Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Неприкосновенный запас » №2, 2016

Леонид Исаев
«Обрадуй же их наказанием мучительным»: геополитическое соперничество Саудовской Аравии и Ирана

Леонид Маркович Исаев (р. 1987) – старший преподаватель департамента политической науки Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

[1]

 

Обширный раунд переговоров по Сирии, проведенный в прошлом году Сергеем Лавровым и Джоном Керри[2] и завершившийся в минувшем декабре принятием резолюции Совета безопасности ООН о положении на Ближнем Востоке, породил определенные иллюзии и надежды на умиротворение, которые, однако, оказались недолговечными. Не успел начаться новый, 2016, год, как толпы негодующих иранцев разгромили посольство и генеральное консульство Саудовской Аравии в Тегеране и Мешхеде, побудив саудовский МИД объявить о разрыве дипломатических отношений между двумя странами. Ближний Восток оказался на грани очередного конфликта между традиционными соперниками.

 

Вешают и громят

На первый взгляд для новой вспышки конфронтации не было особых причин. Казнь шиитского проповедника Нимра ан-Нимра, которого саудовские власти неоднократно отправляли за решетку, а с ним и нескольких десятков шиитов, бесспорно, могла вызывать претензии к саудовскому правосудию, но в целом смертные приговоры в Саудовской Аравии остаются делом, столь же обыденным, как пятикратная молитва или пятничный намаз. По данным «Amnesty International»[3], в королевстве ежегодно приводят в исполнение несколько десятков смертных приговоров, а в 2015 году, только по официальным данным, к высшей мере наказания были приговорены более полутора сотен человек, и, конечно, далеко не все были осуждены за убийство или прелюбодеяние.

 

 

«Ни одна другая страна не захочет отрубить голову молодому человеку, а потом распять его тело вверх ногами лишь за то, что он является племянником шиитского религиозного лидера. Ни одна другая страна не назначит тысячу ударов кнутом за пост в блоге на тему существования Бога. Ни одна другая страна не приговорит известного поэта к смерти по обвинению в атеизме. Многие из зверств, которые в “исламском государстве” совершают из-за их показной эффектности, в Саудовской Аравии остаются повседневной рутиной»[4].

 

Нет ничего необычного и в том, что недовольные политикой зарубежных государств иранские массы позволяют себе время от времени забывать о нормах международного права, оскорбляя и даже истребляя иностранных дипломатов. Россия сама сталкивалась с подобными казусами: так, в 1829 году разъяренная толпа, недовольная укрывательством русскими армян, ворвалась на территорию российской миссии в Тегеране, убив несколько десятков российских дипломатов, включая и Александра Грибоедова. Конечно, дипломатического скандала тогда избежать не удалось, но знаменитый алмаз «Шах», отправленный иранскими властями в Петербург в порядке компенсации за это преступление, позволил императору Николаю I «предать вечному забвению злополучное тегеранское происшествие»[5]. Погромы посольств оставались неотъемлемой частью иранской политической культуры и после исламской революции 1979 года: такая участь постигала в свое время и американских, и британских, и советских дипломатов[6]. Причем посольству СССР приходилось держать оборону три раза: дважды в 1980-м и единожды в 1988 году.

С аналогичными трудностями сталкивались и саудовские дипломаты, работающие в Иране. В 1987 году разгон саудовскими правоохранительными органами демонстрации иранских паломников, организованной во время хаджа в Мекку, обернулся гибелью нескольких десятков человек. Это в свою очередь спровоцировало нападение на саудовское посольство в Тегеране и, как следствие, минимизацию дипломатических отношений между этими странами. Из-за используемого алгоритма – проповедь, убийство, разгром, бойкот – та прежняя история очень похожа на нынешнюю, за исключением одного обстоятельства: помолодевшая в силу естественных причин саудовская элита под давлением сложившейся в регионе ситуации сейчас действует крайне нервозно и излишне эмоционально.

Отношения Ирана и Саудовской Аравии, безусловно, ухудшились не в одночасье. Между двумя странами еще со времен шаха существовало немало противоречий, а их стремление к региональному доминированию усиливало разногласия. Ситуация заметно изменилась после 1979 года, когда иранским руководством был взят курс на «экспорт исламской революции», который до сих пор, несмотря на постепенное его свертывание Тегераном, широко используется саудовским истеблишментом для мобилизации перед лицом персидской угрозы. С того момента две страны вступили в эпоху открытого противостояния, время от времени перемежавшегося, впрочем, краткосрочными «оттепелями». Так, в 1990 году в ходе операции «Буря в пустыне» иранцы и саудовцы вместе выступили против Саддама Хусейна, а в 2007 году президент Ирана Махмуд Ахмадинежад по приглашению короля Абдаллы посетил Эр-Рияд с широко разрекламированным официальным визитом.

