[стр. 187—201 бумажной версии номера]

Артем Игоревич Клюев (р. 1987) — историк, преподаватель кафедры всеобщей истории Омского государственного университета имени Ф.М. Достоевского.

Антон Вадимович Свешников (р. 1968) — историк, профессор кафедры всеобщей истории Омского государственного университета имени Ф.М. Достоевского.[1]

Возникшее в России относительно недавно движение исторической реконструкции (далее — ДИР) в последнее время привлекает к себе внимание в качестве объекта исследования представителей различных социальных и гуманитарных дисциплин (социологов, социальных и культурных антропологов, философов и историков)[2]. В этих работах ДИР рассматривается как специфическое хобби, как молодежная субкультура, как механизм формирования социальной идентичности, как способ формирования или популяризации знания о прошлом, как ресурс для воспитательной, и даже политической, деятельности или потенциального туристического брендирования региона. При этом финансовые или в целом экономические аспекты функционирования ДИР практически остаются за пределами внимания исследователей. Единственным исключением является статья Дмитрия Ткаченко, который, впрочем, лишь обозначил экономическую сторону как один из аспектов деятельности ДИР[3]. Попытку анализа экономических аспектов деятельности ДИР мы и попытаемся предложить в нашей статье. Под экономическими аспектами мы в данном случае понимаем такую сторону непосредственной реконструкторской деятельности, которая прямо или косвенно связана с различными финансовыми расходами или доходами. Другими словами, мы попытаемся ответить на вопрос: дорого ли заниматься исторической реконструкцией в конкретных социальных условиях и можно ли, будучи реконструктором, получать какой-то доход?

Объектом нашего изучения будут клубы исторической реконструкции ряда городов Западной Сибири (Омск, Томск, Новосибирск, Тюмень, Тобольск) прежде всего медиевальной направленности, то есть те, деятельность которых тематически связана с реконструкцией западноевропейского Средневековья, а предметом — экономические аспекты их деятельности.

Основными источниками для нас являются проведенные нами опросы и интервью с представителями медиевальных клубов ДИР указанных городов; данные, собранные в ходе включенного наблюдения, а также материалы СМИ, страницы клубов и представителей ДИР в социальных сетях.

Первые клубы исторической реконструкции (и медиевальные в том числе) в западносибирских городах были созданы на рубеже 1990—2000-х годов[4]. В настоящее время в Западной Сибири существуют более десятка клубов медиевальной направленности, таких, как «Братина», «Тевтонский орден», «Орден Святого Георгия», «Дагмар» и «Ulffang» в Омске, «Бер», «Северный берег» и «Дом Ордена Святого Иоанна Иерусалимского» в Новосибирске, «Ильвинг» и «Мидгард» в Тюмени, «АБО» в Томске. Кроме того, существует официально базирующийся в Иркутске, но имеющий филиалы практически во всех крупных западносибирских городах клуб «Дортмунд», в полном соответствии с названием «реконструирующий жизнь» немецкого города Дортмунда второй половины XIV — начала XV века. Кроме того, медиевальная тематика присутствует и в некоторых «мультивековых» клубах. В целом медиевальный сегмент в реконструкторском движении Западной Сибири достаточно заметен и активен. И это не случайно. По данным опроса реконструкторов в социальных сетях, проведенного в 2016 году, из 676 респондентов 85,1% (576 человек) проголосовали за различные периоды Средневековья как за наиболее интересную для исторической реконструкции эпоху[5]. Медиевальных клубов в западносибирских городах значительно больше, чем, например, клубов, посвященных реконструкции собственно «сибирской» истории.

В большинстве своем реконструкторские клубы являются достаточно небольшими (от 8 до 20 постоянных членов) и очень пестрыми по составу сообществами. Активными членами реконструкторских клубов являются представители различных профессий и возрастов (от 18-ти до 50 лет), с разным уровнем образования и дохода. В качестве значимых для нашего исследования аспектов следует отметить, пожалуй, два момента. Во-первых, отсутствие среди членов клубов состоятельных людей. Среди них практически нет банкиров, владельцев крупных промышленных предприятий, высокопоставленных чиновников и так далее. Во-вторых, значительное преобладание среди реконструкторов мужчин. Хотя, впрочем, здесь есть своеобразное исключение: в Омске существует чисто женский клуб «Дагмар», очень небольшой по составу, закрытый и явно возникший как реакция на гендерную асимметрию.

