Возникновение феномена аутентичности связано с трансформацией повседневного опыта индивида, которая происходит в эпоху модерна. Разделение труда приводит, с одной стороны, к тому, что человек становится лишь частью производственного процесса, а с другой стороны, к разобщению людей, так как их отношения становятся опосредованными капиталистическим рынком. Кроме того, ускорение темпов жизни, рост урбанизации, а также разнообразие форм хозяйственной, профессиональной и общественной жизни влекут за собой быструю и резкую смену впечатлений. В результате в эпоху модерна возникает новый тип личности — бесчувственно-равнодушный человек, для которого блазированность является средством защиты его внутреннего мира за счет игнорирования различных явлений во внешнем мире [Зиммель 2002: 6]. Все это свидетельствует о кризисе аутентичности, потере искренности (simplicity) и эмоциональной спонтанности, об исчезновении подлинных социальных отношений в эпоху модерна [Frow 1991: 136]. Таким образом, аутентичность становится ценностью именно в эпоху модерна, так как «аутентичность ценна только там, где существует очевидная неаутентичность» [Taylor 2001: 10].

Единственной сферой, в которой становятся возможными спонтанность и реализация творческого потенциала человека и, соответственно, аутентичного опыта, является досуг. Как замечает А. Лефевр: «Досуг должен прерывать повседневность <…> и это касается не только сферы работы, но и ежедневной семейной жизни» [Lefebvre 1992: 33]. Будучи двумя обособленными сферами, работа и досуг неотделимы друг от друга. Человек определяет свой досуг, исходя из представлений о том, чем является его работа и чем она не является [Lefebvre 1992: 29—30]. Наиболее популярной практикой содержательного досуга, которая доступна преобладающему большинству людей в развитых капиталистических странах, становится туризм. Туристическая поездка устанавливает дистанцию между человеком и сферой его трудовой деятельности, тем самым нарушая привычный уклад жизни. Будучи географически, временно и культурно удаленным от сферы повседневной жизни, турист получает возможность пережить аутентичный опыт.

В то же время туризм сам является одним из продуктов эпохи модерна и отражает тенденции этого времени. Как отмечают Т. Оукс и К. Минка: «...в конечном счете, туризм является воплощением триумфа рациональной модерности: он сулит побег, но на самом деле этот побег оказывается стандартизированным и иллюзорным» [Oakes, Minca 2004: 282]. На первый взгляд спонтанный туристский опыт на самом деле оказывается довольно предсказуемым переживанием, тщательно организованным турагентами. Кроме того, туризм является коммерциализированной сферой — туристские опыт и впечатления продаются, как и любой другой товар. В связи с этим индустрию туризма зачастую критикуют за то, что она не может обеспечить туристам получение аутентичного опыта.

Внутри области изучения туризма отсутствует единое понимание того, чем является аутентичность. Исследователи выделяют четыре основных подхода к определению понятия «аутентичность» в туристском дискурсе — объективистский, конструктивистский, постмодернистский и экзистенциалистский. Объективистский подход рассматривает аутентичность как подлинность оригинала или как его исторически точную, безукоризненную копию. Заключения о подлинности / неподлинности того или иного объекта делают профессионалы, которые работают в индустрии туризма или в музейной сфере. Однако ряд исследователей критикует такой подход, так как он упрощает понимание аутентичности: «Рассматривать аутентичность как оригинал или как атрибут оригинала слишком просто, для того чтобы отразить ее сложность» [Wang 1999: 353].

Согласно конструктивистскому подходу, «объективной реальности» не существует, так же как и не существует изначально заданного «реального мира». Таким образом, подлинных оригиналов нет, а аутентичность стоит понимать как результат интерпретации человеком того или иного объекта. Предмет вне зависимости от того, является ли он оригиналом или нет, может быть аутентичным, если туристы воспринимают его как знак или символ аутентичности. С другой стороны, представители конструктивистского подхода сходятся во мнении, что аутентичность — это своего рода ярлык, который отправляющие общества «вешают» на различные туристские дестинации. Ярлыки появляются в результате навязывания определенных ожиданий туристам, а также создания и распространения стереотипных образов. В результате «аутентичность является проекцией собственных ожиданий туриста, намерений, предпочтений, стереотипных образов на показываемые объекты…» [Wang 1999: 355].