Сразу после исламской революции саудовская правящая верхушка почувствовала себя в выигрышном положении. Во-первых, события 1979 года обернулись резкой конфронтацией Ирана с главным геополитическим союзником Эр-Рияда – Соединенными Штатами, что само по себе гарантировало королевству относительную защищенность в случае иранской экспансии. Кроме того, вплоть до начала «арабской весны» главным гарантом безопасности и сохранения status quo на Ближнем Востоке оставался Египет, у которого из-за признания Израиля отношения с новыми иранскими властями также не сложились. В 1981 году, после того, как одна из тегеранских улиц была названа в честь Халеда Исламбули, убившего президента Анвара ас-Садата, Каир вообще разорвал дипломатические связи с Тегераном. В целом же противостояние между Египтом и Ираном, длившаяся восемь лет изматывающая ирано-иракская война, а также международная изоляция Ирана позволяли саудовской политической элите чувствовать себя в относительной безопасности.

 

Весна пришла

Баланс сил в регионе нарушился после «арабской весны», когда наиболее мощным в военном и геополитическом плане странам пришлось бороться за собственное выживание. В итоге на лидирующие позиции стали претендовать новые игроки, в том числе и Саудовская Аравия. Непредсказуемость арабской политики после 2011 года требовала от Эр-Рияда немедленного реагирования на все более острые и внезапные вызовы, но дело осложнялось тем, что для Саудовской Аравии принятие на себя новой геополитической роли совпало с процессом обновления политической элиты королевства. Конечно, саудовскую внешнюю политику последних лет нельзя характеризовать как провальную. В частности, к очевидным победам Эр-Рияда можно отнести успех египетского переворота 2013 года, спонсируемого именно Саудовской Аравией. В этом отношении Эр-Рияду не только удалось переиграть Катар, умерив аппетиты маленького, но амбициозного конкурента, но и обеспечить себе, по крайней мере в краткосрочной перспективе, лояльность и поддержку со стороны Египта по всем принципиальным для королевства вопросам[7]. Другим успехом Саудовской Аравии можно считать подавление протестных настроений в Бахрейне, которое, по-видимому, заглушило протестную волну и в других монархиях Персидского залива. Наконец, даже сделанная королевством ставка на сокрушение режима Каддафи в Ливии в тактическом плане оказалась оправданной. Однако – и это огромная проблема – все перечисленное может быть перечеркнуто теми просчетами, которые королевство допустило в Йемене и Сирии, где оно попыталось открыто противостоять иранскому влиянию.

Стартовые позиции Эр-Рияда в битве за региональное лидерство были (и остаются) не слишком сильными. У Саудовской Аравии не имелось армии уровня турецкой и иранской или политического авторитета, наподобие египетского. Нет у нее и религиозного авторитета; напротив, династию ас-Саудов нередко называют «узурпатором» мусульманских святынь. В свете сказанного саудовская верхушка, не проявляя какой-то особой геополитической дерзости, решила выстраивать внешнюю политику, реагируя на шаги и инициативы Ирана. Именно арабо-иранское (или, шире, суннито-шиитское) противостояние стало тем стержнем, вокруг которого в последние годы строится вся внешнеполитическая стратегия саудовских правителей. Иран в глазах Эр-Рияда оказывается принципиальным врагом – основной угрозой не только саудовскому лидерству на Ближнем Востоке, но и самому существованию королевства. «Оправданно или нет, но Саудовская Аравия чувствует себя окруженной врагами, подчиненными Ирану: в Бахрейне, в Сирии, в Йемене и в Ираке», – отмечает в этой связи немецкий эксперт Себастьян Зонс[8].

