Николай Александрович Митрохин (р. 1972) – научный сотрудник Центра восточноевропейских исследований университета Бремена. Автор книг «Русская партия: движение русских националистов в СССР» (2003), «Русская православная церковь: современное состояние и актуальные проблемы» (2004), опубликованных в серии «Библиотека “НЗ”».

 

«Неприкосновенный запас» продолжает серию публикаций материалов проекта Николая Митрохина по сбору и фиксации воспоминаний работников хрущевского и брежневского аппарата ЦК КПСС. В этом номере – интервью с бывшим сотрудником аппарата ЦК ВЛКСМ и ЦК КПСС Александром Гавриловым. Речь пойдет о «комсомольской прессе» (на Украине 1960-х годов), региональной комсомольской политике в послевоенном СССР и об отношениях местных комсомольских и партийных организаций.

 

Николай Митрохин: Александр Тимофеевич, вы могли бы вкратце рассказать о себе?

Александр Гаврилов: Мой дед по отцу был сельским кузнецом. Звали его Антон. Жил он в селе Слобода-Шаргородская – пригороде районного центра Шаргорода Винницкой области. В этом пригороде, возле мельницы, у него была своя кузница, он там подковывал коней. Был весьма уважаемый профессиональный человек. В паспорте отца записано: национальность – украинец, хотя по семейным преданиям его отец был из казаков. Мать же писалась русской. Мой отец – Тимофей Антонович – обратился к профессии бухгалтера. Учился он в гимназии в городе Могилев-Подольский той же Винницкой области, где познакомился с моей матерью Ниной Корниловной Герлецкой и женился на ней. Отец матери служил управляющим у местного помещика в Могилев-Подольском районе. Когда хозяин-помещик разорился, дед лишился должности и стал работать ремесленником. Поженившись, родители поселились в поселке Сосновке Шаргородского района Винницкой области, где и отец, и мать работали бухгалтерами Сосновского сахарного завода.

Там я и родился 28 апреля 1933 года. Там пошел в школу. В 1942 году родители переехали в село Слобода-Шаргородская. Жили в доме деда-кузнеца. Отец работал бухгалтером на мельнице, затем после освобождения – в районной МТС, в колхозе.

Школу я закончил в 1951 году с золотой медалью. Поступил в Киевский политехнический институт. Но через месяц или два написал заявление об отчислении и уехал домой. Год преподавал физику и математику в сельской школе, ежедневно ходил на работу по 10 километров, и через год поступил на отделение журналистики филологического факультета Киевского государственного университета.

После окончания, в 1957 году, я был направлен на работу в город Ворошиловград (теперь Луганск). Первая моя должность – литсотрудник, затем разъездной корреспондент Ворошиловградской областной партийно-советской газеты (орган Ворошиловградского областного комитета партии и областного совета депутатов трудящихся) под названием «Знамя победы» (на украинском языке – «Прапор перемоги»). Через год был утвержден заведующим отделом культуры, литературы и искусства редакции этой газеты. Вскоре меня избрали секретарем партийной организации редакции газеты. В том же 1958 году был избран членом Ленинского (центрального в Луганске) райкома партии. Для молодого специалиста, который только два года тому назад окончил вуз и которому еще не было 25 лет, – это был неплохой карьерный рост.

В начале 1960 года меня утвердили редактором областной молодежной газеты «Молодая гвардия», в 1962-м я работал в ЦК комсомола Украины завсектором печати, в 1963–1964-м был инструктором сектора печати отдела пропаганды и агитации в ЦК ВЛКСМ. В 1964-м – утвержден заместителем главного редактора журнала ЦК ВЛКСМ «Сельская молодежь» и проработал там до 1968 года.

В 1968-м меня пригласили на работу в отдел пропаганды ЦК КПСС, в сектор журналов. В 1984-м я перешел на работу в Совет министров СССР, помощником члена Политбюро ЦК КПСС, первого заместителя председателя Совета министров СССР Гейдара Алиевича Алиева. Проработал в Совмине СССР до 1989 года. После освобождения Алиева от вышеуказанной должности работал ответственным секретарем научного совета бюро Совета министров СССР по социальному развитию.