В постмодернистском подходе, так же как и в конструктивистском, обнаруживается кризис аутентичности. Постмодернисты утверждают, что граница между копией и оригиналом стирается, так как «не существует оригинала, на который можно было бы ссылаться» [Wang 1999: 355]. Кроме того, в постмодернистском подходе современный туризм характеризуется как «конец туризма». Переход от фордистского потребления к постфордистскому, для которого характерны такие черты, как сегментация рынка, эстетизация и индивидуализация потребления, значительным образом повлиял и на сферу туризма. Прежде всего, происходит диверсификация туристского продукта, в результате чего возникают различные виды нишевого туризма — культурный туризм, приключенческий, гастрономический и т.д. Таким образом, концепция аутентичности туристских объектов оказывается неспособной объяснить различные мотивы отправиться в туристическую поездку, а также опыт туристов, который никак не связан с посещением музеев и осмотром достопримечательностей.

В отличие от предыдущих трех подходов, экзистенциалистский подход в первую очередь обращается к аутентичности туристского опыта. К. Стейнер и И. Рейсингер рассматривают феномен аутентичности в туризме, используя экзистенциальный подход М. Хайдеггера. Согласно ему, значительную часть повседневной жизни человек не аутентичен, что является результатом воздействия социальных норм, которые предписывают ему, как нужно действовать в той или иной ситуации [Хайдеггер 2006: 126—127]. В свою очередь, аутентичность бытия означает прежде всего способность независимо мыслить и действовать, а также способность индивида распознать возможности, которые предоставлены только ему, в отличие от возможностей, доступных каждому [Хайдеггер 2006: 124—127]. К. Стейнер и И. Рейсингер настаивают на том, что туристский опыт не может формироваться кем-либо извне, но конструируется самими туристами в процессе путешествия. Таким образом, аутентичность становится возможной в путешествиях, организованных туристами самостоятельно. В этом случае путешественники сами решают, где им жить, какие места посетить (обычно они избегают «туристических» мест), кроме того, такие туристы не нуждаются в услугах экскурсовода, так как составляют маршрут путешествия исходя из своих собственных интересов [Steiner, Reisinger 2006: 307].

Еще одной важной составляющей туристского опыта является возможность взаимодействия с принимающим обществом. В этом смысле туризм должен пониматься как практика, предполагающая интеракцию туристов и местных жителей [Taylor 2001: 8]. Однако, по замечанию Э. Брунера, взаимоотношения «турист — местный житель» не могут отождествляться с прямой коммуникацией, в процессе которой отдельно взятый турист вступает в контакт с отдельно взятым представителем принимающего сообщества. Обычно туристы и местные жители ведут себя согласно заранее установленным ролям, которые предписываются им в соответствии с доминантным туристским нарративом [Bruner 1991: 242].

Концепция «постановочной аутентичности» Д. Маккеннелла удачно описывает взаимоотношения туристов и местных жителей. Концептуальной основой для этой теории стал драматургический подход социолога И. Гофмана к разделению социального пространства на «сцену» (front region) и «закулисье» (back region) [см.: MacCannell 1973]. То, что происходит на «сцене», считается фальшивым, так как действие, происходящее на «сцене», специально подготовлено для зрителей; в свою очередь, «закулисье» скрыто от глаз зрителей, и поэтому то, что в нем происходит, считается более реальным и аутентичным. Опыт туристов ограничен теми же структурными тенденциями.

Несмотря на то что Д. Маккеннелл пишет прежде всего о структурном разделении социального пространства на «сцену» и «закулисье», это разделение также отображается в физическом пространстве. Здесь в первую очередь необходимо выделить создание так называемых «туристских пузырей» (tourist bubbles). Эти пространства обычно включают в себя отель, отреставрированный исторический центр, стадион, набережную и т.д. В них отсутствует все, что может быть неприятно туристам. Кроме того, обычно в этих пространствах туристы изолированы от принимающего сообщества. Таким образом, получение аутентичного опыта в этой сфере невозможно, так как туристская индустрия задает определенные пространственные и поведенческие рамки для туристов, ограничивая свободу их действий.

