Julia Safronova. From the Guest Editor

Блок посвящен исследованию различных феноменов «популярной» культуры и практикам освоения и присвоения ею артефактов «высокой культуры», начиная от элитарных оптических зрелищ первой половины XIX века и заканчивая актуальным этнографическим знанием начала ХХ века. Акторы, участвовавшие в этих процессах, были различны: имперские чиновники, занимавшиеся просвещением народа через адаптацию классики, участники протестного движения, переписывавшие Маркса языком сказки, предприниматели, движимые жаждой коммерческого успеха, а также представители самого «народа».

Статья Алины Новик рассматривает два модуса оптической технологии, привезенной в Россию с Запада. Одним из них стала косморама, организованная по образцу оптического кабинета в парижском Пале-Рояле, а другим — незатейливые русские райки, перекроившие репертуар некогда изысканного оптического зрелища в соответствии с запросами «простого народа».

Статьи Яны Агафоновой и Юлии Сафроновой посвящены двум полюсам литературы «для народа»: книгоиздательской деятельности работавшей при Министерстве народного просвещения Постоянной комиссии по устройству народных чтений и подпольным изданиям революционеров-народников. При всем несходстве действующих лиц удивительным образом оказываются близки как их представления о том, какая книга нужна для народа, так и конечный продукт. В статье Я. Агафоновой рассматривается государственный проект по разработке специальной литературы для народа, важную роль в котором играла художественная классика. Изучение этих изданий показывает, что текст, признанный в образованном обществе в качестве такового, требовал существенных изменений при адресации к неподготовленной публике. Реакция читателей на эту специально для него созданную некоммерческую литературу, рассмотренная Ю. Сафроновой, позволяет утверждать, что она нуждалась в интеллигентном посреднике, без которого имела мало шансов на успех.

Статья Натальи Михайловой демонстрирует, что элементы высокой культуры проникали в визуальное поле массового зрителя — прежде всего горожан — также через посредничество произведений печатной графики. Создатели плакатов, прейскурантов, торговых карточек, обращаясь к этнографической тематике, опирались на картины художников, фотографии, иллюстрации в научных трудах. «Образцовые» изображения при этом искажались, переносились без рефлексии, ибо предпринимателями-заказчиками преследовалась, прежде всего, коммерческая цель. Тем не менее в условиях меньшей доступности других образовательных практик эти изображения могли обладать просветительским потенциалом.

Шла ли речь о пропаганде социалистических идей или о зарабатывании нескольких копеек у благосклонной публики, общим во всех случаях было то, что произведения «высокой» культуры преобразовывались, подчас до неузнаваемости, так что классические корни в «народных» текстах и изображениях становилось под силу различить либо высокообразованному адресату, либо внимательному исследователю. Эти тенденции ставят перед авторами сразу несколько вопросов: кто был инициатором адаптации «высокой» культуры, в какой степени такие интерпретации соответствовали действительным потребностям публики, а в какой были результатом представлений о «народе»? Не менее важными оказываются вопросы о рецепции такого рода адаптаций: действительно ли народному читателю нужна была своя собственная литература, а зрителю — привычные глазу изображения, сопровождаемые комментариями?