В 1989 году перешел на работу в издательство ВЦСПС «Профиздат» генеральным директором. В 1994-м ушел оттуда заместителем генерального директора – исполнительным директором газетно-журнального объединения «Евразия+».

С 1995 года работаю генеральным директором агентства «Библиотечка “Российской газеты”», выпускающего журнально-книжные приложения к правительственной «Российской газете». Публикуем такие юридические издания, как «Библиотечка “Российской газеты”», «Новые законы и нормативные акты», «Кодексы Российской Федерации», «Юрист спешит на помощь».

 

Н.М.: А комсомольской работой вам нравилось заниматься?

А.Г.: И да, и нет. В принципе, мне нравилось, когда это было осмысленно и когда это было результативно, – скажем, в газетно-журнальном деле. Полит- и культпросвет работу я вообще не воспринимал, поэтому в ЦК ВЛКСМ долго не задержался и практически через полтора года ушел в журнал «Сельская молодежь».

Началось все с того, что, когда сняли редактора областной молодежной газеты «Молодая гвардия» и стали искать ему замену, в обкоме партии из анкет узнали, что есть такой выпускник университета, молодой, член райкома партии – а почему бы нам его не выдвинуть? Так я стал редактором молодежной газеты, хотя, по правде сказать, в молодежной тематике я мало разбирался, пришлось в ходе работы осваивать специфику.

 

Н.М.: А было ощущение, что руководство Ворошиловградской области было едино между собой? Или там существовали какие-то противостоящие друг другу группы?

А.Г.: На мой взгляд, полного единства в руководстве вообще быть не может. В силу разности характеров, стилей, личных устремлений, особенностей в понимании долга и нравственности. У каждого человека в руководстве, который встал на эту стезю, свои устремления карьерного плана. Если есть первый секретарь, то заместители, особенно первый заместитель, ждут, когда первого переведут в другое место или он совершит ошибку. Когда я приехал в Луганск, первым секретарем обкома партии был Клименко. В то время была такая политика, что людей из Донецка направляли в Луганскую область первыми лицами. Клименко был в Донецкой области секретарем обкома партии, а в Луганск его послали первым секретарем. В это время первым секретарем Кадиевского горкома партии был Шевченко, а Кадиевка – это второй город после Луганска, причем Шевченко был руководитель откровенно шахтерский – энергичный, собранный, целеустремленный.

И, когда стал вопрос о том, кого избрать вторым секретарем обкома, выбор пал на Владимира Васильевича Шевченко. Он прекрасно вписался в роль второго секретаря обкома партии. Но тихо ждал, когда Клименко куда-либо уйдет. У него сложилась своя теория: Клименко – пришлый, его из Донецка прислали, а он, Шевченко, родом из Луганской области и более обоснованно может претендовать на роль первого секретаря обкома партии. Он даже фотокорреспонденту нашей молодежной газеты говорил: «Вот, когда я стану первым секретарем, а это будет скоро, тогда вам, газетчикам, свободы будет больше, будем все делать по-другому». Второй секретарь обкома партии по статусу занимался подбором кадров – партийных, хозяйственных, комсомольских. Он привел вторым секретарем обкома комсомола тоже человека из Кадиевки. А потом стал давать ему поручения через голову первого секретаря обкома комсомола. Это все отражалось на работе бюро обкома комсомола, в состав которого входил и я как редактор молодежной газеты. Начался раздрай. Часть членов захотели скомпрометировать и скинуть второго секретаря, которого привел Шевченко. А тот со своей стороны тоже занялся тем, чтобы скомпрометировать противников его ставленника.

Бюро обкома комсомола разделилось на две половины. Одни – за первого секретаря обкома комсомола Юрия Шрамко, который вынужденно занимал нейтрально-выжидательную позицию. Другие – за второго секретаря обкома комсомола Юрия Князева, которого готовили на первую роль. Стали выжидать: кто первый совершит ошибку. Первым совершил ошибку второй секретарь: он превысил свои полномочия в том, что чрезмерно часто предоставлял закрепленную за ним автомашину в пользование своей жены. Группа противников второго секретаря начала на него атаку. Работа в бюро обкома комсомола разладилась. Тогда Шевченко предложил первому секретарю обкома партии: «Я пойду на бюро обкома комсомола и поговорю с ними». Первый секретарь обкома партии Клименко заявил: «Я сам к ним пойду и с ними поговорю». И действительно пришел на заседание бюро обкома комсомола и провел довольно отеческую беседу, дав всем высказаться.