Основные расходы реконструкторов напрямую связаны с важнейшими формами их деятельности. Традиционно ДИР принято делить на два вида — «живую историю» (living history, далее — LH) и исторический средневековый бой (далее — ИСБ). Но при всех различиях и даже противоречиях между ними[6] основные формы реконструкторской деятельности у двух видов ДИР совпадают. Это так называемые фестивали или турниры (для ИСБ) и «повседневная» подготовка к ним. Важнейшим атрибутом реконструктора любого вида является наличие так называемого «исторического комплекта», то есть максимально соответствующего историческим реалиям реконструируемой эпохи «гражданского» костюма и (для мужчин) комплекта доспехов и вооружения. Каждый реконструктор тематически ориентирован на определенный исторический период и регион (например, Франция XIV века и Северная Европа эпохи викингов). Принципиально важным моментом в создании «исторического комплекта» является декларируемая установка на его историческую достоверность и аутентичность. Впрочем, критерии достоверности у представителей ИСБ и LH несколько различаются, но присутствуют они и там, и там. Часто для участия в большом и престижном фестивале ДИР (например «Абалакском поле») реконструктору требуется «ссылками на источник» доказать аутентичность своего комплекта.

«У нас на фестивалях есть допуски, как критерии, когда участник фестиваля, будь он гражданский или боевой, отправляет всю свою документацию в форме фотографии, временной разброс там на 50 лет и пояснения — кто он, откуда, зачем будем участвовать. Но на “Абалакском поле” у каждого участника есть паспорт, и на каждую вещь есть археологическая находка — откуда она, и все это во временнóй и территориальной канве. Там с этим очень строго, и нельзя просто заявиться. Ты проходишь прямо контроль-досмотр на месте, и лагерь живет своей жизнью»^[7].

 

«На каждую вещь, на каждую деталь своего комплекта нужно подтверждение, что она найдена, что она имеет место быть. Если это изобразительные источники — нужно не менее 3 источников, чтобы они действительно походили на то, что ты сшил. Плюс подтвердить их находками, если таковые имеются. Либо это какие-то описания, либо это какие-то книги. Но это в основном по литью, по украшениям — это книги с прорисовками. То есть для любого нужно три источника. Один источник — это не источник, так как может быть фантазией автора. Минимум — три»[8].

При этом в данном случае учитываются и (применительно к «гражданской» одежде») фасон, и цвет, и материал, и даже форма шва. Реконструктор, не сумевший доказать аутентичность своего костюма, не допускается к участию в фестивале.

«Исторический комплект» можно купить (что обойдется дороже), например воспользовавшись тематической страницей в социальных сетях или тематическим реконструкторским Интернет-форумом, или сделать самому, что, по мнению большинства реконструкторов, гораздо интереснее. Хотя в этом случае, естественно, тоже не избежать затрат.

В целом для того экономического сегмента населения, из которого в основном рекрутируются участники реконструкторских клубов, ДИР оказывается весьма не дешевым хобби. Конечно, не таким дорогим, как дайвинг или коллекционирование раритетных автомобилей, но подобные виды развлечений многим просто оказываются финансово недоступными. Так покупка средневекового «исторического комплекса» может обойтись в среднем в сумму от 30 до 100 тысяч рублей. Бывает и больше. И в этом плане медиевальная реконструкция оказывается одной из самых дорогих в сравнении с другими тематическими областями ДИР. Практически все респонденты так или иначе говорят о неизбежных расходах:

«Доспехи могут стоить до 10 тысяч долларов, даже больше — и 20, и 30 тысяч долларов могут стоить, но для этого они должны быть хорошо и технологично сделаны… Какой-нибудь простой шлем вроде того, что найден на поле Гастингса, норманнский шлем (в этой среде его называют пилоткой) — стоит у меня 5 тысяч сейчас»[9].

