14—15 марта 2013 года в Шеффилдском университете (Великобритания) при под­держке Вышеградского фонда состоялась международная конференция «Социа­листический реализм в восточно- и центральноевропейских литературах: Истоки, институции, дискурсы». Организаторы — Евгений Добренко из Шеффилдского университета и Тамаш Шайбнер из Будапештского университета — намеренно сформулировали тему достаточно широко, чтобы представленные на конференции доклады могли послужить основой для содержательной дискуссии об институционализации национальных литератур в странах бывшего Восточного блока. Как от­метил в своем вступительном слове Евгений Добренко, необходимость в подобной дискуссии давно назрела. За годы, прошедшие со времени крушения социалисти­ческих режимов в Европе, попытки сравнительного анализа проблематики, связан­ной с институционализацией национальных литератур в соцстранах, так и не пред­принимались. Нередко исследователи, занимающиеся вопросами истории соцреа­лизма, государственной политики в области литературы и искусства в своей стране, не имеют контактов с коллегами из других стран, исследующими схожие темы на другом национальном материале. Координация усилий исследователей из разных стран становится тем более важной, что, как сказал на открытии конференции глава Отделения современных языков и культур Шеффилдского университета Нил Бермел, история ХХ века перестает быть «живой» и становится «архивной». Шеф­филдская конференция стала первым форумом подобного рода, и организаторы надеются, что на ее основе разовьются долгосрочные исследовательские контакты.

Конференция открылась докладом Ханса Гюнтера (Билефельдский универитет, Германия) «Экспорт советской культуры: социалистический реализм в после­военной Восточной Европе. Введение». По мнению одного из ведущих исследова­телей соцреализма, многочисленные примеры из литературной жизни разных соцстран свидетельствуют о том, что имплементация соцреализма отнюдь не была единой во всех странах бывшего соцлагеря, но напрямую зависела от национальных культурных особенностей и политических традиций в каждом конкретном случае. Это же относится и к редко бывшим успешными попыткам писательских организаций, групп или отдельных писателей выйти из-под диктата соцреализма. Такие попытки могли включать конференции (к их числу, например, относится конференция по Кафке в Праге в 1963 году или серия дебатов об эпическом театре Брехта в ГДР в 1949—1956 годах) или определенным образом расставленные ак­центы в речах на писательских форумах, как то происходило, например, в 1952 го­ду в Югославии и в 1956 году в Польше.

Наталья Скрадоль (Еврейский университет в Иерусалиме) в докладе «Как Запад читал Восток» говорила о западных реакциях на социалистический реализм. Докладчица утверждала, что для того, чтобы понять соцреализм как культурно-политический феномен, выходящий за пределы национальных границ, следует обратить внимание на его интерпретации на Западе. В докладе были представ­лены разные стадии восприятия соцреализма западными средствами массовой информации, с акцентом на трансформацию понятия «соцреализм» из термина, требующего объяснений, в объясняющий термин. По мнению исследователя, из­менения в понимании ключевых идеологических понятий напрямую связаны с изменениями в геополитической семантике. В данном случае, чтобы полнее по­нять этапы развития соцреализма как системы пропаганды социалистического образа жизни, следует обратить внимание на трансформацию понятий «внутри» / «снаружи» и «свой» / «чужой», которую принесло с собой расширение советского влияния на страны Восточной Европы. Как только соцреализм стал воспроизво­диться в соседних с СССР странах, в восприятии западных интерпретаторов он превратился в очередной маркер Другого, за которым стирались все различия между конкретными традициями и культурными практиками.

Исследователь из Софийского университета (Болгария) Александр Киоссев представил предварительные результаты трехлетнего проекта по исследованию влияния соцреализма в Болгарии на автобиографии ключевых фигур в куль­турной жизни страны советского периода уже в постсоциалистическую эпоху. По мнению докладчика, соцреализм обеспечил целые поколения писателей пре­дельно формульной «поэтикой жизни», и исчезновение этой основы привело мно­гих пишущих к «семантической катастрофе». Анализ автобиографических текстов последних лет показывает, какие шаги предпринимаются разными авторами для преодоления подобной «катастрофы» и как они моделируют свое прошлое в со­ответствии с соцреалистическими конвенциями. Исследователь предлагает ввести в научный оборот понятие «постсоцреализм», которое позволило бы более четко очертить характеристики автобиографического письма переходного периода. Ав­тобиографическое письмо при этом является наиболее ярким выражением транс­формации ставших привычными нарративных моделей, ибо рассказ о собственной жизни всегда несет на себе отпечаток господствующих дискурсивных практик и их изменений. Докладчик остановился на целом ряде «компенсационных прие­мов» и обрывов привычных нарративных стратегий — симптомов травмы, с кото­рой авторы постсоцреалистических автобиографий пытались справиться.

