Любовь Николаевна Шишелина − заведующая отделом исследований Центральной и Восточной Европы Института Европы РАН.

За четверть века Будапешт изменился неузнаваемо: новая линия метро в самом современном стиле, бесшумный трамвай, заново вымощенные улицы, возрожденные архитектурные ансамбли и сады, почти вавилонское смешение языков. Но главное − по его улицам уже спешит на работу другое поколение. Это люди, родившиеся в новой Венгрии и знающие о недавнем прошлом от родителей или из книг и фильмов. У них другие заботы и иные проблемы, нежели у предыдущего поколения, новый взгляд на мир и свое отношение к происходящему в нем. Они без трепета проходят мимо занявших сегодня все свободные фасады венгерской столицы гигантских плакатов с надписью «Спасибо, венгры!». Это подаренное немцами напоминание об открытии венгеро-австрийской границы, через которую ровно четверть века назад смогли уйти в ФРГ тысячи немцев из ГДР.

На главные площади страны возвращаются памятники довоенных времен, сопровождаемые пояснительными табличками, которые повествуют об их былом изгнании и нынешнем возвращении. Одновременно создается Институт исследования реформы, чьей основной задачей будет выяснение того, почему в Венгрии двадцать пять лет назад все пошло не совсем так, как задумывали инициаторы преобразований. Европейский союз, в котором все больше разочаровываются простые венгры, стремится постоянно напоминать о том, что при старой системе было хуже: это делается посредством плакатов, грантов, монументов. И в год 25-летия «круглых столов» власти и оппозиции, с которых, собственно, и начинается отсчет нового времени в Центральной Европе, впору задаться вопросом: а насколько вообще в нынешнем глобальном мире, где каждому государству отведено строго определенное место, можно реализовать свои национальные интересы?

О чем мечтали?

Семь лет назад я уже размышляла об этом на страницах «Неприкосновенного запаса»[2]. Если резюмировать, то можно сказать, что венгры мечтали жить так же, как на западе Европы: иметь такие же квартиры и автомобили, столько же зарабатывать. А еще − мечтали о свободе внутри страны и об открытости ее границ. Надо прямо сказать, некоторая часть венгерского населения всего этого достигла, но таковых лишь несколько процентов. Подавляющее же большинство венгров, как и прежде, живут от зарплаты до зарплаты и радуются тому, что имеют хотя бы какой-то заработок. За годы членства в ЕС уровень безработицы в Венгрии значительно вырос. Как правило, те, кто имеет семью, не откладывают деньги на завтра и не заводят сберегательных счетов в банках. День завтрашний видится смутно, поскольку люди живут в долгах и зачастую не представляют, как рассчитаться по кредитам, привычно взятым на покупку квартиры, автомобиля или образование детей.

В ряду жителей других стран Восточной Европы венгры до последнего демонстрировали привязанность к своему отечеству, словно боясь потерять то, что осталось им после Трианона. Они реже навсегда покидали страну, хотя в последние годы проблема оттока молодых специалистов стала головной болью венгерского правительства. На среднеевропейский уровень зарплат выйти не удается, а молодые сегодня не согласны затягивать пояса и терпеть, как делали их родители и деды. И, если западные фирмы, в изобилии расположившиеся в Венгрии, не открывают им двери, они собирают чемоданы и едут искать работодателя на Западе. Причем чаще всего думают, что это ненадолго, − но получается по-разному.

Почему Венгрия из известного во всей Европе сельскохозяйственного производителя превратилась в сборочный цех западных компаний, почему при открытых границах не каждый может позволить себе «увидеть Париж», а при доступности авто и жилья свободно приобрести их? Почему в свое время известный радикал, а ныне старожил Европейского парламента Даниэль Кон-Бендит на инаугурационной речи Виктора Орбана в качестве главы страны, председательствующей в Совете ЕС, в январе 2011 года бесконечно прерывал его, восклицая, что не узнает «того Виктора», которого поддерживал двадцать с лишним лет назад? Видимо, для ответа на эти вопросы и был задуман Институт исследования реформы.