«Вообще можно сделать весьма бюджетно. Но, если делать по уму, как надо, например заказывать в Москве ткань, которая соткана особым образом, выкрашена, даже если на заводе, по ручным выкраскам, либо ты сам ее будешь красить. Чтобы сделать такой костюм на Скандинавию X века, потребуется, если своими руками шить, тысяч, наверное, 15—20. Если отдавать на пошив, то это может стоить еще дороже. А доспешные комплексы сильно разнятся, потому что есть простые, например шинно-бригантный, когда на тканную основу наклепывается металл. Это можно и в домашних условиях изготовить. А есть более сложные в технологическом плане элементы, которые в общем сборе на 50—60 тысяч тянут легко»[10].

«Тут есть такой момент эволюции, потому что у каждого, кто в реконструкции больше 3—5 лет, костюм не первый и доспех не первый. И, чем больше ты вовлекаешься, тем больше каких-то твоих наличных средств начинает утекать туда. Открываешь шкаф — оттуда уже что-то вываливается, ты понимаешь, что пришло время фестивалей, пора что-то чистить, штопать. И сейчас люди стараются заказывать, потому что есть у кого. Заказывать как доспешные комплексы, так и какие-то гражданские элементы. По бюджетному варианту идут все, кто начинает»[11].

«Достаточно дорого. Просто, если делать самому большую часть, все равно что-то типа меча или шлема, чего-то такого, приходится заказывать. Такой вариант может обойтись тысяч в 30… А если заказывать, то, например, корпус уже может стоить тысяч 30, шлем — в среднем 15. Как-то так. Я уже прикидывал, что если бы я не тратил на это все деньги, то можно было уже и машину получше купить и квартиру, возможно»[12].

«Ну, если честно, на среднестатистическое платье надо 5—6 метров. Вот посчитайте: даже если будет по 1000 стоить метр ткани, а еще подклад»[13].

 

«Если на середину, допустим, XIV века брать, там тоже если самую распространенную марку стали брать 103, то, ну, в районе 50-ти где-то»[14].

 

«Есть еще основная проблема. Очень сильно дорожает хобби, прям с каждым годом. То есть если, например, 10 лет назад пошиться стоило, ну, в два раза меньше, чем сейчас, а то и в три. […] В рамках доспеха, если правильный комплект, он будет в районе 60—80 тысяч рублей, латный комплект. [...] Я, по-моему, купил полный латник XV века за 28 тысяч рублей в 2008 году»[15].

Кроме того, в число обязательных для участия в ДИР расходов входят и траты на поездки на фестивали и турниры. А в большинстве реконструкторских клубов существуют членские денежные взносы. Они достаточно небольшие по размеру — около тысячи рублей в месяц — и идут на нужды клуба.

«В виду того, что это клуб по интересам, нужно оплачивать зал, это одна из статей расхода. Есть снаряжение, которое нужно не одному человеку, как например боевое снаряжение, а есть шатры, столы, костровое, котлы, которые нужны всем сразу. Это уже не личное, это общее. Это как раз та статья, на которую тратится еще одна треть взносов, потому что без этого очень тяжело.

 

До тысячи в месяц, очень бюджетно, потому что тот же самый спортивный зал — ну, где-то полторы тысячи абонемент на месяц. А взнос… мы как бы не имеем той цели, чтобы взнос шел на зал, взнос — он общий. И ты можешь ходить на тренировки, можешь не ходить на тренировки, но право ты имеешь, даже если ты не бьешься. Девушки у нас могут прийти на тренировку и заняться своими делами. У нас сейчас как раз есть все для того, чтобы человек занимался фитнесом или, если хочет сражаться, мог сражаться. Либо просто мог поддерживать себя в форме. Те же самые гантели, штанги — все имеется»[16].

 

«У нас в Томске есть [членский взнос]. Мы собираем небольшую сумму ежемесячно, потом решаем, что купить. У остальных нет»[17].