Мнения, конечно, разделились, практически половина на половину. В бюро были два человека – секретарь по пропаганде и первый секретарь луганского горкома комсомола, – которые сблокировались, как бы поддерживая первого, а на самом деле преследовали свои цели: если тот и другой будут смещены, то они займут их места. Мне как редактору газеты было все это не по нраву.

Клименко выслушал всех и говорит: «Я хотел бы еще послушать редактора молодежной газеты Гаврилова. Пусть выскажется». Я постарался объективно обрисовать положительные и отрицательные моменты в позиции и поступках одной и другой группы, сделав акцент на том, что свару надо прекращать и заняться не дележом портфелей, а работой. Клименко меня поддержал, сказав: «Ребята, мне не нравится, что у вас в комсомольском бюро происходит: какое-то разделение на группы, на течения, это все не по делу и очень этому делу вредит. Вы в таком возрасте, что интригами заниматься вообще не к лицу. Считаю, что редактор молодежной газеты правильно сказал о том, что надо заниматься не дележом портфелей и сфер влияния, а практическими делами. А если делами будем заниматься по-настоящему, и авторитет придет».

Однако мое выступление в итоге мне аукнулось. После бюро те двое, которые выступали против второго секретаря обкома комсомола, начали травлю меня. «Ах, ты, – говорят, – хочешь быть нейтралом?» Я ответил: «Да, в вашем деле я нейтрал. Мне ваши споры непонятны, я не знаю, за что вы и во имя чего деретесь». «Ладно, – говорят они. – Думаешь, что тебя поддержат в обкоме партии, если мы против тебя выступим?» Я говорю: «Да ничего я не думаю. Я высказал свою точку зрения». «Думаешь, завотделом пропаганды тебя защитит? Пока до него дойдет, мы решим вопрос через дочь первого секретаря обкома партии... Знаешь, какие у нас с ней отношения...»

На какое-то время эти разборки осложнили мне жизнь. Я приезжаю на работу к 9 часам, а уже через 3 минуты раздается звонок секретаря обкома комсомола по пропаганде Леонида Ващенко, который спрашивает: «Ты что, только что на работу пришел?» «Да, говорю, только что пришел». «А почему так поздно?» «Без десяти девять, – говорю, – я был на работе. Это разве поздно?» «А некоторые приходят еще раньше». Я говорю: «Пусть некоторые приходят раньше, а я пришел и буду приходить вовремя».

Так начинался почти каждый день на протяжении месяца. Но дальше все улеглось.

Первого секретаря обкома комсомола Юрия Шрамко забрали в Москву в ЦК ВЛКСМ – заведующим отделом спорта. А поскольку второй секретарь обкома комсомола решил, что лучше сейчас ему не рисковать с выдвижением своей кандидатуры, первым секретарем был избран молодой специалист Леонид Быхов – начальник цеха Лисичанского химического комбината. Второй так и остался вторым – с Быховым они сработались.

Вскоре Клименко перевели на работу в республиканские профсоюзы, а первым секретарем обкома партии стал Шевченко. Таким образом смена лидера, как и ожидалось, состоялась.

Вскоре Шевченко стал стремиться перейти на работу в Москву. Содействовал ему в этом [член Политбюро, уроженец Луганской области] Дмитрий Степанович Полянский. Шевченко был приглашен в Москву на предмет того, чтобы занять должность заместителя председателя ВЦСПС. Когда Шевченко прилетел в Москву, его в аэропорту встретили работники орготдела ЦК КПСС и сказали: «Ваша командировка закончилась, возвращайтесь обратно». Как потом стало известно, против его перевода в Москву выступил первый секретарь ЦК КП Украины Владимир Васильевич Щербицкий.

Через некоторое время Шевченко был освобожден от должности первого секретаря обкома партии за неоправданные растраты на содержание футбольной команды «Заря» и незаконное содержание других спортивных команд за счет предприятий области.

