[стр. 67 – 82 бумажной версии номера]

Дмитрий Николаевич Прасолов (р. 1974) – заведующий сектором этнологии и этнографии Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований (Нальчик).

Постсоветская Кабардино-Балкария имеет очень насыщенный и разнообразный коммеморативный опыт, который в основном дифференцирован между титульными этносами – кабардинцами и балкарцами. С различной интенсивностью по времени и тематике продолжается переосмысление прошлого, напрямую связанное с текущим социально-политическим контекстом. С начала 1990-х годов в республике сложились новые значимые места памяти[1], а наиболее распространенной формой коммеморации стали масштабно отмечаемые памятные даты, регулярные и юбилейные.

Одним из наиболее массовых региональных торжеств являются ежегодно отмечаемые с 1997 года 1 сентября – День государственности КБР и День города в Нальчике. Если с первой датой без изменений за точку отсчета принимается провозглашение Кабардинской советской автономии (КБАССР) в 1921 году, то датировке основания столицы Кабардино-Балкарии свойственна коммеморативная динамика. Формально Нальчик получил статус города вместе с созданием Кабардинской автономной области – крепость с таким названием была заложена генералом Алексеем Ермоловым в 1818 году. Однако в 1991-м историк Хасан Думанов поставил под сомнение это событие, связав возникновение Нальчика с 1745 годом[2], а спустя десять лет, уже в статусе директора Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований, предложил новую датировку – 1724 год. Благодаря научному авторитету и общественно-политическому влиянию Думанова не обеспеченная убедительной аргументацией версия[3] становится обоснованием важнейшей из регулярных официальных коммемораций в КБР. В 2004 году решением городского самоуправления был отпразднован 280-летний юбилей Нальчика[4]. Историк Касболат Дзамихов прокомментировал это изменение следующим образом:

«Традиции меняются. Если общественность сочтет более правильным новый подход, то за дату основания можно принять и 1724 год. Ведь крепость возникла не на пустом месте. Считая началом Нальчика крепость, мы отдаем приоритет в его основании царизму и лишаем наши народы их истории»[5].

Тем самым основание будущей столицы Кабардино-Балкарии было отнесено ко времени, почти на сто лет предшествующему основанию русской крепости. Благодаря новой датировке Нальчик стал старше других республиканских столиц на Северном Кавказе, которые также были основаны в ходе военно-колонизационных мероприятий Российской империи второй половины XVIII – начала XIX века. В 2014 году было отмечено 290-летие Нальчика. В официальных коммеморациях закрепилась удревненная датировка основания города, которая была широко представлена в визуальном пространстве республики в форме различных юбилейных репрезентаций на билбордах, плакатах, в общественном транспорте.

Популяризация «советскости» с середины 2000-х была поддержана коммеморативными мероприятиями, инициированными региональными властями. Системность этих практик проявилась в возведении памятников, выпуске научных трудов и переименовании улиц. Так, в 2007 году отметили 90-летие со дня рождения партийного руководителя КБАССР в 1956–1985 годах – Тимборы Мальбахова[6]. В его честь переименовали одну из магистралей Нальчика и национальную библиотеку, а 1 сентября 2013 года в рамках празднования Дня государственности Кабардино-Балкарии у Дома правительства открыли памятник[7]. Интересно, что, несмотря на переименование, среди новых поколений нальчикских студентов, главное книгохранилище республики сохранило прежнее обиходное название «Крупская».

Противоречивые мемориальные практики складываются по поводу политических репрессий 1920–1930-х. Ассоциация жертв политических репрессий КБР выступала с инициативой переноса из Нальчика памятника Беталу Калмыкову – руководителю Кабардино-Балкарской автономной области в 1921–1938 годах, ответственному за масштабные репрессии в республике[8]. Однако этот памятник по-прежнему встречает жителей и гостей Нальчика у входа в городской Атажукинский парк. В 2015 году, через 17 лет после закладки, в том же парке был открыт монумент жертвам политических репрессий. 9 мая 2015 года в селе Озрек, где проживает преимущественно осетинское население, решением местного самоуправления был открыт памятник Сталину. Он был подарен жителями соседней Северной Осетии, где существуют по меньшей мере шесть памятников «вождю народов»[9]. Это коммеморативное «вторжение» вызвало критику кабардинских и балкарских общественников[10], которая, однако, едва ли изменит мемориальное единодушие озрекцев.