Стоит заметить, что многие путешественники разделяют мысль о том, что получение аутентичного опыта в роли туриста невозможно. Дж. Фроу определяет такой феномен понятием «туристический стыд» [Frow 1991: 146]. К. Олсен связывает возникновение «туристического стыда» с тем, что различные медиа — такие, как туристические журналы и путеводители (в частности, «Lonely Planet»), — популяризируют среди туристов взгляды на аутентичность, которые формируются в академической среде [Olsen 2002: 167]. В результате в последнее время туристы все чаще стали отдавать предпочтение поездкам вне системы массового туризма. Возникновение таких форм индивидуальных путешествий, как бэкпэкинг, а также появление виртуальных гостевых сетей (CouchSurfing и Hospitality Club), помогающих организовать поездку без услуг туроператоров, подтверждают рост популярнос ти самостоятельных путешествий.

Однако современный турист практически не может путешествовать, не прибегая к услугам туристской индустрии, так как эта инфраструктура существует практически повсеместно: «Как только появляется туристская инфра структура, путешественник едва ли может свернуть с протоптанной туристами дороги» [Bruner 1991: 247]. Также можно добавить, что путешественники не только ожидают получить аутентичный опыт, но и хотят быть уверены, что во время поездки получат этот опыт в комфортных условиях. Таким образом, туризм, как пишут Т. Оукс и К. Минка, представляет собой «коктейль из свободы и контроля» [Oakes, Minca 2004: 288].

Здесь передо мною встает вопрос: каким образом современные информационно-коммуникационные технологии, предоставляя новые возможности как туристам, так и представителям туристской инфраструктуры, меняют соотношения свободы и контроля в туризме, а также реконфигурируют туристский опыт?

* * *

Несмотря на то что городские пространства ассоциируются в первую очередь с повседневными практиками — домом и работой, — в 1980-х годах потоки путешественников перетекают с морских курортов и экзотических направлений в города. По сравнению с другими формами туризма городской туризм представляет собой более сложный феномен. Сложность этой формы туризма связана с тем, что она не может быть определена лишь по отношению к местности, но предполагает набор разнообразных туристских практик, которые помещены в городскую среду. Кроме того, проведение границы между туристскими и нетуристскими практиками является достаточно проблематичным, так как большая часть объектов и пространств в городе, которые потребляются туристами, изначально были созданы для нетуристских целей.

Хотя провести границу между туристскими и нетуристскими практиками довольно сложно, можно выделить ряд особенностей, которые отличают поведение обычного горожанина от поведения туриста в городе. Исследователи в области туризма выделяют четыре основные характеристики поведения туристов в городах: выборочность, краткосрочность (rapidity), нерегулярность и непредсказуемость (capriciousness) [Page 2002: 119—120]. Краткосрочность заключается в том, что туристы проводят в городе относительно небольшое количество времени — в среднем один-два дня. Краткосрочность поездки оказывает влияние на другие аспекты поведения туристов в городах. Так, ограниченность временных ресурсов вынуждает туристов выбирать из всевозможных объектов городского ландшафта лишь отдельные места и достопримечательности. В свою очередь, такое поведение туристов приводит к выделению отдельных районов (например, историческая часть города), которые пользуются большей популярностью у туристов по сравнению с другими частями города.

Необходимость придерживаться определенных маршрутов также связана с тем, что туристы не могут свободно перемещаться по городу, так как у них отсутствует четкое представление об окружающем их пространстве. Согласно К. Линчу, четкий образ города представляет собой картину, в которой разные части с легкостью складываются в единое целое. Этот образ является продуктом как моментальных переживаний городского пространства, так и памяти о прошлом опыте. Как замечает автор, четкое представление об окружающем пространстве дает индивиду возможность выбора и служит отправной точкой для дальнейшего изучения города, а также позволяет пережить более глубокий опыт пребывания в нем [Lynch 1960]. В отличие от горожан, у туристов представления о городе обычно основываются на стереотипных образах из массмедиа и мгновенных переживаниях, которые не складываются в целостную картину. В результате им приходится использовать такие источники информации, как туристические интернет-порталы, карты и путеводители, чтобы иметь возможность свободно перемещаться по городу. Эти источники обычно создаются различными туристскими институциями и поэтому представляют их взгляд на город.

