В последние десятилетия эссенциалистский подход к исследованию религии подвергается критике в разных дисциплинарных контекстах: историческом, социологическом, антропологическом и т.д. Альтернативой представлениям о религии как об ограниченной и самодостаточной области человеческой культуры, социальной практики и коллективного воображения стала «соци­ально-конструктивистская», или «конструкционистская», точка зрения. Речь идет о том, что привычное для нас понимание религии не позволяет создать непротиворечивую аналитическую модель применительно к культурным яв­лениям, лежащим в хронологическом и географическом отношении за пре­делами Европы Нового времени, и, следовательно, попытки обнаружить и описать универсальные и сущностные характеристики религии как таковой заведомо обречены на провал[1]. Стремление классифицировать и разграни­чить «религиозные» и «не религиозные» формы культуры и человеческой деятельности в этой перспективе скорее усложняет работу историка и ант­рополога, имеющего дело с эмпирическими материалами «экзотических» культур и эпох.

Вместе с тем конструкционистский подход вовсе не отрицает значения ре­лигии как социальной или дискурсивной категории. Здесь срабатывает своего рода «парадокс сингулярного существования»: будучи частью конвенциональ­ной символической вселенной, концепт религии приобретает социальное, по­литическое и идеологическое значение вне зависимости от того, какие именно общественные явления и процессы с ним ассоциируются. Означающее, таким образом, начинает жить самостоятельной жизнью, довольно легко меняя де­нотаты, поэтому представления о религии достаточно часто оказываются предметом дискурсивного переопределения и социальной конкуренции. Воп­рос о том, что может / должно быть религией, а что не может и не должно, на протяжении нескольких столетий нередко оказывался значимой частью не только академического, но и общественно-политического дискурса.

Собственно говоря, одним из наиболее важных факторов этой «борьбы за религию» оказались «внешние», «не религиозные» или «антирелигиозные» идеологии, стоявшие на позициях секуляризма. Поиски социального и фи­лософского «гетто» для религии в секулярном обществе оказали влияние не только на юридический и экономический статус «конвенциональных» хри­стианских церквей — они привели к радикальным переменам в массовом вос­приятии практик, идентичностей, догм и ритуалов, считающихся религиоз­ными. Социологические теории секуляризации, подразумевавшие, следуя формулировке Макса Вебера[2], скорое и бесповоротное «расколдовывание мира», исходили из того, что либерализация и плюрализация западных демо­кратий в XIX—XX вв. сформировали рынок религиозных идей и ценностей, где различные конфессии и деноминации были вынуждены соревноваться, предлагая секуляризованному и рациональному обществу разнообразные формы удовлетворения религиозных потребностей. Более того, по мнению Питера Бергера, высказанному в конце 1960-х годов, религия в XX в. утратила монополию на поддержание устойчивости «символического универ­сума» применительно к массовой культуре и широким слоям общества[3]. Предполагалось, таким образом, что в секуляризованном мире религиям при­дется конкурировать не только друг с другом, но и с другими формами куль­туры, претендующими на обеспечение единства и значимости социального порядка: наукой, сферой потребления и т.п.

В действительности, однако, все оказалось несколько сложнее. Секуляри­зация не только «потеснила» конвенциональные религиозные институции, но и привела к появлению новых религиозных идеологий и практик, зача­стую скрывавшихся за вполне «светскими» концептами и репрезентациями. Одной из ширм этого «нового религиозного воображения» оказалась наука, воспринимавшаяся и позиционировавшаяся идеологами и практиками секу­ляризации в качестве универсального средства для «расколдовывания мира». Возможно, именно вследствие исходного противопоставления науки и рели­гии как типов мировоззрения и опыта специалисты по социологии и антропологии до недавнего времени уделяли сравнительно мало внимания той роли, которую играют «научно ориентированные» дискурсы в религиозной культуре XIX и XX вв. Одним из первых авторов, указавших на необходи­мость специального исследования этой проблемы, был американский социолог Уильям Бэйнбридж. По его мнению, наука действительно «убыстряет процесс секуляризации, приводя к скорейшему упадку конвенциональных религиозных традиций. Однако это не ведет к исчезновению религии как таковой, поскольку освобождается пространство для появления новых религиозных форм, в том числе и тех, что используют науку для своих метафор и вдохновения»[4]. В этом отношении можно назвать довольно много религиоз­ных доктрин и практик, сформировавшихся в последние столетия и опирав­шихся на «воображаемую науку»: месмеризм, христианскую науку, трансцендентальную медитацию, сайентологию и т.п.[5]

По всей видимости, существенную роль в реструктуризации конвенцио­нальных представлений о религии и формировании «научно ориентирован­ных» форм религиозного дискурса сыграла революция в физике конца XIX — начала XX в.: создание теории электромагнитного поля, электронной теории, изобретение радио, открытие рентгеновского излучения, квантовая механика и т.д. Концепты «энергии» и «поля» довольно скоро начинают использо­ваться теоретиками и практиками самых разных оккультных и паранаучных доктрин — от теософии до «русского космизма»[6]. Представления о невиди­мых и могущественных излучениях и полях довольно скоро проникают в фантастическую и приключенческую литературу. Здесь можно, в частности, вспомнить мотив «лучей смерти», получивший широкое распространение в советской массовой литературе середины 1920-х годов[7] и проникший даже в псевдофольклорные «сказки о Ленине», где англичане пытаются погубить советского лидера при помощи некоей «лучевой волны»[8]. «Эзотерико-космологическая» репрезентация техники вообще характерна для самых разных русских писателей того времени, как показывает Энтони Ванчу на примере «Родины электричества» Андрея Платонова (1926) и «Месс-Менд» Мариэтты Шагинян (1924)[9].

Не касаясь здесь общих вопросов социальной истории и литературных репрезентаций оккультных и эзотерических практик в русской культуре XX в.[10], я попробую взглянуть на проблему нового религиозного воображе­ния и «псевдонаучных культов» советского и постсоветского периодов в ант­ропологической перспективе и показать, какими специфическими чертами могут обладать религиозные практики и сообщества, «вдохновляемые» идео­логией и метафорикой научного дискурса. С этой целью я остановлюсь на двух конкретных этнографических примерах.