Впрочем, необходимость даже подобных небольших трат способна отпугнуть от участия в клубной деятельности. В связи с этим, кстати, в отдельных клубах существует форма «натурализации» взносов (их можно «отработать», занимаясь, например, уборкой спортивного зала, где проводятся тренировки) или различные формы их «модернизации».

«Взносы мы решили не делать, потому что взносы — это проблемы всегда. Кто-то не сдал каких-то 100 рублей, бегать потом из-за них. Мы подходим к этому проще — нам нужна палатка, мы созвонились друг с другом, что нужно скинуться. Взяли все и скинулись. Все же работают, у всех есть деньги. На увлечения всегда уходят деньги. Поэтому взяли, вместе собрали и получили»[18].

В связи с этим среди реконструкторов наблюдаются определенные попытки оптимизации неизбежных расходов, напрямую связанных с их участием в ДИР. Во-первых, достаточно распространенной оказывается практика перепродажи своего старого комплекта или отдельных его частей («Да, принята перепродажа»[19]). Во-вторых, относительно эффективной оказывается практика «оптовых» закупок, например материала, необходимого для шитья аутентичной одежды. В-третьих, с этим тесно связанным оказывается и стремление реконструкторского клуба «заиметь» собственную кузницу или мастерскую, что позволяет, например, сэкономить на приобретении инструмента, необходимого для работы с металлом («У большинства клубов есть какие-то клубные помещения, где шьют и делают доспехи»[20]). В-четвертых, важным средством экономии является стремление большинство необходимых атрибутов делать самостоятельно.

Именно последнее привело к тому, что среди реконструкторов появляются люди, владеющие достаточными технологическими навыками для качественного (то есть удовлетворяющего требованиям ДИР) производства необходимых вещей. Независимо от первоначального образования или специальности они превращаются в работающих в товарном режиме кузнецов, оружейников, швей и так далее. При этом по мере «ремесленной» эволюции усиливается и своего рода технологическая специализация. Но, научившись «шить для себя», они начинают «шить для других», на продажу.

«Практически это основная статья моего дохода, я шью средневековые вещи исторические на заказ»[21].

 

«Нет, они постоянно клепают, это полноценный бизнес, то есть в стоимость доспеха входит стоимость аренды мастерских, оплата зарплаты подмастерью»[22].

При этом стоит особенно подчеркнуть, что для большинства работающих в таком режиме реконструкторов подобного рода бизнес является следствием первоначального увлечения. Первоначально никто из опрошенных нами не умел шить или ковать:

«Нет, я не умела шить. Я пришла на средневековые танцы, увидела, что все там в красивых платьях, подумала, что надо бы и мне такое заиметь. Но, так как я была студенткой, и стипендия была невелика, и есть другие пути ее потратить, решила, что нужно попробовать как-то сделать самой. И как-то так, не мытьем, а катаньем, путем проб и ошибок поняла, что это — мое. То есть через исторический факультет и такую неисторическую специальность, как делопроизводство, я пришла к тому, чем занимаюсь сейчас профессионально»[23].

«Нет, никакого соответствующего образования у меня, естественно, не было, хотя это неестественно, но не было. А был такой этап в жизни, когда очередной кризис сознания, и вот я взял и решил делать, что хочется, наплевав на все, питаясь перловой кашей на воде, поскольку не было денег. Просто решил взять и сделать»[24].

 

«Проводчик телевизионных кабелей, была такая раньше профессия, кабельщик грубо говоря. Сейчас она не актуальна. А так профессий очень много освоил, ну, соответственно, тоже благодаря реконструкции. [...] Всему этому моему рукоблудию как бы начало положила сама реконструкция»[25].

«Вообще ничего не умел. Я был уверен только в том, что я умею бить людей и на большее я не способен»[26].

 

«Я в реконструкцию пришел, ну, а потом как-то так сложилось, я работал дизайнером, а потом мне все это надоело и мне предложили: “А пошли к нам ювелиром?”. Вот я и пошел и уже помаленьку-помаленьку обучился и стал делать такие штуки»[27].