В докладе «Насколько популярен был соцреализм?» Павел Яначек (Институт чешской литературы Чешской академии наук) рассмотрел социологические ас­пекты литературного производства и читательских практик в послевоенной Чехо­словакии. Докладчик уделил особое внимание жанровым трансформациям по­пулярной литературы и превращению «дешевых» романов в жанр, который соответствовал бы требованиям соцреализма, одновременно не теряя привлека­тельности для читателей, искавших истории любви и приключений в романах о социалистических свершениях. В Чехословакии соцреализм практически ко­лонизировал жанр популярных романов, печатавшихся в охотно раскупавшихся иллюстрированных еженедельниках. Публикация части романов, не соответство­вавших принципам соцреализма, была прекращена, а их место было отдано пере­веденным на чешский язык произведениям советского соцреализма. Однако, как показывает анализ отзывов читателей на эти произведения, зачастую восторжен­ные реакции на те или иные романы о производственных свершениях и социали­стическом соревновании объясняются тем, что читатели видели в них любовные драмы и классические приключенческие сюжеты.

Валентина Хархун (Нежинский государственного университет / Институт ли­тературы им. Т.Г. Шевченко Академии наук Украины) представила доклад «Ху­дожественные версии Второй мировой войны в украинской соцреалистической литературе (1941—1943)». В этом докладе речь шла и об официальном, и о «ре­визионистском» нарративах. Утверждая, что военный период характеризовался относительной либерализацией литературной жизни на Украине, исследователь­ница уделила особое внимание трем центральным фигурам украинской литера­туры тех лет — Александру Корнейчуку, Павлу Тычине и Александру Довженко, проанализировав ключевые характеристики украинской литературы военного времени. По ее мнению, относительная либерализация украинской литературы во время войны выразилась, во-первых, в изменении восприятия функций литера­туры перед лицом прямой опасности, исходящей от внешнего врага; во-вторых — в расширении канонических тем и образов, которые теперь включали гораздо бо­лее личные мотивы, и в-третьих — в ревизии самой культурной политики партии. Все эти моменты проявлялись, хоть и по-разному, как в творчестве каждого из рас­смотренных авторов, так и в официальной критике их работ.

Далия Саткауските (Вильнюсский университет) представила анализ творче­ства литовского поэта Владаса Шимкуса — почти уникальной фигуры в истории соцреализма: этому поэту, по мнению докладчицы, удалось «деконструировать соцреализм методами соцреализма». Не будучи ни сторонником соцреализма, ни приверженцем чрезмерного употребления эзопова языка, Шимкус тем не менее смог создать произведения, которые, формально соответствуя требованиям соцреалистического письма, могут быть прочитаны и как примеры «миметического сопротивления». Как ни удивительно, произведения поэта остались популяр­ными и после крушения советского режима. Возможное объяснение этого заклю­чается в том, что его тексты рисуют образ героя, узнаваемого и вне конкретного контекста соцреалистического контроля над языком и тематикой произведений. Герой этот, с одной стороны, пытается найти себе место в жестко регулируемой реальности, но с другой — находит способ сопротивляться ее требованиям, ма­стерски используя язык, который сама эта реальность ему навязывает.

Анджело Митчиевичи (Румыния) предложил для обсуждения тему «тоталитар­ной биополитики», которой был посвящен его доклад «Социалистический реализм и критика декадентства». По мнению исследователя, ключевые критические тек­сты периода соцреализма в Румынии можно лучше понять, если сосредоточиться на образах и метафорах больного, разлагающегося тела, которые применялись к произведениям, считавшимся «чуждыми» духу соцреализма. На примере эссе Сорина Тома «Гниение поэзии и поэзия гниения» (1948), задавшего тон в румынской литературной критике на годы вперед, исследователь рассматривал ключевые мо­тивы и образы соцреалистической критики как биополитического проекта, целью которого был контроль над литературным творчеством как живым процессом. При­менение аналитических методов, которые обычно ограничиваются обсуждением политических и идеологических практик, к практикам литературным позволяет, с точки зрения докладчика, по-новому взглянуть на приемы, использовавшиеся для истребления неугодных соцреализму модернистских течений и стилей.