* * *

В 1979 году в Новосибирский обком КПСС поступил необычный документ. Это был пространный меморандум «О проблеме создания культурно-научного центра в развитие идей Н.К. и Е.И. Рерих», подписанный сотрудни­ками различных учреждений Сибирского отделения АН СССР. В их числе были кандидат физико-математических наук, заведующий лабораторией Института геологии и геофизики А.Н. Дмитриев, кандидат исторических наук, научный сотрудник Института истории, филологии и философии Ю.Г. Мар­ченко, редактор издательства «Наука» Ю.М. Ключников[11]. Хотя в этой за­писке действительно шла речь о создании «рериховского центра» на Алтае, ее основные положения имели более общий характер и вполне могли довести до сердечного приступа среднестатистического партийного функционера. Исходя из того, что мировая революция представляет собой «главный процесс всех участников жизни нашей планеты», авторы меморандума выражали озабоченность в отношении последствий борьбы социализма и капитализма, сказывающихся на состоянии окружающей среды и всего человечества:

Вполне естественно, что тяжесть борьбы сказалась не только на среде обитания человека, но, в основном, и на самом человечестве. Постоянно рас­тущий физический и психологический стресс вызывает глобальную и мас­совую эрозию защитных механизмов человека, а также животных и расти­тельных форм. Силы вражды с прогрессивным социалистическим строем, наряду с политическими, экономическими и военными способами давле­ния, за последние десятилетия интенсивно переводят борьбу в область пси­хологии. Переводом «горячей» войны в психосферу человечества обозна­чен качественно новый этап конфронтации, в котором каждый житель нашей страны атакуется психологическими средствами, развивающими алчность, сомнение, страх, подозрительность, взаимную вражду и другие отрицательные качества. Эти зерна психологической деформации произво­дятся массовым порядком средствами субкультуры: порноискусством, «агрессией моды», «свободной» философией, изобретением средств, воз­действующих с помощью электроники, наркотиками и пр.[12]

Впрочем, по мнению А.Н. Дмитриева и его коллег, продолжатели дела Ле­нина тоже могли бы воспользоваться в своей борьбе новыми, но весьма дей­ственными средствами:

В качестве дополнительных и эффективных средств борьбы с неявными и явными психологическими силами эрозии наше государство может приме­нить новейшие гносеологические, эмоциональные и волевые средства, предложенные нашей стране еще в 1920—1930-х гг. Н.К. и Е.И. Рерихами в виде учения, именуемого Учением Живой этики. Это учение по существу своему продлевает жизнь в еще более далекое будущее по великому пути Ленина. Для раскрытия некоторых сторон и возможностей Учения Живой Этики в условиях нашей страны и взятия под контроль мировых тенденций применения и развития идей учения Живой Этики и предлагается данная записка как первичный опыт, подлежащий серьезной и вдумчивой, но без­отлагательной проверке делом[13].

Далее сообщалось, что ключом к практическому использованию учения Рерихов в СССР должно стать овладение психической энергией — «высшим и наименее изученным из всех известных человечеству видов энергии»:

«Живая Этика» учит, что психическая энергия — материальная формопроявленная реальность и степени утончения ее беспредельны, что она вме­щает, согласует и управляет собой все остальные виды энергии. Наука вплотную подошла к разгадке тайны психической энергии. Но овладеть высшими формами ее (низшим психизмом и психопотенциалом владеет за­урядный гипнотизер) могут лишь люди высокой духовной и этической ор­ганизации, и это закономерно: природа поставила барьер на пути овладения своими главными тайнами. Ведь нетрудно представить, сколько бед может наделать злонамеренный человек, получивший в распоряжение силы, в ты­сячу раз более могучие, чем ядерная энергия. Таким образом, процессы овладения психической энергией и воспитания нового человека (последний процесс в общих чертах сформулирован «Моральным кодексом строителя коммунизма») — эти процессы двуедины в эволюционной реторте жизни на Земле и в Космосе. Вопросы космических форм жизни и жизненных про­цессов поднимали в своих работах наш современник В.И. Вернадский и отец космонавтики К.Э. Циолковский. Мощным конденсатором и рефлек­тором психической энергии являются произведения искусства. Велико оздоравливающее значение творений Пушкина, Толстого, Шолохова, Му­соргского, Рериха. В то же время известны «творения» субкультуры, разру­шительно действующие на психику человека, вызывающие в ней необрати­мые злокачественные изменения и нацеленные на глобальное уничтожение планеты доктринами алчности и неограниченных прибылей[14].

Именно «негативные выбросы» психической энергии, то есть «вся сумма некачественных чувств, мыслей и поступков людей, живущих на Земле», и представляли, по мысли авторов записки, главную опасность для человече­ства, будучи препятствием для проникновения на Землю вибраций «всеначальной» «космической энергии Фохат». Для борьбы с этим вредоносным эф­фектом предлагалось сосредоточить «целенаправленные усилия специально подготовленных и сгармонизированных сотрудников, способных пробить бреши в зловещих облаках, окутавших небо, особенно над большими городами»[15]. Кроме того, А.Н. Дмитриев и его коллеги намеревались использовать психическую энергию «при терапии разного рода заболеваний, в частности рака», а также «методами точнейшего анализа начать изучать, замерять и ха­рактеризовать виды психической энергии, заключенной в произведениях ис­кусства, указать ее разрушительный (инволютивный) или созидательный (эволютивный) характер». Предполагалось, что вся эта деятельность будет осуществляться сотрудниками «Культурно-научного центра имени Н.К. и Е.И. Рерих» в Горно-Алтайской автономной области, Новосибирске и Моск­ве. Главным подразделением центра должен был стать «Институт психиче­ской энергии». Важнейшим условием для создания планируемой сети учреж­дений авторы записки считали приобретение архива института Урусвати, созданного Н.К. Рерихом в Индии и завещанного последним Советскому Союзу. Помимо наследия Рерихов, культурно-научный центр должен был уделять специальное внимание изучению и изданию трудов Е.П. Блаватской.

Хотя инициатива «группы Дмитриева» и не привела к следственным и су­дебным действиям в отношении ее участников, все они незамедлительно по­лучили партийные и служебные взыскания. Протоколы партийных собраний, посвященных разбору «персональных дел» поклонников «Живой этики», поз­воляют более ясно представить себе историю и специфику деятельности этой группы, бывшей, насколько я могу судить, одной из первых организованных форм «рериховского движения» в СССР.