Оказавшись в непростой для себя ситуации, Эр-Рияд взял курс на «стравливание» шиитов и суннитов, а также разжигание межконфессиональной неприязни, где роль главной «жертвы» шиитской агрессии отводилась как раз «королевству двух святынь». Главной мишенью королевства были объявлены шииты: их нужно было спровоцировать на ответные действия, которые в свою очередь позволили бы привести большую часть суннитского мира под покровительство Саудовской Аравии. В поисках идеологического обоснования нового внешнеполитического курса саудовские руководители обратились к трудам мусульманского теолога Ибн Таймийи, который в свое время оказал заметное влияние на Мухаммеда Абд аль-Ваххаба, чье учение легло в основу саудовской государственности. Ибн Таймийа славился глубокой неприязнью к шиитам, считая их предателями и лжецами. «Остерегайся шиитов, борись с ними, они лгут»[9], – так со страниц своих книг обращается он к суннитам, напоминая, что именно по вине шиитов, вступивших в преступный сговор с монголами, в XIII веке пал Багдад. Любопытно, кстати, что стратегия, очень похожая на саудовскую, не так давно была взята на вооружение отцом-основателем «исламского государства» Абу Мусабом аз-Заркави. Вот как он представлял себе войну, которую джихадисты должны вести на территории Леванта:

 

«Нанося удары по шиитам, по их религиозным, политическим и военным чувствительным точкам, мы тем самым спровоцируем их, чтобы они выплеснули свое бешенство, показали суннитам зубы и обнажили скрытую ненависть, которая клокочет в груди каждого из них. Если нам удастся втянуть их в религиозную войну, тем самым мы разбудим нерадивых суннитов, которые проснутся, как только почувствуют неминуемую смертельную опасность»[10].

 

Очевидно, что на сегодняшний день главное беспокойство Саудовской Аравии доставляют два вопроса: сирийский и йеменский. Две неоконченные революции «арабской весны», в Сирии и Йемене, спутали карты многих акторов, отстаивающих свои интересы в регионе. В 2011 году, когда Саудовская Аравия решила осудить режим Башара аль-Асада и поддержать оппозиционные силы, ее позиция выглядела вполне логичной. Бен Али уже бежал из Туниса, в Египте готовился суд над Хосни Мубараком, Муаммар Каддафи был растерзан в своем родном городе, и даже стойкий Али Абдалла Салех готовился к подписанию мирного соглашения с противниками. Казалось бы, никаких резонов в пользу устойчивости сирийского режима привести тогда было нельзя. Но Эр-Рияд ошибся. Президент Асад устоял, а изначальная бескомпромиссность саудовского руководства по сирийскому вопросу лишила королевство возможностей для какого-либо маневра в будущем. Между тем сохранение сирийского режима чревато для Эр-Рияда серьезными издержками: провал саудовской дипломатии в Сирии будет расценен в арабском мире как стратегический проигрыш Тегерану и заставит усомниться в способности Саудовской Аравии сдерживать иранскую экспансию в регионе. Иначе говоря, у королевства не остается выбора: оно вынуждено наращивать свое присутствие в Сирии.

Еще более мрачные перспективы сулит кризис в Йемене. Если сирийское поражение чревато для Саудовской Аравии лишь потерей авторитета, то йеменское фиаско угрожает самой территориальной целостности королевства, поскольку саудовские провинции Джизан и Наджран считаются в Южной Аравии исконно йеменскими землями. С самого начала антиправительственных выступлений в Сане покойный ныне король Абдалла проводил предельно взвешенную и сбалансированную политику лавирования между сторонами конфликта. В структуре йеменского общества политические лидеры оказываются лишь вершиной огромных «айсбергов», которые состоят из отдельных племен, обладающих всеми ресурсами для автономного существования и, если надо, продолжения сопротивления, невзирая на настрой их руководителей. По этой причине на протяжении нескольких месяцев 2011 года Эр-Рияд искал компромисс, который устроил бы все противоборствующие стороны. Предложенная его дипломатами формула переходного периода легла в основу подписанной в ноябре того же года в рамках Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) мирной инициативы, максимально учитывающей интересы всех заинтересованных акторов. Однако саудовское посредничество в Йемене на этом и закончилось: со временем королевство все меньше справлялось с возложенной им на себя функцией беспристрастного арбитра, втягиваясь в йеменский конфликт на стороне одного из антагонистов.

