Чего боятся взрослые россияне? Больше всего – «болезни близких, детей». Более 40% испытывают эту тревогу постоянно. На втором месте боязнь болезни и мучений. Этот страх постоянно испытывает 22% опрошенных. Страх бедности на следующей ступени, за ним идет боязнь произвола властей и беззакония – 14%. (Меж тем, возврата к массовым репрессиям боится 3%.) Если далее перечислить то, чего боятся наши соотечественники, расположив эти страхи по убыванию среднего балла, получится следующая «лестница». Итак, боятся: мировой войны, нападения преступников, безработицы, стихийных бедствий, смерти, публичных унижений, наказания за грехи, СПИДа, старости.

Большинство россиян пребывали в мае 2013 года, по их словам, в спокойном, ровном состоянии, а около 15% – в прекрасном настроении. Есть, однако, около четверти таких, кто испытывает напряжение, раздражение, а 5% говорит, что испытывают «страх, тоску».

Ну, а теперь о тех чувствах, которые испытывает автор этих строк. Их испытывает не он один, но жанр этих заметок – лирика, и он предписывает делиться только своими чувствами. Что ж, чувства эти нелегкие.

Когда-то, в конце 1990-х, уставшие от самих себя начальники российской демократии осознали, что они завели страну не туда, куда им было надо. Вместо того, чтобы демократическими средствами исправлять свои ошибки, возвращать страну на некогда избранный путь свободы, они решили, что исправлять их ошибки должны другие и другим способом. Они решили сделать парадоксальный ход: отдать (передать) верховную власть в демократической стране представителю органов госбезопасности. Многие, в том числе и я, этому не мешали, а даже как-то поспособствовали. Долгое время многие, в том числе и я, не замечали или не хотели замечать, куда разворачивает страну новый рулевой и подбираемая им команда. Что до меня, так я даже осаживал своих коллег, которые заговорили о «полицейском государстве». Я был прав формально: оно еще таким не было. Они были правы по сути: тревогу и надо было бить, пока оно таким еще не стало.

Сейчас спецслужбы и родственные им структуры от экспроприации финансового капитала переходят к попыткам овладения капиталом социальным и далее – культурным. Они хотят остаться навсегда. Чувствительные к этому группы напрягаются.

Схожим образом формально сейчас правы те, кто говорит, что начавшиеся репрессии – не массовые, что не надо проводить параллели с нашим или германским прошлым. Параллели проводить надо, ибо нынешние времена похожи на те, другие, времена, когда репрессии только начинались. Зная, к какому чудовищному результату это может привести, надо изо всех сил стараться остановить такое движение уже сейчас. Позже будет поздно.

Принимая законы об ужесточении регулирования деятельности некоммерческих организаций и о государственной тайне, многие депутаты, быть может, не ведали, что творят. Теперь же закон об «иностранных агентах» начинают пускать в дело. Критиковать его – пустое занятие. Этот закон – средство уничтожить или грозить уничтожением всем силам, которые мешают. Словеса про «политическую деятельность» и «иностранные источники» – это обозначения повода. Повод мог быть придуман и иной. Этот интересен тем, что указывает на истинных авторов закона. Это именно те, кого начальники-демократы пригласили, как варягов, править нами. Это слова из их профессионального лексикона.

Эти строки пишутся в конце мая 2013 года. В «Леваде-центре», где я сейчас работаю, прокуратурой была проведена проверка. В его деятельности были найдены оба признака, которые, согласно новым поправкам к законодательству об НКО, определяют организацию как «иностранного агента». А именно: как якобы ведущую политическую деятельность и получающую при этом средства из-за рубежа. «Левада-центр» отказался регистрироваться как «иностранный агент», отказался прекращать ту деятельность, которую назвали политической. А ею является и публикация данной статьи. В защиту центра поднялись голоса гуманитарной публики в России и особенно – за рубежом.

Сегодня приходится слышать много комплиментов в адрес нашего центра, много заявлений о том, как мы нужны обществу. Хочу с этих страниц поблагодарить всех, кто публично или приватно сказал о нас доброе слово. И хочу объяснить, почему такой центр, как наш, столь нужен обществу.

В условиях, когда у общества нет возможности выразить себя ни в парламенте, ни в медиа, на организацию, собирающую и публикующую мнения, падает некая часть их общественных функций. Помимо роли глашатая, такая организация берет на себя часть функций контроля за ходом и результатами выборов, в особенности, пока не появились организации, для которых это основная деятельность.

Я не берусь делать краткосрочный прогноз. Не могу исключить, что к моменту, когда эта колонка будет опубликована, «Левада-центр» будет лишен возможности (нормально) работать. И эти строки будут лучами уже погасшей звезды. Настроения не улучшает.

Но прогноз долгосрочный, как ни странно, сделать легче. Центральная власть в России с давних пор имеет, или должна иметь, особое политическое свойство. В момент воцарения она должна устраивать всех. Для этого она должна слева казаться правой, а справа – левой. Сама власть должна быть для этого «никакой», вызывающей одновременно ожидания и правого и левого толка. Цикл начинается с либеральной фазы. Открытое и почти свободное общество активно заимствует у внешнего мира новые и апробированные технологии, промышленные и социальные. Власть кажется либеральной. Либеральная часть общества аплодирует. Нелиберальная недовольна. Ее недовольство заставляет власть менять курс. (Мы сейчас переживаем именно этот момент.) Власть меняет советников-либералов на консерваторов и начинает казаться (и быть) консервативной, антилиберальной. Она пытается закрыть страну от внешних воздействий. Внутри страны идет сортировка и переработка сделанных ранее заимствований в области технологии, культуры, общественной жизни. Часть отвергается (как инструмент чуждого влияния), часть становится «своим» (об их зарубежном происхождении принято забывать). Процесс идет тяжело, иногда кроваво. Обычно он кончается социальным тупиком или серьезным кризисом, из которого консервативная команда вывести страну не может. Тогда происходит возвращение либералов.

Смена этих фаз есть закон. Но он не уточняет, сколько продлится каждая из них. Не могу сказать и я. Знаю только, что у наступающей ныне фазы будет свой конец. И это само по себе неплохо.

Но моя мечта – чтобы в российской истории кончилось это чередование фаз. Я за соприсутствие в жизни и политике обоих трендов, обеих сил, я за их конструктивное соучастие в управлении. Вот тогда настроение и улучшится.