 

Н.М.: Чем эта история закончилась для вас?

А.Г.: Закончилась, в общем, нормально. Когда первым секретарем обкома партии стал Шевченко, он присматривался к людям, старался заметить способных, перспективных. В частности ему понравилось мое выступление на областной комсомольской конференции, на которой присутствовал и первый секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлович Павлов. Мое выступление было посвящено вопросам строительства комсомольских шахт, участия в этом деле молодежи, освещения этих процессов в печати. Высказал я размышления по поводу того, как активизировать труд и устремления молодых людей. Через некоторое время Шевченко передал мне через заведующего орготделом обкома партии Недайводова предложение перейти работать в обком партии. Предлагалась должность заведующего домом политпросвещения – заместителя заведующего отделом пропаганды обкома партии.

Я подумал и отказался. Мотивировал тем, что нет у меня тяги к названному партийному ремеслу.

Через некоторое время из ЦК ВЛКСМ мне предложили поехать с бригадой работников ЦК ВЛКСМ в тульскую областную молодежную газету и посмотреть ее профессиональный уровень. Поучаствовав, я написал записку с предложениями, как можно газету улучшить. Через какое-то время меня пригласили в ЦК ВЛКСМ и сказали: «Как вы смотрите на то, чтобы перейти на работу в аппарат ЦК ВЛКСМ?». А я тут только что получил в Луганске первую в моей жизни квартиру. До этого снимал частное жилье, и этот неустроенный быт мне, конечно же, надоел. Я и изрек: «Единственное, что я прошу, пусть будет однокомнатная, миниатюрная, только чтобы отдельная, квартира». Я был женат, первый наш с женой Ниной ребенок был детсадовского возраста.

Беседовал со мной заведующий отделом пропаганды ЦК ВЛКСМ Юрий Николаевич Верченко. «Я, кстати, тоже из Донбасса, – сказал он. – Я из Донецка, ты из Луганска. Это неплохо. А плохо следующее. Вот что я тебе скажу, Александр, мы тебя пригласили не на получение квартиры, а на работу». – «Я понимаю, к работе я готов. Но в данный момент для меня эти две вещи неразделимы. В Луганске у меня нормальная работа редактора молодежной газеты. Я только что получил трехкомнатную квартиру, даже не успел в ней пожить». Верченко говорит: «Ладно, езжай тогда к себе в Луганск, работай, наслаждайся квартирой». Когда я от него вышел, ребята мне говорят: «Ты что? О чем ты вел разговор? Конечно, тебе дали бы квартиру, ну зачем ты об этом поднимал вопрос». Но что вышло, то вышло. И я уехал в Луганск. Примерно через год передают от Верченко, что приглашают на беседу. Я приехал, прихожу к нему, он говорит: «Ну, что, насладился отдельной квартирой?». Я говорю: «Да. Год все-таки прожил в нормальных условиях». «А теперь как смотришь, чтобы перейти на работу в ЦК ВЛКСМ?» Я говорю: «Положительно смотрю». «Без всяких условий?» «Без всяких условий».

[Здесь мы пропускаем рассказ о том, как, пройдя все уровни собеседований, Александр Гаврилов узнает, что в день его назначения Президиум ЦК КПСС принимает решение «иногородних в Москву не брать». – Н.М.]

Не брать, так не брать. И я уехал к себе в Луганск. А в это время меня в бюро обкома комсомола уже не избрали, ведь было решено, что я ухожу в ЦК ВЛКСМ. А тут еще начался на Украине процесс слияния областных молодежных газет. «Донецкий комсомолец» должен был слиться с луганской «Молодой гвардией» и стать зональной молодежной газетой. Мне предложили переехать в Киев на работу в ЦК комсомола Украины. Переехал без семьи в Киев. Работал там завсектором печати украинского ЦК комсомола.

 

Н.М.: В чем заключались ваши обязанности как заведующего сектором печати?

А.Г.: Я как раз попал в процесс реорганизации молодежной прессы на Украине. Сливались областные молодежные газеты, превращались в зональные: донецкая слилась с луганской, днепропетровская – с запорожской, одесская – с николаевской и херсонской. В Крыму же областная газета осталась. Надо было думать о том, чтобы сохранить лучшие традиции в каждой из новообразованных газет, позаботиться о сохранении и сбережении лучших кадров, перевести лучших журналистов в новые центры, не потерять их. Этим и занимались. При этом следили, чтобы уровень новых газет не снижался.