Настрой Эр-Рияда изменился после того, как йеменские правоохранительные органы – с санкции влиятельного семейства аль-Ахмаров и при молчаливом согласии временного главы государства Мансура Хади – попытались арестовать экс-президента Али Салеха. Для Саудовской Аравии в тот момент было очень важно пресечь подобные поползновения, гарантировав Салеху безопасность от уголовного преследования, как, собственно, и предусматривала инициатива ССАГПЗ, однако она не справилась с этой задачей. В результате Салеху и его окружению пришлось искать новых союзников, которыми в результате оказались хуситы. Их движению «Ансар Аллах» вряд ли удалось бы распространить в конце 2014-го – начале 2015 года свое влияние почти на всю территорию Северного Йемена, если бы не альянс с бывшим президентом, которого в свою очередь к столь неестественному союзу подтолкнула потребность в личной безопасности, игнорируемая Эр-Риядом[11]. В результате в Йемене сформировался мощный блок, не дружественный к Саудовской Аравии и, более того, как представлялось саудовскому руководству, инспирированный Ираном. Перспектива получить на своих южных рубежах, причем в обозримом будущем, поддерживаемый иранцами и откровенно враждебный режим не оставила королевству иных альтернатив, кроме начала военных действий на йеменской территории. Тем самым Саудовская Аравия увязла еще в одном затяжном конфликте с непредсказуемым финалом, причем ее опосредованным противником вновь выступил Иран.

 

Персы повсюду

С этого момента антииранская составляющая во внешнеполитической линии Саудовской Аравии стала не просто определяющей, но системной. Оказавшись один на один с персидской угрозой и учитывая явное стремление администрации Барака Обамы к диверсификации политических контактов на Ближнем Востоке, Эр-Рияд спешно принялся за практическую реализацию договора о совместной обороне и экономическом сотрудничестве, подписанного в рамках Лиги арабских государств (ЛАГ) в 1950 году. Первой попыткой стала выдвинутая Саудовской Аравией на саммите ЛАГ в Шарм аль-Шейхе в марте 2015 года инициатива о создании единой арабской армии, которую сразу же окрестили «арабским блоком НАТО». Однако разногласия по банальным вопросам – кому платить, кому командовать, а кому воевать – погубили эту идею. В конечном счете против «усиления иранского влияния в Йемене» саудовцам пришлось бороться собственными силами, подкрепляя их наемниками со всего земного шара, от Колумбии до Пакистана.

Очередную попытку консолидировать вокруг себя союзников в регионе Саудовская Аравия предприняла в декабре 2015 года, когда в Эр-Рияде было объявлено о создании «исламской» коалиции по борьбе с терроризмом. При этом ее ориентация на суннитские страны Ближнего и Среднего Востока, а также Северной Африки позволяла понять, что в перспективе инициаторы проекта хотели бы получить оформленный военный блок, призванный пресечь распространение иранского влияния на Ближнем Востоке. Однако к настоящему моменту отнюдь не очевидно, что Саудовской Аравии удастся добиться реального участия всех стран-членов этой коалиции в ее деятельности и, тем более, их готовности сковывать себя в будущем какими-либо обязательствами.

На сегодняшний день в распоряжении Эр-Рияда имеется единственный реально функционирующий механизм обеспечения коллективной безопасности – вооруженные силы ССАГПЗ. В марте 2011 года им даже удалось на деле доказать свою состоятельность, когда на территорию Королевства Бахрейн был введен совместный воинский контингент ССАГПЗ «Щит полуострова». В официальном заявлении бахрейнского правительства объяснялись причины, заставившие его обратиться за помощью к партнерам по Совету сотрудничества: ими стали «печальные события, которые произошли в королевстве Бахрейн, привели к нарушению его безопасности, а также безопасности его граждан и проживающих на его территории граждан других государств»[12]. В заявлении подчеркивалось, что решение «опиралось на принцип единства судьбы государств-членов ССАГПЗ и их коллективной ответственности за поддержание безопасности и стабильности, так как безопасность государств Совета сотрудничества неразделима»[13]. Одновременно король Хамад аль-Халифа прямо обвинил Иран и Сирию в том, что они «подстрекали граждан к свержению правящего режима»; по словам монарха, у него «есть неопровержимые доказательства того, что в Сирии были организованы тренировочные лагеря, где шла подготовка молодых бахрейнцев, которые должны были совершить государственный переворот»[14]. Российский востоковед Елена Мелкумян в этой связи отмечает:

 

 

«Бахрейнские власти особо акцентировали в своих заявлениях мысль о том, что действия группировок, призывавших к свержению существующего строя, были поддержаны извне, поэтому пришлось прибегнуть к помощи со стороны партнеров Бахрейна – членов ССАГПЗ»[15].

