборотом и тремя последними страницами, где помещено содержание; этого довольно, чтобы получить представление о про­фессиональной компетентности тех, кто скомпоновал увесистый, крупноформат­ный и привлекательный внешне том.

Книга называется «Давид Сасунский и его литературное наследие». Заголовок абсурден, конечно, как если бы кто-то сослался на литературные труды Гильгамеша, Роланда, Ильи Муромца. Должно быть, имеется в виду, что армянская поэ­зия вышла из эпоса о сасунских удальцах и сумасбродах, словно русская проза — из гоголевской «Шинели». Но, во-первых, это неверно, поскольку к эпохе, когда начал складываться эпос (VII в.), армянская поэзия благополучно существовала. Во-вторых, эта заведомо неверная мысль очень уж невнятно выражена; надлежало воспользоваться кавычками («"Давид Сасунский" и его литературное наследие»), поскольку подразумевалось именно произведение, а не его герой. В-третьих, та­кого рода метафора допустима в одном-единственном случае; лишь о Месропе Маштоце, создавшем армянский алфавит (405 г.) и ряд разного жанра сочинений, можно сказать, что вся без изъятия армянская книжность — его наследие.

Заглавие книги сопровождает уточняющий подзаголовок «Армянская литература с древних времен». Однако ж, уточнение только сбивает с толку: сборник охватывает лишь поэзию, прочие роды словесности в нем не затронуты.

Внизу титульного листа указано издательство — НП «Культура Евразии». По­исковые системы сообщают о шести книгах, выпущенных этим некоммерческим партнерством. Все вышли в серии «Классика литератур СНГ» в 2009 г. (надо по­лагать, издательство было создано специально для выпуска серии, но, недолго по­работав, уже три года не подает о себе вестей): «Песни великой степи. Казахский фольклор», «Манас и его наследники. Киргизская литература с древнейших вре­мен до начала ХХ века», «Быль и небыль цветущих долин. Узбекский народный фольклор», «Русская литература. Предание старины. Народные русские сказки. Сказки русских писателей», «Рубаи о любви и не только. Таджикская литера­тура». Последним в этом перечне значится «Давид Сасунский».

Перед нами целиком или по преимуществу сборники фольклора (киргизской литературы, вопреки подзаголовку соответствующего тома, до начала ХХ в. не су­ществовало). Но фольклор — устное народное творчество — не может быть «клас­сикой литературы», поскольку литература, по определению, создается на письме. Ну а подзаголовок «Узбекский народный фольклор» и вовсе демонстрирует откро­венную безграмотность составителей. Ибо «folklore» означает по-английски «на­родная мудрость, народное творчество». Фольклор не может быть не народным.

Обратите внимание на заглавие «Манас и его наследники». Чуть менее неле­пое, нежели «Давид Сасунский и его литературное наследие» (ведь у киргизского богатыря были жены и дети), оно скроено по тем же лекалам. И, стало быть, у се­рии «Классика литератур СНГ» имеется некий мозговой центр, условно говоря, редколлегия. Которая, вопреки гласным и негласным установлениям и традиции, предпочитает анонимность.

Ни на титуле, ни на его обороте нет и фамилий составителей. На этом фоне загадкой смотрится предуведомление: «Издание осуществлено при поддержке Международного фонда гуманитарного сотрудничества государств — участников СНГ». Кого, собственно, поддержал означенный фонд? Анонимов с улицы?

«Армянская поэзия, — таков зачин аннотации, — простирается с незапамятных, мифических и легендарных времен, со стапелей Ноева Ковчега и вплоть до наших, вызывающих оторопь, дней». Не знаю, что и сказать; оторопью чревата каждая фраза в аннотации. «Завершают "средневековье" стихи <...> "трёхгорлового со­ловья" XVIII века Саят-Новы». Чему больше дивиться — тому ли, что средневековье Бог весть отчего закавычено, несуразному ли эпитету трёхгорловый? Нас уверяют, будто прослеживают «развитие армянского поэтического слога на про­тяжении 15 веков», а ведь о слоге — литературной манере, стиле — в книге ни звука. Говорят о «новой и новейшей» поэзии, справедливо разделяя стихотворцев XIX — начала XX веков и последних семи—восьми десятилетий, но тут же вели­чают Паруйра Севака (1924—1971) «классиком новой армянской поэзии».