 

Н.М.: Вот создавалась из трех газет одна. Ну, хорошо, редакция сидит в одном городе. А печатная база и система распространения как строились при этом?

А.Г.: Печаталась газета в том центре, где размещалась редакция. Потом газету транспортировали в другие областные центры. При этом, конечно, возникали проблемы с экспедированием таких газет, хотя ранее все было налажено. Если откровенно сказать, неразумный, непродуманный это был акт слияния молодежных газет. Потом эти газеты снова стали возрождаться в областях. Аргументировалось все экономией средств, но в целом это была неразумная экономия, из которой на практике никакой экономии не получилось. В конечном итоге потеряли средства, время, многие кадры. Это правильно, что подобный эксперимент в России не проводился. Это была чисто украинская затея.

 

Н.М.: А областная комсомольская печать окупала себя?

А.Г.: Не все молодежные газеты себя окупали. Когда я пришел работать в «Молодую гвардию» редактором, она была нерентабельной газетой. Но при мне был увеличен почти втрое ее тираж – с 12-ти до 35 тысяч. И газета стала рентабельной. Когда происходило слияние, она была рентабельной, так что с экономической точки зрения это объединение было нерациональным. В результате большинство зональных молодежных газет стали нерентабельными.

 

Н.М.: А вообще обком комсомола отметил как-нибудь, что газета вдруг неожиданно стала рентабельной?

А.Г.: Конечно, хвалили, и в обком партии доложили, и в ЦК комсомола Украины доложили. Премиями, однако, никого не отметили.

 

Н.М.: А вы финансирование получали, когда она была нерентабельная, от обкома?

А.Г.: От обкома партии. Он сосредотачивал руководство финансово-издательской деятельностью всех изданий, выходивших на территории области. Ему и типографии подчинялись. Средства от подписки и продажи поступали в кассу обкома партии. Финансирование газет проводилось нормально, так что минимум необходимых финансовых средств у молодежных газет был.

 

Н.М.: Обком комсомола имел собственный счет, собственное финансирование?

А.Г.: Да, конечно. Обком комсомола был финансово независимым, но при строгом контроле обкома партии. У молодежной газеты был свой счет в обкоме комсомола.

 

Н.М.: А когда вы были заведующим сектором печати ЦК ЛКСУ, вы не занимались финансовой политикой?

А.Г.: В определенной мере занимался. Но финансы и контроль за ними – все было сосредоточено в финансовом отделе, а не в отделе пропаганды и агитации. Когда обсуждалась работа какой-то газеты, допустим, «Донецкого комсомольца», то в отделе пропаганды, естественно, рассматривался вопрос и о ее рентабельности. За примерную работу редактора «Комсомольца Донбасса» Анатолия Мельниченко повысили до редактора республиканской газеты «Комсомольское знамя».

 

Н.М.: Если газета продолжала оставаться нерентабельной, редактор сам просил обком партии о финансовой помощи или вы просили?

А.Г.: Он сам просил, мы поддерживали.

 

Н.М.: Какая часть комсомольских изданий была не рентабельна в этот период?

А.Г.: Думаю, что нерентабельной была треть областных газет, в том числе ивано-франковская, тернопольская, волынская, закарпатская. На востоке Украины областные газеты в основном были рентабельные.

 

Н.М.: Какая часть молодежных газет выходила на русском языке, а какая на украинском?

А.Г.: Большинство молодежных газет выходило на украинском языке. «Комсомолец Донбасса» и «Крымский комсомолец» выходили на русском языке.

 

Н.М.: То есть газета «Молодая гвардия», которую вы редактировали, тоже выходила на украинском?

А.Г.: Да, на украинском.

 

Н.М.: А как же она при этом распространялась в городах?