Геолокационные социальные сети представляют собой мобильные приложения, которые позволяют пользователям отмечать свои координаты на карте. Отслеживая местоположение пользователей и анализируя информацию их профайлов, сервис может сообщать участникам сети подробную информацию о местах, которые находятся поблизости и могут быть им интересны. Чтобы понять, как именно меняется городской опыт туристов — участников геолокационных сетей, далее я более подробно рассмотрю, каким образом карты в геосоциальных мобильных сервисах отличаются от традиционных карт.

Карты, представляемые различными геолокационными мобильными приложениями, отличаются от аналоговых способами сбора данных, а также репрезентации и подачи информации. Прежде всего, геолокационные социальные сети позволят пользователям активно включаться в процесс создания карт. Растущее количество пользователей, вовлеченных в создание географической информации, свидетельствует о том, что государственные институты перестают быть основным источником пространственных данных.

Они замещаются «многочисленными центрами производства географической информации, которые связаны между собой в сложную сеть производителей-потребителей (produsers)» [Budhatoki, Bruce, Nedovic-Budic 2008: 156]. Некоторые исследователи ставят под сомнение качество, достоверность и надежность данных, созданных непрофессиональными географами. Однако можно выделить ряд преимуществ, которыми обладает географическая информация, созданная пользователями сети, перед пространственными данными, предоставленными туристскими организациями.

Вовлеченность большого количества пользователей в создание карты способствует сбору более подробной информации о городе. Например, некоторые пользователи отмечают на карте местоположение своего дома или тех мест, где они собираются с друзьями. В результате на карте возникает множество объектов, которые ранее нигде не были зарегистрированы. Таким образом, геолокационные сервисы «расширяют» городское пространство — в том смысле, что делают значительно большее количество пространств видимы ми.

Также следует обратить внимание на различие масштабов предоставляемой информации. В то время как картографические агентства работают с более крупными масштабами (национальный, региональный), пользователи, напротив, собирают сведения локального масштаба. Цифровые технологии, как пишут Н.Р. Будхатoки и др., «отражают и используют “знания о городе”, которые принадлежат тем, кто находится в непосредственной близости от определенного явления и поэтому обладает наиболее полными геопространственными сведениями о нем» [Budhatoki, Bruce, Nedovic-Budic 2008: 150]. Разнообразие информации, предоставляемой различными картографическими сервисами, обеспечивается за счет того, что они позволяют не только регистрировать фактические данные (координаты места, его название), но и оставлять комментарии о личных наблюдениях и впечатлениях о тех или иных местах. Не менее важным является и тот факт, что пользователями таких сервисов, как Google Maps или OpenStreetMap, являются люди, которые принадлежат к различным социальным группам и локальным сообществам, в результате чего их повседневный опыт и «знания о городе» значительно отличаются друг от друга [Elwood 2008: 175].

С другой стороны, необходимо заметить, что помимо горожан в создании карт геолокационных социальных сервисов участвуют также и различные коммерческие предприятия. В отличие от горожан, которые могут только добавлять места на карту и оставлять комментарии, заведения могут использовать различные коммерческие инструменты, для того чтобы сделать свою компанию более видимой на картах. В число таких инструментов входит, например, размещение объявлений, появляющихся всегда, когда пользователь находится недалеко от заведения, которое разместило эту рекламу. Предлагая определенные бонусы, такие как скидки или бесплатные напиток / блюдо / вход в заведение, они могут склонять пользователей геолокационных сервисов выбрать их кафе / бар / ресторан, а не место их конкурента.

Используя различные инструменты, геолокационные социальные сети создают определенную иерархию мест в городе — они продвигают те места, которые и так уже популярны у пользователей, в то время как менее популярные места остаются невидимыми. Это позволяет сделать вывод о том, что такие сервисы скорее сужают пространство города, репрезентируя только те места, которые были обозначены на карте относительно небольшой и гомогенной группой пользователей или различными коммерческими предприятиями.