Они производят, как уже говорилось, не столько «для себя», сколько в товарном режиме на продажу среди своих, получая с этого стабильный доход. Страницы реконструкторских клубов в социальных сетях полны информации о продаже или перепродаже отдельных реконструкторских атрибутов, аксессуаров или даже полных комплектов. Есть и предложения о производстве «на заказ». Сами фестивали в этом отношении часто представляют из себя большую «торговую площадку». Понятно, что такие вещи чаще всего не имеют массовой аудитории и расходятся среди «своих» и заинтересованных. При этом такие вещи зачастую трудны в производстве (особенно, если соблюдать весь аутентичный технологический цикл), что, естественно, повышает их стоимость. Поэтому «ремесленники» переходят на производства товара «широкого потребления», то есть сумки, браслеты и прочие аксессуары. Такие товары покупают на тех же фестивалях не столько реконструкторы, сколько «гражданские» (у реконструкторов это вполне ходовой термин) гости фестиваля, зрители. Впрочем, понятно, что и требования к достоверности (исторической аутентичности) у таких вещей пониже.

«Мне скучно заниматься… в каком-то в маленьком бассейне плавать. Мне нужен простор. Мне нравится! Захотелось мне, увидел я там у кого-то сумку где-то в Интернете, вот, думаю, прикольная сумка, но я бы сделал так и так-то. Беру и делаю, потому что мне захотелось. Мне это интересно. Не знаю. Начиная от браслета, заканчивая хоть машину кожей обшить. Это не проблема для меня. Я не ограничиваю себя какими-то рамками. Это ремесло, это искусство»[28].

По их собственным словам, подобная практика помогает им совмещать «приятное с полезным», то есть жить за счет хобби.

«Для меня, например, скажу, подобные фестивали — для меня это бизнес. Я делаю литье различное и приезжаю, торгую им здесь. […] И средневековое, и современное, этническое так скажем... Такие фестивали далеки от реконструкции, это аниматорство. Нас сюда привозят обезьянками работать»[29].

 

Эта экономическая деятельность идет без какого-либо юридического оформления. А основной площадкой для продажи товаров в данном случае являются или страницы в социальных сетях, или непосредственно сами фестивали. Впрочем, достаточно часто подобного рода «ремесленник»-производитель быстро обрастает устойчивой сетью необходимых для его деятельности связей и работает на заказ.

 

«Здесь я приехал как гражданский, точнее, и как торговец, и как ремесленник. Раз так вышло, что я занимаюсь кожевенным ремеслом, привез свои товары на реализацию»[30].

Интервьюер: А продажа ярмарочная как здесь? Причем не только вот торговцы, а и сами реконструкторы тоже продают?

 

Респондент: Да, у меня невеста сидит, продает, девочка с клуба сидит, продает.

Интервьюер: То есть вы тоже занимаетесь такой коммерческой деятельностью, клуб?

 

Респондент: Нет, это ее мама занимается, но она просто не смогла поехать, и поэтому стоит В. продает. Там сидят ребята еще из клубов, которые занимаются и зарабатывает себе какую-то копейку. Почему бы не съездить на фестиваль, хорошо провести время и заработать?[31]

Историческая реконструкция дает возможность заработать и таким «несредневековым» способом, как ведение мероприятия. Это тоже достаточно специфическая профессия для реконструктора, которая оказывается весьма востребованной. «Хорошие» ведущие фестивалей широко известны в реконструкторской среде и что называется идут нарасхват, поскольку предполагается умение не только «держать публику», но и обладать необходимым объемом информации о той или иной эпохе. Умение вести фестиваль — штучный товар. Организаторы готовы оплачивать не только приезд ведущего, но и выплачивать ему гонорар.

«В частности организация военно-исторических фестивалей и их проведение занимает у меня какой-то существенный сегмент, потому что я веду еще фестиваль “Абалакское поле”, который проходит под Тобольском, в туристическом бревенчатом гигантском комплексе на излучине Иртыша, недалеко от места боевых действий, которые проходили в прошлом»[32].

Однако ведущий — это все-таки эксклюзивная профессия. А вот ремесленное производство является достаточно распространенным явлением.