А.Г.: Мы старались делать ее интересной, чтобы там были содержательные, интересные, в чем-то сенсационные материалы. Это приносило плоды. Реальными нашими читателями были комсомольцы, рабочая молодежь, актив, а он в Луганской области, как и во всем Донбассе, – многонациональный и вместе с тем понимающий украинский язык. Мы старались все время публиковать то, чего нет в областных партийных газетах. Допустим, когда полетел в космос Юрий Гагарин, наш корреспондент пробивался на пресс-конференции в Москве и привез оттуда такие снимки и материалы, которых в партийных газетах не оказалось. Мы взяли интервью у председателя президиума Верховного совета СССР Климента Ефремовича Ворошилова, выходца из Луганска, и напечатали его в молодежной газете. В редакции партийной газеты в недоумении были: «Как вы смогли? Как вы сумели?»

 

Н.М.: К вопросу о ваших московских корреспондентах: это у вас был постоянный корреспондент?

А.Г.: Нет, мы каждый раз посылали того или иного своего работника в Москву. Он приезжал в столицу и, пользуясь нашими или сугубо своими дружескими связями, проникал куда требовалось. Например, наш фотокорреспондент, проник без специального пропуска на съезд ВЛКСМ. В результате в нашей молодежке появились интервью с делегатами комсомольского съезда. Это в какой-то мере был очередной «фитиль» партийным газетам.

 

Н.М.: Это был у вас один такой корреспондент или разные?

А.Г.: Корреспонденты были разные. Все они были молодыми – в возрасте до 30 лет. Потом они перешли работать в областную партийную печать. Все, кто работал в «Молодой гвардии», после слияния газет были трудоустроены. К слову сказать, большинство работников редакции «Молодой гвардии» получили при мне через горисполком квартиры.

 

Н.М.: Кто брал интервью, тот и получал квартиру?

А.Г.: Примерно так. Но было и по-другому: хорошо относясь к молодежной газете, помогали нам первый секретарь Луганского горкома партии, председатель горисполкома. Редакция получила квартир десять.

 

Н.М.: А вы, таким образом, получается, за аудиторию конкурировали с центральными московскими газетами.

А.Г.: С московскими газетами нам трудно было конкурировать – там был уровень совсем другой, конечно же, выше. Поэтому мы конкурировали в основном с местными областными партийными газетами.

 

Н.М.: А в вашей области, где 35 тысяч вашей «Молодой гвардии» распространялись, сколько продавалось «Комсомольской правды»?

А.Г.: Значительно больше 35 тысяч.

 

Н.М.: А были пожелания об открытии русскоязычной молодежной газеты?

А.Г.: Были пожелания, чтобы издавать молодежку на русском языке, но тут вмешивалась политика, которую проводил ЦК компартии Украины. И идея русскоязычной молодежной газеты поддержки не получила.

 

Н.М.: Вы обсуждали этот вопрос с кем-нибудь?

А.Г.: Конечно, обсуждали. Ходил я в обком партии к секретарю по пропаганде – там ответили: этот вопрос пока преждевременный. ЦК комсомола Украины тоже не мог ничего сделать. Были предложения издавать на русском языке молодежные газеты в Одессе, Николаеве, Днепропетровске, но поддержки это ходатайство не получило со стороны партийных органов.

 

Н.М.: А были какие-то центральные комсомольские газеты в Украине?

А.Г.: Было две республиканских: «Молодь Украины» на украинском языке и «Комсомольское знамя» на русском. Так что русскоязычное молодежное население Украины могло читать издающуюся в республике молодежную русскую газету. Также выходила республиканская партийная газета на русском языке «Правда Украины», тиражом примерно 300 тысяч экземпляров.

 

Н.М.: А на территории области эти газеты составляли вам какую-то конкуренцию? Или это в основном были киевские газеты с киевской сферой распространения?

А.Г.: Думаю, особой конкуренции они нам в области не составляли. У местного населения больше интереса к местной газете. Мы работали на местном материале, опирались на местный, шахтерский, патриотизм. Ориентировались же мы в основном на московские газеты.

Через год работы в ЦК ЛКМ Украины мне снова позвонили из ЦК ВЛКСМ, если я не ошибаюсь, Валерий Николаевич Ганичев, и говорит: «Запрет сняли, возвращаемся к прежнему предложению. Не передумал?» Я ответил: «Нет, согласен». И уехал в ЦК ВЛКСМ. На этот раз утвердили. Поработал в ЦК ВЛКСМ около полутора лет. В отделе пропаганды, в секторе печати, инструктором. У меня были закрепленные журналы, газеты – областные, республиканские. Это равномерно распределялось между работниками сектора. В секторе было семь человек.

