[стр. 173—183 бумажной версии номера]

В 2019 году Германию охватил лихорадочный ажиотаж вокруг школы Баухаус. Столетию со дня основания учебного заведения, развивавшего авангардные тенденции в искусстве, были посвящены бесчисленные мероприятия и публикации. В Веймаре и в Дессау открыты новые крупные музеи, знакомящие с историей стиля Баухаус в этих городах. Большие средства потрачены на реконструкцию и расширение архива школы Баухаус в Берлине. Телевидение предлагает не только документальные материалы о стиле Баухаус, но и художественные фильмы об этом направлении. Политики также открывают для себя наследие Баухауса и греются в лучах его славы. Так, недавно федеральный канцлер Германии Ангела Меркель почтила своим присутствием церемонию открытия музея Баухауса в Веймаре. «Мы ощущаем магию проекта Баухаус», – заявила она на открытии музея, и до сих пор, по ее словам, он влияет на то, как «мы строим, живем и оформляем пространство». Бывшая гражданка ГДР, она сообщила о своем личном отношении к стилю Баухаус: «Этот дизайн… был путеводной звездой среди множества безвкусных творений, которые окружали нас в ГДР» [2].

При этом канцлер не упомянула, что архитектура и дизайн в ГДР в большей степени опирались на традиции Баухауса и других авангардных направлений, чем в послевоенной ФРГ. После непродолжительного периода сталинского неоисторизма в ГДР сделали ставку на развитие модернистских тенденций архитектуры, стремясь тем самым как увеличить скорость строительства, так и продемонстрировать высокий уровень дизайна, не уступающий международным стандартам. Отныне строительство развивалось в русле функционализма, который, однако, часто сочетался со смелым экспериментированием. Архитекторы Баухауса горячо одобрили бы и то и другое [3].

Результаты не всегда производили положительное впечатление, и в последние годы существования ГДР просчеты строительной политики нередко рассматривались как особо явный симптом несостоятельности государства. После самоликвидации ГДР, вошедшей в состав Федеративной Республики Германия, долгое время казалось, что вместе с государством потерпела крах целая строительная эпоха.

Здания гэдээровского модернизма, за некоторыми исключениями, долго рассматривались как претенденты на снос. Огромное количество строений, среди них правительственные и административные здания, дома культуры и деловые центры утратили свое значение, поскольку исчезли те учреждения, которые в них некогда размещались. Наряду с этим восточные немцы ногами голосовали против жилья в панельных домах, получение которого еще несколько лет назад было сопоставимо с крупным выигрышем в лотерею. Стремительно пустели гигантские жилые комплексы на городских окраинах, с 1970-х выраставших в ГДР, как грибы, и на которые в ущерб приходящему в упадок старому фонду шла основная часть строительных расходов, чтобы достичь политически важной государственной цели по обеспечению всего населения жильем. В центральных городских районах многие жильцы также отказались от некогда столь желанных квартир в новостройках, чтобы воплотить мечту о собственном доме в новом престижном пригороде или же чтобы наслаждаться высокими потолками, лепниной и паркетом в старом, теперь уже санированном здании.

В 1990-х только горстка специалистов и энтузиастов признавала художественную или по крайней мере историческую ценность модернистской архитектуры ГДР. Ее дурная репутация отнюдь не в первую очередь была обусловлена идеологическим неприятием, которое руководило приехавшими из Западной Германии политиками и градостроителями, как это нередко утверждают. Ибо уже в конце существования ГДР нередко раздавалась критика в адрес архитектуры, которую упрекали в однотипности, отказе от следования традиции, а подчас и попросту в убожестве. К градостроительным недочетам, нуждающимся в исправлении, относили прежде всего гигантские открытые пространства и обширные пустыри, возникшие вследствие городской застройки после Второй мировой войны. Примечательно, что эта критика высказывалась открыто. Однако значительно бóльшую роль, чем суждения специалистов и пожелания местного населения, играли холодные расчеты инвесторов, для которых в большинстве случаев снос здания и строительство нового прибыльнее, чем сохранение постройки времен ГДР, не соответствующей ни изменившимся стандартам качества, ни массовому эстетическому вкусу. Впоследствии на ситуацию повлияли и государственные программы поддержки развития. Так, в первое десятилетие XXI века в рамках программы реконструкции городов Восточной Германии (Stadtumbau-Ost) была снижена этажность многих домов в панельных кварталах, чтобы сократить огромное количество пустующих квартир.