Первые две страницы сборника просмотрены, перейду к трем завершающим, к содержанию.

В книге, собравшей образчики переводной поэзии, переводчики не указаны. Вообще не указаны, никто и нигде. Одно из двух. Анонимы либо не различают оригинал и перевод, либо считают, что переводчики — род обслуги, выполняющей малозначительный подсобный труд, и называть их излишне.

Забавно, что поддерживает своеобычный этот подход не кто иной, как МГФС. Тот самый, что ежегодно проводит в Армении представительные международные форумы, посвященные переводческому делу. Года четыре назад фонд иницииро­вал и создал Союз переводчиков стран СНГ и Балтии, призванный активизиро­вать взаимные переводы и защищать права тех, кто профессионально занят ими. Я, грешен, усомнился — будет ли прок от административной этой затеи^[7]. Нынче можно подвести предварительные итоги. Новый творческий союз и многолюдные форумы — пиар-акции, радующие глаз и благостные. Книга, вышедшая с благо­словения МФГС и продемонстрировавшая барское пренебрежение к переводчи­кам, их правам и труду, — практическая сторона вопроса.

Теперь о составе книги. Первые два раздела заполнены фольклорными про­изведениями. В разделе средневековой лирики, третьем по счету, неверны хроно­логические границы (IV—XVIII вв.): армянская письменность изобретена в V в. Между прочим, если верить аннотации, после народных песен, плачей и заклина­ний «представлены произведения авторов V века»; про такие казусы говорят: ле­вая рука не знает, чем занята правая. Но верить аннотации нельзя; самый ранний из авторов жил в VII столетии. Вдобавок аннотация уверяет, будто в книгу вошли стихи Месропа Маштоца. Но нет, они забыты, и не только они. В книгу включены несколько второстепенных средневековых авторов и проигнорированы поэты пер­вого ряда Давтак Кертох, Григор Магистр Пахлавуни, Григор Отрок.

Такими же неувязками пестрят разделы «Поэзия Нового времени» и «Совет­ская поэзия». Составители «задались целью познакомить широкий круг читате­лей с вершинами», но стихи, к примеру, Рафаэла Патканяна, Газароса Агаяна, Смбата Шахазиза никем и никогда не считались образцовыми, классическими. Совсем, однако, худо, что в книге не нашлось места поэтам, без которых армян­скую литературу Нового времени попросту не вообразить: Ованесу Туманяну, Аветику Исаакяну, Ваану Терьяну и Егише Чаренцу (посвященную им моногра­фию Э. Джрбашян озаглавил, к слову, «Четыре вершины»). Воистину — нарочно не придумаешь!

Схожим образом обстоит дело с поэтами советского периода. Ваграм Алазан, Азат Вштуни, Ашот Граши, Гурген Борян имеют свои заслуги, но никому сегодня не придет в голову сопричислить их к лику классиков. Анонимы же так и поступа­ют. И наоборот, Ованеса Шираза, Амо Сагияна, Сильву Капутикян уже в 1980-е, бывало, величали живыми классиками. Но их и еще полдюжины первоклассных авторов этого поколения составители не заметили.

Работая в разгар мировой войны практически в одиночку над антологией «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней» (1916), Брюсов довел свой обзор до современного ему периода, поскольку полагал важнейшей своей задачей показать — она жива, развивается, заслуживает интереса. Напротив, ано­нимы, чья книга лежит перед нами, без каких-либо пояснений прервали живой процесс на полуслове; последние стихи, включенные в сборник, написаны без ма­лого полвека назад.

