«Ода Шарлю Фурье» была написана Андре Бретоном в середине 1940-х го­дов в эмиграции, когда он путешествовал по США и Мексике.

«Вплоть до 1940 года я знал его больше по антологиям, которые интере­совались им исключительно под углом социального переустройства. И толь­ко в Нью-Йорке я сумел добыть полное собрание сочинений 1846 года изда­ния и открыть в нем "великого поэта гармонической жизни" <...>. Эти пять томов были едва ли не единственными книгами, сопровождавшими меня в довольно продолжительном путешествии по западу США, которое я пред­принял летом 1945-го и которое для начала привело меня в Рено (Невада), где я должен был развестись и тотчас же снова жениться, как это там принято. Именно в саду пансиона, приютившего нас, мою будущую жену и меня, я на­чал писать "Оду..."».

В творчестве Бретона «Ода…» выделяется совершенно иным, строгим методом. Основа поэтического (политического) текста — «проспекты» Шарля Фурье: периодизация истории, критика цивилизации и описание грядущего строя гармонии.

«Ода...» состоит из трех частей. Первая, наиболее характерная для Бретона, начинается с малозаметной детали (женская рука, кладущая цветы у постамента) и вырастает в диалог с Фурье, вернее, с его статуей. Бретон вы­хватывает отдельные пассажи из текстов Фурье, резко меняет стили, словно высмеивая автоматическое письмо, а ближе к концу дает пронзительный об­раз коммунизма — агнца, в глубине глаз которого — «вся весна». Но без до­стойного пастуха он, выросший до громадных размеров и способный по­трясти мир, не в состоянии справиться сам с собой.

Вторая часть оды — анализ современного состояния всех двенадцати страс­тей, на сочетаниях которых строилась система Фурье. Вывод неутешителен. Прогресс, как его понимал Фурье, обернулся поражением.

В последней части Бретон сопоставляет мысль Фурье с практикой индейцев хопи, народа, принадлежащего к группе пуэбло и проживающего в Аризоне. Здесь уместно процитировать Михаэля Лёви, характеризующего марксизм Бретона как «романтический»: «Здесь я подразумеваю такого рода мысль, ко­торая заворожена определенными формами докапиталистического прошлого и которая отвергает холодную и абстрактную рациональность современной индустриальной цивилизации — но которая, однако, преобразует эту носталь­гию в силу для борьбы за революционное преобразование настоящего»^[1].

При переводе «Оды...» на русский язык цитаты из Шарля Фурье брались из издания 1938 года — двухтомника избранных сочинений под редакцией А. Дворцова, перевод И.А. Шапиро^[2]. Послевоенное издание 1954 года подчинено принципам, решительно несовместным с теми, что лежат в основе «Оды...» Бретона. Из него изъято некоторое количество глав, в частности «О бессмертии души». Объяснение приводится в сноске: «Мы опускаем весь текст четырнадцатого сообщения, содержащего фантастические философ­ские рассуждения Фурье, излишние для понимания его социальных идей»^[3].

Поэма Бретона, являющаяся современным поэтическим комментарием к сочинениям Фурье, требует дополнительного комментария. Не только в темных местах, что вполне привычно для текстов Бретона, но и там, где, казалось бы, смысл понятен и без прочтения Фурье. Помимо восстановления контекста, примечания дают слово самому Шарлю Фурье, не переиздававшемуся на русском языке почти шестьдесят лет.

При переводе «Оды...» и составлении примечаний использовалось отдель­ное, с комментариями Жана Гольмье, издание 1961 года^[4].

 

Но мы не больно-то хвалим эдилов

За то что поставили тебя на выступе внешних бульваров...

 

 

– Памятник Шарлю Фурье находится у подножия Монмартра, на площади Клиши, неподалеку от улицы Пьера Фонтэна, где долгое время жил Бретон. Установленный в 1899 году, он был демонтирован в 1942-м по распоряжению правительства Виши, нуждавшегося в цветных металлах. Официально — пе­реплавленные статуи шли на нужды страны, однако большая часть отправля­лась в Германию. Находившийся в эмиграции Бретон не знал о том, что па­мятника, к которому он обращается, не существует вот уже пять лет.