Политическая метаморфоза

Сегодня Виктор Орбан, пожалуй, единственный ветеран большой венгерской политики. Все остальные ушли: кто по возрасту, кто из-за утраты электоральной привлекательности. К последним выборам окончательно «рассыпались», хотя и получили какое-то число мест в парламенте, наследники Венгерской социалистической рабочей партии, местные «горбачевцы», некогда главные борцы с системой. Венгерское политическое поле все более окрашивается в цвета национального флага, демонстрируя всевозможные грани консерватизма и национализма, как просвещенного, так и радикального. Едва ли не основным итогом минувшей четверти века в политике стало практическое развенчание либеральной идеи. Но в идее ли дело или же в ее носителях? В венгерском случае это скорее вина тех политиков, которые раньше продвигали либеральные или социал-демократические принципы. И те и другие за три цикла нахождения у власти и в первый период (1994−1998), и, особенно, в последующий (2002−2010) оскандалились на ниве приватизации, а по сути присвоения государственного имущества и угодливых уступок Брюсселю и Вашингтону. Капитализм для местных и зарубежных друзей − вот что смогли построить социал-либеральные реформаторы за двенадцать лет, отведенных им у власти, то есть практически за половину срока существования новой Венгрии. Они не сформировали ни ясного видения ориентиров, ни четкой программы действий. Стоит заметить, что либеральный «Союз свободных демократов» успел побывать и в коалиции с консерваторами, сложившейся после самых первых свободных выборов 1990 года. Иначе говоря, либералы состояли в правящей коалиции больше всех: четыре раза, два раза по восемь лет, а в целом − шестнадцать из двадцати пяти.

Последнее социал-либеральное правительство на фоне стремительного обнищания населения отметилось в памяти людей установкой прикроватных сейфов в государственных больницах и турникетов для оплаты визитов в поликлиники. Кроме того, запомнились продолжительные уличные протесты 2006 года, тайно записанные на магнитофон и обнародованные признания премьер-министра Ференца Дюрчаня в том, что он постоянно обманывает свой народ, а также внушительные заимствованиями у ЕС и МВФ ради спасения экономики[3]. Вот почему вторая с 2010 года победа на выборах партии Виктора Орбана ФИДЕС («Союз молодых демократов») оказалась предсказуемо сокрушительной: впервые с 1990 года этой партии удалось не только победить второй раз подряд, но и добиться конституционного большинства, позволяющего начать реальные реформы.

Эффект маятника? И да и нет. Чтобы разобраться в истинных причинах недавней победы, стоит внимательнее присмотреться к развитию партии ФИДЕС на фоне политической ситуации в стране. Фигура Виктора Орбана, бессменно участвующего в венгерской политике с самого начала транзита, стала своеобразным зеркалом перипетий реформаторского процесса. Некогда взлелеянный Западом политик сегодня превратился чуть ли не в главного оппозиционера объединенной Европы; этот в прошлом убежденный либерал стал символом национального консерватизма. Что способствовало этому? Как из пылкого оратора, впервые показавшегося на большой политической арене в день перезахоронения останков сторонников Имре Надя и ярко обличавшего тоталитарный режим, вырос отчаянный защитник консервативных ценностей и активный сторонник России?

В те же воды трижды…

И годовщины, и очередные выборы − время для оценок и размышлений. В феврале 2000 года, выступая с речью о состоянии страны на собрании Объединения за венгерское гражданское сотрудничество, премьер-министр Орбан сказал:

«В такие дни мы, как в хранящей традиции семье, делаем зарубки на дверном косяке, чтобы посмотреть, как подрос ребенок. Есть годы, когда он рос быстрее, а есть, когда медленнее. И есть такие годовщины, когда важен не сам рост, а переход определенной границы»[4].

Именно к такому рубежу в развитии молодой венгерской демократии политик отнес 1999 год, когда он как действующий глава правительства полагал, что переходный период в стране в основном завершился. Главным достижением десятилетия реформ Орбан считал то, что в 1999 году национальная экономика, преодолев балансирование на грани катастрофы, смогла вернуться к показателям 1989 года.