 

Однако успешная операция по спасению бахрейнского режима не означала, что теперь Саудовской Аравии под силу все, что она пожелает: именно это и продемонстрировала провальная военная кампания в Йемене. Неспособность королевства утвердить свой престиж посредством силовых акций заставляет его постоянно и настойчиво напоминать себе и другим об иранской (шиитской) угрозе. Образ могучего врага позволяет Эр-Рияду нейтрализовывать внутренние риски и одновременно заявлять о претензии на лидерство в арабском, а в идеале и в суннитском, мире. Тот факт, что саудовская элита ощущает собственную слабость перед лицом Тегерана, заставляет ее раздувать противоречия между двумя странами, не отказываясь и от настоящих провокаций, какой стала, например, недавняя массовая казнь шиитских проповедников. При этом Эр-Рияд ожидал крайне агрессивной реакции со стороны Ирана, рассчитывая извлечь из нее политическую выгоду. Но во всех подобных случаях важно не позволять пропагандистской войне перерасти в открытое противостояние, а это непростое дело. От саудовской элиты требуется изрядное политическое мастерство, которого ей пока явно не хватает.

Вместе с тем, у саудовской верхушки на сегодняшний день вряд ли есть иные стратегические опции. И дело не столько в ее опасении потерять авторитет в глазах ближневосточного сообщества, сколько страх перед внутренними угрозами, накопившимися за последние десятилетия в королевстве. В начале октября 2011 года саудовское руководство столкнулось с новым вызовом: в городе Аль-Авамия начались волнения шиитской молодежи, грозившие распространиться на всю Восточную провинцию. Характеризуя беспорядки, саудовская пресса предпочитала говорить о «хулиганских выходках»[16], «провокации со стороны “Аль-Каиды”»[17], «вмешательстве Тегерана, потерпевшего неудачу в Бахрейне и теряющего Сирию»[18]. Все эти версии тем не менее не могли скрыть главного: события в Аль-Авамие, ставшие самым серьезным выступлением саудовских шиитов после 1979 года, в очередной раз подтвердили «политико-конфессиональную маргинальность шиитов в саудовском государстве»[19]. Причем по мере дальнейшего подъема Ирана эта проблема будет только усугубляться.

 

Венценосная молодежь и «Аль-Каида»

Являясь одним из самых закрытых обществ в мире, саудовское государство предоставляет не слишком много информации, доступной прямому политическому анализу. Тем не менее опыт стран, в том числе и арабских, переживших долгое геронтократическое правление, подсказывает, что начавшаяся смена поколений во власти уже сама по себе сулит политическую нестабильность. Аравийское королевство в данном случае будет уязвимым из-за того, что за столетнюю историю его существования племенные размежевания нисколько не утратили своей значимости: они играют важнейшую роль в процессе передачи власти от старого правителя к новому.

 

 

«По сути государство держит лишь династия ас-Саудов, которая была создана благодаря крайне мудрой матримониальной политике основателя Саудовской Аравии Абд аль-Азиза ас-Сауда. Завоевывая племена, он не просто брал женщин в свой гарем – ему нужно было, чтобы каждое племя ощутило свою сопричастность к государству. Поэтому король Абд аль-Азиз ввел специфическую систему наследования. После его смерти престол отходил старшему сыну, а после смерти этого сына – не его детям, а следующему брату и так далее. Таким образом каждое племя, отрядившее в гарем Абдаллы достойную женщину, могло быть уверено в том, что их выходец когда-нибудь станет Хранителем двух святынь»[20].

 

Но многолетнее функционирование этой системы сегодня поставило перед саудовской элитой закономерный вопрос: кто из огромного количества внуков короля-основателя будет наследовать престол после смерти всех его сыновей? Нынешний король Салман, находящийся в преклонном возрасте и страдающий болезнью Альцгеймера, казалось бы, решил задачу: он волевым образом распределил посты наследного принца и его заместителя, которые впервые заняли люди, не являющиеся сыновьями Абд аль-Азиза. Напомним, что после добровольной отставки в апреле 2015 года Мукрина, последнего сына короля-основателя, с должности наследного принца, этот пост отошел внуку Абд аль-Азиза Мухаммеду бин Наййефу, принадлежащему к влиятельнейшему клану ас-Судайри, а пост вице-наследника достался сыну нынешнего короля Мухаммеду бин Салману. За кронпринцем и его заместителем были закреплены и важнейшие в королевстве посты глав министерств обороны, внутренних дел и общей разведки. Но при всем этом далеко не ясно, согласится ли саудовский политический класс с предложенным Салманом вариантом и после его кончины.