Сборнику, вышедшему, напомню, в 2009-м, предпослана вступительная статья Левона Мкртчяна (1933—2001). Покойный литературовед, естественно, предна­значал ее для другого издания — книги «Поэты Армении», которая была выпу­щена в 1979 г. в Ленинграде, в Малой серии «Библиотеки поэта»; Л. Мкртчян со­ставил ее и снабдил необходимым аппаратом. Анонимы проглядели — разбирая творчество поэтов, отсутствующих в их сборнике, он не рассматривает тех, кто в нем обширно представлен. И что в статье, написанной для продуваемой всеми ветрами того времени книге, поминутно натыкаешься на «родимые пятна» раз­витого социализма. Здесь не сходят со страниц историческая роль пролетариата, животворные идеи Октябрьской революции, пафос социалистического строи­тельства, счастливая колхозная жизнь, эстетические принципы соцреализма.

Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе? Стихотворцы дружно поют пане­гирики Ленину, возносят хвалы советской власти, клеймят империализм. Ваграм Алазан живописует Ангару, Гурген Маари сравнивает себя с сибирскими воробь­ями; какая нелегкая занесла их в Сибирь? Оба по семнадцать лет оттрубили в ла­герях и ссылках, а в биографических справках об этом ни гугу, всё больше про то, кто и сколько раз избирался в Верховный Совет.

Судя по книге, Союз нерушимый целехонек. И Гюмри, давно вернувший ис­конное свое имя, «ныне Ленинакан», Армения же «ныне Армянская ССР». Без спросу распорядившись вступительной статьей Л. Мкртчяна, составители вос­пользовались и переводами, которые тот выбрал для «Поэтов Армении», и под­готовленными им биографическими справками. Больше того. Средневековый раздел они сократили, наобум удалив из него ряд блестящих имен, однако два последующих раздела нетронутыми перенесли в свой том. Отсюда и зияющие провалы. Ведь коллективные сборники, выходившие в Малой серии «Библиотеки поэта», не охватывали авторов, индивидуально представленных в ее Большой се­рии. Вот и пролетели мимо сборника «четыре вершины». К тому же «Библиотека поэта» не публиковала здравствующих авторов.

На биографических справках остановлюсь особо. Кое-какие среди них содер­жат ошибочные сведения; все ошибки, давно исправленные в позднейших изда­ниях, опять явились на свет. «В 1717 году Мхитар Себастаци организовал в Ве­неции центр по изучению армянской культуры», но ведь это не научный институт или кружок, а католическая конгрегация, монашеское братство, действующее до­ныне. Петрос Дурян родился не в 1852-м, а годом раньше. Родное село Даниэла Варужана — Бргник, а не Багрник, университет он окончил в Генте, а не Каннах и был арестован все-таки не 11 апреля 1915 г. (по старому стилю), а 24-го — од­новременно со многими-многими другими; как раз эта дата символизирует сего­дня начало геноцида. Кстати, Р. Севак и Варужан были убиты вместе, 26 августа (по новому стилю); в книге же дата смерти Севака указана по новому стилю, а Варужана — по старому (13 августа). Но хуже другое. Из раздела «Средневековые лирики» вычеркнуты биографические справки; в итоге не разобрать, кто жил в VII, кто в X, а кто — в XIII веке.

Остается вкратце сказать о первом разделе книги. Названный «Давид Сасун- ский», он лишен и подзаголовка, и каких-либо пояснений и содержит текст очень большого — три-четыре тысячи стихов — объема. Запомнив из аннотации, что знакомить читателя с армянской поэзией «естественно надо было начинать с эпоса», а «эпос — это, конечно, "Давид Сасунский"», делаем умозаключение: по­мянутые тысячи строк и есть армянский эпос. Впрочем, уже зачин отрицает его народное происхождение:

О чем поведают страницы?
Несокрушимый Халифат
Мечом безжалостным границы
И на восход, и на закат
Своими ордами раздвинул,
Права латиняна отринул.
Столицей мира стал Багдад.
Завоеватель Аль-Мансур
Узнал, что царственный гяур
Тер-Гагик больше не боится.