Одной из наиболее стабильных советских коммеморативных традиций остается День Победы и связанные с ним юбилейные торжества. В 2015 году к 70-летию Победы были переизданы с дополнениями и исправлениями три тома «Книги памяти», дополненные Интернет-версией[11]. С каждым годом все более массовым становится участие жителей республики в общероссийской акции «Бессмертный полк». По оценке организаторов, на территории Кабардино-Балкарии в 2016 году в ней приняли участие до 55 тысяч человек[12].

К числу советских коммеморативных традиций можно отнести празднование юбилеев, связанных с заключенным в 1557 году вассальным договором верховного князя Кабарды Темрюка Идарова с Иваном IV. Впервые государственные торжества, основанные на идеологии добровольного присоединения Кабарды к России, пышно отмечались как 400-летний юбилей в 1957 году. В память о событии на центральной площади Нальчика был воздвигнут монумент «Навеки с Россией» – статуя кабардинской княжны Марии Темрюковны, второй жены Ивана IV. В 2007 году традиция была возрождена, но уже как двойной юбилей: 450-летие добровольного присоединения Кабарды к России и 180-летие присоединения пяти балкарских горских обществ[13]. На северном въезде в Нальчик была сооружена Триумфальная арка с надписью «Навеки с Россией», а улица Гагарина, берущая начало от этого места, была названа улицей имени Темрюка Идарова. В 2017 году намечается празднование 460-летнего и 190-летнего юбилеев. Федеральный уровень внимания к этим событиям подчеркивается тем, что юбилейные мероприятия были открыты визитом патриарха Кирилла, который впервые посетил республику в мае 2016 года для освящения нового соборного храма в Нальчике[14].

Так сложилось, что наиболее массовые коммеморативные практики в КБР связаны с травматическим опытом. С 1992 года в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгее 21 мая ежегодно отмечается как День памяти адыгов. В этот день в 1864 году завершилась Кавказская война, одним из последствий которой стало массовое выселение адыгов (черкесов) и других народов Северного Кавказа на территорию Османской империи (так называемое мухаджирство). Бурный мемориальный конструктивизм в постсоветский период изменил пространственно-временные вехи прошлого. Академически устоявшаяся хронология Кавказской войны охватывает 1817–1864 годы. В этот временной контекст не включен значительный период борьбы кабардинцев, развернувшейся в последней трети XVIII – начале XIX века. Для актуализации драматизма, длительности, напряженности и масштабов военно-колонизационного покорения Кабарды в региональной исторической науке утвердилась расширенная хронология Кавказской войны – 1763–1864 годы.

Вместе с тем менялась и дефиниция этого военно-политического противостояния. 30 августа 1990 года Верховный Совет КБАССР установил 21 мая как День памяти адыгов – жертв Кавказской войны и насильственного выселения[15]. В заголовке постановления Верховного Совета КБССР от 7 февраля 1992 года, легитимировавшего выходной день для ежегодных мемориальных мероприятий 21 мая, содержался спорный с точки зрения исторической оценки и лексических норм, но превосходно мобилизующий и консолидирующий этническое сознание коммеморативный мотив: «Об осуждении геноцида адыгов (черкесов) в годы Русско-Кавказской войны»[16].

Еще более актуальный травматический опыт балкарского народа связан со сталинской депортацией 8 марта 1944 года. Тем же постановлением от 30 августа 1990 года было определено отмечать 8 марта День памяти жертв насильственного выселения балкарского народа. Несмотря на симметричность в принятии решений о днях памяти 21 мая и 8 марта, официальная легитимация дней, символизирующих обращение к этим событиям, реализовывалась различными путями.