Многочисленные акции протеста против принятого в 2003 году и постепенно, к 2008-му, претворенного в жизнь решения о сносе Дворца Республики в Берлине (илл. 1), которое многие восприняли как покушение на восточногерманскую идентичность, не заслоняют собой того факта, что большинство построек ГДР на протяжении долгого времени незаметно исчезало с лица земли, не вызывая никакого сожаления.

Илл. 1. Борьба вокруг символа ГДР: демонстрация против сноса Дворца Республики в 2006 году (фотография Mazbln [4], архив автора).

Это коснулось огромного количества административных зданий, универмагов, отелей, школ и высших учебных заведений, построенных с 1960-х по 1980-е, – они либо уступили место новостройкам, либо были перестроены до неузнаваемости. Умеренный характер носил сначала и протест против реконструкции Пражской улицы в Дрездене, хоть и создавшей торговый центр, вдохнув новую жизнь в ансамбль, относившийся к самым знаменитым достижениям градостроительства ГДР, но тем не менее отчасти уничтожившей ее монументальность.

Илл. 2. Функциональность повысилась, художественная ценность уменьшилась: Пражская улица в Дрездене после уплотнительной реконструкции. Наверху слева – гигантский торговый центр «Центрум Галери», ради которого был снесен универмаг «Варенхаус Центрум» (фотография Holger Mombrei [5] , архив автора).

Илл. 3. Икона модернизма ГДР, принесенная в жертву безликому зданию отеля: ресторан «Кленовый лист» в Берлине (фотография Patrick Verhoeven [6] , архив автора).

Даже начатый в 1995 году снос здания Министерства иностранных дел ГДР, которое наряду с Дворцом Республики и зданием Государственного совета относилось к основным символам государственной власти в центре Берлина, не встретил сколько-нибудь заметного сопротивления. Первой постройкой, за которую заступилась широкая общественность, был, наверное, ресторан «Ahornblatt» («Кленовый лист»), знаменитый своей формой в виде параболической чаши, – в 2000 году ему пришлось уступить место безликому зданию очередного отеля.

Но спустя всего несколько лет значительно менее интересные строения обрели многочисленных защитников. Так, в Лейпциге начались различные акции за сохранение трех высотных жилых домов на улице Брюль, в центре города. Десятиэтажки, построенные среди низких зданий, явно не относились к лучшим достижениям архитектуры ГДР и бесцеремонно подавляли собой окружающие их памятники прошлого. Однако их снос в 2007–2008 годах оказался ошибкой, потому что построенный на их месте торговый центр «Хефе ам Брюль» намного превзошел своих предшественников по невыразительности и несочетаемости с окружающим пространством.

Илл. 4. Вторая жизнь «Жестянки»: торговый центр «Хефе ам Брюль» в Лейпциге, для строительства которого был использован фасад предыдущего здания (фотография Thomas W. Fiege [7] , архив автора).

Любопытно, что при реализации этого проекта удалось восторжествовать другому произведению гэдээровского модернизма. В жертву торговому центру был принесен также старый универмаг «Брюль», основная часть которого, созданная в начале ХХ века в стиле позднего историзма, была уничтожена, несмотря на бурные протесты общественности. И только алюминиевый фасад без окон, который в 1966–1968 годах был добавлен к зданию, сильно поврежденному во время войны, и благодаря которому универмаг в народе получил название «Жестянка» (Blechbüchse), был оставлен, тщательно отреставрирован и в своем первоначальном виде присоединен к постройке, созданной вместо старого универмага.

Этот пример показывает, что возрастающая популярность восточногерманского модернизма способствовала интересу инвесторов к нему. Однако это не обязательно увеличивает шансы зданий на сохранение, поскольку, с точки зрения инвестора, широкая публика вполне может удовольствоваться и заново созданной копией. Так, в Дрездене, на Пражской улице в 2007 году, после бурных дебатов был полностью уничтожен универмаг «Варенхаус Центрум» («Warenhaus Centrum») для того, чтобы уступить место торговому центру, во много превосходящему его масштабами. Однако чудовищная по своим размерам новостройка (см. илл. 2) не только названием «Центрум Галери» («Centrum Galerie»), но и такими же, как у старого здания, фасадами, напоминающими пчелиные соты, отдает дань памяти своему предшественнику.

