Классическая утопия не предполагает внимания к тому, что сами «утопийцы» думают об устройстве их идеального общества: жизнь в нем равно прекрасна для всех. Как следствие, утопия воспринимается только на определенной дистанции «через внешний взгляд стороннего наблюдателя», «редуцирующий частности и различия» и делающий всех жителей утопии одинаковыми1 . с момента выхода книги томаса мора дистанция между утопическим изображением и человеком многократно проблематизировалась и переосмыслялась, в особенности в связи с вопросом о реализации утопии в жизни. обнаружение «человеческого измерения» утопии обусловило осознание ее тоталитарного характера и привело к провозглашению «конца» утопии как политического и социального проекта. одновременно с этим стало очевидно, что «утопический импульс» (в терминологии Ф. Джеймисона) не сконцентрирован только в конвенциональных литературных утопиях, а присутствует во многих артефактах культуры — как в тех, которые традиционно относятся к «высокому искусству», так и в образцах современного «массового искусства»