И далее в том же духе.

Не буду решать исторических и грамматических ребусов (о каких латинянах речь и каков именительный падеж у существительного с родительным латиняна?). Понятно, что бойкий рифмованный четырехстопный ямб так же далек от эпоса, как Аль-Мансур от армянского царя Гагика. Воспользуемся подсказкой «Яндекса»: текст, исполняющий в книге роль эпоса, принадлежит Александру Рюссу и называется «Поэма по мотивам армянского эпоса».

К самодеятельному стихотворцу, выложившему в Интернете свое сочинение, претензий нет. А к тексту, который кто-то для чего-то выдает за народный эпос, имеет смысл приглядеться. И хотя бы в двух словах обрисовать его свойства. По­вествование ведет определенное лицо, что постоянно подчеркивается: «Не стоит автора винить». Этот автор откровенно резвится, делая текст игровым и пародий­ным: «Оган читал про Одиссея», «Она (царица. — Г.К.), как русская Татьяна». Словом, эпос перелицован на шутливый лад по примеру то ли П. Скаррона, кото­рый спародировал «Энеиду» («Вергилий наизнанку»), то ли Н. Осипова («Енейда, вывороченная наизнанку»), то ли И. Котляревского.

В том же шутейном ключе повествователь смешивает эпохи: пленника, к при­меру, бросают в колодец «без даже кондиционера». Прибегая к армянским реа­лиям, он расписывается в анекдотичности своих познаний: считает армянскими среднеазиатский музыкальный инструмент («запели сазы и дутары») и северо­кавказские лепешки («без лавашей и без чуреков»), полагает, будто армяне вели­чают любимых красным солнышком («украл моё "Кармир арев"»^[8]), уверен, будто словечко «тер» перед именем указывает на знатность происхождения наподобие французского «де» либо немецкого «фон»: Тер-Багдасар, Тер-Мгер, Тер-Давид (речь о героях эпоса!)^[9]. И, главное, демонстрирует абсолютную, тотальную неграмотность и во французском языке («принять оманж моих вассалов» вместо «оммаж»), и в латинском (homo homes lupus est), и даже в им самим изобретенном («моя богиня ибн жена»). Что касается русского языка, нет области, в которой автор обходится без истинных перлов. Он придумывает словам новые значения («гусаны песни им святили», т.е. посвящали) и не знает значений устаревших слов («в военном деле тороват»; имеется в виду, должно быть, опытен, искусен) и архаизмов («внучат утраченных взыскует», «и ратный крест отца оплечь к нему спустился одесную», «Давид ей: "Я ведь не опричь"» — в смысле не против), хотя то и дело щеголяет ими. Если же знает семантику слова, то не в силах совладать с орфографией («сумнящеся немного», «сумнящеся ничтоже»). Путает ударения («лютуют, Боже избавит», «церковный благовест»), путается в однокоренных сло­вах («когти зверского царя»; в смысле царя зверей, льва), сплетает два фразеоло­гизма в уродливый гибрид («летит к нему во весь карьер»). Катастрофически не владеет родительным падежом множественного числа («сто чувал», «царство Сасанид», «и притч святого Соломона»; кстати, Соломон не был ни праотцем-патриархом, ни пророком, ни христианином и посему не годится в святые). Охватить все типы языковых ошибок едва ли мыслимо.

Вторая по счету армянская книга^[10] рассеяла кое-какие вопросы. «Серию "Классика литератур СНГ", — написала в предисловии министр культуры Армении Асмик Погосян, — по решению глав правительств, при участии известного московского издательства "Художественная литература" выпускает Межгосударственный фонд гуманитарного сотрудничества государств — участников СНГ». Таким об­разом, МФГС не поддерживает неких доброхотов, а сам осуществляет амбициозный проект. И, стало быть, отвечает за результат.