В марте 1969 года ситуационистская группа водрузила на пустовавший цоколь гипсовый муляж с посвящением: «В знак почтения к Шарлю Фурье, защитники улицы Гей-Люссака». Памятник продержался несколько дней — до распоряжения префектуры округа. В апреле 2007-го «аэропортированный коллектив» установил на постаменте кабину из прозрачного стекла. Недавно она была заменена на яблоко-глобус из отражающего материала.

 

Каждый трельяж которых кичится звездами...

 

 

- Речь идет о форме башенок базилики Сакре-Кёр.

 

Как в то время когда ты весь в бронзовых складках настаивал чтобы

пустить поезд в обход ярмарочных построек.

 

- Раньше на углу бульвара Клиши сооружались балаганные и ярмарочные городки, аттракционы которых располагались на внешних бульварах во время народных гуляний. В 1902 году на площади Клиши проложили линию электрического трамвая.

 

И кувырком мы вновь скатились к подножью холма

Приоткрытые уста детей отвергающих грудь нагих матерей...

 

- Топография «Оды...» (Монмартр) настойчиво отсылает к революционному прошлому холма. Бретон описывает барельеф Стены коммунаров, выполнен­ный в 1899 году.

 

Та же недальновидность и в отношении обратных форм

антикрысы и антиклопа.

 

- «Так как нам предстоит перескочить через периоды 6-й и 7-й и непосред­ственно подняться к 8-му, то мы получим совокупно два творения № 4 и № 5. Они начнутся с водворением полной гармонии: эта полнота наступит 3— 4 года спустя по образовании опытной фаланги. Отсюда следует, что если бы подготовка к опыту была произведена в 1823 г., а опыт налажен в 1824 г., то в 1828 была бы завершена вся организация, а в 1829 г. творение было бы в полном разгаре и дало бы нам формы, обратные творению № 2 и № 3, анти-крысу, анти-клопа и т.д. Прекрасному Парижу, столь богато населенному клопами, крысами и другими прелестями, пришлось бы весьма кстати это творение, освободив нас от всех дьявольских пород, оскверняющих наш зем­ной шар, — 130 видов змей, 42 вида клопов, столько же видов жаб. Созерцая огромное количество этой нечисти, как и при виде 4 существующих обществ, невольно задаешься вопросом, мог ли бы адский дух сотворить нечто худшее, если бы ему дали населить земной шар и управлять им?» («Новый промыш­ленный и общественный мир...», с. 417—418).

 

На пути привлекательной индустрии…

 

- «Серия, построенная на страстях, это союз различных групп, расположенных по ступеням в восходящем и нисходящем порядке, объединяемых тождеством склонности к какой-нибудь деятельности, например, культивированию какого-нибудь плода, и образующих особую группу для каждого вида труда, имеющего отношение к предмету, которым она занимается. Разводя гиацинты или сажая картофель, серия должна образовать столько групп, сколько сортов гиацинта можно развести на ее участке; то же самое и для культивирования картофеля.

Распределение на группы должно регулироваться притяжением; каждая группа должна состоять исключительно из членов, влекомых страстью без участия таких стимулов, как потребность, мораль, рассудок, обязанность и принуждение» («Новый промышленный и общественный мир…», с. 60).

 

Ясно что переход на гастрософический режим так и не произошел

Утверждение же оного должно было идти об руку с узакониванием

фанерогамных нравов...

 

- «В новом общественном строе природа противопоставляет излишку насе­ления 4 плотины, а именно: 1) крепость женщин, 2) гастрософический режим, 3) фанерогамия, или многобрачие, 4) гармоническое упражнение всех физи­ческих органов.