Программу на следующие десять лет премьер-министр уложил тогда в простой лозунг, который по-венгерски удачно рифмуется, а на русский переводится примерно так: чтобы у каждой семьи была возможность «воспитать троих детей, обзавестись трехкомнатной квартирой и четырьмя колесами» − «три, три и четыре». На протяжении четырех лет правления национально-консервативной коалиции в стране действовал специальный государственный проект («план Сечени»[5]), целью которого была поддержка малых и средних предприятий, фермеров, образовательных и культурных программ, научных исследований. То есть перспективы осуществления броского лозунга были вполне реальными. Сам же Виктор Орбан на рубеже столетий запомнился как наиболее успешный глава правительства постсоциалистической Венгрии. Но для продолжения своей программы модернизации кабинету венгерских консерваторов в 2002 году не хватило 0,98% голосов избирателей. Коалиция либералов и социалистов обошла сторонников Орбана всего на 1% благодаря тому, что настроила венгерский электорат против программы ФИДЕС по национальному вопросу, призывавшей делиться социальными достижениями с проживающими в соседних странах соотечественниками и предоставить им возможность получения второго, венгерского, гражданства. Либерал-социалисты сыграли на опасениях той части населения, которая боялась, что социальных благ на всех венгров не хватит. На следующих выборах 2006 года ФИДЕС не хватило для победы 1,17% голосов, а потому главным лозунгом кампании 2010 года стал призыв не сидеть дома в надежде на кого-то другого, а идти голосовать ради собственного будущего.

С той юбилейной речи прошло пятнадцать лет. Состоявшиеся весной 2014 года парламентские выборы уже во второй раз подряд не просто подтвердили полномочия Виктора Орбана как премьер-министра, но и обеспечили его партии конституционное большинство в парламенте. Если на первых свободных выборах, прошедших четверть века назад, «Союз молодых демократов» не смог набрать и 10% голосов избирателей, то сейчас его руководитель стал национальным лидером с широчайшими полномочиями. Западные политики и СМИ, прислушиваясь к венгерским либералам и социал-демократам, не раз обвиняли Виктора Орбана в узурпации власти. Действительно, вторая электоральная победа подряд, да еще с конституционным большинством − явление, для стран ЕС не слишком типичное. Но здесь, по-видимому, вопросы надо задавать не столько Орбану, сколько венграм в целом. Кроме того, его предшественники тоже не слишком охотно делились властью с оппозицией. Что же касается западной настороженности, то она вполне объяснима: первыми шагами обновленного кабинета Орбана, принявшего власть у либералов и социалистов в 2010 году, стали меры по ограничению сверхприбылей иностранных фирм и банков на территории страны. Но обо всем по порядку.

Какую страну получил Орбан?

Со времени вступления в ЕС средства массовой информации, а также эксперты и политики не раз говорили о том, что страна, прежде отличавшаяся самым низким в Европе уровнем безработицы, едва держится на грани банкротства. И в это вполне можно было поверить: осенью 2008 года, на шестом году правления либералов и социалистов, Венгрия первой среди восточноевропейских стран получила антикризисный пакет в виде займов ЕС, МВФ и Всемирного банка на сумму в 20 миллиардов евро[6]. Эта мера была направлена на то, чтобы поддержать национальную валюту, которая в октябре 2008 года обесценилась на 10%, и справиться с бюджетным дефицитом, который в 2006 году достиг рекордного показателя в 9,2%. Кроме того, в 2008 году Венгрия вошла в число государств с наибольшей внутренней задолженностью, достигшей 65% ВВП; среди членов ЕС она оказалась по этому показателю на четвертом месте после Италии, Греции и Бельгии.

Правительству Орбана досталась от предшественников деградирующая экономика и полуразрушенная социальная сфера. Если доходы сельского хозяйства в расчете на одного труженика в среднем по ЕС за 2009 год снизились на 12,2%, то в Венгрии это снижение составило 35,6%[7]. Между тем, венгерская аграрная индустрия некогда выступала образцом для всего социалистического лагеря. Далее, к концу 2009 года Венгрия оказалась страной с самым высоким уровнем инфляции в ЕС − 5,4%, а ее ВВП снизился на 7%[8]. Наконец, в марте 2010 года уровень безработицы достиг 11,4%. Именно поэтому среди первоочередных задач правительства Орбана, вернувшегося к власти, значилось создание не менее миллиона новых рабочих мест в ближайшее десятилетие.