28 марта 1957 года было принято постановление Верховного Совета СССР о возвращении балкарцев на историческую родину. С 1994 года эта дата отмечается как День возрождения балкарского народа. С 2002 года средоточием коммеморативных практик балкарцев является Мемориал жертвам политических репрессий 1944–1957 годов. Он расположен вблизи могилы Кязима Мечиева – основоположника современной балкарской литературы, скончавшегося в 1945 году в ссылке в Казахстане и перезахороненного в 1999-м. Площадь, прилегающая к мемориалу, является местом проведения памятных мероприятий 8-го и 28 марта.

Официально установленные даты коммемораций кабардинцев не связаны с конкретными историческими событиями и поэтому происходят в произвольно определенные даты. С 2010 года 25 апреля отмечается День черкесского флага. Зеленое полотнище с 12 звездами, расположенными полукругом над тремя скрещенными стрелами, в 1830-х годах стало символом единения черкесов в антиколониальной борьбе против Российской империи. Оно является наиболее популярным этнокультурным символом в современной адыгской среде, который широко представлен в официальной и повседневной символике. Непременной составляющей этого дня являются автопробеги, конные и пешие шествия с большим количеством флагов[17]. Масштабность мероприятий возрастает с каждым годом, в них не участвуют представители официальных властей, а инициаторами выступают главным образом национально-культурные общественные организации[18].

Однако в содержании мемориальных действ 25 апреля травма Кавказской войны не столько прорабатывается, сколько вновь переживается и политически инструментализируется. Шествия с черкесской символикой становятся еще одним поводом для публичной репрезентации памяти о человеческих, территориальных и культурных потерях, об утраченном «золотом веке» Черкесии, возможностью манифестации комплекса постколониальных претензий на признание руководством России геноцида черкесов в годы Кавказской войны. В качестве «деятельного раскаяния» предлагается обеспечить условия для репатриации их потомков на историческую родину[19]. С начала 2010-х особенно активно стала заявляться проблема сирийских черкесов. Солидарностью с ними мотивированы акции в поддержку «соотечественников» из Сирии. Летом 2016 года доходы от реализации благотворительного календаря были направлены на помощь в адаптации в Кабардино-Балкарии черкесских репатриантов из Сирии[20].

Интересно, что с советского времени объектом творческого забвения стало знамя, подаренное кабардинскому народу в 1844 году Николаем I[21]. В современных коммеморативных практиках этот важный атрибут военной культуры кабардинцев второй половины XIX – начала ХХ века также не был востребован.

Илл. 1, 2. День черкесского флага в Нальчике. 25 апреля 2016 года.

Попыткой достижения компенсаторного коммеморативного эффекта стало учреждение главой КБР 20 сентября 2014 года Дня адыгов (черкесов)[22]. Установленная «в связи с многочисленными обращениями граждан Кабардино-Балкарской Республики и с учетом пожеланий адыгских (черкесских) общественных организаций» данная государственная коммеморация не имеет определенного исторического обоснования[23]. В одной из публикаций на адыгском сайте aheku.net День адыгов сравнивается с «симулякром» и «даром данайцев», безнадежной попыткой отвлечь внимание от таких «столпов» черкесской мемориальной культуры, как акции 21 мая и поминальный обряд 10 октября на месте битвы на Малке[24]. На практике неубедительно мотивированный акт публичной истории, инициированный региональными властями, не обеспечен ожидаемым качеством восприятия. Хотя с каждым годом предпринимаются масштабные усилия по превращению этого события в региональный вариант Дня народного единства и согласия с привлечением представителей всех этнических групп[25], мероприятия 20 сентября пока остаются коммеморативной неудачей республиканского руководства.

28 марта, 21 мая и 20 сентября являются в КБР выходными днями. В официальных мероприятиях обязательно участвуют представители всех ветвей региональной власти и многих общественных организаций. Мемориальные практики кабардинцев масштабнее, что объясняется соотношением численности титульных этносов республики (490 тысяч кабардинцев и 110 тысяч балкарцев) и высоким уровнем вовлечения в общественные инициативы кабардинских этнических активистов. Русское же население в основном принимает участие в общегражданских мероприятиях, посвященных Дню государственности Кабардино-Балкарии или Дню Победы.