Геолокационные социальные сети также создают новые способы передвижения в городском пространстве, так как способ представления информации на этих картах значительно отличается от подачи информации на аналоговых картах. Цифровые карты представляют собой не просто двухмерную проекцию поверхности города. Они содержат в себе несколько слоев информации, что позволяет им не только изображать физические особенности того или иного пространства, но одновременно отображать опыт многочисленных индивидов, которые участвуют в создании этой карты. Пользователи геолокационных социальных сетей могут переключаться между этими слоями, а также увеличивать и уменьшать масштаб. Кроме того, такие карты позволяют пользователям всегда видеть свое положение в пространстве по отношению к объектам, которые находятся рядом с ними. Из этого следует, что карта не является чем-то отдельным по отношению к реальному физическому прост -ранству, пользователь может координировать (и корректировать) свои действия в пространстве согласно тому, что в определенный момент отображается на экране его мобильного телефона или компьютера.

Геолокационные социальные сети отображают на карте не только местоположение различных объектов, но и местонахождение людей из списка контактов участника сети. Учитывая эту информацию, пользователь может выстраивать свой маршрут в городе таким образом, чтобы пересечься со своими знакомыми или, напротив, избежать контакта с ними [Humphreys 2010: 11]. Кроме того, на карте отображается рейтинг мест, а также комментарии, которые другие участники сети оставили о том или ином заведении. На основании этих данных пользователь может осуществлять выбор в пользу того или другого места.

Геолокационные социальные сети изменяют не только способы навигации по городу, но и формы взаимодействия путешественников с местными жителями, а также туристов с другими туристами. Имея больше информации о своем окружении, которую они получают в виртуальной среде, пользователи геолокационных социальных сетей могут чувствовать себя более уверен но в реальных публичных пространствах. Это, в свою очередь, способствует налаживанию спонтанных и незапланированных контактов в общественных местах. Как пишут А. де Суза и Сильва и Дж. Фрит, если ранее физическое пространство было местом коммуникации с друзьями, то теперь оно становится местом общения с незнакомцами [De Souza e Silva, Frith 2010: 492]. Налаживать новые связи становится проще, так как на картах в геолокационных системах пользователи могут находить других участников сервиса со схожими интересами, что, по замечанию Дж. Том-Сантелли, может способствовать налаживанию обще ния «лицом к лицу» в реальном пространстве [Thom-Santelli 2007: 1].

* * *

В моем исследовании[1] меня интересовало, как туристы конструируют свой опыт пребывания в дестинации при помощи геолокационной социальной сети Foursquare. Этот сервис был создан в 2009 году и на момент проведения исследования являлся наиболее популярной геолокационной сетью, насчитывавшей более 45 миллионов пользователей.

Прежде всего моей задачей было выяснить, для каких целей туристы используют этот сервис в путешествии. Основываясь на материале из интервью, можно выделить три основные цели использования приложения: навигация по городу, коммуникация, а также отметки своего местонахождения на карте. Рассмотрим каждую из этих функций более подробно.

Практически все информанты говорили о том, что используют Foursquare для координации своих движений в городе. Однако важно заметить, что большая часть опрошенных выбирали объекты, которые нужно посетить, еще перед поездкой. Находясь в дестинации, туристы используют Foursquare лишь как вспомогательное средство к аналоговым картам. Одной из ситуаций, когда туристы используют карту сервиса Foursquare, является поиск конкретного адреса. Преимущества этого сервиса перед аналоговой картой заключаются в том, что туристы могут не только увидеть свое местоположение относительно объекта, но и узнать оптимальный маршрут из точки А в точку Б.

Сервис Foursquare дает возможность увеличивать и уменьшать масштаб карты, что позволяет пользователям видеть пространство как всего города, так и отдельных его частей. В то же время стоит заметить, что Foursquare привязан к местоположению пользователя в пространстве и обычно отображает на экране мобильного телефона карту не всего города, а лишь те места, которые находятся недалеко от туриста. В результате туристы не могут оценить все возможности, которые есть в городе, и предпочитают оставаться в пределах одного относительно небольшого района. Таким образом, возможности навигации в пространстве также оказываются ограниченными, так как турист вынужден выстраивать дальнейший маршрут из сравнительно небольшого количества мест, которые он может видеть на карте.