 

Н.М.: И в чем ваша работа, собственно, состояла?

А.Г.: Читать газеты и журналы, анализировать их, докладывать руководству, что в них интересного, обобщать и распространять лучший журналистский опыт.

Потом предложили мне стать заместителем главного редактора журнала ЦК ВЛКСМ «Сельская молодежь». Я ушел туда.

 

Н.М.: Когда вы работали в «Сельской молодежи», кто был над вами начальником?

А.Г.: Сначала Георгий Марчик, затем Олег Попцов. Он сам из Ленинграда. Был первым секретарем Ленинградского сельского обкома комсомола. Пришел в ЦК ВЛКСМ заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации и вскоре устроил разгром редакции «Сельской молодежи». На бюро ЦК ВЛКСМ Попцов выступал с докладом о грубых ошибках в журнале «Сельская молодежь». В чем состояли ошибки? Опубликовали «Десять негритят» Агаты Кристи, опубликовали стихи Евгения Евтушенко, опубликовали «откровенные» фотоснимки. И все. В целом он, Попцов, способный, даже одаренный человек. Но делая карьеру, ни перед чем не останавливался.

 

Н.М.: А кого он спихнул с поста главного редактора?

А.Г.: Георгия Марчика. Он сам из Ростова. У него, конечно, были перегибы в публикации снимков откровенно сексуального плана, чрезмерная увлеченность детективами. Но по нынешним временам это все, конечно, мелочи. А тогда Попцов выступил как высокоидейный большевик. Сместив главного редактора, он закрыл амбразуру, придя вместо него на его место. Таковы нравы того времени, да и более позднего времени тоже.

 

Н.М.: А по вам это прокатилось как-то?

А.Г.: Вынесли строгий выговор. За то, что я не отстоял партийную линию как посланец комсомола. Хотя Марчик до этого тоже в ЦК ВЛКСМ работал.

Когда я работал в журнале «Сельская молодежь», я ездил в Киев, в области Украины, заботясь об увеличении подписки на журнал. Не только на Украину ездил, но и в Сибирь, на Урал, на Дальний Восток. Стремился к тому, чтобы увеличивалось количество подписчиков, агитировал. Это ведь естественное стремление каждой редакции – иметь тираж в следующем году выше, чем в предыдущем. Да и конкуренты были непростые: «Смена», «Молодая гвардия», «Огонек». Люди, с которыми был знаком, которые занимали руководящие партийные и комсомольские посты, содействовали этому.

 

Н.М.: Как это организовывалось?

А.Г.: В значительной степени волевым путем. Звонил, скажем, секретарь обкома в район, просил, чтобы там оказали содействие. Там такое содействие оказывали. Когда я пришел в журнал «Сельская молодежь», его тираж составлял 80 000 экземпляров, когда же я переходил на работу в ЦК КПСС, тираж превышал 2 миллиона. Солидная часть подписки осуществлялась на Украине. Естественно, издание при этом работало само на себя своим содержанием. Но, с другой стороны, организаторская работа по его подписке играла не последнюю роль.

 

Н.М.: Вы приезжали в Киев, обращались к своим друзьям, а дальше ехали в области?

А.Г.: Да, конечно. Брали с собой авторов, они там выступали, читали свои произведения, агитировали за журнал. Что-то вроде агитбригады.

 

Н.М.: И важность ваших знакомств в Киеве в том, что люди могли позвонить секретарю обкома комсомола, например, или обкома партии и попросить принять вашу бригаду?

А.Г.: Конечно. При этом Луганская, Донецкая области были для нас базовыми. Винницкая область – тоже, там первым секретарем обкома комсомола был Григорий Буртяк, и он, естественно, тоже содействовал в этом. В Киеве было сложнее: город – столица республики – был перенасыщен различными изданиями. А, скажем, Киевская область – уже менее насыщена, и мы туда ездили, выступали в районах.