Еще более серьезные испытания королевству обещает «Аль-Каида», более десяти лет работающая в Саудовской Аравии. Итогом ее деятельности стали «спящие ячейки» радикальных исламистов, взаимодействующие с влиятельными религиозными деятелями и имеющие связи в государственном аппарате. В таком контексте, как справедливо отмечает российский арабист Константин Труевцев, «угроза захвата святынь Мекки и Медины и уничтожения священного камня Каабы со стороны “исламского государства” вовсе не кажется совсем уж пустым бахвальством»[21]. По его мнению, для Саудовской Аравии, как, впрочем, и для некоторых других арабских режимов, типична тактика «переключения» активности террористов со своей территории на территории других стран. Но, как показывает исторический опыт, представление о том, что террористические группировки можно всесторонне контролировать, не состоятельно: такой контроль всегда относителен и недолог. Так, поддержка, оказываемая в 2000-х годах режимом Асада сторонникам джихада в Ираке и призванная отвлечь их от вмешательства в сирийские дела, привела к тому, что Сирия, по выражению американских журналистов Майкла Вайса и Хасана Хасана, стала «магнитом, притягивающим терроризм»[22]. В этой связи Труевцев делает обоснованный вывод:

 

 

«Вряд ли стоит сомневаться в том, что, как только деятельность террористических групп в Сирии и в Ираке [и особенно в Йемене. – Л.И.] будет подорвана или существенно затруднена, они могут перебазироваться на территорию Саудовской Аравии, где для продолжения их деятельности существуют и объективные, и субъективные условия. Предлог для того, чтобы бросить вызов саудовским властям, при желании можно будет найти с легкостью: им, например, могут послужить сведения о контактах руководителей королевства с Израилем или, скажем, с Россией»[23].

 

К сожалению, особенностью современных конфликтов на Ближнем Востоке стало то, что они достаточно быстро трансформируются из локальных в региональные, а подчас и международные, втягивая все новых и новых игроков. Отношения между Эр-Риядом и Тегераном, как и ситуация в регионе в целом, будут в ближайшем будущем только накаляться. Соответственно, дальнейшее их обострение делает призрачными любые надежды на дипломатическое разрешение старых ближневосточных конфликтов, которыми было отмечено ирано-саудовское противостояние. И в Йемене, и в Ираке, и в Сирии аравийское королевство и исламская республика готовы пойти на все, чтобы не позволить конкуренту укрепить свое влияние. Обе страны находятся в фазе жесткой борьбы за региональное лидерство, и поражение в этом противостоянии для каждой из них может оказаться фатальным.

 

[1] Статья подготовлена в рамках программы фундаментальных исследований в 2016 году при поддержке Российского научного фонда (проект № 14-18-03615). В названии использована цитата из Корана (84–24) в переводе Игнатия Крачковского.

[2] Только за 2015 год главы внешнеполитических ведомств России и США встречались для обсуждения ситуации в Сирии более 20 раз.

[3] См.: Death Sentences and Executions in 2014: Report(www.amnesty.org/en/documents/act50/0001/2015/en/).

[4] The Guardian View on Saudi Arabia: Cruel Violent Punishments Won’t Bring Security (Editorial) // The Guardian. 2015. November 29 (www.theguardian.com/commentisfree/2015/nov/29/the-guardian-view-on-saudi...).

[5] Потто В.А. Кавказская война. Т. 3: Персидская война 1826–1828 гг. М.: Центрполиграф, 2007. С. 320.

[6] См.: Филин Н.А. Динамика массовых выступлений в Исламской Республике Иран (1989–2010 гг.) // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: арабская весна 2011 года / Под ред. А.В. Коротаева, Ю.В. Зинькиной, А.В. Ходунова. М.: Либроком, 2011. С. 334–383.

[7] О роли Саудовской Аравии в египетском перевороте 2013 года см.: Исаев Л.М., Коротаев А.В. Анатомия египетской контрреволюции // Мировая экономика и международные отношения. 2014. № 8. С. 91–100.

[8] См.: Конфликт Ирана и Саудовской Аравии: причины и последствия // Deutsche Welle. 2016. 11 января (www.dw.com/ru/конфликт-ирана-и-саудовской-аравии-причины-и-последствия/a-18968051).