Как уже было сказано выше, основной формой организации реконструкторов является клуб. У многих клубов есть своя так называемая казна. Об этом, кстати, свидетельствует и наличие в иерархии должностей некоторых клубов (разумеется, неофициальной) должности казначея.

Казна клуба может складываться из нескольких вещей. Во-первых, это членские взносы, о которых мы говорили. Во-вторых, то, что называется «приносящей доход деятельностью». Среди таких видов деятельности есть и довольно «нестандартные».

«Нас иногда зовут на свадьбы как аниматоров, на всякие мероприятия типа юбилеев. […] Ну, мы не занимаемся рекламой, потому что это не самоцель. Но периодически это небольшой повод поддержать»[33].

В среднем расценки на такие услуги начинаются от двух тысяч рублей за день работы на человека. Впрочем, это действительно скорее экзотика. Есть более традиционные формы клубного «заработка». Большинство клубов на фестивалях или турнирах имеют специально отведенные места, где продают специфические реконструкторские развлечения. Например, посетитель фестиваля может метнуть топор викинга, выстелить из лука или арбалета, пораздувать кузнечные меха. Все это предлагается по символической стоимости (около 100 рублей за шесть бросков в «средневековом тире»), однако является существенным фактором в пополнении казны клуба (по приблизительным подсчетам, за день в таком развлечении принимают участие до 1200 человек, с учетом того, что таких точек может быть несколько). («Вон там у нас есть исторический тир, где вы можете покидать сулицы, пострелять из лука и позволить нам не жить впроголодь до следующего фестиваля»[34].)

Впрочем, возможна и другая модель, а именно целенаправленное превращение реконструкторского клуба в бизнес (в первую очередь для его руководителей). Такая модель характерна, например, для клуба «Кованая рать — служилые люди Сибири», базирующегося в Омске (основан в 2003 году). Этот клуб, правда, не занимается непосредственно реконструкцией западноевропейского Средневековья, а специализируется на реконструкции «эпохи Ермака», то есть периода начала завоевания русскими Сибири. «Кованая рать», безусловно, самый крупный и материально обеспеченный реконструкторский клуб Омска. В нем нет членских взносов и, более того, каждый новый член получает при вступлении «на руки» комплект гражданской одежды. Существуя уже около 15 лет, клуб имеет поддержку от администрации города и несколько постоянных площадок для проведения своих мероприятий, а также грантовое финансирование. В частности в 2015 году «Кованая рать» получила грант от ОАО «Газпромнефть» на реализацию социокультурного проекта «Историко-культурный комплекс “Парк живой истории — Служилые люди Сибири”»[35]. Деятельность клуба достаточно благожелательно освещается в омских СМИ, а в апреле 2017 года в ходе визита в Омск с представителями этого клуба по приглашению губернатора Омской области Виктора Назарова встречался премьер-министр России Дмитрий Медведев[36].

В отличие от многих других реконструкторских клубов, «Кованая рать» характеризуется строгой дисциплиной и имеет непререкаемого лидера и идеолога. По его признанию, для успешного совмещения хобби и профессии было необходимо сделать две вещи: зарегистрировать некоммерческую организацию и выбрать «правильную» тематику:

«Да, как юридическое лицо. […] Чиновники нам сразу сказали, надо регистрироваться, ребята, тема классная. Просто надо, чтобы у вас было… с вами могли разговаривать как с равными. А без юрлица такого не произойдет»[37].

 

«Один из советников, и он опять нам говорит, вот городские гранты. Там можно подавать на субсидии, деньги небольшие, но вам там много и не надо… Мы опять зарегистрировались»[38].

 

«Хотел заниматься этим профессионально… Умные мои знакомые мне сказали, если заниматься чем-то и какие-то бюджеты осваивать, то есть в любом случае в теме быть, то это, конечно, региональная тема, связанная с патриотическим воспитанием»[39].