По словам участников группы, она была создана в начале 1970-х годов чле­нами расформированного «клуба йогов» при новосибирском Доме ученых. «Сначала эта группа собиралась в университете, но затем, чтобы ограничить приток случайных людей и сделать работу более целенаправленной, группа стала собираться на квартире Дмитриева». Основными занятиями новосибир­ских энтузиастов было чтение и обсуждение сочинений Е.И. Рерих по риж­ским изданиям 1920—1930-х годов. Сам Дмитриев впоследствии вспоминал:

Прежде чем возник «открытый вариант рериховского движения» в ново­сибирском Академгородке, существовал латентный период знакомства и постижения основ «Живой Этики». Еще осенью 1967 года, после ознако­мительных бесед с Александром Леонидовичем Яншиным и Андреем Алек­сеевичем Трофимуком, мною было составлено письмо в Ригу в республи­канскую библиотеку города с просьбой прислать «полное собрание томов Агни-Йоги» с целью их научного применения. Письмо ушло за подписью первого заместителя Председателя СО АН СССР академика А.А. Трофи- мука. Через две недели в ИГиГ СО АН пришла полная фильмокопия всех 12 томов Агни-Йоги. А еще через месяц я показал фотокопии отдельных томов А.А. Трофимуку. Так в Академгородке начался скрытый период вхождения в идеи и смыслы «науки нового витка» — Агни-Йоги[16].

Кроме того, на собраниях «группы Дмитриева» проводились различные тре­нинги по развитию «психоэнергетических» способностей, духовному целительству и телепатическому общению. Наконец, во второй половине 1970-х го­дов новосибирские поклонники «Живой этики» начали на свои деньги строить музей Н.К. и Е.И. Рерих в селе Верхний Уймон Усть-Коксинского района Горно-Алтайской АО. Эта инициатива получила административную и частич­ную финансовую поддержку сельского совета Верхнего Уймона, администра­ции Усть-Коксинского района и областного комитета КПСС.

Из протоколов партийных собраний, посвященных «группе Дмитриева», явствует, кроме того, что их письменное обращение в партийные органы ока­залось по крайней мере отчасти вынужденным. Оно было своего рода «опе­режающим ударом», спровоцированным доносом жившего в новосибирском Академгородке некоего «старого большевика». Этот последний «написал письмо в ЦК КПСС о существовании в Институте геологии религиозной секты и о том, что у ее членов ввиду разногласий с женами много разводов, в том числе развелся с женой (его дочерью) бывший зять, участник подполь­ной группы»[17]. Партийная комиссия, созданная институтом для рассмотрения этого вопроса, «не смогла выяснить суть дела до конца из-за того, что Дмит­риев отказался что-либо рассказать, мотивируя свой отказ тем, что группа якобы занимается секретными научными исследованиями особой важности. Представитель из районного Управления КГБ т. Ревенко Б.Т. подтвердил на­личие таких работ и не советовал привлекать внимание к этому вопросу»[18]. Однако «старый большевик», по всей видимости, оказался человеком настой­чивым, что и привело к публичному обнародованию деятельности группы.

Во время рассмотрения своих персональных дел на партийных собраниях члены группы говорили о приверженности марксизму-ленинизму, апелли­ровали к своим реальным либо вымышленным контактам с КГБ и другими «компетентными органами», занимающимися проблемой «психотронного оружия» (Ю.Г. Марченко, например, утверждал следующее: «Я не могу го­ворить о местах расположения и составе групп, их работе. О них знают ком­петентные органы, они знают и про нас. Это люди из КГБ»)[19], и настаивали на существовании неких «групп, которые хотят ограничить интерес к Рериху»[20]. Хотя, как правило, в качестве «враждебного начала» они упоминали безличную капиталистическую культуру потребления, особенно упирая на вредоносность дискотек и необходимость умеренности в еде («Надо прово­дить посты — половина населения в стране ожирела, а раньше, при постах, люди крепче были»[21]), можно предполагать, что их конспирологические идеи были до известной степени окрашены антисемитизмом. Отстаивая необхо­димость изучения трудов Блаватской, которой, разумеется, было довольно сложно вменить марксистско-ленинское мировоззрение, и Ключников, и Марченко утверждали, что она, наравне с Марксом и современным им пар­тийным руководством, была противницей сионизма:

Никто не разработал так глубоко теоретические основы мирового сионизма, как Блаватская — какова мирская основа еврейства и т.д. — об этом пишет Блаватская, об этом писали Маркс и Энгельс (т. I. Соч. К еврейскому вопросу). Об этом пишет журнал «Коммунист» (№ 1. 1979 г. редакционная статья)[22].

Надо сказать, что «группа Дмитриева» была не единственным объедине­нием «рериховцев» в Новосибирске 1970-х годов. Советский диссидент, «эзо­терик» и бывший православный священник Г.В. Гаврилов, живший в те годы в Новосибирске, вспоминает:

В самом же Академгородке я налаживал личное сотрудничество с лидерами уже в то время конкурирующих и конфликтующих между собой рериховских групп — с Натальей Дмитриевной Спириной и Алексеем Николаеви­чем Дмитриевым. <...>

В группу Алексея Дмитриева входили хорошо знающие свое дело люди. Были среди них, например, педагог-математик, интересующийся филосо­фией, микробиолог-генетик, геолог-кристаллограф, ядерный физик-теоре­тик, закончивший консерваторию и интересующийся филологией и лингвистикой, электронщик, экономист и археолог.

Наталье Дмитриевне, вероятно, не нравилось, что помимо Живой Этики соратники Дмитриева серьезно изучали труды Георгия Гурджиева и с увле­чением занимались тантризмом. Алексей Николаевич познакомил меня с интересной семьей Ключниковых, проживающих в Новосибирске, глава которой, Юрий Михайлович, был журналистом и поэтом, супруга — худож­ником, а сын, Сергей Юрьевич, рассматривал материалы Живой Этики с точки зрения психологии, которой он серьезно увлекался[23].