[9] См.: Riedel B. The Search for Al Qaeda: Its Leadership, Ideology, and Future.Washington, D.C.: Brookings Institution Press, 2010. P. 100.

[10] Цит. по: Вайс М., Хасан Х. Исламское государствоармия террора. М.: Альпина нон-фикшн, 2016. С. 55.

[11] Подробнее о союзе между Салехом и хуситами см.: Исаев Л.М., Коротаев А.В. Йемен: неизвестная революция и международный конфликт // Мировая экономика и международные отношения. 2015. № 8. С. 71–81.

[12] Мелкумян Е.С. Противостояние между властью и оппозицией в Королевстве Бахрейн // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков… С. 52–53.

[13] Аль-Бахрейн ту`лин исти`анатаха би-кувват «дара аль-джазира» лиль хифаз аля амн ва-ль-истикрар [Бахрейн заявил о введении сил «Щит полуострова» для поддержания безопасности и стабильности] // Аш-Шарк аль-Аусат. 2011. 15 марта (www.aawsat.com/details.asp?section=4&&issueno=11795&article=612577).

[14] King of Bahrain Insists His Forces Do Not Indulge in «Ethnic Cleansing or Genocide» as He Defends Handling of Protests // The Telegraph. 2011. December 12. (www.telegraph.co.uk/news/worldnews/middleeast/bahrain/8951979/King-of-Ba...).

[15] Цит. по: Мелкумян Е.С. Указ. соч. С. 53–54.

[16] Аль-Аф`аль аль-мушина фи-ль-Авамиййа [Хулиганские действия в Аль-Авамие] // Ар-Рияд. 2011. 6 октября (www.alriyadh.com/2011/10/06/article673015.html).

[17] Аль-Каида са`ат ли-хальк фитна та’ифиййа фи-с-Саудийя [«Аль-Каида» пыталась вызвать межконфессиональную смуту] // Аш-Шарк аль-Аусат. 2011. 4 октября (www.aawsat.com//details.asp?section=4&article=643368&issueno=11998).

[18] Масъулю ва ахали Аль-Катыф: ахдас Аль-Авамийя амаль мушин[Руководство и жители волости Аль-Катыф: события в Аль-Авамие недопустимы] // Аль-Мадина. 2011. 5 октября (www.al-madina.com/node/330835).

[19] См.: Косач Г.Г. Саудовская Аравия и Арабская весна: внутриполитическая эволюция, региональная политика и перспективы реформ // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков… С. 302.

[20] Мирзаян Г. Конец саудовской эпохи? // Эксперт. 2016. 5 января (http://expert.ru/2016/01/5/konets-saudovskoj-epohi/).

[21] Цит. по: Гринин Л.Е., Исаев Л.М., Коротаев А.В. Революции и нестабильность на Ближнем Востоке. М.: Учитель, 2015. С. 157.

[22] Вайс М., Хасан Х. Указ. соч. С. 298.

[23] Труевцев К.М. Сирийский урок // Неприкосновенный запас. 2014. № 1(93). С. 143.



Другие статьи автора: Исаев Леонид

Архив журнала
№130, 2020№131, 2020№132, 2020№134, 2020№133, 2020№135, 2021№136, 2021№137, 2021№138, 2021№139, 2021№129, 2020№127, 2019№128, 2020 №126, 2019№125, 2019№124, 2019№123, 2019№121, 2018№120, 2018№119, 2018№117, 2018№2, 2018№6, 2017№5, 2017№4, 2017№4, 2017№3, 2017№2, 2017№1, 2017№6, 2016№5, 2016№4, 2016№3, 2016№2, 2016№1, 2016№6, 2015№5, 2015№4, 2015№3, 2015№2, 2015№1, 2015№6, 2014№5, 2014№4, 2014№3, 2014№2, 2014№1, 2014№6, 2013№5, 2013№4, 2013№3, 2013№2, 2013№1, 2013№6, 2012№5, 2012№4, 2012№3, 2012№2, 2012№1, 2012№6, 2011№5, 2011№4, 2011№3, 2011№2, 2011№1, 2011№6, 2010№5, 2010№4, 2010№3, 2010№2, 2010№1, 2010№6, 2009№5, 2009№4, 2009№3, 2009№2, 2009№1, 2009№6, 2008№5, 2008№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№6, 2007№5, 2007№3, 2007№2, 2007№1, 2007№6, 2006
Поддержите нас
Журналы клуба