Судя по всему, фонд разочаровался в «Культуре Евразии». Том «Ты, вечная моя Армения» снабжен относительно внятным подзаголовком («Фольклор и ли­тературные памятники Армении»)^[11], указаны составитель (Е.В. Шпикалова, она же редактор) и научный редактор (профессор А.В. Исаакян). Увы, книга получилась провальной, как и предшественница. Издатели наступили на те же грабли — «позаимствовали» вступительную статью из двухтомника Л. Мкртчяна «Армянская классическая лирика» (1977). С тем же, понятно, успехом^[12]. Соста­вительница практически не владела материалом, и том у нее вышел на две трети фольклорный. Сложнейшие для русского читателя главы писателя V в. Мовсеса Хоренаци с обилием имен и событий, исторических и мифических, не сопровож­даются комментарием; у Гагика Саркисяна (он никогда не подписывался по-русски Саргсян, как в этой книге), чей перевод использовала составительница, их де­сятки^[13]. Переводчиков, к слову, составительница не знает и в разделе народных сказок выставила женщин мужчинами.

Со смутными своими представлениями о периодизации армянской литературы Е. Шпикалова то и дело попадала впросак. Особенно не повезло родона­чальнику новой армянской прозы Х. Абовяну, названному в аннотации «великим просветителем и патриотом» Средневековья, а в содержании прикомандирован­ному к XVIII в. В довершение бед его роман «Раны Армении» (1840) вместе со стихами Саят-Новы составил раздел «Песни любви».

Подписи к иллюстрациям кое-где полуграмотны («Панорама эпоса "Давид Са­сунский"», «Фронтиспис к армянским сказкам», «"Песнь весны" к поэзии Н. Ов- натана»), кое-где для читателя, незнакомого с армянским языком, загадочны («Кач Назар», хотя в книге напечатана сказка «Храбрый Назар»), вдобавок известней­ший скульптор и живописец Е. Кочар перекрещен аннотацией в Е. Кочаряна.

Но даже на этом фоне выделяются Примечания и особенно Пояснительный сло­варь. По мнению составительницы, Армения живет при советской власти (местами, быть может, и при царской). Иначе как объяснить справку: «Дашнак — сокра­щенное название армянской буржуазно-националистической контрреволюционной партии "дашнакцутюн"»? Между прочим, в советском Словаре иностранных слов можно прочесть: «Дашнак — член партии дашнакцутюн» (для справки: самоназва­ние «контрреволюционной партии» — революционный союз). Как вообще среди пояснений к текстам, самый поздний из которых датируется 1840 г., оказался зло­получный дашнак? И чего ради читателю сообщают, кто был уполномоченным ВЧК по борьбе с контрреволюцией? Зато в этом контексте закономерно, что Гюмри — старое название нынешнего Ленинакана (снова!), Раздан — старинное назва­ние реки Зангу (Занга), Арагац — древнее название горы Алагёз (Алагяз), Кявар — старое название Нор-Баязета, Аштарак — селение, а не город.^[14] Уже не удивляет, что город Алаверди превратился в Аллаверды, историограф V в. Павстос Бузанд — в Бюзандаци, жившего в IV в. Все эти потрясающие сведения вышли, должно быть, из-под пера редактора-составителя, но куда же научный-то редактор смотрел?