Не останавливаясь сейчас на деталях истории и современного состояния «рериховского движения» в бывшем СССР[24], подчеркну, что материалы пар­тийного расследования по поводу «группы Дмитриева» свидетельствуют не только о том, что ее члены занимались изучением трудов Блаватской и Елены Рерих, но и о формировании в их кругу специфической религиозной практи­ки, основанной на представлениях о «психической энергии» и претендующей на «естественнонаучный» характер. Не менее показательна и политико-конспирологическая окраска этих представлений; речь идет не только о хаотиче­ских «негативных выбросах энергии», но и о об угрожающих планете «док­тринах алчности и неограниченных прибылей» и даже «мировом сионизме». Не исключено, конечно, что хотя бы отчасти подобная риторика могла быть обусловлена необходимостью отстаивать значимость «психоэнергетических» практик перед лицом официального политико-идеологического дискурса, од­нако, как мне кажется, сама по себе потребность в конструировании образов «тайного врага» и «мирового зла» здесь также имела значение. Как бы то ни было, стоит предполагать, что «группа Дмитриева» вовсе не была единичным и случайным явлением в среде академических исследователей и советской «технической интеллигенции» 1970-х годов. Если судить по взрывообразному распространению «психоэнергетических», «экстрасенсорных» и тому подоб­ных практик в СССР рубежа 1980—1990-х годов, подобные нелегальные со­общества существовали не только в Академическом городке Новосибирска.

Не берусь судить, насколько были искренни члены группы, рассказывая о своих контактах со спецслужбами и разработке «психотронного оружия», однако, вообще говоря, существует довольно много свидетельств, что в по­следние советские десятилетия и КГБ, и советская военная разведка создава­ли специальные исследовательские учреждения, где предпринимались по­пытки изучения и использования «паранормальных» способностей «экстра­сенсов», «ясновидящих» и «контактеров». Эта деятельность получила особое распространение во время правления Б.Н. Ельцина, но при следующем пре­зиденте была прекращена. Ветераны «экстрасенсорной разведки» 1990-х го­дов и сейчас продолжают пропагандировать свое искусство[25]. Если верить их воспоминаниям[26], одним из главных средств получения стратегической и так­тической информации «паранормальными» методами служил для них так называемый «метаконтакт», то есть взаимодействие человека, находящегося в измененном состоянии сознания, с «энергоинформационным полем Зем­ли». Надо сказать, впрочем, что и функционально, и содержательно «мета- контакт» не слишком сильно отличался от практик «группы Дмитриева» и многих других советских «эзотериков». Вот что, например, можно узнать та­ким способом о проблемах современного мира, согласно одному из ветеранов охраны Ельцина Б.К. Ратникову:

Если исходить из сведений, полученных путем метаконтакта из планетар­ного информационного поля Земли, главная проблема современного мира — это бездуховность. Цивилизацию губит чрезмерный эгоизм. Человеком управляет мысль, которую создают убеждения и верования, и лишь затем мысль перерастает в физические действия и создает реальность. Нельзя ре­шить ни одну из мировых проблем, не изменив мировоззрение масс. Чело­вечеству необходимо, наконец, понять, что Бог — это не мстительный поли­цейский на небесах, а мыслящая энергетическая субстанция, дающая нам творческую энергию. А чтобы изменить мир к лучшему, нужно не решать локальные проблемы, а, основываясь на учениях древних и современных философов, создать социально-гуманистическую матрицу верований и по­ведения человека, а затем начать поступать согласно ее постулатам. Тогда постепенно и окружающий мир изменится к лучшему[27].

Как мы увидим далее, «психоэнергетическая» борьба с «бездуховностью» по-прежнему занимает важное место не только в фантазиях ветерана ФСО, но и в умах многих других сторонников «нового религиозного воображения» из стран бывшего СССР.

* * *

Второй пример относится к более позднему времени, а именно — к первым постсоветским десятилетиям. Речь идет о Церкви Последнего Завета (пер­воначальное название — Община Единой Веры), основанной в 1991 году жи­телем сибирского города Минусинска, художником-любителем Сергеем Торопом[28]. Он объявил себя новым воплощением Христа и принял новое имя — Виссарион. Несмотря на христианский антураж «свершения», как называют последователи Виссариона его деятельность, она также началась в своего рода псевдонаучном контексте — в стенах минусинского клуба «Гипотеза», объединявшего любителей уфологии, а также разнообразных «аномальных явлений» и возглавлявшегося инженером Ю.И. Якличкиным. Впоследствии клуб был преобразован в Саянский филиал созданного при Томском поли­техническом университете Сибирского научно-исследовательского центра по изучению аномальных явлений и в течение нескольких лет даже получал государственное финансирование. Сфера деятельности клуба была довольно широкой, она касалась посещения и «исследования» разного рода «аномаль­ных зон» (в том числе так называемой «Пермской аномальной зоны», где, по утверждениям уфологов, неоднократно наблюдались НЛО и прочие необыч­ные объекты), сбора информации о «паранормальных явлениях», в том числе — о ныне подзабытых «полтергейстах»[29], а также различных способов альтернативного целительства[30]. Вместе с тем основной акцент в деятельно­сти единомышленников Якличкина был все же «уфологическим», причем и здесь в ходу была практика «контакта», а адресантами «контактной инфор­мации» зачастую считались представители инопланетных цивилизаций[31]. Именно такая «контактная информация», полученная Сергеем Торопом и еще одним членом клуба, Владимиром Плесиным, в конце 1990 года, и стала первым «сигналом» о грядущей божественной миссии сибирского худож- ника[32]. Послание внеземного разума предопределило и выбор имени Висса­рион, означавшего — по мнению инопланетян и вопреки греческой этимоло­гии — «дающий жизнь». В день своего тридцатилетия Виссарион пережил духовное озарение, убедившее его, что он Сын Божий, а два месяца спустя он обратился с первой проповедью к членам клуба «Гипотеза». Конечным итогом «свершения» должно было стать «духовное возрождение человечест­ва», а его географическим центром — храм, построенный на берегу таежного озера Тиберкуль в предгорьях Западных Саян. В первые годы проповедни­ческой деятельности Виссариона Плесин не только сопутствовал новому мес­сии, но и по-прежнему «получал» и распространял «контактную информа­цию» о «свершении». Однако теперь ее адресантом были уже не внеземные цивилизации, но некие «двенадцать святых братьев», «пророков и святых ветхих и последних времен»[33], «оставленных Волею Отца великого в теле тонком, материальном, в помощь человеку»[34].