История успеха выглядит следующим образом:

«Мы написали первый проект… Проект на проведение турнира, городской конкурс грантов, тогда он назывался общественный городской конкурс субсидий… Я написал. Оформили мы потом с Антоном П. и подали… Он потом курировал собственно отчетность по этой организации. Я тогда очень несерьезно отнесся… А потом, когда я доучился, когда уже там с людьми пообщался, когда узнал что такое термин фандрайзинг, то есть и вообще как с этим делом надо работать. Конечно, оказалось, что просто счастливая звезда где-то там так срослось, что тогда мы и подали, и выиграли, и у нас уже пошла какая-то своя история, мы получили первый грант. И я уже серьезно над этим задумывался, и мы начали подавать в разные фонды. И сейчас все, что вокруг, ребята не вкладываются, мы живем только за счет государственных субсидий, либо субсидий крупных компаний типа “Газпрома”. Деньги, конечно, не большие, но каждый год по чуть-чуть собираем, с миру по нитке… Порядок сумм, ну, гранты сейчас мы выигрываем от 150 тысяч. Самый крупный, который был — это был 450. В среднем мы выигрываем 4—5 грантов в год. Для нас, для Омска, мы уникумы, таких просто, я знаю, больше нет, все всё шьют на свои. […] Мы активно сотрудничаем с властью, мы понимаем, что выполняем госзаказ»[40].

 

«Я не боюсь работать с чиновниками, это такие же нормальные люди, я хожу к ним по кабинетам, оббиваю пороги, договариваюсь, вот, беру на себя ответственность. Здесь ключевое слово “ответственность”»[41].

 

«Сейчас мы создаем на базе областной станции юного техника структурное подразделение “Центр военно-исторической реконструкции” по шести направлениям, по пяти ремесленным и одному, может быть, даже по двум, военно-прикладным, то есть это уже девять ставок, которые оплачивает Министерство образования, то есть это финансирование на уровне Министерства культуры Российской Федерации, на уровне Мединского, по линии “Военно-исторического общества” всероссийского и на уровне нашего Министерства образования. Ну, и там еще куча всяких разных организаций, которые нам хотят помогать, которые видят перспективу в том, что мы делаем»[42].

Понятно, что для медиевальных клубов в силу тематики реконструируемой ими эпохи этот путь представляется достаточно сложным. Но в случае получения на организацию мероприятия каких-нибудь грантовых денег (например, от регионального Министерства культуры) — а такое случается — медиевальные клубы также стараются публично «обозначить» выполнение заявленных общественных функций (формирование национальной идентичности, патриотизма), но в явно маргинальных дозах (репликах ведущего, текстах рекламных листовок и так далее). При этом сами медиевальные реконструкторы к такому «отрабатыванию» относятся достаточно скептически.

Сам по себе проводимый реконструкторами фестиваль уже давно стал мероприятием, рассчитанным на массового зрителя (по крайней мере в его официальной, дневной, стадии). Когда ты попадаешь на фестиваль, то по сути оказываешься на большом рынке. Эта площадка дает возможность «вольным ремесленникам» сбыть свой товар. Рынок дает возможность заработать самим клубам, о чем мы говорили выше. Кроме того, в рамках этой экономической инфраструктуры «при реконструкторах» появляются люди, не являющиеся реконструкторами сами и порой даже критически относящиеся к движению, но предоставляющие им необходимые товары и услуги. Для них это «чистый бизнес». К примеру, на фестивалях «Сибирский огонь-2017» или «Щит Сибири-2017» зрители могли видеть большой красно-белый шатер. Это «Таверна “У кабана”», организаторы которой позиционируются себя так: «Мы — выездная стилизованная “Таверна «У Кабана»”, созданная для кейтеринга исторических и ролевых фестивалей и игр, улучшения зрительской инфраструктуры фестивалей Сибири»[43].

Многие городские заведения имеют на фестивалях свои точки. Так, например, один из самых известных пивных баров Омска — «Викинг» (владелец которого, кстати, тоже реконструктор и один из основоположников ДИР в Омске) — так же представлен на фестивалях и тем самым создает конкуренцию «Таверне “У кабана”». Торговые площади предоставляются и под совсем «несредневековые» товары — от «целебного чая из трав» и лечебных амулетов до мороженого.