В Нальчике наиболее массовые мемориальные мероприятия проходят в День памяти адыгов (21 мая), то есть в день завершения Кавказской войны. Обрядовая структура мероприятий со временем менялась. С 2004 года траурный митинг 21 мая стал проводиться у памятника «Древо жизни», символизирующего своими ветвями единство двенадцати адыгских племен. В 2008–2009 годах представители старшего поколения лидеров кабардинского национального движения Заур Налоев, Юрий Шанибов и Борис Утижев высказывались о возможной унификации и упрощении мемориальных практик[26]. Это предложение не поддержали общественные лидеры среднего поколения, увидевшие в нем желание властей придать Дню памяти «формальный, а точнее, чисто поминальный, характер», а молодежь провела несанкционированный митинг у «Древа жизни» после официальных мероприятий[27]. В настоящее время в мероприятиях 21 мая в Нальчике довольно четко различаются неформальное, этнографически пестрое и более эмоционально окрашенное шествие с процессией всадников и официозно сдержанный и политкорректный митинг у «Древа жизни».

 

«Для значительной части кабардинского населения республики этот день не обладает трагической эмоциональной окрашенностью, а является очередным нерабочим днем, о сущности которого они имеют смутные представления. Их историческую память о последствиях Кавказской войны ежегодно фактически “вручную” освежают властные структуры, проводящие официальные мероприятия, общественные организации различного толка, интеллигентские круги. Значимостью в качестве дня памяти эта дата обладает для зрелой, думающей общественности, для молодого поколения кабардинского населения»[28].

Именно они преобладают среди участников процессии черкесских всадников. Интересно, что, по их оценкам, стоимость экипировки всадника, изготавливаемой вручную, сопоставима с ценой автомобиля среднего класса.

Одним из символов солидарности в акциях 21 мая стали зеленые ленточки с символикой черкесского флага и датами 1763–1864, используемые всеми участниками мемориальных мероприятий. Однако за пределами северокавказских республик их воспринимают довольно неоднозначно. К примеру, в 2014 году 70 тысяч ленточек, изготовленных для мероприятий в Москве по случаю 150-летия окончания Кавказской войны, были изъяты правоохранительными органами для экспертизы на предмет экстремизма из-за надписи на кабардинском языке «Русско-черкесская война»[29]. В 2016 году коммеморативная активность в День памяти прошла лишь в трех адыгских республиках. Впервые за три года адыгским активистам из московской диаспоры не удалось получить разрешения на организацию акции в память о жертвах Кавказской войны[30]. Турецких соотечественников, направлявшихся в Нальчик для участия в мемориальных мероприятиях, не впустили в Россию через границу с Грузией[31].

В КБР со стороны региональных властей каких-либо ограничений при проведении мероприятий в День памяти адыгов не применяется. Более того, силами ГИБДД создаются условия для беспрепятственного прохождения памятных процессий по улицам города. На одном из адыгских сайтов на основании документов и фольклорных преданий были систематизированы имена предводителей и участников черкесского сопротивления^[32]. Их деятельность героизирована в специальной группе в «Facebook»^[33]. В шествии по проспекту Ленина в Нальчике 21 мая 2016 года их имена были собраны на внушительном плакате шириною с улицу; этот коммеморативный образ распространяется в Интернете как визуальное свидетельство о тех, кто солидарно скорбел об утратах Кавказской войны. Масштаб этой солидарности впечатляюще раскрывается панорамными видеотрансляциями.

Участие в мероприятиях 21 мая является важным средством публичной демонстрации этнокультурной идентичности, активно транслируемой в социальных сетях. Здесь наиболее успешно генерируются традиционалистские этнокультурные имиджи, представляемые через соответствующие этнографические образы и демонстрацию солидарности поколений.

Илл. 3. Шествие в Нальчике. 21 мая 2016 года.

Современный канон черкесских имиджей дополнился образами кабардинцев, завоевавшими медали на Олимпийских играх в Рио-де-Жанейро. Серебряный призер – борец Аниуар Гедуев в одном из своих интервью сказал, что посвящает свою победу черкесскому народу^[34]. Фраза из этого интервью вызвала череду сравнений его победы с архетипическими образами стойких и мужественных черкесов[35].