С осени 1991 по 1994 год Виссарион проводил большую часть времени в проповеднических поездках по городам России и СНГ, а также Южной и Западной Европы. Несколько раз он посетил Израиль — место, где, по его мнению, проходило его «первое воплощение». Хотя аудитория проповедей Виссариона была достаточно разнообразна, ее основу все же составляли раз­личные «эзотерические» группы и сообщества, ориентированные на те же самые практики, что и минусинский клуб «Гипотеза», — «контакты» с раз­личными «информационными полями» либо внеземными цивилизациями, «экстрасенсорное» воздействие и целительство, йогу и «восточные едино­борства». Стремление «последователей» (как называют себя члены Церкви Последнего Завета) переехать в таежные деревни Южной Сибири, по всей видимости, определялось не только эсхатологическими и милленаристскими ожиданиями, но и перспективой воплотить в жизнь холистические мечты о тотальном перерождении и создании нового человечества. Впрочем, эсхато­логия, во многом обусловленная социально-экономическим и идеологиче­ским кризисом рубежа 1980-х и 1990-х годов, тоже, разумеется, имела для них значение. В отличие от близкого Церкви Последнего Завета в социаль­ном и культурном отношении «Великого Белого Братства Юсмалос», Виссарион и его последователи не назначали конкретной даты конца света и не утверждали, что все человечество непременно ждет гибель. Вместе с тем они тоже ожидали планетарных катастроф, объяснявшихся при помощи той же самой «энергетико-ноосферной» мифологии. Так, весной 1995 года в газете Церкви Последнего Завета «Земля Обетованная» сообщалось:

Вопреки представлениям многих, Апокалипсис отнюдь не конец света в буквальном смысле этого слова, ибо по космическим срокам Земля наша находится еще в середине своего пути развития. А критическим этот период является потому, что планета наша, переходя на новый виток эволюцион­ной спирали во Вселенной, на новую ступень своего развития, может по­гибнуть раньше своего космического срока — погибнуть от бездуховности, от безответственности людей; ибо Земля наша живая, и она стонет и зады­хается от нашего эгоистического существования, от безумства человече­ского, от наших дурных деяний, мыслей и эмоций и начинает защищаться так, как умеет — землетрясениями, наводнениями, смерчами[35].

При этом в Церкви Последнего Завета середины 1990-х годов была широко распространена идея, что значительную часть людей (чаще всего речь шла о тех, «кто не принял Истину») в недалеком будущем все же ждет гибель. Надо сказать, что сведения о грядущих катастрофах черпались «последовате­лями» не только из проповедей Виссариона, но и из сообщений «контактеров», которые по-прежнему пользовались большой популярностью в Церкви Последнего Завета. «Контактеров» было достаточно и среди самих виссарионовцев, однако в церкви циркулировали и тексты внешнего, «мирского» про­исхождения. Так, существенное влияние на повседневный обиход обитателей таежных деревень в середине 1990-х годов оказало «Обращение высшего ра­зума вселенной ко всем жителям Земли в связи с переходом в эру эпохи Во­долея» (впервые, насколько мне известно, этот текст был опубликован в жур­нале «Цигун и спорт» в 1994 году)[36]. Ближайшее будущее человечества в том виде, в котором оно было здесь описано, во многом соответствовало эсхато­логическим ожиданиям «последователей». «Высший разум вселенной» изве­щал жителей планеты, что «с октября 1990 года на Земле началась Новая эра»:

На смену эпохе Реинкарнации, когда бессмертная душа переселялась из од­ного тела в другое, пришла эпоха Бессмертия. Цикл перевоплощений за­канчивается, и в результате Космической Мутации, которая началась в де­кабре 1990 года, тело человека, как и душа, станет бессмертным.

Впрочем, этот переход к телесному бессмертию вряд ли можно было на­звать безболезненным. Согласно «Обращению», Землю в ближайшее время ожидало исчезновение атмосферного озонового слоя, а также «перемещение магнитной оси и полюсов». Начало всех этих катаклизмов было назначено на 1997 год. Через три года должен был полностью исчезнуть озоновый слой, а в 2005 году ожидалось установление субтропического климата на всей пла­нете и начало «эпохи бессмертия». Вечная жизнь, однако, была суждена лишь тем, кто последует определенным предписаниям. Чтобы избежать пагубного воздействия космической радиации и сохранить жизнь, людям было необхо­димо «построить свое тело из растительного белка», то есть соблюдать жест­кие диетарные правила:

Сейчас важно как можно раньше отказаться от пищи, в которой заложен код смерти: мяса, птицы, рыбы. Забудьте о животной пище! <...> С марта 1992 года в вашем организме началось накопление ядов от животного белка названных выше продуктов, а также от табака, наркотиков и алкоголя. <... >

Также необходимо делать очистительные клизмы и проводить другие чи­стки организма, например, голодание. <...> Постарайтесь сократить потреб­ление острых приправ, позднее вам придется отказаться от продуктов, ко­торые будут зашлаковывать ваш организм. К ним относятся: молоко, сахар, яйца. В дальнейшем питайтесь только овощами, злаками, фруктами, медом. Так постепенно ваш организм будет переведен на энергетическое питание из Космоса.

Хотя «Обращение», по всей видимости, появилось вне общины виссарионовцев, оно прямо сказалось на их диетарных практиках. Значительная часть «последователей» соблюдала вегетарианство и до переезда в таежные де­ревни, однако в 1994—1995 годах здесь получила распространение очень жесткая диета, ограничивающаяся овощами, фруктами и кашами. В течение определенного периода виссарионовцы полностью отказывались от всех ви­дов хлеба. Несколько позднее — в 1998 году — хлеб уже ели, но только ржа­ной и приготовленный без дрожжей, растительное масло использовалось в ограниченных количествах, а молоко и молочные продукты предлагалось употреблять в пищу только детям и беременным женщинам. Сахар и пше­ничная мука по-прежнему считались ведущими к «зашлакованности организма»[37]. Примерно такую же ситуацию я застал в сибирских поселениях Церкви Последнего Завета, когда впервые приехал туда в 2001 году. Суще­ственная либерализация диетарных запретов виссарионовцев произошла лишь в середине 2000-х годов, когда «последователи» стали употреблять в пищу молоко и сахар.