<.>

2. Гастрософический режим. Откуда эта усиленная плодовитость крепких здоровьем крестьянок? Это — следствие умеренной жизни, грубой пищи, сплошь растительной. Горожанки имеют более утонченную пищу, и это способ­ствует бесплодию; это средство станет более могущественным в строе гармонии, где каждый будет утонченным гастрономом. Поэтому, комбинируя чрезвы­чайно крепкое здоровье дам строя гармонии с вкусной пищей, которой они бу­дут пользоваться, мы будем иметь уже два средства, ведущие к бесплодию <...>.

3. Явное многобрачие (фанерогамия). Свободная любовь и обилие любов­ников явно мешают плодовитости. Доказательством могут служить курти­занки, которые очень редко имеют детей; едва 1/10 из них рожает детей, между тем как девушка или женщина, верная своему мужу, очень легко бе­ременеет. Гармонийцы же будут иметь (по истечении только одного века) много женщин, отдающихся большому количеству мужчин в силу корпоративной добродетели, полезной обществу; таковы вакханки, баядерки, факирессы и другие корпорации, на обязанности которых лежит обслуживание армий и караван-сараев; они непременно будут многобрачными; с их стороны это будет акт самопожертвования, который доставит государству большие выгоды» («Новый промышленный и общественный мир...», с. 319—320).

 

...в бессмертной позе

Извлекающего занозу...

 

- Речь идет о статуе, находящейся в Капитолийском музее. Римская копия с греческого оригинала III в. до н.э.

 

Я не вижу богатого тонально пастуха который должен бы

приглядывать за ним...

 

- «Коротко говоря, однотональные имеют одну господствующую страсть, к которой они сводят все. Их склонности не отличаются разнообразием, им нравятся преимущественно серьезные труды. В лестнице характеров они за­нимают такое же место, как рядовые в полку. Напротив, два пятитональных человека — мужчина и женщина — равноценны полковникам. Оба должны активно вмешиваться во все серии фаланги. Если всех серий 400, то каждый пятитональный должен посещать 200 серий. Значит, настроенные на пять то­нальностей должны обладать умом активным, тонким и чрезвычайно обшир­ным, вроде ума Вольтера, Лейбница, Фокса и других. Цезарь относится к сте­пени еще более высокой — семи тональностей с семью доминантами. Бонапарт и Фридрих — оба шести тональностей, с шестью доминантами.

Фаланга не имеет особой надобности в шеститональных шестой степени, семитональных седьмой степени и универсально тональных восьмой степени. Достаточно, чтобы она имела пятитональных. Более высокие степени харак­тера, в силу естественного права и общего согласия, управляют 3—4 фалан­гами, 12 фалангами, 40 фалангами и т.д. Они являются агентами внешней гармонии, хотя и живут в одной фаланге.

<...> Заметим прежде всего, что мораль объявляет порочными все наиболее выдающиеся характеры, наиболее высокие звания, главных должностных лиц. Она их терпит среди монархов или сильных людей, но в массе граждан она желает видеть только однотональных, ограниченных одной только страстью. Природа же помещает большие характеры не обязательно среди великих мира сего, она рассеивает их, по воле случая, посюду; человек богатый тонально, занимающий верхнюю ступень этих двух лестниц, может быть и пастухом. Существа, наделенные этими великими характерами, политически глушатся воспитанием, они возмущаются существующим обычаем, а их называют пре­ступными элементами, врагами морали».

«.До омниархата, или президенства на всем земном шаре» («Новый про­мышленный и общественный мир.», с. 324, 325).

Этот и следующий за ним фрагменты, вероятно, наиболее эксплицитные высказывания Бретона о «преданной революции».

 

Не только Крез и Лукулл

Коих ты призывал к соперничеству в подгруппах навесов для грядок с

лютиком

По-прежнему имеют своим противником Спартака...

 

- «Рассмотрим теперь метод дробного выполнения работ как путь индустри­альной роскоши, необходимой для питания страсти композит, или экзальта­ции, которая не допускает никакой умеренности в удовольствиях.