 

Н.М.: А за увеличение подписки, за увеличение тиража вам какие-то премии давали?

А.Г.: Это была в большей степени амбициозно-престижная акция. Премии за нее, как правило, не давали.

 

Н.М.: А в обычном правобережном украинском селе журнал на русском языке читали?

А.Г.: Читали. Особенно там, где было русскоязычное население. Конечно, в селах глубинки, где превалировал украинский язык, тиражи русских журналов были немногочисленны, но их все же выписывали.

 

Н.М.: Всегда были проблемы с фондами на бумагу. Перед вами такой вопрос стоял?

А.Г.: В 1960-е годы – нет, проблем с бумагой тогда не было: есть подписка – будет и бумага. В конце 1970-х – начале 1980-х вопрос с бумагой для печати встал очень остро. Невероятно выросли тиражи, подписаться на отдельные издания, скажем, такие, как газеты «Известия», «Комсомольская правда», «Труд» или журналы «Человек и закон», «Приусадебное хозяйство», «Наука и жизнь» и другие, стало весьма трудно. Придя в ЦК КПСС, заведующий отделом пропаганды Евгений Михайлович Тяжельников занялся уменьшением кеглей, шрифтов с тем, чтобы на газетной и журнальной площадях помещалось больше текста, а высвобождаемая при этом бумага расходовалась на увеличение тиражей пользующихся спросом изданий. Работа эта была неблагодарная, изнурительная, противоестественная и решению преследуемых целей мало содействовала.

 

Н.М.: А кстати говоря, в комсомоле Украины, в бюро, галичан много было, вообще с Западной Украины среди работников аппарата?

А.Г.: В мое время в бюро ЦК комсомола Украины был практически только один представитель Западной Украины – это второй секретарь ЦК Владимир Васильевич Кулик. Он из Львова, был первым секретарем Львовского обкома комсомола. Но он очень прорусски настроенный человек и уважаемый во всей тогдашней Украине.

 

Н.М.: А между собой сотрудники аппарата комсомола Украины на каком языке разговаривали?

А.Г.: Да в общем-то разговаривали преимущественно на русском. На собрании вперемешку шло. Допустим, Ельченко, как первый секретарь комсомола Украины, вел собрания в основном на русском языке. Быхов, как русский, знал украинский язык, но сам выступал только на русском. Чемыхало, секретарь по пропаганде, она из Харькова, выступала то на русском, то на украинском – в зависимости от аудитории. Но преимущественно тогда все пользовались русским языком.

 

Н.М.: А с ЦК КПУ в этот момент не было напрягов по языковому принципу?

А.Г.: Были напряги. Они исходили от таких руководителей, как первый секретарь ЦК КП Украины Шелест, заведующий отделом пропаганды ЦК компартии Украины Шевель и другие. У них были слишком проукраинские настроения. А, скажем, у первого секретаря ЦК КП Украины Владимира Васильевича Щербицкого, который пришел на смену Шелесту, наоборот, в почете был преимущественно русский язык, и это объяснимо: Щербицкий выходец из русскоязычной Днепропетровской области. Он прорусски настроенный человек, поэтому с его приходом острота языковой проблемы в ЦК КП Украины спала. Поменялся и секретарь ЦК КП Украины по идеологии, им стал Юрий Никифорович Ельченко – стало торжествовать русскоязычное общение, при Леониде Кравчуке торжествовало сугубо проукраинское настроение, а следовательно, и общение.

Восприятие подобных процессов неоднозначно. В ЦК КПСС я размещался сперва в одной комнате с двумя людьми. Один из них был родом из Москвы, пришел в аппарат ЦК КПСС из московского горкома партии. Поехав в командировку в Киевскую область и побывав там в каких-то деревнях, он по возвращении сказал мне: «Я не знал, что у тебя на родине столько националистов». «А в чем они проявили себя?» «Как же, я приезжаю в деревню, а они со мной разговаривают на украинском языке». Тогда я ему говорю: «Так они же живут в деревне и до тебя и после тебя будут разговаривать на украинском языке, у них нет практики общения на русском языке». – «Нет, – говорит, – они националисты». Я сказал ему: «Если так рассуждать, то в любой республике, кроме националистов, можно вообще никого не заметить».