Если турист находится в каком-то конкретном пространстве, но не знает, куда пойти, то он смотрит, какие места может предложить ему мобильное приложение. Одним из критериев, по которым туристы выбирают то или иное место, являются комментарии других участников сети. Они позволяют, с одной стороны, понять, был ли опыт предыдущих посетителей положительным, а с другой стороны, узнать дополнительную информацию о месте: какое время лучше для посещения, какие дополнительные услуги предлагает заведение, есть ли в ресторане вегетарианское меню и т.д.

Доступ к «локальной» информации позволяет путешественникам почувствовать себя более уверенно в незнакомом городском пространстве. Кроме того, туристы отмечали, что информация, оставленная другими пользователями, позволяет им пережить более глубокий опыт нахождения в том или ином пространстве. Например, Анна, одна из информанток, описывает свой опыт посещения Львова следующим образом:

Мы ездили с подружкой во Львов, <…> и там Foursquare помог мне именно ориентироваться не только, скажем, в городе — какие есть заведения, — а именно какие плюсы в нем, именно по отзывам. <…> Когда ты приезжаешь в город, тоже могу сказать, что, изучив пару комментариев, сразу можешь понять, за что ты можешь получить скидку, что можно попросить, если есть в подвале мини-музей, то можно попросить, и тебе это покажут, хотя ни в меню, нигде, вообще нигде на сайтах этого не написано.

В подобных комментариях важен тот факт, что они были оставлены именно тогда, когда пользователь был в этом месте; как говорит Давид: «Мне важно, что человек оставил отзыв именно тогда, когда он был в этом месте, а не уже после, как это бывает на других сайтах». Функция мгновенных комментариев позволяет участникам сети наиболее полно описать свой опыт нахождения в том или ином пространстве, не упуская важных деталей, о которых пользователь может забыть по прошествии времени.

С другой стороны, как уже говорилось выше, заведения также используют различные инструменты для привлечения посетителей. Учитывая, что туристы не могут объективно сравнить два заведения, они скорее выберут то, в котором предлагается бонус. Как замечает Александра:

Если акция какая-то, например, очень похожи два ресторанчика, то можно просто выбрать тот, у кого есть хотя бы дополнительная акция. Это тоже тебя может склонить туда. То есть, как, наверное, во всех системах, если ты читаешь всю информацию, то ты уже обращаешь внимание даже на такие мелочи.

Степень влияния бонусов на туристов будет хорошо видна, если мы обратим внимание на категории мест, о которых путешественники рассказывают. Несмотря на то что туристическая поездка в первую очередь ассоциируется с посещением исторических памятников и музеев, туристы — пользователи сервиса Foursquare в интервью чаще всего рассказывали о посещении ресторанов, кафе и баров. По окончании интервью Анна заметила: «После того как мы с тобой поговорили, у меня такое ощущение, что во Львове я, кроме кафе и ресторанов, нигде не была, потому что рассказывала тебе только о них».

Стоит заметить, что количество пространств потребления, обозначенных на карте Foursquare, значительно превышает количество всех других пространств и объектов. Такое соотношение культурных объектов и мест потребления на карте можно объяснить тем, что владельцы заведений более активно продвигают свой бизнес при помощи мобильного приложения Foursquare, чем работники туристских организаций — музеев и галерей. В результате сведения об учреждениях культуры просто отсутствуют на карте или же карта не предоставляет достаточно информации об этих объектах, в связи с чем они становятся просто невидимыми. В конце концов такой способ репрезентации пространства города может привести к тому, что опыт туриста будет выстраиваться вокруг практик потребления. Таким образом, покидая «туристский пузырь», состоящий из многочисленных достопримечательностей, турист оказывается в новом пузыре, который состоит из пространств потребления.