Каждая из 12 подгрупп, культивируя тот или иной цветок, стремится по­буждать другие, доказывая им, что она достойный их кооператор; поэтому она старается придать как можно больше блеска избранной ею отрасли труда, отсюда рождается личная денежная помощь для сообщения пышности каж­дому виду труда.

Крез является членом подгруппы навесов для грядок с северным лютиком (двух окрасок — в верхней и нижней части). Лукулл состоит членом группы, разводящей крапчатый лютик: оба, в яростной погоне за общественным мне­нием, чрезвычайно хотят придать блеск облюбованному ими цветку. Они производят расходы на покупку пышных навесов из шелковой материи с ба­хромой, с фестонами и другими украшениями. Фаланга ограничилась бы изящными навесами из полосатого тика, они же хотят иметь великолепные навесы, чтобы иностранец, привлеченный этой роскошью, устремился бы к их грядкам с лютиком и чтобы последние снискали славу царицы цветоч­ных клумб данной местности.

Всякий богатый человек сделает то же самое для подгрупп, где он состоит членом; так народится всеобщая роскошь на земледельческих работах и в мастерских, и, следовательно, производственное очарование выльется в эк­зальтацию, что необходимо для игры страсти 12-й, называемой композит» («Новый промышленный и общественный мир.», с. 86—87).

 

...пробеги счастья

случаются все реже и реже...

 

- «Пробег — это соединение некоторого числа удовольствий, вкушаемых последовательно в течение короткого сеанса, искусно сплетенных, усиливае­мых одно другим и занимающих столь сближенные мгновения, что точно скользишь по каждому из них. В течение одного часа можно испытать массу различных удовольствий, связанных, однако, между собой и иногда объеди­ненных в одном и том же месте. Например:

Леандр только что имел успех у женщины, за которой он ухаживал. Это — удовольствие сложное для чувств и души. Минуту спустя она вручает ему удостоверение на занятие выгодной должности, которую она для него до­стала. Это — второе удовольствие. Через четверть часа она его вводит в салон, где он находит приятные для себя сюрпризы — друга, которого он считал умершим, это — третье удовольствие. Немного погодя входит знаменитый человек, Бюффон или Корнель, с которым Леандр хотел познакомиться и ко­торый приходит к обеду, — четвертое удовольствие. Затем следует восхити­тельный обед — пятое удовольствие. Леандр здесь оказывается соседом мо­гущественного человека, который может ему помочь своим кредитом и обещает ему свое содействие — шестое удовольствие. Во время обеда он по­лучает весть о выигрыше процесса — седьмое удовольствие» («Новый промышленный и общественный мир...», с. 331).

 

...заклеймил цивилизацию...

 

- «...цивилизация — антипод провиденциальной судьбы, мир дыбом, соци­альный ад» («Новый промышленный и общественный мир…», с. 240).

 

Хранит все и даже гордится своими двенадцатью отделениями.

 

- Под двенадцатью отделениями Бретон имеет в виду двенадцать страстей, на сочетаниях которых строится теория Фурье. Во второй части поэмы Бретон определяет современное состояние страстей по Фурье («Новый промыш­ленный и общественный мир…», с. 56).

 

...«практические усилия по установлению подлинной природы физической реальности...»

 

- Во второй части «Оды.» Бретон несколько раз ссылается на Эмиля Мейерсона, в частности на его труд «Тождественность и действительность» (1908).

 

Зачаточная истина в современной философии: «Тот, кто любит лишь челове­чество, скорее всего не любит того, кто любит какого-то конкретного человека».

 

- Вероятно, Бретон ссылается на Карла Ясперса («Философия», 1932).

 

Состояние распределяющих страстей…

 

- «Я начинаю со страсти папийон: это потребность в периодическом разно­образии, контрастных положениях, изменении обстановки, пикантных при­ключениях, новостях, способных создать иллюзию и пробудить к деятельно­сти и чувства и душу одновременно.

Эта потребность в смене занятий дает себя чувствовать умеренно каждый час, а более интенсивно — каждые два часа. Если она не удовлетворена, че­ловеком овладевают равнодушие и скука.