Ставить задачи, за которые готово проголосовать подавляющее большинство венгерских избирателей, пришлось в непростых экономических условиях. Трудности усугублялись тем, что в Венгрии, вступившей в ЕС, важное слово в принятии экономических решений принадлежит не только Будапешту, но и Брюсселю. Удачно начав переговоры о вступлении в ЕС еще в 1988 году, Венгрия по своим экономическим показателям долго сохраняла лидерство среди стран-кандидатов. Сюда направлялись самые крупные в Восточной Европе западные инвестиции; причем речь шла о переносе в Венгрию не только производственных комплексов западных кампаний, но и научно-исследовательских лабораторий, что позволяло стране сохранять научный потенциал. Впрочем, с одной стороны, это обстоятельство работало на показатели экономического роста, но, с другой стороны, оно лишало стимулов национальные отрасли экономики, которые постепенно приходили в упадок. Рабочие венгерских предприятий в массовом порядке переходили в филиалы транснациональных корпораций, где зарплаты были гораздо выше. Только сельскохозяйственные рабочие оставались на своей земле; все прочее производство впало в болезненную зависимость от иностранного капитала и международной конъюнктуры. Это обстоятельство обернулось болезненным ударом после того, как Словакия, в начале 2000-х годов сменившая политический курс, смогла предложить западным инвесторам еще более выгодные условия, вызвавшие мощный отток капиталов из Венгрии.

Впервые ЕС зафиксировал серьезное снижение показателей венгерской экономики в отчетах 2003 года. В то время у власти в Венгрии уже полтора года находился кабинет либеральной и социалистической коалиции Петера Медьеши, перед которым стояла задача довести до конца процесс вступления в Европейский союз. Население оставалось достаточно равнодушным к этому движению[9], но правящая коалиция исходила из того, что, вступив в ЕС, Венгрия получит хоть какие-то деньги, а отказавшись от вступления, не получит ничего[10]. Как и в других странах-претендентах, в канун референдума гигантские средства были брошены на агитацию за вступление в ЕС. На объективный анализ проекта с точки зрения интересов национальной экономики, напротив, не было потрачено ни одного форинта. В чем руководители социалистов ничуть не сомневались, так это в том, что вступление принесет им интересные новые посты. Так, лидер партии Ласло Ковач в довольно критический для социалистов момент отказался от руководства партией и от министерства иностранных дел ради поста европейского комиссара в Брюсселе. О том, что Венгрии следует поторговаться и тверже отстаивать свои условия, венгерские политики и эксперты почти не думали.

Уроки оппозиции

После 2002 года партия Виктора Орбана, тяжело переживавшая два поражения подряд, занялась анализом собственных ошибок. Одним из выводов, родившихся в процессе этой работы, стала переоценка отношения к России. Критикуя тесные и основанные на нефтегазовых проектах связи либерал-социалистического кабинета с Москвой, лидеры оппозиции со временем поняли, что после нескольких лет членства в ЕС и НАТО отношение венгерского общества к России начало меняться. Причем новые настроения нужно было учитывать не только в избирательных программах, но и в разработке стратегии государственного развития. Стоит подчеркнуть, что в Венгрии именно отношения с Россией, а не с какой-то другой страной стали за последние полтора десятилетия тем «чувствительным вопросом», который способен добавлять дополнительные очки политическим партиям.

Еще до своего первого переизбрания на пост премьер-министра страны в 2010 году Виктор Орбан принял приглашение Владимира Путина и посетил съезд «Единой России» в Санкт-Петербурге, в ходе которого состоялось их знакомство. Петербургская встреча внесла новые элементы в политику обеих стран, сломав прежние стереотипы. В ходе последующих контактов ФИДЕС удавались важнейшие для Венгрии договоренности, обеспечивающие новые источники финансовых поступлений и гарантии экономического развития. Экономическое сближение происходило на фоне постоянно демонстрируемой Венгрией самостоятельности в европейских делах. Москва же, усвоившая негативный опыт давления на бывших союзников, на этот раз заняла прагматичную позицию невмешательства во внутренние дела своего партнера.