Илл. 5. Некогда визуальная символика главного органа власти ГДР, а теперь декор Высшей школы менеджмента: главная лестница в бывшем здании Государственного совета в Берлине. Витраж восстановлен (архив автора [8]).

Такая отсылка к фасаду, созданному в 1970-х, будучи проявлением ретрошика, не имеет ничего общего с охраной памятников архитектуры. В то же время существуют примеры показательно бережного отношения к постройкам эпохи ГДР. Так, в 2006 году в бывшем здании Государственного совета, образцово отреставрированном, открылась элитная Высшая школа менеджмента – возможно, ее открывали не без тайной усмешки над иронией истории. Будущей элите капиталистической экономики приходится мириться с находящейся под охраной государства идеологической символикой бывшего центра государственной власти ГДР, как и прежде Герхарду Шрёдеру, который работал здесь до открытия нового здания Ведомства федерального канцлера в 2001 году.

То, что модернистские строения ГДР конкурентоспособны на рынке дорогого жилья, доказывает перепрофилирование бывшей гостиницы при правительстве ГДР в дворцовом парке Нидершенхаузен в Берлине.

Илл. 6. Восточногерманский модернизм – шикарный и дорогой: бывшая гостиница при правительстве ГДР в Нидершенхаузене после реконструкции стала комплексом апартаментов (фотография Bernd Hiepe [9] , архив автора).

Одна девелоперская компания приобрела долгое время пустовавшее здание, сильно изуродованное временем и вандалами, и к 2012 году c предельной осторожностью и уважением к оригиналу провела санацию «уникальной недвижимости», сохранив среди прочего настенные росписи. Один из рекламных проспектов проекта даже, не опасаясь преувеличений, прославлял здание как «первую ласточку мировых тенденций архитектурного модернизма в ГДР», его создатель, по словам автора проспекта, «в духе Ле Корбюзье использовал полученные при изучении античности знания о правильных пропорциях для строительства современного объекта – гостиницы». Подобная рекламная поэзия доказывает, что со временем указание на принадлежность постройки к восточногерманскому модернизму стало маркетинговым ходом для привлечения покупателей. Этот ход оказался очень успешным, о чем свидетельствует реализация проекта: частные квартиры разлетались, как горячие пирожки, хотя цены на них были по тем временам чрезвычайно высокими.

Экономически выгодной представляется также реконструкция бывшего главпочтамта в Лейпциге, которая недавно была завершена и превратила его в комплекс жилых, торговых и сервисных помещений. Однако цена этой реконструкции оказалось высокой. При реализации проекта, получившего название «The Post», к сожалению, мало что осталось от первоначального здания, а надстройка стеклянного бара «Sky Lounge» нанесла ущерб элегантности изысканных архитектурных пропорций.

Илл. 7. Восточногерманский модернизм с баром «Sky Lounge»: бывший главпочтамт в Лейпциге превратился после реконструкции в комплекс жилых, торговых и сервисных помещений (фотография Martin Geisler1 [10], архив автора).

Илл. 8. Дрезден славен не только своим барокко: Дворец культуры на площади Старый рынок был перестроен и стал концертным залом Дрезденской филармонии (архив автора [11]).

Хуже, чем в Берлине и в Лейпциге, обстоит дело с гэдээровским модернизмом в Дрездене, где определяющим фактором градостроительной политики является ностальгия по утраченному барочному великолепию города, разрушенного опустошительными бомбардировками 1945 года. Однако удачным решением можно считать реконструкцию Дворца культуры, завершенную в 2017 году и объединившую под одной крышей концертный зал Дрезденской филармонии и ряд других учреждений культуры. После долгих дебатов одно из самых примечательных сооружений 1960-х было санировано и возродилось к новой, яркой жизни, причем оно находится в окружении реконструированных или стилизованных фасадов старого города, воссоздающих облик «Флоренции на Эльбе» домодернистской эпохи.