Полное развитие этой страсти ложится в основу счастья, приписываемого парижским сибаритам; т.е. искусство жить, прожигать жизнь, разнообразие и последовательное чередование удовольствий, наконец, быстрота движения, счастье, от которого парижане бесконечно далеки. <.>

Посвящая отдельным работам чрезвычайно короткие промежутки времени от 1/ до 2 часов максимум, каждый может в течение дня выполнить 7—8 видов привлекательных работ, разнообразить следующий день, включиться в груп­пы, отличные от тех, где он был накануне. Этод метод соответствует желанию 11-й страсти, так называемой папийон, которая стремится порхать от удоволь­ствия к удовольствию и избегать крайностей, в которые впадают беспрерывно цивилизованные, затягивая работу на 6 часов, посвящающие пиршеству тоже 6 часов и балу тоже 6 часов, а то и всю ночь в ущерб сну и здоровью.

<.>

Кабалист и композит представляют совершенный контраст: первая — по­рыв умозрения и рассудка; вторая — порыв слепой, состояние упоения и во­одушевления, зарождающихся под влиянием чувственных и духовных на­слаждений, испытываемых одновременно.

Кабалист, или дух партий, — это мания интриговать, чрезвычайно сильная у честолюбцев, придворных, корпоративных организаций, коммерсантов и светских людей. Отличительной чертой интриги всегда было сочетание рас­четливости со страстью: у интригана все построено на расчете: жест, взгляд, все обдуманно и, однако, быстро. Этот пыл десятой страсти, называемой кабалист, является, таким образом, рассудочным и образует контраст со слепым стремлением порывов, характерным для 12-й страсти — композит. Каждая из этих двух страстей стимулирует группы промышленной серии посред­ством двух противоположных импульсов.

Кабалист является для человеческого разума потребностью столь власт­ной, что, за отсутствием реальных интриг, он жадно ищет искусственных — в игре, в театре, в романах. Если вы соберете компанию, то нужно им создать искусственную интригу, засадив их за карты или выдумав какой-нибудь предвыборный заговор. Нет человека несчастнее придворного, сосланного в провинцию, в маленький мещанский городок, где нет интриг. Купец, бро­сивший торговлю и очутившийся вдруг в стороне от торговых хитросплете­ний, столь многочисленных и длительных, чувствует себя, несмотря на бо­гатство, самым несчастным из людей.

<.>

Композит, или экзальтирующая страсть, порождает созвучный энтузиазм. Импульса кабалист, или духа партий, недостаточно, чтобы наэлектризовать группы в их работах: нужно пустить в ход два контраста — рассудочный порыв страсти кабалист и слепой порыв страсти композит; последняя является более романтической из страстей и наиболее враждебной рассуждению. Я сказал, что она рождается из совокупности многих чувственных и душевных удоволь­ствий, вкушаемых одновременно. Страсть композит будет неполноценной, если образуется из многих удовольствий только одного порядка — либо сплошь чувственных, либо сплошь душевных. Нужно, чтобы эта страсть уча­ствовала во всех трудах общества, чтобы она и страсть кабалист вытеснили низменные побуждения, действующие в цивилизованной промышленности: необходимость кормить своих детей, боязнь умереть с голоду или попасть в рабочий дом для нищих.

Вместо этих отвратительных импульсов сосьетарный строй умеет, благо­даря непрерывному использованию трех механизирующих страстей, и в осо­бенности страсти композит, вдунуть в каждую промышленную группу четы­рехкратное очарование, а именно: две иллюзии чувственного порядка и две — душевного, итого четыре симпатии между членами одной и той же группы» («Новый промышленный и общественный мир…», с. 72—75).

 

Но что всегда заставляло социалистическую мысль подниматься на меня из логова.

 

- Бретон использует глагол debucher, отсылающий к выманиванию из норы или загона зверя во время охоты. Построение фразы здесь, как и в некоторых других местах, запутано с точки зрения грамматики. «Ошибка» вынуждает читателя остановиться, а не скользнуть дальше; таким образом, сюрреали­стическая «красивость» образа здесь и в поэме вообще ставится под сомне­ние. См. также первую часть «Оды…».