Разумеется, фестивали, будучи часто довольно масштабными мероприятиями, попадают в поле внимания местных СМИ и властей, получают от них поддержку, причем не только информационную. И в этом плане совершенно неважно, является ли реконструкторский фестиваль самостоятельным мероприятием, как «Сибирский огонь», или частью общегородских гуляний, приуроченных ко дню города, как например «Щит Сибири».

Интервьюер: А как вообще организуется фестиваль? Что для этого нужно делать и как делается?

 

Респондент: Сначала под фестиваль выделяются деньги.

 

Интервьюер: Кем?

 

Респондент: У нас, допустим, это правительство Новосибирской области, Министерство культуры.

Интервьюер: То есть вы приходите и говорите: «У нас есть такое культурное мероприятие, дайте нам денег, дайте нам грант»?

Респондент: Мы приходим с грантом, участвуем в тендерах, грубо говоря, на таком вот уровне. Это если сильно-сильно упрощать.

 

Интервьюер: А если денег не дадут, тогда фестиваля не будет?

 

Респондент: Ну как. Фестиваль можно делать своими силами. Но это нужно порядочно своих сил. Или прибегать к сбору средств с участников, чего мы всегда избегаем[44].

В силу этого на таких мероприятиях довольно часто присутствуют официальные лица (губернатор, региональные министры), которые транслируют в своих речах понятные ценности, связанные с государственной политикой. Кроме того, фестиваль становится относительно новым способом брендирования региона. К примеру, фестиваль «Сибирский огонь-2017» был приурочен к 80-летию Новосибирской области и соответствующим образом позиционировался: «Серия фестивалей “Сибирский огонь” создает новый туристический облик Новосибирской области»[45].

Еще более ярким примером такого явления выглядит фестиваль, проводимый в Тобольске, — «Абалакское поле».

«Главная цель фестиваля — погружение в эпоху раннего Средневековья, послужившего началом становления Руси, привлечение внимания туристов к Тюменской области как к центру туризма и сохранение историко-культурного наследия Тобольска»[46].

 

«Нет, его проводят именно там тоболяки. Там в основном гостиница “Славянская” спонсирует это, этот туркомплекс»[47].

Соответственно, среди официальных партнеров фестиваля есть не только государственные или общественные структуры (фестиваль проводится при поддержке правительства Тюменской области, администрации города Тобольска, Тюменского областного союза туриндустрии, «Опоры России), но также и большое число коммерческих структур, таких, как «Сбербанк России», авиакомпания «UTair», компания «СИБУР», агентство недвижимости «Этажи», «Гранд Моторс» — официальный дилер Nissan в Тобольске, филиал «Росгосстраха» в Тюменской области и многие другие.

«Это более раскрученный, более распиаренный, потому что там у них мощная финансовая составляющая. У них в этом году генеральный спонсор был… “Сбербанк”. Это был единственный фестиваль, где нам как торговцам было очень удобно... Вон стоит гигантский шатер, в котором стоят банкоматы... Да, он на торговлю, ярмарку, развлечения»[48].

И при этом «Абалакское поле» действительно является самым престижным медиевальным реконструкторским фестивалем, известным широко за пределами Западной Сибири, на который даже организуют туристические выезды (например, Центр развития туризма «Увлечен и Я»).

Таким образом, как мы видим, историческую реконструкцию вполне можно, даже в не очень благоприятных экономических условиях провинциальных сибирских городов, превратить путем сознательно направленных на это усилий в деятельность, приносящую доход. Эффективность этой деятельности будет напрямую связана со степенью публичной активности субъекта. Другими словами, чем активнее и разнообразнее отдельный реконструктор (или реконструкторское сообщество) репрезентирует себя в специализированном сегменте социальных сетей или «реальной» реконструкторской тусовке, чем чаще он взаимодействует с «внешним миром», оформляясь в качестве юридического лица и вступая в контакты с властями, тем шире спектр доступных возможностей и выше получаемые от «реконструкторской деятельности» доходы. «Закрытость» отдельных реконструкторских клубов оставляет их на уровне затратного хобби.