Другим уроком для ФИДЕС стало осознание того обстоятельства, что ЕС еще долго будет относиться к своим новым членам как к периферии. Венгерской элите стало ясно, что иностранные фирмы, выкупившие в ходе приватизации венгерские предприятия, не торопятся развивать в стране наукоемкое и современное производство, интересуясь лишь сборкой дешевой продукции. Поскольку такая политика не сокращает, а, напротив, углубляет разрыв между двумя частями ЕС, было решено искать выгоду в работе с партнерами, не состоящими в ЕС и НАТО.

Снова у власти

Второй визит Виктора Орбана в Москву прошел уже после того, как он возглавил кабинет министров Венгрии в ноябре 2010 года, а третий состоялся в феврале 2012 года. На этих встречах были заложены стратегические основы сотрудничества двух государств. Новое правительство сдержало свои предвыборные обещания по развитию связей с Россией; это отразилось в провозглашении политики «открытия на Восток». Столь масштабную программу, направленную на отношения со странами, находящимися за пределами ЕС, не предлагало ни одно предыдущее правительство не только постсоциалистической Венгрии, но и региона в целом.

В ходе четвертого визита венгерского премьер-министра в Россию в январе 2014 года было подписано соглашение о реконструкции ранее построенных Советским Союзом блоков АЭС в Пакше. За год до этого Орбан заявил о том, что раз Россия строила Пакшскую АЭС, то России ее и достраивать[11]. На этап окончательных согласований вышли договоренности по строительству двух новых энергоблоков и предоставлению Венгрии под это строительство кредита в 10 миллиардов евро. В 2014 году было подписано и соглашение о том, что, помимо реконструкции ранее построенных блоков, «Росатом» будет поставлять топливо для работы АЭС. В зарубежной прессе договоренности, достигнутые в Ново-Огарево, назвали «ударом Путина в сердце Европы»[12]. Власти ЕС попытались подвергнуть сомнению легитимность документа, подписанного Венгрией и Россией. В ответ венгерский премьер-министр пообещал рассмотреть эту претензию в том случае, если Брюссель предложит Венгрии более дешевый источник электроэнергии и более выгодные условия кредитования проекта.

Орбан научился парировать удары европейской бюрократии после того, как зимой 2012 года по распоряжению Еврокомиссии, усмотревшей нарушение антимонопольного законодательства при национализации, Венгрия лишилась своего национального авиаперевозчика − основанной в 1946 году авиакомпании «Malev». Три года Венгрия ожидала финансирование МВФ, но в итоге, не согласившись с драконовскими требованиями, досрочно погасила оставшийся долг по кредиту, который был получен предыдущим правительством либерал-социалистов, и закрыла представительство Фонда в стране. Интересно, что Венгрия первой среди стран Восточной Европы еще в 1982 году вступила в МВФ и первой же отказалась от его услуг.

Защищая соглашение с Россией, Виктор Орбан пояснял, что, во-первых, это договоренность о дешевой электроэнергии для потребителей, которая позволит Венгрии через пять лет занять первое место в ЕС по данному показателю. Это, продолжал он, рабочие места для венгров, поскольку 40% кредита предназначены для привлечения венгерских фирм и компаний. Это и повышение привлекательности инвестиций в Венгрию для автомобильных и иных энергоемких производств, затраты которых сократятся после того, как у страны появится полностью самостоятельный источник энергии. Во-вторых, в интервью национальному информационному агентству MTI 17 января 2014 года премьер-министр заявил:

«Когда мы пытались договориться о кредите с МВФ, то от нас требовали урезания пенсий, запрещали облагать налогами банки и транснациональные концерны. От русских же до сих пор подобных условий мы не слышали»[13].

Фирмы из США, Франции и Южной Кореи, которые подали заявки на тендер по строительству двух новых энергоблоков в Венгрии, не смогли предложить столь выгодных условий.