Имре Йозеф Балаш (Университет Бабеша-Бойаи в Клуж-Напоке, Румыния) говорил о трансформациях литературного дискурса в венгерской и румынской ли­тературе, уделив особое внимание переходу от авангарда к соцреализму в творче­стве двух поэтов — Джелу Наума и Джозефа Мелиуша. Исследователь предложил подход к рассмотрению взаимосвязи между авангардом и соцреализмом, отлич­ный от того, что обычно ассоциируется с теорией Бориса Гройса. Если, согласно Гройсу, между авангардом и соцреализмом существует преемственность, то при­меры центральных фигур венгерской и румынской литературы до- и послевоен­ного периода показывают, что связь между этими двумя творческими школами куда более сложна и многопланова. Безусловно, когда речь шла о необходимости прекратить писать произведения, чей стиль или тематика явно шли вразрез с тре­бованиями соцреализма (например, порнографические рассказы, написанием ко­торых увлекался в молодости один из рассматриваемых авторов), между ранней манерой письма и более поздней проходила четкая граница. Однако и в тех слу­чаях, когда не было прямого противоречия между юношеским и более зрелым творчеством писателя или когда авторы явно симпатизировали соцреалистиче- скому проекту, преемственность между авангардом и соцреалистическим письмом была отнюдь не так однозначна, какой она предстает у Гройса.

По мнению Тамаша Шайбнера (Будапештский университет), прочитавшего доклад «Внедрение соцреализма в венгерскую литературную критику», почти полное отсутствие интереса к исследованиям соцреализма в Венгрии в последние двадцать лет можно объяснить господствующим мнением, согласно которому соц­реализм представляется исключительно «импортом» из Советского Союза, не по­лучавшим никакой искренней поддержки в самой Венгрии. Однако, как утверж­дает докладчик, ошибочно считать, что соцреализм в странах Восточной Европы вообще, и в Венгрии в частности, был явлением, исключительно навязанным и не пользовался поддержкой местных интеллектуалов. Используя архивные мате­риалы и опираясь на новое прочтение текстов ключевых фигур венгерской ли­тературной критики, и в первую очередь — Георга Лукача, исследователь про­анализировал роль леворадикальной венгерской интеллигенции в утверждении соцреализма в венгерской литературе и литературной критике. В результате он пришел к заключению, что попытки развить «домашнюю» версию соцреализма основывались на тонком понимании национальной культурной специфики и глу­боких познаниях в области литературы и интеллектуальной истории, что требует и от сегодняшних исследователей не только понимания идеологического и исто­рического контекста, но и знакомства с кажущимися незначительными измене­ниями, которые были внесены, например, в переиздания работ Лукача.

Доклад Петра Билека (Карлов университета, Прага) назывался «Материали­зованные идеологии: превращение абстрактных понятий в эмпирические объекты в чешской литературе, кино и пропагандистских плакатах 1950-х годов». По мне­нию докладчика, семиотический анализ различных дискурсивных манифестаций коммунистической пропаганды в Чехословакии 1950-х годов позволяет не ограничиваться денотационным уровнем сигнификации, но рассмотреть также и коннотационное содержание этих элементов, что необходимо для полноцен­ного анализа механизмов и эффекта соцреалистической пропаганды в Чехосло­вакии. Переводя такие абстрактные понятия, как «счастье», «счастливое буду­щее», «мир», «родина» и «лучшие времена», в конкретные визуальные образы (какими бы нелепыми эти образы ни были), соцреалистический пропагандист­ский дискурс преследовал цель сделать эти идеи частью не только словаря, но и непосредственного мировосприятия людей.

