Журнальный клуб Интелрос » НЛО » №125, 2014
Дискуссии о травме как культурном механизме и антропологической константе в последние несколько лет в российской гуманитарной сфере чрезвычайно активизировались – выходят подборки в журналах и отдельные сборники, так или иначе касающиеся коллективных травм (прежде всего, конечно, связанных со Второй мировой войной, Холокостом и сталинскими репрессиями), на русский язык переводятся некоторые зарубежные классики trauma studies, организуются тематические конференции и круглые столы[1]. «НЛО» уже несколько лет вовлечено в этот обширный разговор о травме, причем если поначалу обсуждение велось в основном на страницах сборников статей[2], то с ростом общего интереса к теме стало ясно, что этот разговор пора переводить в рабочий режим. Первые подборки, прицельно посвященные именно культурной антропологии травмы, появились в первом томе спецвыпуска «Семиотика августа в XX веке»[3]. Дальше тематические блоки статей, касающихся культурных травм в различных аспектах, стали выходить регулярно. Эта подборка, в которой теории травмы в основном прилагаются к анализу визуальных артефактов (в первую очередь, кино), продолжает блок статей о травме + памяти, опубликованный в предыдущем номере журнала.
В совместной статье Оксаны Мороз и Екатерины Сувериной пойдет речь о том, каким диапазоном теорий травм мы обладаем, чтобы с их помощью изучать визуальные культурные объекты. Вообще trauma studies – это зонтичный бренд, объединяющий разные концепции (от медицинских исследований посттравматического стрессового расстройства и психоаналитического рассмотрения компенсаторных механизмов человеческой психики до культурно-антропологических и семиотических концептуализаций травмы как социального института), логика и категориальный аппарат которых подчас расходятся довольно далеко друг от друга. Тем не менее с таким спектром разнородных теорий все-таки можно эффективно работать. Наглядным примером того, как это возможно на практике, является статья Юрия Левинга, посвященная визуализации травматического опыта на кино- и телеэкране – на материале экранизаций «Анны Карениной» за последние сто лет (1914–2012).
Этот блок материалов публикуется в рамках рубрики «Антропология и феноменология визуальности», которая была открыта в № 123.
Николай Поселягин
[1] За одну только весну 2013 года прошли такие мероприятия, как XXI Большие Банные чтения «Неофициальная меморизация травматического опыта» (5–6 апреля, «НЛО» – «Международный Мемориал»); конференция «Гуманитарные науки: Советская травма в постсоветскую эпоху» (16–18 мая, НИУ ВШЭ); V междисциплинарный семинар «Литература и социальные науки», посвященный теориям травмы (2 апреля, МГУ – РАНХиГС; докладчики: Илья Кукулин «Отложенная боль: воспоминания “поколения внуков” о травматических событиях ХХ века – от Бориса Херсонского до Джонатана Литтелла» и Оксана Мороз «Посттравматическая жизнь: интонация свидетеля в русской литературе конца XX века (В. Ерофеев, В. Сорокин)»); и др.
[2] В первую очередь см.: Травма:пункты / Сост. С. Ушакин и Е. Трубина. М.: Новое литературное обозрение, 2009.
[3] Травматический опыт // НЛО. № 116. С. 129–214 (статьи Полины Барсковой, Сергея Завьялова, Амита Пинчевского и Тамар Либес, Кристин Лойенбергер, Кевина М.Ф. Платта); Коммеморальные практики // Там же. С. 293–372 (статьи Виктории Стюарт, Моники Блэк, И.В. Нарского, Александра Эткинда, Михаила Рыклина).