Еще одна волна эсхатологических ожиданий, прошедшая в Церкви По­следнего Завета в 2001—2003 годах, была также вызвана «контактерами», од­нако на сей раз — зарубежными. Теперь речь шла о послании инопланетной «цивилизации зетов», полученном американкой Нэнси Лидер[38] и сообщаю­щем о приближении к Земле гигантского небесного тела, которое называли «Планетой X», «Планетой 12», а иногда — «кометой». По утверждению аме­риканской «контактерши», вторжение этого тела в Солнечную систему вы­зовет глобальные катаклизмы, которые приведут к гибели большей части че­ловечества. Было названо и конкретное время катастрофы — весна 2003 года.

Известия о приближении роковой планеты были приняты многими виссарионовцами настолько серьезно, что лидерам движения пришлось прибег­нуть к своеобразному средству для предотвращения паники. В сентябрьском номере газеты «Земля Обетованная» за 2001 год сообщалось:

Информация эта вызвала у некоторых чад Божиих, особенно у женщин, за­метное беспокойство, эмоциональные переживания и даже чувство страха и неуверенности. <...> Увидев переживания некоторых женщин по поводу предлагаемой зетами информации, мы решили предложить им и видение других внеземных источников на ту же самую проблему. Для этого мы об­ратились в Молдавию к авторам книги «Во имя Света и Любви» и попро­сили этих прекрасных женщин, называющих себя Белоснежками, запро­сить по этому вопросу те внеземные источники, которые дают им информацию на протяжении уже нескольких лет такого общения[39].

Из текста, записанного «Белоснежками» после «контакта» с «представи­телем Межгалактического Совета по спасению землян» по имени Омнорас Лопрон, следовало, что опасность для человечества, о которой говорит Нэнси Лидер, сильно преувеличена. Выяснилось, что «Цивилизация зетов взяла на себя не свойственные и не доверенные ей Высшим Советом Вселенной функ­ции» и намеренно запугивает землян, желая причинить им вред. В действи­тельности сближение Земли с «Планетой 12» может вызвать какие-то по­следствия, «но не стоит их бояться. Такое не раз случалось с вашей планетой и обходилось без серьезных катаклизмов, хотя на Земле происходили опре­деленные процессы и явления, связанные с сближением планет. В Космосе это обычное явление»[40]. При этом здесь же был опубликован сокращенный текст «Обращения высшего разума вселенной», однако уже без тех дат, ко­торые стояли в оригинале[41].

Необходимо сказать, что эти всплески эсхатологических ожиданий вряд ли стоит объяснять исключительно внутренней спецификой и особенностями идеологии Церкви Последнего Завета. Еще раз подчеркну, что они, так сказать, подогревались «извне» — благодаря «мирской» уфологической литературе и периодике, позиционировавшимся в качестве научных. Здесь мы, кстати, вновь встречаем уже знакомого нам А.Н. Дмитриева, ставшего доктором наук и опуб­ликовавшего в 1990—2000-е годы несколько книг, также посвященных кон­тактам с внеземными цивилизациями и «эколого-астрономической» эсхатологии[42]. Одно из его интервью начала 2000-х, где речь идет о «научных» признаках грядущей планетарной катастрофы, «космической программе пре­образования жизненных процессов на Земле» и т.п., было перепечатано и виссарионовцами на «Самарском сайте Союза мастеров Земли Обетованной»[43].

Сам Виссарион, впрочем, вскоре после начала своей проповеди стал отзы­ваться о «контактерах» и распространяемой ими информации довольно про­хладно. В этом нет ничего удивительного, поскольку идеологическая под­держка и внеземных цивилизаций, и «святых братьев», и любых других «потусторонних» сил и существ, способствовавшая становлению его миссии, одновременно таила для нее много опасностей. В любом религиозном со­обществе, где существует практика пророчества, последнее тесно связано с проблемой лидерства, поддержания и перераспределения властных полно­мочий. Пророк всегда представляет собой потенциальную угрозу для при­знанного лидера движения или группы, поскольку может непосредственно апеллировать к трансцендентному авторитету. Вероятно, именно поэтому уже в первых книгах Последнего Завета говорится, что при посредстве «контактеров» «на Землю идет почти полностью ложная информация» и что «осо­бую опасность будут являть контакты. с Внеземными мирами»[44]. В дальнейшем это предупреждение неоднократно повторялось[45], но, как мы видим, справиться с увлечением «контактной информацией» в среде «последователей» оказалось довольно сложно. В конце концов в Церкви Последнего Завета был введен фактический запрет на эти темы: по сообщениям моих собеседников из таежных деревень, в середине 2000-х годов Виссарион объявил, что дружественные землянам космические силы перестали «передавать» какую бы то ни было информацию; любой «контактер», а также распространитель подобных сведений неизбежно оказывался агентом враждебных сил.

Вряд ли, однако, стоит думать, что и пищевые запреты, и другие особен­ности религиозных практик виссарионовцев можно объяснять исключи­тельно в контексте эсхатологических ожиданий и страхов. Важную роль в формировании специфической культуры движения (как и всей «эзотери­ческой» культуры конца XX — начала XXI в.) играет принцип мировоззрен­ческого холизма, характерный для большинства религий «New Age»[46] и, по всей видимости, также связанный с естественно-научной эпистемологией. Речь в данном случае идет не только о связях между микрокосмом и макро­космом, то есть о вовлеченности каждого человека во все процессы, происхо­дящие во вселенной, но и о взаимной обусловленности и конечном единстве всех сторон и аспектов человеческого существования. Такой подход не­избежно подразумевает, что биологическое изменение человека должно со­провождаться моральным / духовным перерождением и наоборот. Поэтому, помимо жесткой системы диетарных запретов, виссарионовцы создали своего рода машину по производству морали: разнообразные индивидуальные и групповые практики, нацеленные на «борьбу с эгоизмом» и коллективное дисциплинирование[47]. Холистическим принципом, по всей видимости, стоит объяснять и практики «духовного целительства», широко распространенные в Церкви Последнего Завета[48] и в целом также ориентированные на образцы западных движений «New Age».