 

Потому что «Непроницаемая завеса» уцелела после разноса который

ты ей учинил…

 

- Бретон, вслед за Фурье, цитирует греческого философа Анахарсиса, сказав­шего, что «природа окутана непроницаемой завесой, которой не порвать уси­лиями веков». Фурье иронизирует над тем, что пресловутая завеса «мерещилась ученой древности» («Новый промышленный и общественный мир...», с. 8).

 

...стольких поборников социального

прогресса а на самом деле рьяных неподвижных сектантов

которые в твоих глазах мазаны одним миром.

 

- «Неподвижная секта столь же смешна, как и реакционеры. Социальное движение не любит застоя. Оно стремится к прогрессу: оно, как вода и воздух, имеет потребность в циркуляции. Стоячие воды разлагаются» («Новый промышленный и общественный мир…», с. 391).

 

Ни дня чтобы уверенный ты не ждал его в течение часа в парках

Пале-Рояль...

 

- С 1826 года Фурье ежедневно встречался в Пале-Рояль с богатым филантропом, который впоследствии помог организовать первый опытный фаланстер.

 

Притяжения, пропорциональные предназначениям...

 

- Ключевое положение теории Фурье, выгравированное на постаменте па­мятника.

«Внутренняя игра: каждый хотел бы установить в игре своих страстей такое равновесие, чтобы порыв одной благоприятствовал порыву всех других; чтобы честолюбие, любовь влекли только к полезным связям, а отнюдь не к надува­тельству; чтобы чревоугодие способствовало улучшению здоровья, а не над­рывало его; наконец, чтобы, отдаваясь слепо страстям, итти путем богатства и здоровья. Это равновесие, основанное на стихийной отдаче себя во власть при­роды, даровано животным и недостижимо для человека цивилизованного, вар­вара и дикаря. Страсть приводит животное к благу, а человека к гибели.

Недаром человек в нынешнем строе находится в состоянии войны с самим собой. Его страсти сталкиваются: честолюбие мешает любви, отцовская лю­бовь — дружеской, и так относительно каждой из двенадцати страстей.

Отсюда рождается наука, называемая моралью, которая стремится эти страсти обуздать. Но обуздать — не значит механизировать, гармонизовать. Задача заключается в том, чтобы достигнуть самопроизвольного механизма страстей, не глуша ни одной из них. Бог был бы нелепым, если бы он дал на­шей душе способности бесполезные или вредные» («Новый промышленный и общественный мир…», с. 57).

 

Что самые головокружительные автострады по-прежнему заставляют

скорбеть о твоей аллее для верховой езды на зебрах...

 

- «По линии транспорта экипажи и лошади — не единственный предмет вожделений; зачастую карета только надоедливое неизбежное зло, как это мы видим в Париже и Лондоне, где карета представляет собой скорее удоволь­ствие отрицательного характера, средство избежать грязи, непогоды и длин­ных переходов, а также неудобств парижских окрестностей, где богатый класс чувствует себя в своих замках точно в заключении из-за плохих дорог и уто­мительных мостовых, обрамленных двумя отвратительно грязными изгоро­дями. Дороги в окрестностях Парижа — подлинное наказание для гуляющего и для охотника; это клоака грязи в зимние месяцы и море пыли в остальные пять месяцев, иногда начиная с марта, как это было в 1825 г.

В ассоциации имеет место обратное; там имеется целый ряд дорог, специ­ально приспособленных — одни для ломовых извозчиков, другие для легко­вых карет, третьи для пешеходов и, наконец, специальные аллеи для верховой езды на лошадях и на зебрах. Все дороги тенисты, тротуары для пешеходов поливаются и т.д. … » («Новый промышленный и общественный мир...», с. 258).

 

...упражнения с ружьем и кадилом...