Венгрия стала одной из первых стран, отдавших предпочтение «Южному потоку» перед «Набукко». И произошло это как раз при нынешнем правительстве Орбана, к которому российская пресса относится с немалым недоверием. Вопрос о строительстве венгерского отрезка газопровода «Южный поток» протяженностью 229 километров стал вторым крупным вопросом последних переговоров. Инвестиционное решение по нему было принято венгерской стороной еще 31 октября 2012 года, и с тех пор венгры участвуют во всех стадиях обсуждения этого важнейшего для их экономики проекта. В ходе его реализации Венгрия рассчитывает на инвестиции в размере не менее 610 миллионов евро. Недавно государство выкупило несколько газовых хранилищ и газораспределительных предприятий, приватизированных предыдущим кабинетом, и провело подготовительную реструктуризацию газовой отрасли. Кроме того, в ходе встречи обсуждались перспективы продления соглашения о поставке российского газа в Венгрию после 2015 года, когда истечет срок нынешнего соглашения.

Между Востоком и Западом

После возвращения Виктора Орбана к власти его отношения с западными партнерами серьезно осложнились, причем произошло это независимо от провозглашенной новым правительством «открытости на Восток». Если первый период правления Орбана выпал на 1998−2002 годы, когда Венгрия еще не была членом ЕС, а только стремилась к интеграции, не подозревая о будущих тяготах, то второй раз он оказался у руля спустя шесть лет после вступления, когда европейские ограничения стали сковывать инициативу национальной власти. Первейшей проблемой стало то, что, в отличие от остальных переходных стран, Венгрия начала менять принятые при социализме законы, уже став членом Европейского союза. Другой проблемой явилась бескомпромиссная борьба двух политических лагерей: национально-консервативного и либерал-социалистического. Правившие в стране восемь лет подряд с 2002 года социалисты и либералы не смогли достойно перенести сокрушительное поражение на последних выборах, когда их оппоненту в лице партии ФИДЕС, несколько кампаний подряд выступающей в коалиции с Христианско-демократической партией, достались две трети парламентских мест. Поскольку в ситуации всеобщего недоверия населения взывать к соотечественникам было практически бесполезно, оппозиционеры повели наступление на сформированное Орбаном правительство извне, опираясь на Европарламент и иностранные СМИ. В кампании дискредитации используются самые броские ярлыки − от «диктаторов» до «фашистов». Учитывая то экономическое положение, в котором страна оказалась после ухода либерал-социалистической коалиции, все это выглядит довольно цинично.

Тем не менее конституционное большинство позволило, наконец, правящей партии провести через парламент законы, которые должны приниматься квалифицированным большинством голосов. Среди них − новая Конституция страны. (До 2010 года Венгрия жила по Конституции 1949 года с поправками, внесенными в нее в 1968-м, 1975-м и 1989 годах, а также в связи со вступлением в НАТО и ЕС.) Как ни странно, едва ли не самую острую критику вызвала преамбула Основного закона, где среди основных направлений развития Венгрии была выделена государственная поддержка традиционных семей, состоящих из мужчины и женщины. Пик критической кампании пришелся на председательство Венгрии в Совете ЕС. Сейчас выпады слышны реже, поскольку в некоторых ситуациях правительство представило европарламентариям подробные разъяснения своей позиции, а в ряде случаев скорректировало положения Конституции в соответствии с требованиями ЕС. На ряд уступок в тщетной надежде получить кредит МВФ кабинет пошел и в законах о СМИ и Центральном банке. Стоит также отметить, что Брюссель, столь яростно обличавший нынешний венгерский кабинет, в условиях кризиса высоко оценил целый ряд венгерских наработок, в частности по эффективной борьбе с бюджетным дефицитом.

Возглавляя Европейский союз

Возвращение Орбана на пост премьер-министра страны в 2010 году совпало с подготовкой правительства к председательству в Совете ЕС. Задача была не из легких: кабинету предстояло, отбиваясь от нападок Брюсселя и Страсбурга, одновременно проводить назревшие внутренние реформы, а также реконструировать внешнеполитическую линию. В качестве «изюминки» своего председательства Венгрия выдвинула Дунайскую стратегию, поддержав тем самым сложившуюся внутри ЕС традицию. Действительно, Швеция, заступая на пост председателя, предложила Балтийскую стратегию, Польша вынесла политику Восточного партнерства, Финляндия пропагандировала Северное измерение. Однако главной проблемой Дунайской стратегии − чрезвычайно интересной и необходимой региону программы − стало время ее появления на свет, совпавшее с глобальным экономическим кризисом и «арабской весной». В итоге программа, на разработку которой ушли несколько лет, не получила должного внимания союзных органов. Между тем, в центре этой программы было согласование общей макрорегиональной политики, направленной на поступательное социально-экономическое развитие региона при сохранении его природной среды и культурного наследия. Предполагалось, что в ней примут участие четырнадцать государств, в том числе Украина и Молдавия.