Хотя проблема культурных и мировоззренческих истоков «эзотерическо­го» холизма заслуживает отдельного и более подробного разговора, отмечу, что одна из достаточно очевидных социальных функций соответствующих идеологий и практик состоит в конструировании своего рода «независимой личности», человека, способного решать любые внутренние и внешние проб­лемы своего существования, не обращаясь к институтам современного общест­ва, основанного на сложном распределении знаний, технологий, труда и ресур­сов. Именно этот «социальный эскапизм», составляющий одну из важнейших черт массовой религиозной культуры XX в., лежит в основе большинства об­щественных и идеологических проектов Церкви Последнего Завета, пропове­дующей «уход» от мирской жизни и денежных отношений, экономическую и технологическую самодостаточность и т.д. Одним из следствий такой идеоло­гической направленности стал поиск «альтернативных» технологий, способ­ных обеспечивать автономное существование семьи и общины. Здесь опять- таки пригодилась современная паранаука с ее «нетрадиционными» способами получения энергии и передачи информации. Один из главных мифов псевдо­научной мысли в России последних десятилетий — это существование неких «торсионных», или «спинорных», полей, позволяющих извлекать энергию из вакуума, мгновенно передавать любые объемы информации на большие рас­стояния, менять физические свойства вещества и т.п. В конце 1980-х годов ис­следования торсионных полей даже получили государственную финансовую поддержку, однако вскоре она прекратилась благодаря вмешательству профес­сиональных физиков[49]. При этом исследования этих несуществующих полей, создание «торсионных генераторов» и т.п. продолжают проводиться различ­ными шарлатанами, иногда занимающими должности в государственных уни­верситетах и научных институтах, но чаще состоящими в различных обще­ственных организациях, имитирующих разного рода научные исследования.

Хотя далеко не все виссарионовцы уповают на торсионные поля и создан­ные на их основе технологии, некоторые из моих информантов, живущие в си­бирских деревнях, выражали уверенность, что в недалеком будущем именно торсионные генераторы существенно облегчат их сельскохозяйственный труд и наконец обеспечат им возможность автономного существования. Приведу одно из таких высказываний:

Ну если мы говорим сегодня о переносе информации — с одного изделия на другое, с одного состояния на другое. То есть это же наука сегодня этим занимается. Значит, есть что переносить. Раз переносится, — значит, оно реально есть. Как можно перенести то, чего нет? Дак вот переносится с фотографий. Но это вам... такой знакомый есть — Юрий Иваныч, в Москве. Лаборатория у него. Он создал прибор — ну как это, генератор... <...> И вот они создали прибор, ну и в Подмосковье у них есть триста гектаров участок, где они собирались — ну помаленьку там, в силу возможностей — строить поселение ученых. И вот у них там поле большое, сурепкой заросло. Ну и вот они, ну когда подошли к этому, решили эксперимент провести. Обра­тились к агрономам: чем сурепку они на полях убирают. Им подсказали, ка­ким раствором. Они взяли этот раствор, сфотографировали поле — в рамках именно этого контура своего, чтобы не залазить на чужие участки. И вот эксперимент. Ставится фотография, ставится раствор, и прибор включа­ется, и информация с этого стакана воды переносится на фотографию. На другой день приезжают на поле — вся сурепка засохла. Что они перенесли? Информацию. Энергию информации. Или потом колорадского жука. А сей­час они договора просто заключают со многими очень совхозами, колхо­зами. Колорадский жук. Тоже делается фотография — на переднем плане там увеличено — там увидишь точечками колорадский жук. Чем травят его? Таким-то. Раствор, переносят — и погибает. Причем интересно: взрослые особи теряют возможность к оплодотворению — или как оно называется, — а личинки которые уже, — лопаются буквально. Перенос информации элит­ных сортов зерновых. Просто уникально. То есть на определенные участки переносится информация и... Удобрения. Сейчас удобрения уже делаются просто: в воду вносится информация удобрения. И не надо рассыпать эти удобрения. Поливают водичкой, куда перенесена информация[50].

Вместе с тем среди «последователей» достаточно и «скептиков», полагаю­щихся на обычную технику и традиционные способы ведения крестьянского хозяйства, и «идеалистов», считающих, что автономное благосостояние Церкви Последнего Завета в конечном счете будет обеспечено за счет тех или иных «потусторонних» источников, будь то «космическая энергия», инопланетные цивилизации и т.п. При этом доля «реалистов», не надеющихся на «уход от мира» в обозримом будущем, с середины 2000-х годов здесь заметно выросла.

Надо сказать, что не только Церковь Последнего Завета проявляет интерес к достижениям отечественной паранауки, но и, наоборот, представители свет­ских псевдонаучных организаций зачастую демонстрируют внимание и инте­рес к духовному и социальному опыту виссарионовцев. Необходимо иметь в виду, что в России 1990—2000-х годов сформировалась целая сеть псевдо­научных учреждений, как правило, горделиво именующихся «академиями». Пограничное положение между обычной наукой и паранаукой занимает «Рос­сийская академия естественных наук»: к числу ее членов относятся и некото­рые серьезные ученые, однако подавляющее большинство «академиков» этой организации составляют шарлатаны, одновременно заседающие в «Междуна­родной академия общественного развития», «Международной академии ин­форматизации», «Международной академии энергоинформационных наук», «Академии тринитаризма», «Международной академии оригинальных идей» и т.д. История, общественное значение и экономические функции этой «паранаучной сети» заслуживают отдельного исследования. В нашем случае, однако, важно, что некоторые представители этой сети поддерживают связь с Церковью Последнего Завета, пропагандируют ее «духовные ресурсы», проводят в таежных деревнях «научные» конференции и круглые столы. Так, в 2006 году в деревне Черемшанка прошла «международная научно-практическая конфе­ренция» «Новое сознание, Новый Человек, Новое Общество: образы, пути перехода, проекты и технологии», организованная «Международной акаде­мией общественного развития», «Российской академией естественных наук», а также «Академией наук социальных технологий и местного самоуправле­ния». Сам Виссарион тоже не отказывается проводить «встречи с учеными»[51]и даже претендует на своего рода «научное» амплуа. В 1998—2000 годах он на­писал два космологических трактата — «Последняя надежда. Обращение к со­временному человечеству» и «Время поворота», вошедшие в Последний За­вет — корпус священных книг виссарионовцев. Первая из этих книг посвящена природе человека, его месту в мироздании, а также божественной миссии ав­тора, воплотившегося, чтобы направить людей на верный путь. Вторая книга имеет более общий характер и толкует об устройстве Вселенной и протекаю­щих в ней «энергийно-информационных» процессах; она иллюстрирована раз­личными схемами, графиками и диаграммами, призванными, по всей видимо­сти, подчеркнуть «научный» характер сообщаемых сведений.