Еще одной функцией, которую используют туристы — участники сети Foursquare, является возможность устанавливать контакт с другими пользователями. Но нужно заметить, что дизайн приложения не предполагает прямой коммуникации между пользователями сети. У каждого участника есть собственная страница, на которой можно увидеть такую информацию, как места, в которых он отмечался, комментарии, которые он оставлял об этих местах, фотографии, которые были им загружены, и т.д. Несмотря на то что большая часть данных со страницы участника сети является общедоступной, информация, связанная с его местонахождением, доступна только «друзьям». Более того, у пользователей сервиса Foursquare, которые не знакомы друг с другом в реальной жизни, нет возможности общаться друг с другом напрямую, так как это мобильное приложение не предусматривает функцию обмена сообщениями. Из этого можно сделать вывод, что вероятность налаживания спонтанных контактов в геолокационной социальной сети Foursquare является минимальной, так как настройки самого приложения исключают такую возможность.

В итоге использование Foursquare может привести к контакту лицом к лицу только в том случае, если турист и местный житель были знакомы ранее. Например, Лина замечает: «Просто, например, там у меня друзья есть в разных странах, и когда приезжаешь, например, в город, где чекинишься, где там мои друзья… и ну там можно как-то связаться, даже по тому же Foursquare». В обратном случае общение является опосредованным. Туристы читают комментарии местных жителей, а также оставляют свои комментарии для тех, кто придет в то или иное заведение после них. Путешественники и местные жители редко общаются между собой в комментариях, но иногда такое случается. Один такой случай Иван описывает следующим образом:

Один раз еще было такое, когда я был в Москве, что я прокомментировал комментарий другого человека, ну, и завязалась у нас беседа… Ну, поспорили мы… Ему нравилось место, а мне нет, ну, и мы долго спорили, а потом сошлись на том, что вкусы у всех разные…

Не менее важным инструментом приложения Foursquare является возможность оставлять на карте отметку о своем местоположении. Основным мотивом к тому, чтобы отмечать себя на карте, является оповещение знакомых о том, где в этот момент находится пользователь. Участники сети отмечаются на карте в первую очередь для того, чтобы повысить свой статус; как замечает Лина: «…Потому что у тебя есть определенный список друзей, и все видят, что ты, например, там в Словакии или там в Австрии… Повышается статус, хотя это очень глупо мне кажется, но я тоже подсадилась на это…» Как следует из интервью, возможность подчеркнуть свой статус влияет на выбор и поведение туристов и является одной из мотиваций к посещению тех или иных мест. Например, различные бары, рестораны, музеи, которые находятся в центре, считаются более престижными, поэтому туристы скорее предпочтут посетить более узнаваемые заведения, а не неизвестные места на периферии города, даже если они и будут более колоритными и «аутентичными».

Таким образом, если рассматривать аутентичность туристского опыта как соотношение свободы и контроля, то можно заметить, что механизмы контроля над поведением туристов стали гораздо менее заметными. В то время как сами туристы уверены в том, что в путешествии они принимают самостоятельные решения, различные компании могут манипулировать поведением путешественников. Предлагая различные бонусы, они заставляют туристов выстраивать (или менять) маршруты таким образом, чтобы получить максимальное количество «преимуществ». Такая ситуация очень схожа с концепцией постановочной аутентичности, которую предлагает Д. Маккеннелл [MacCannell 1973]. Но если, в его представлении, важным является стремление самих туристов к аутентичности, то в настоящее время туристов не так уж волнует, является ли их опыт аутентичным или нет. Ни один из информантов не упоминал во время интервью такую категорию, как «аутентичность», акцент скорее делался на комфорте во время поездки.

Стоит заметить, что путешественники не описывают туристическую поездку как что-то противоположное своему повседневному опыту. Туристы не только перемещаются в города, которые сами по себе являются пространством повседневного опыта, но, рассказывая о своих путешествиях, подчеркивают прежде всего рутинные практики — походы по магазинам, посещение баров и кафе. В этом смысле основной функцией геолокационных социальных сетей становится «одомашнивание» незнакомого пространства и обеспечение максимального комфорта.