Наконец, о третьей книге — «Лестница небесная»^[15]. Вопреки подзаголовку («Фольклор и литературные памятники») здесь отсутствуют произведения народ­ной словесности; составляют его большие фрагменты средневековых историогра­фов, небольшой отрывок из «Книги скорбных песнопений» Григора Нарекаци и «научная проза» V—VII вв. (трактаты по космографии, математике и философии; зачем они здесь?). Из аннотации: «В книге представлено сочинение крупнейшего историка-писателя XI в. Аристакеса Ластивертци». Нет, это сочинение не пред­ставлено! Вступительная статья снабжена подзаголовком «Духовная и культурная жизнь Армении в V—X вв.», а в содержании фигурирует раздел «Литература IX— XII вв.», да и в самой вступительной статье находим главу «Высокое и позднее средневековье — X—XII вв.»; левая рука снова не знает, что пишет правая. Кстати, несообразна тут не только дата. Само понятие «позднее Средневековье» с такой датировкой относится к Западной Европе; что до высокого Средневековья, то к ар­мянской истории это понятие неприложимо. Процитирую также последнюю фразу вступительной статьи: «Начинается период X—XIV веков, который историки и культуроведы часто называют Армянским Возрождением». Это заблуждение. В. Чалоян, издавший в 1963 г. монографию «Армянский Ренессанс», пытался вве­сти в науку непривычный термин, но безуспешно. Похоже, все дело в том, что один из авторов статьи — Аветик (он чаще подписывается Авик) Исаакян — отнюдь не специалист по Средневековью, тем паче раннему, вторая — Наиля Мухаметшина — вообще впервые соприкасается с армянской словесностью. Зато — внимание! — она «координатор проекта "Классика литератур СНГ"».

В книге множество мелких «ляпов» наподобие различного написания имен, причем не в цитатах: то Иовсэп, Лазар Парпеци, Каланкатуаци, Алуанк, Патканов, то Иосеп, Лазарь Парбеци, Каганкатваци, Агванк, Патканян (или Патканьян). Судя по примечаниям и оглавлению, фрагменты «Книги скорбных песнопений» переведены М. Дарбинян-Меликян и Л. Ханларян, на деле же помещен стихо­творный перевод Н. Гребнева — не вычитанный, с ошибками, путаницей строк.

Опытнейшая переводчица с древнеармянского М. Дарбинян-Меликян опуб­ликовала реплику. Выясняется, что вступительная статья к «Лестнице небесной» представляет собой «мозаичный плагиат, составленный из фрагментов, извле­ченных из предисловий авторов переводов». А комментарии? Тоже «в основном списаны». Примеры, приведенные в реплике, неопровержимы. «Впервые за свою долгую жизнь, — переводчице девяносто с лишним лет, — я сталкиваюсь с таким беспардонным воровством, невежеством и неряшливостью»^[16].

И как совершенный уже курьез воспринимается, что научным руководителем сборника средневековых армянских текстов, над которым работали директор и заместитель директора ереванского академического Института литературы, зна­чится кандидат философских наук В. Кривопусков. Он специалист? Его канди­датская диссертация — «Социальная роль финансовой политики в процессе ди­намики структуры современного российского общества». Знаток армянской литературы?^[17]

Хотя… такой ли уж это курьез? К изданию серии «Классика литератур СНГ» имеет отношение Федеральное агентство Россотрудничество (см. цитату в начале статьи). Руководил им до последнего времени Фарит Мухаметшин. А Наиля Мухаметшина (жена, дочь, сестра?) — координатор серии. Ну а В. Кривопусков — руководитель представительства Россотрудничества в Армении.

Позорный уровень трех рассмотренных книг откровенно дискредитирует ар­мянскую культуру и гуманитарную науку, заставляет заподозрить: ныне попросту нет литературоведа, способного подготовить адекватные сборники национальной классики. Мы-то в Ереване понимаем, что занимались этими книгами «люди со стороны» — в спешном порядке, абы как, наплевательски. Да поди втолкуй это российской и русскоязычной аудитории.

Другие тома новой книжной серии, не армянские, мне незнакомы. Может быть, они хороши, дай-то бог. Однако верится с трудом. Если довольно капли, чтоб определить химический состав океанской воды, то три полновесные книги кое-что значат. И к тому же директор издательства «Художественная литература» Г. Пряхин заявил: «Ты, вечная моя Армения» — лучший среди томов «Классики литератур СНГ»^[18]. Лучший!

Напоследок о МФГС. Затевая большое и серьезное дело, нельзя доверять его безответственным проходимцам — это бросает густую тень и на неумех-исполни­телей, и на самих инициаторов.