Венгерское председательство протекало на фоне не только европейской критики, но и нападок со стороны США. Одной из проблем, вызывавших недовольство американцев, стал мучительный и затяжной диалог венгерского правительства с МВФ, завершившийся закрытием представительства этой организации в Будапеште. Противостояние венгерских властей США порой бывает довольно жестким. Так, в ответ на обвинение в подавлении гражданского общества, прозвучавшее в выступлении президента США Барака Обамы 23 сентября 2014 года, венгерский МИД счел возможным вызвать временного поверенного в делах США в этой стране для объяснений[14].

Юбилей за юбилеем

ФИДЕС сегодня остается единственной из стартовавших четверть века назад новых политических партий, сумевших за прошедшие годы не только удержаться в верхних строчках электорального рейтинга, но и значительно увеличить число своих сторонников. При этом Виктор Орбан все время был бессменным лидером партии, что также для восточноевропейской политики не слишком типично. На выборах 2000-х годов его партия собирала в несколько раз больше голосов, чем на выборах предыдущего десятилетия, в то время как популярные двадцать пять лет назад национально-христианский «Венгерский демократический форум» и либеральный «Союз свободных демократов» уже ушли в историю. Кроме коалиции ФИДЕС−ХДС, в сегодняшнем парламенте Венгрии присутствуют представители еще трех политических сил: Социалистической партии Венгрии, неуклонно теряющей избирателей, праворадикальной партии «За лучшую Венгрию» и небольшой либеральной партии «Возможна другая политика», с выборов 2010 года сменившей распавшийся либеральный «Союз свободных демократов», который в свое время выдвинул первого президента новой Венгрии Арпада Гёнца.

За четверть столетия политический пейзаж Венгрии разительно изменился, причем в отношении как главных действующих лиц, так и развиваемых ими идей. Похоже, что общества стран Центральной Европы больше не испытывают былой нервозности относительно реставрации коммунизма или влияния Москвы. Этому, разумеется, способствовали их партнерские отношения с Западной Европой и США, принесшие, однако, новые многочисленные проблемы.

В предыдущей статье, упоминавшейся в начале этой работы, я писала о 20-летнем юбилее Венгерского демократического форума, который отмечали в сентябре 2007 года в местечке Лакителек, с конца 1980-х ставшем для Венгрии памятным. Тогда, семь лет назад, общей нитью почти всех выступлений было сетование на то, что особых причин для торжества у страны нет. С тех пор не стало архитектора реформ Имре Маковца, который, вспоминая их первые этапы, говорил: «Мы были наивны, потому что не знали, что нас ждет еще более глубокое и основательное давление, чем советское»[15].

25-летие лакителекского движения двумя годами ранее, в сентябре 2012 года, отмечалось еще скромнее. А 25-летний юбилей «круглого стола» оппозиции и власти и вовсе потонул в озабоченности событиями в соседней Украине. Тем не менее, выступая в этом историческом месте на берегу Тисы, где зарождались венгерские преобразования, Виктор Орбан оценил прошедшие годы так:

«Если мы, как тогда, зададимся вопросом “что делать?”, нам уже не подойдет прежний ответ: “просто повернуть голову на Запад, посмотреть, как делают они, и делать то же самое, тогда мы станем такими же успешными”. Такое упрощенное, где-то авантюрное решение мы уже не можем себе позволить. Сегодня на вопрос о том, что сделает Венгрию успешной, мы отвечаем так: самостоятельное мышление или, если хотите, самостоятельное планирование своего пути, своего будущего. Пришло время изменить наше мнение о Европейском союзе»[16].