Таким образом, стоит говорить о трансформации не только понятия аутентичности, но и самой сущности туризма. Если раньше туризм противопоставлялся ежедневным практикам, в особенности тем, которые были связаны с работой и домом, то теперь он рутинизируется и сам становится повседневной практикой, помещенной в новый пространственный контекст.

ЛИТЕРАТУРА

[Зиммель 2002] — Зиммель Г. Большие города и духовная жизнь // Логос. 2002. № 34. С. 1—12.

[Хайдеггер 2006] — Хайдеггер М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина. 3-е изд., испр. СПб.: Наука, 2006.

[Bruner 1991] — Bruner E.M. Transformation of Self in Tourism // Annals of Tourism Research. 1991. Vol. 18. № 2. P. 238—250.

[Budhatoki, Bruce, Nedovic-Budic 2008] — Budhatoki N.R., Bruce B.C., Nedovic-Budic Z. Reconceptualizing the Role of the User of Spatial Data Infrastructure // GeoJournal. 2008. Vol. 72. № 3-4. P. 149—160.

[Elwood 2008] — Elwood S. Volunteered Geographic Information: Future Research Directions Motivated by Critical, Participatory, and Feminist GIS // GeoJournal. 2008. Vol. 72. № 3-4. P. 173—183.

[De Souza e Silva, Frith 2010] — De Souza e Silva A., Frith J. Locative Mobile Social Networks: Mapping Communication and Location in Urban Spaces // Mobilities. 2010. Vol. 5. № 4. P. 485—505.

[Frow 1991] — Frow J. Tourism and the Semiotics of Nostalgia // October. 1991. Vol. 57. P. 123—151.

[Humphreys 2010] — Humphreys L. Mobile Social Networks and Urban Public Space // New Media & Society. 2010. Vol. 12. № 5 (http://web.asc.upenn.edu/news/2010/Humphreys_journal.pdf (дата обращения: 21.05.2015)).

[Lefebvre 1992] — Lefebvre H. Work and Leisure in Everyday Life // Lefebvre H. Critique of Everyday Life / Transl. by J. Moore. London; New York: Verso, 1992. Vol. 1. P. 29—42.

[Lynch 1960] — Lynch K. The Image of the City. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1960.

[MacCannell 1973] — MacCannell D. Staged Authenticity: Arrangements of Social Space in Tourist Settings // American Journal of Sociology. 1973. Vol. 79. № 3. P. 589—603.

[Oakes, Minca 2004] — Oakes T., Minca C. Tourism, Modernity, and Postmodernity // A Companion to Tourism / Ed. by A.A. Lew, C. M. Hall and A.M. Williams. Oxford: Blackwell Publishing Ltd, 2004. P. 280—290.

[Olsen 2002] — Olsen K. Authenticity as a Concept in Tourism Research: The Social Organization of the Experience of Authenticity // Tourist Studies. 2002. Vol. 2. № 2. P. 159—182.

[Page 2002] — Page S.J. Urban Tourism: Evaluating Tourists’ Experience of Urban Places // The Tourist Experience / Ed. by Ch. Ryan. 2^nd ed. London: Thomson, 2002. P. 112—136.

[Steiner, Reisinger 2006] — Steiner C.J., Reisinger Y. Understanding Existential Authenticity // Annals of Tourism Research. 2006. Vol. 33. № 2. P. 299—318.

[Taylor 2001] — Taylor J.P. Authenticity and Sincerity in Tourism // Annals of Tourism Research. 2001. Vol. 28. № 1. P. 7—26.

[Thom-Santelli 2007] — Thom-Santelli J. Mobile Social Software: Facilitating Serendipity or Encouraging Homogeneity? // Pervasive Computing, IEEE. 2007. Vol. 6. № 3 (http://www.ee.oulu.fi/~vassilis/courses/ubicomp10S/papers/social/santelli-07.pdf (дата обращения: 21.05.2015)).

[Wang 1999] — Wang N. Rethinking Authenticity in Tourism Experience // Annals of Tourism Research. 1999. Vol. 26. № 2. P. 349—370.

- See more at: http://www.nlobooks.ru/node/6296#sthash.9RMoasVY.dpuf