Глобальный характер коммемораций в память о последствиях Кавказской войны подчеркивается визуальными образами мемориальных мероприятий в странах, где представлена адыгская (черкесская) диаспора – одна из наиболее многочисленных в мире.

Коммеморации травматического опыта кабардинцев и балкарцев имеют определенные различия. Память о Кавказской войне функционирует исключительно как постпамять[36]. Она сформировалась и воспроизводится на основе канонического комплекса исторических нарративов, фольклорных текстов и современных исследований, но в силу временной отдаленности лишена живой мемориальной преемственности. Даже вне памятных дат многие кабардинцы постоянно отождествляют себя с этими событиями, и может сложиться впечатление, что они переживают трагедию черкесов в Кавказской войне даже более эмоционально, чем их предки во второй половине XIX века.

Сталинская депортация является личной памятью старших поколений балкарцев, многие из которых родились в изгнании. Их воспоминания оживляют эту историю[37] и являются основой для формирования постпамяти среднего и младшего поколений балкарцев. Сохраняется живая родственная и территориальная связь с жертвами расправы отряда НКВД над жителями аулов Сауту, Глашево и Верхний Чегет в ноябре 1942 года[38], о которой напоминают памятник и мемориал в Верхней Балкарии. Памяти об этих событиях посвящен специальный форум на сайте elbrusoid.org[39].

По нашим наблюдениям, молодое поколение кабардинцев все более активно включается в коммеморации по этому поводу (особенно после 2014 года, когда отмечалось 150-летие окончания Кавказской войны). Благодаря постоянному участию в этих мероприятиях регионального руководства и представителей лояльных общественных организаций в риторике траурных мероприятий совмещается память о трагическом с артикуляцией позитивности неразрывного единства с российским государством:

«Репрезентация памяти о Кавказской войне выполняет роль инструмента мобилизации, причем осуществляемого не столько за счет государственных структур, сколько за счет ресурса общественных организаций. …Память о Кавказской войне репрезентируется через чувства людей, очень остро и лично переживающих события прошлого как часть личной истории»[40].

Таким образом, коммеморативные практики, связанные со сталинской депортацией, особенно с Кавказской войной, приводят не к преодолению, а к дополнительной фиксации и воспроизводству этих травм в историческом сознании новых поколений.

21 мая выступает событием, к которому приурочиваются не только траурные мероприятия, но и репрезентации, призванные продемонстрировать самобытность адыгской культуры. В 2016 году культурный центр Мадины Саральп организовал выставку раритетных фотографий[41], сделанных на Черкесских вечерах 1908-го и 1914 года в Екатеринодаре. Они стали заметными культурными событиями, в которых принимали участие видные деятели городской интеллигенции и представители кабардинских княжеских и дворянских фамилий. Воспроизводившиеся здесь костюмированные представления «Картины прошлого», запечатленные визуальными средствами начала ХХ века, отразили в облачении его участников удивительное сочетание российско-европейской и традиционной, прежде всего военной, формы одежды. Причем в исторической части представления амуниция черкесов отражала весьма архаические рыцарские эстетику и традиции, предшествовавшие появлению более известного этнокультурного бренда – черкески[42].

Своеобразной формой коммеморации становятся адыгэ джегу – массовые танцевально-игровые мероприятия, тщательно регламентированные традиционным этикетом. В рамках мероприятий 21 мая «по форме и смысловому значению джегу являются игровыми способами манифестации своей идентичности и в ряде случаев не лишены политического подтекста»[43]. В 2015-м и 2016 году без соотнесения с мемориальными мероприятиями джегу были организованы в Москве при поддержке Фонда черкесской культуры «Адыги» имени Ю.Х. Калмыкова^[44]. В Нальчике джегу проводятся регулярно с участием адыгской молодежи из Адыгеи и Карачаево-Черкесии. 3 августа 2016 года, например, в них участвовали более 600 человек^[45].