Очевидно, таким образом, что идеология и религиозные практики Церк­ви Последнего Завета достаточно тесно связаны с различными формами паранаучного воображения, получившими широкое распространение в пост­советской России, и непосредственно восходят к более широкому спектру «эзотерических» идей и практик, сформировавшемуся в бывшем СССР еще в 1960—1970-е годы. Некоторые исследователи постсоветской религиозной культуры пытались проводить параллели между Церковью Последнего За­вета и простонародными религиозными движениями XVIII—XIX в., полагая, что «объявивший себя спасителем сибиряк Виссарион» заставляет вспомнить «о самозваных "христах" из народа»[52]. Мне эта аналогия кажется не очень удачной. Не останавливаясь здесь подробно на специфике религиозного са­мозванства в христовщине, скопчестве и других массовых религиозных дви­жениях «синодального периода», замечу, что, несмотря на критику институ­циональных христианских церквей, многие движения «New Age» пытались использовать символы и топосы «евангельского метанарратива», интерпре­тируя их при этом с тех же самых холистических позиций и рассуждая о «сознании Христа» как особом состоянии духа, «принципе Христа» как особой духовной реальности или о «космическом Христе» — вселенской энергии любви и сострадания[53]. Более предметная, если можно так выразиться, адап­тация священной истории христианства в Церкви Последнего Завета обус­ловлена, как мне кажется, рядом конкретных культурно-исторических обстоя­тельств. Будущие виссарионовцы, увлекавшиеся «эзотерикой» и в основном принадлежавшие к советскому «среднему классу» — технической интелли­генции и низовой бюрократии, — как правило, не имели христианского опыта и зачастую никогда не читали ни Ветхого, ни Нового Завета. Полагаю, что помимо атеистической литературы главными источниками представлений о жизни Иисуса Христа для советской интеллигенции 1970—1980-х был роман Булгакова «Мастер и Маргарита», а также рок-опера «Иисус Христос — Суперзвезда». При этом первые масштабные проекты по возвращению граж­дан СССР в лоно христианства и распространению сведений о Христе в стране «государственного атеизма» осуществлялись не православными или католическими церквами, а протестантами-евангеликами. Одним из таких проектов был массовый показ фильма «Иисус» (1979) — экранизации Евангелия от Луки, осуществленной режиссером Джоном Хейманом по заказу интерденоминационной евангелической миссии «Campus Crusade for Christ». Вполне вероятно, что именно этот фильм послужил своего рода сюжетным или символическим стимулом для проповеди Виссариона.

Примечательно, что этот «налет» христианской идентичности, по-видимому, несколько ограничил возможности использования паранаучных дискурсов и символов в Церкви Последнего Завета. Как правило, движения «New Age» в равной степени заинтересованы и в естественных, и в гуманитарных дисциплинах. «Криптоистория» и «наивная лингвистика» вполне мирно уживаются здесь с «альтернативной» физикой, биологией и медициной. Такой симбиоз дисциплин характерен и для современной российской паранауки: в упомянутых выше академиях заседают не только исследователи торсионных полей, но и любители альтернативных хронологических систем, докириллической славянской письменности и т.п. Политическая и социальная роль по­добных «историко-филологических культов» заслуживает отдельного разговора[54], однако очевидно, что они лежат в основе многих «неоязыческих» движений и, кроме того, сами по себе могут быть интерпретированы в своего рода религиоведческой перспективе. В Церкви Последнего Завета интерес к темам такого рода тоже имеет некоторое распространение, но все же отчасти подавляется евангельской топикой и символикой.

* * *

Один из крупнейших физиков XX в. Ричард Фейнман в свое время пред­ложил использовать для обозначения паранаучных теорий и методов особый термин — «карго-наука»:

В южных морях существуют карго-культы. Во время войны аборигены ви­дели, как приземляются самолеты с грузом разных хороших вещей, и они хотят, чтобы случилось то же самое. Поэтому они сделали нечто вроде взлетно-посадочных полос, разложили вдоль них костры, построили дере­вянную хижину, где сидит «диспетчер» — человек с деревянными наушни­ками на голове, а также бамбуковыми палками, торчащими наподобие ан­тенн, и ждут, когда прилетят самолеты. Они все делают правильно. По форме все верно. Но это не работает. Самолеты не приземляются. Поэтому я называю подобные вещи карго-наукой: они следуют всем внешним пра­вилам научных исследований, упуская при этом что-то существенное, по­скольку самолеты не приземляются[55].

Оставляя в стороне вопрос о том, насколько адекватно Фейнман описал и интерпретировал генезис и этнографические особенности меланезийских карго-культов, отмечу, что эта аналогия — скорее иллюстративная, чем ана­литическая — также основана на параллели между паранаучными и ре­лигиозными практиками. Думаю, что и российские, и зарубежные ученые, за­нимающиеся борьбой с общественной экспансией «лженауки», зачастую упускают из виду одно важное обстоятельство: речь идет не просто о мо­шенниках, подобных недавно разоблаченному Российской академией наук В.И. Петрику, а о специфических формах нового религиозного воображения, составляющих важную часть современной массовой культуры и обладающих, так сказать, социальной резистентностью по отношению к рациональной кри­тике и экспериментальной проверке. Не берусь судить, каковы удельный вес и конкурентная способность этих форм в современной России по сравнению с другими типами «постсекулярных» религиозных культур, в частности «по­литическим православием» или глобальным харизматическим христиан­ством, однако полагаю, что именно они лежат в основе значительной части латентных религиозных практик современного города. При этом в более или менее широкой типологической перспективе «экстрасенсорные» и «энер­гоинформационные» практики, а также контакты с разнообразными «кос­мическими» силами и сущностями мало отличаются от более древних форм религиозной культуры — магии и пророчества. Как бы то ни было, современ­ным исследователям вряд ли следует недооценивать социальное значение нового религиозного воображения, чье формирование стало одним из итогов культурной истории XX столетия.