Изменения наблюдаются также в Потсдаме, где прежде уничтожали архитектуру ГДР как ни в одном другом месте, чтобы возродить прежний вид города, в котором раньше доминировали барокко и классицизм. Так, вопреки прежним планам предстоит реконструкция панорамного ресторана «Минск», на Браухаусберг, некогда славившегося воздушностью постройки 1970-х, уже было обреченной на снос. Здание будет перепрофилировано в музей искусства ГДР. Характерно, что проект осуществляет фонд предпринимателя и мецената Хассо Платтнера, занимавшийся прежде реконструкциями исторических зданий.

Илл. 9. Обветшавший, но спасенный: панорамный ресторан «Минск» в Потсдаме, в котором планируют открыть музей искусства ГДР (архив автора [12]).

Повышению престижа гэдээровского модернизма, которое неразрывно связано с переоценкой послевоенной модернистской архитектуры в Западной Германии, способствовали многочисленные гражданские инициативы, научные конференции и публикации [13]. Инициаторами создания новой оптики, открывающей в скучной и нескладной на первый взгляд архитектуре эстетические достоинства, которые нуждаются в защите, нередко выступают и люди искусства. Майкс Майер, например, давно уже увековечивает постройки ГДР на фотографиях и в фильмах [14]. Верена Ландау воспела лейпцигские жилые многоэтажки на улице Брюль, когда их уничтожали бульдозеры, запечатлев дома масляными красками на холсте [15]. Мартин Малешка передает в огромном количестве снимков, изображающих панельные дома, однотипные строительные детали и элементы декора, магию серийных форм, которая снова играет большую роль в современном искусстве [16]. Наконец, творческий коллектив «Situation Room» сделал панельную архитектуру и взаимодействие с ней человека предметами инсталляций и перформансов [17].

Можно ли говорить, что со временем все архитектурное наследие послевоенного модернизма в Западной и Восточной Германии будет цениться не меньше, чем сооружения предыдущих эпох? Я думаю, что у развития этой тенденции есть свои пределы. При всей возросшей популярности отдельных зданий, которая подчас приобретает характер хайпа, созданные после войны городские пространства за некоторыми исключениями редко становятся популярными местами для туристов и местных жителей. Несколько лет назад я участвовал в Галле-Нойштадте в дискуссии, посвященной пятидесятилетию этого города-спутника, ставшего плодом одного из самых амбициозных градостроительных проектов ГДР. Строительство там велось панельным методом. Участники дискуссии постоянно утверждали, что архитектура города намного лучше, чем ее репутация. Возникало впечатление, будто все мои собеседники единодушно разделяют мнение, что упрекнуть город Галле-Нойштадт почти что не в чем. Потом – был теплый летний вечер – мы решили, что неплохо бы где-нибудь на улице, на какой-нибудь лестнице, по-простому и не засиживаясь выпить по бутылочке пива. Я показал на большую лестницу, ведущую к городскому пассажу в центре Галле-Нойштадта, она находилась совсем рядом с местом проведения мероприятия. Мое предложение было отвергнуто. Вместо этого мы долго ехали на трамвае в красивый исторический центр Галле, чтобы там, не без труда найдя подходящее место, наскоро выпить пива.

Нечто подобное можно наблюдать и в других городских пространствах послевоенного модернизма – например, на площади у телебашни, на созданном во времена ГДР участке Карл-Маркс-Аллее, между площадями Александерплац и Штраусбергер-плац в Восточном Берлине, или же на площади Эрнста Рёйтера в Западном Берлине. Все чаще говорят об эстетических достоинствах этих мест, однако мало кто без особой необходимости проводит там время.

Илл. 10. Будущее городского пространства? Пассаж в Нойштадте, центр города ГаллеНойштадт (фотография Bettenburg [18], архив автора).

Очевидно, восприятие городских пространств далеко не столь изменчиво, как восприятие отдельных зданий. Несмотря на это, стоит дать шанс даже тем местам, которые до сих пор наводят тоску и желание бежать из них. Стоит сохранять и развивать их – вместо того, чтобы поспешно сравнивать с землей или искажать до неузнаваемости, битком набивая новостройками. Хочется надеяться, что задача сбережения ресурсов и уважительное отношение к традиции сделают ненужным стенобитный шар, немалое время бывший излюбленным средством обращения с архитектурным наследием ГДР.

Перевод с немецкого Александры Елисеевой