Этнографизм траурных мероприятий символизирует память о традиционной культуре, условия для функционирования которой, как принято считать среди адыгов, были разрушены Кавказской войной. Поэтому в коммеморативных практиках кабардинцев чрезвычайно сильны ностальгические мотивы и идеализация периода расцвета кабардинского феодального общества в XVI–XVIII веках. Кавказовед Василий Абаев писал в этой связи:

«В этот период Кабарда, переживавшая расцвет феодализма, достигла значительного могущества и получила преобладающее влияние на Северном Кавказе. Эпитет “кабардинский” был в это время синонимом аристократической изысканности и комильфотности»[46].

Репрезентация традиционализма участниками мемориальных мероприятий демонстрирует не только солидарную скорбь о прерванной культурной эволюции, но и ностальгию о неизмеримо большей региональной значимости кабардинского народа, имевшей место в прошлом.

Интенсивность и разнонаправленность коммеморативных стратегий не избежали драматических столкновений в интерпретации прошлого. Одними из наиболее ярких эпизодов этих процессов стали дискуссии об этнических границах, связанные с попыткой раздела республики на кабардинскую и балкарскую в 1991–1992 годах, обострением пастбищного вопроса в 2000-х[47] и ростом межнациональной напряженности в связи с празднованием в 2008 году 300-летия Канжальской битвы, а в 2009-м – 180-летия первого восхождения на Эльбрус[48].

В 1708 году кабардинцы разгромили в предгорьях Центрального Кавказа крупные силы крымского хана. Юбилей актуализировал значимость исторической Кабарды, а сам разгром преподносился как победа геополитического значения, повлиявшая даже на исход Полтавской битвы[49]. Коммеморативный эффект был усилен изданием работ, посвященных этому событию, и проведением всероссийской научной конференции[50]. Однако представленная версия подверглась критике за недостаточный учет роли балкарцев и других народов Центрального Кавказа в победе над крымцами – вплоть до отрицания достоверности самого события[51]. Публицистическая полемика по поводу битвы вышла на федеральный уровень благодаря публикациям на портале regnum.ru[52]. В итоге при проведении конного перехода в рамках празднования юбилея произошло локальное противостояние кабардинских и балкарских активистов в районе села Кенделен[53]. Возросшие риски обострения межнациональных отношений в республике побудили региональные власти ограничить мемориальный эффект юбилея. До сих пор на месте предполагаемого памятника Кургоко Атажукину, руководившему кабардинским войском в Канжальской битве, стоит лишь камень с надписью о намерениях[54]. Несмотря на обращение представителей культурной и научной общественности к главе республики Арсену Канокову[55] и экспертную поддержку со стороны Центра военной истории Института российской истории РАН[56] в 2013 году, новое место памяти так и не было оформлено.

Региональные власти прилагают усилия по ограничению и других направлений коммеморативной активности. Особенно в преддверии сочинской Олимпиады 2014 года, когда предпринимались превентивные ограничительные меры в отношении национальных активистов, привлекавших внимание к «черкесскому вопросу».

Практически параллельно с традицией поминания жертв Кавказской войны сложился ежегодный ритуал «Къетыкъуэ тIуащIэ». Он проводится 10 октября исключительно представителями общественности и совершенно лишен какого-либо официозного оттенка. В ходе «семимесячной войны» 1779 года в столкновениях с русскими войсками на реке Малке погиб цвет кабардинской аристократии[57]. В 2014 году была предпринята инициатива сооружения памятника жертвам этого конфликта. В обращении адыгских общественных организаций по этому поводу говорилось:

«С начала 90-х годов прошлого столетия для кабардинской общественности стало традицией посещать это место, чтобы отдать дань памяти воинам, павшим за свободу и независимость. Ежегодно адыгская молодежь вместе с представителями старшего поколения проводит там поминальные обряды»[58].

В 2015 году на адыгских сайтах было размещено приглашение на открытие памятника[59], однако из-за вмешательства властей дело ограничилось сооружением пьедестала. Тем не менее, несмотря на материальную незавершенность мемориальной композиции, это место даже без памятника уже много лет остается одним из ключевых коммеморативных объектов.