 

- «Опера обучает ребенка ритму, который становится для него источником вы­годы и залогом здоровья. Она, значит, является проводником двух видов рос­коши — внутренней и внешней, первой цели — притяжения. Она увлекает детей с самого раннего возраста во все гимнастические и хореографические упраж­нения. Притяжение их сильно сюда влечет, здесь они приобретают ловкость, необходимую в работах серии, где все должно выполняться с апломбом, соблю­дением размера и единства, царящими в опере. Следовательно, опера занимает первое место среди средств практического воспитания раннего возраста.

Под словом опера я разумею все хореографические упражнения, даже упражнения с ружьем и кадилом. Дети ассоциации значительно обогатят наши приемы этого рода; мы зачастую не знаем самых элементарных упражнений, которые входят в серию комбинированных па» («Новый промышленный и общественный мир…», с. 212).

 

Потому что ты понял что сверхсложное или потустороннее состояние

души (которое нужно не переносить в другой мир но воплощать в этом) должно состоять в более тесных отношениях с состоянием простым и ниже мирского, сном, чем с состоянием сложным, или в этом мире, бодрствованием, являющимся для них промежуточным…

 

- Бретон указывает на преемственность сюрреализма по отношению к идеям Фурье.

«В качестве предмета нашего умозрения возьмем серию из трех состояний души, а именно: одного состояния среднего и двух крайних, которые должны быть между собой в контакте.

Среднее состояние — это бодрствование, полноценное существование, ко­гда тело оперирует в сочетании с душой; это — форма сложная. Нижнее крайнее состояние это — сон, жизнь не настоящая, форма простая, состояние, когда тело не приобщается к волевым устремлениям души. Верхнее крайнее состояние, это — загробная жизнь и сверхсложная, силы которой приходится определить. Уточним различие между этими тремя состояниями души:

Состояние простое и ниже мирского, сон.

Состояние сложное, или в этом мире, бодрствование.

Состояние сверхсложное, или потустороннее, грядущая жизнь, в которой наши души воплотятся в более совершенные тела. Наши нынешние тела, это — водянисто-земляные, образованные из двух грубых элементов, земли и воды.Тела наших душ в другой жизни будут эфирно-аромальные, образуемые двумя тонкими элементами, воздухом и аромами.

Согласно правилу контакта крайностей, два крайних существования, названныхпотусторонними, должны соприкасаться между собой. Более нижнее должно дать образы верхнему. В самом деле, сон может у некоторых субъектов, в известных случаях, посвятить человека в чувственные способности потусто­ронней жизни. Доказательство этому — искусственные лунатики, или магне­тизированные, и натуральные сомнамбулы: одно и другое состояние дают че­ловеку сверхчеловеческие чувства: способность читать написанное, несмотря на закрытие его непросвечивающим телом, видеть то, что происходит на боль­ших расстояниях в закрытом помещении, куда глаз не мог бы проникнуть. Зна­чит, эти сомнамбулы имеют зрительные способности потусторонние. Они на­ходятся в контакте с верхним пределом серии существования, нижний предел которого они образуют. Этого требует закон дифракции, распространенный на всю природу» («Новый промышленный и общественный мир…», с. 424).

 

«Не существует разделения, гетерогенности между сверхъестественным и есте­ственным (реальным и сюрреальным). Никакого разрыва. Это "континуум", словно бы говорит Андре Бретон: от имени индейцев сульто с нами говорит этнограф»…

 

- Бретон цитирует Жюля Моннеро, некогда близкого журналу «Ацефал» Жоржа Батая и левым кругам, перешедшего затем на антикоммунистические позиции (Monnerot Jules. La poesie modeme et le sacre. Paris: Gallimard, 1945. P. 109—110).

 

«Если серия, культивирующая вишни, устраивает большое собрание в своем саду на расстоянии четверти мили от фаланстера...»

 

- «Новый промышленный и общественный мир…», с. 121—122.

 

...часов Поля Лимбурга...

 

«Роскошный часослов герцога Беррийского» работы братьев Лимбургов.