Лорета Мачианскайте (Литовский педагогический институт, Вильнюс) рас­смотрела историю создания литовского «соцреалистического» фильма «Июнь, на­чало лета» (1969). В докладе «История одного литовского киносценария: инверсия социалистического реализма» она проследила превращение «чеховской» драмы в историю промышленных достижений, которая должна была удовлетворить вы­шестоящие инстанции. Однако, по мнению докладчицы, создателям фильма уда­лось использовать приемы, позволившие донести до зрителя то, что никак не со­ответствовало представлениям московских заказчиков картины. Анализ этих приемов сделал историю создания фильма не просто предметом исследования, но захватывающей историей «обхода» требований соцреализма в кинематографе — с результатами, которые, возможно, были в равной степени неожиданными как для создателей фильма, так и для цензоров.

В докладе «Идеологические интерпелляции в официальной культуре чешской версии социалистического реализма» Вит Шмарк (Институт чешской литературы Чешской академии наук) продолжил кинематографическую тематику. На при­мере прототипа чешского варианта «колхозного мюзикла» — фильма «Люди зав­трашнего дня будут танцевать» (1952) он рассмотрел главенствующий нарратив чешского соцреализма. Используя аналитические приемы, разработанные теоре­тиками идеологических систем (Славоем Жижеком, Ричардом Тейлором, Луи Альтюссером и др.), докладчик выявил ключевые символические образы фильма и предложил сравнить их с символами, распространенными в советской литера­туре и советском кинематографе.

О визуальности в соцреализме говорил и Войцех Томасик (Университет Кази­мира Великого, Бытгощ). В докладе «Смотри на Восток, иди на Запад» речь шла о Супермене — ключевом образе американской поп-культуры, который, по мне­нию докладчика, является примером заимствования Западом визуальных и нар­ративных элементов из Восточной Европы. Согласно докладчику, «импорт» об­раза Супермена из Восточной Европы в США можно проанализировать как пример «культурной диффузии» — общего процесса культурного обмена, кото­рый часто (и ошибочно) идентифицируется исключительно с заимствованием Восточной Европой западных идей и сюжетов. Докладчик предложил рассмат­ривать примеры культурного заимствования в противоположном направлении — с Востока на Запад. Хотя они принимали, по его мнению, менее явные формы, но от того ничуть не менее интересны.

Пламен Дойнов (Новый Болгарский университет, София) представил доклад «Советизация болгарской литературы и "болгаризация" социалистического реа­лизма». Болгарская версия социалистического реализма часто воспринимается как практически идентичная его советской версии. Докладчик предложил более вни­мательно рассмотреть практики «доместикации» соцреализма на болгарской почве. В отличие от многих других соцстран, в Болгарии соцреализм стал принимать ин­ституциональные и жанровые формы, соответствовавшие местной специфике, не сразу после войны (тогда в Болгарии лишь копировалась советская модель), а уже после смерти Сталина. К этому времени были разработаны определенные про­цедуры надзора и административные практики, адаптировавшие советскую модель к местным реалиям и особенностям болгарского культурного истеблишмента.

Конференцию завершил доклад Дэвида Норриса (Ноттингемский университет) «Югославский вариант соцреализма». По мнению исследователя, распространенное мнение о том, что серьезные политические разногласия между Югославией и СССР, начало которых относится к 1948 году, привели к отвержению соцреализма в Юго­славии, неверно. Представив ключевые моменты в развитии югославского варианта соцреализма, Дэвид Норрис показал, что, хотя многие эстетические принципы соц­реализма действительно не были восприняты в Югославии, тем не менее и там ли­тературная и культурная жизнь были строго регламентированы идеологически. Это становится особенно ясно при анализе центрального мотива югославской литерату­ры — изображения партизанского движения во время Второй мировой войны. С од­ной стороны, сюжет партизанского сопротивления представлялся как прямое про­должение народной эпической традиции национального освобождения, но при этом он в равной степени служил и для легитимации социалистического режима как ес­тественного развития национально-освободительного движения. Таким образом, югославский национальный нарратив напрямую ассоциировался с социалистиче­ским строем и с соцреализмом как его выражением в культуре и литературе. В этом контексте любые попытки противостоять главенствующей доктрине так или иначе касались пересмотра и способов репрезентации в литературе партизанской войны.

По итогам конференции планируется выпустить сборник статей, который бу­дет сопровождаться аннотированной библиографией работ по социалистиче­скому реализму, вышедших в бывших странах Восточного блока. Такая анноти­рованная библиография работ в этой области будет издана впервые. Как и сама конференция, сборник будет первым шагом на пути к координации исследований соцреализма в разных странах.