Неопределенной остается и судьба памятника в городе Майском казакам, погибшим в войнах начала ХХ века. На месте согласованного с главой КБР Арсеном Каноковым монумента[60] по-прежнему стоит старый памятник, сооруженный в 1909 году[61].

Культурно-возрожденческие процессы и идеализация традиций в 1990-е органично уживались с исламским возрождением. Но во второй половине 2000-х в условиях радикализации фундаменталистских настроений эти процессы сменились противостоянием возрождаемых культурных моделей[62]. Его наиболее резонансным проявлением стало убийство кабардинского этнографа и фольклориста Аслана Ципинова, произошедшее 29 декабря 2010 года. В 2000-е он активно пропагандировал возрождение доисламских традиций, например, при проведении свадеб и праздновании дня весеннего равноденствия – адыгского Нового года[63].

Одними из примечательных явлений стали локальные и фамильные коммеморации, которые были связаны с изучением и конструированием истории сельских населенных пунктов и родословных. За последние 20 лет, благодаря подвижничеству Анатолия Максидова, Сафаби Бейтуганова и многих других, были опубликованы десятки книг и сборников статей, проведены различные конференции по этой тематике[64]. По нашим наблюдениям, в Центральном государственном архиве КБР среди посетителей читального зала преобладают те, кто стремится реконструировать фамильные истории. На протяжении уже двух десятилетий их деятельность стала одним из престижных средств своего рода вписывания в культурно-исторический контекст республики. В основном эти коммеморации охватывают кабардинские фамилии, заметно потеснив такие постсоветские практики этнической консолидации, как родовые сходы, которые когда-то принимали решения о подготовке трудов по истории рода.

С начала 1990-х под лозунгами преодоления советского наследия в КБР проходит волна переименований населенных пунктов. Однако многие из них так и не получили исторические названия, связанные с княжескими и дворянскими фамилиями[65]. Переименование улиц именами известных родственников или просто по патронимическому принципу превратилось в престижную практику для фамилий, обладающих доступом к административному ресурсу[66]. В Нальчике эти нововведения лишь ненадолго удалось приостановить мораторием, введенным местным самоуправлением.

Если до недавнего времени основными каналами формирования и воспроизводства исторической памяти являлись ученые, СМИ, а также региональный компонент школьного и вузовского образования[67], то с начала XXI века наиболее масштабным и широкодоступным пространством трансляции общедоступных знаний о прошлом и фиксации исторической памяти становятся Интернет и особенно социальные сети. Виртуализация коммеморативных процессов, слабо цензурируемых и предельно плюралистичных, стала веянием времени, значительно активизируя официальные и альтернативные, профессиональные и обыденные уровни исторической памяти.

Практики возрождения национальных культур активно продвигаются сообществами социальных сетей, в которых также доминирует риторика традиционализма. В частности, в социальной сети «Facebook» существуют группы «Черкесская культура и фольклор», «Черкесский ренессанс», «Государство Черкесия», «Клуб черкесской культуры», «Истинная Черкесия», «Возрождение Черкесии». Ностальгические репрезентации советского прошлого свойственны сообществам «Фотомузей КБР», «Военные подвиги карачаевцев и балкарцев», «Был такой город Нальчик» и другие. В последнем, например, коммеморации осуществляются через публикацию личных фотографий, иллюстрирующих советский период истории столицы Кабардино-Балкарии^[68].

Таким образом, историческая память и разнообразные коммеморативные стратегии являются существенным фактором социально-политического и социокультурного развития современной Кабардино-Балкарии, обеспечивая различные уровни общественной солидарности и этнической мобилизации. В идеологическом обосновании коммемораций приняли активное участие представители национальной интеллигенции. Под воздействием постсоветских трансформаций в их взглядах нашли отражение постколониальное переосмысление исторического прошлого и поиски новых конструктов национальной идентичности. В коммеморативных репрезентациях наиболее выражены апелляции к историческим травмам и современным интерпретациям традиционализма, чрезвычайно престижного в региональном культурном контексте. Важнейшими средствами их воспроизводства и межпоколенческой трансляции выступают массовые мемориальные мероприятия и сетевые сообщества.