Я помню дивился, что Белый дом в Москве, изуродованный «расстрелом», восстанавливали не «свои», а турки. Потом иноземцев же взяли отделывать интерьеры кремлевских залов. Мне объясняли, что мы растеряли квалифицированных строителей, а здесь объекты особенные, нужны хорошие руки. Потому, мол, турки.

Когда пришло время рассовывать шальные нефтяные деньги, недвижимость оказалась наиболее подходящим для этого сектором, и строительство в наших городах стало действительно массовым. Турков стало не хватать. Понадобилось много разнорабочих. Кто пришел на стройки - наши парни и девчата? Нет. Там появились строители из Средней Азии. Поддержанием чистоты в городах также занялись рабочие из Средней Азии. Тот новый облик Москвы, который надолго останется в ее истории, создан их руками. Не они проектировали, не они задавали стиль новостроек. Если кому не нравится, то претензии - не к ним. Они копали, носили тяжести, клали кирпичи, убирали мусор. Они сеяли и стригли газоны - как в Европе. Они, азиаты, сделали нам всероссийский евроремонт. Об этом у нас не хотят думать, но это так, и низкий им за это поклон.

Сколько таких людей работало в России в годы строительного бума, сколько приехало и уехало, сколько осталось - не знает никто. Достоверно известно, что достоверной информации об этом нет. Известно, сколько зарегистрированных, и неизвестно, сколько работает без регистрации. Различные инстанции дают различные оценки. Но одни заинтересованы в том, чтобы завышать число нелегалов-гастарбайтеров, другие - чтобы занижать. А те, кто не прочь узнать истинное число, не имеют средств подсчитать. Говорят, что счет идет не на сотни тысяч, а на миллионы. Их стараются держать за заборами, возить в закрытых кузовах, не выпускать из тесных ночлежек - но все равно, эта масса людей становится зримой.

Конечно, иммигранты из Средней Азии заняты не только в строительстве и городском коммунальном хозяйстве. Они - всюду, где требуется дешевая рабочая сила, где есть место для неквалифицированного труда. Попытки, вроде моей, вызвать чувство благодарности за то, что приехали люди и сделали для нас (и за нас!) работу, преимущественно черную и тяжелую, в массе населения никакого успеха не имеют. Наоборот, все слышнее голоса, мол «Россия - для русских». Считали, что эту идею «неплохо [бы] осуществить, но в разумных пределах» 42% россиян в 2008 году (еще 15% были за ее осуществление без всяких ограничений). Отвлечемся на минуту от этического аспекта этого ответа, чтобы подумать о значении слова «неплохо». Наоборот - плохо. И плохо как раз для России и русских. У гастарбайтеров рано или поздно найдется альтернатива, куда ехать. Украинцы, которым надоели поборы и побои российских органов, уже переориентировались на Восточную Европу. Находят другие места и молдаване. Найдут и рабочие из Азии.

«Местные» хотят, чтобы приезжих не было, но не соглашаются на их работу/зарплату. Не только мысленные, но и регулярно организуемые натурные эксперименты - что будет, если убрать, например, приезжих с рынков, ограничить их доступ на стройки, - показывают: будет плохо, ничего хорошего не получится. На освобожденные насильственным путем места «местные» торговцы или рабочие не идут.

Надо сказать, что никакой отечественной специфики в этом нет. Общемировой опыт показывает, что работники в общем и целом ориентированы на повышение или как минимум поддержание своего социального статуса. Нужны чрезвычайные (индивидуальные или касающиеся многих) обстоятельства, чтобы работник согласился на понижение статуса. Надо подчеркнуть: охраняется статус, а не заработок. В случае закрытия предприятия квалифицированный работник, что в Африке, что в России, будет сидеть без работы и денег, но не пойдет зарабатывать у себя в городе подметанием улиц. Он сделает это, только уехав в другой город или страну.

Власти, понадеявшись, что в кризис россияне от безвыходности двинутся на гастарбайтерские места, специально уменьшили миграционные квоты. Но те, кто не хотел идти на грязную работу, так и не пошел. И не пойдет - об этом, повторю, говорит весь мировой опыт. В ближайшие годы следует с уверенностью ожидать как сокращения численности трудоспособных «своих», так и притока трудоспособных «чужих» на оставляемые рабочие места. Есть очень большая вероятность, что неприязнь первых ко вторым возрастет. Пока, по крайней мере, наблюдалась такая закономерность: чем больше России нужны приезжие рабочие, тем хуже относятся к ним и рядовые россияне, и российское государство. Словом, ко всем трудностям «демографической ямы» добавляются трудности масштабного этнического противостояния.

Есть ли возможность его избежать? В принципе, если бы власти, медиа и школа твердо и последовательно держали курс на демократические нормы, на поощрение толерантности и дружелюбия и подавление всех форм ксенофобии, без эксцессов, возможно, удалось бы обойтись. Но надежд на это и в идеальном случае немного. Даже Франция и США не убереглись от вспышек расово-этнических противоречий. Ну а в нашем, далеком от идеала, случае все вышло гораздо хуже. За последние годы с уровня глав некоторых субъектов федерации, а потом и с самого верха не раз посылались сигналы, что бывают «вредные» нации и бывает коллективная ответственность, а с ней и посадка, и высылка, - как в добрые старые времена. Это была пока лишь проба, но она показала, что здесь пресловутая вертикаль работает. Вот вовремя теплосети починить - это и после десяти приказов сверху не получается, а найти и выдворить с подведомственной территории, например, грузин, - это в два счета и после первого свистка.

Способом смягчения грядущих конфликтов могла бы стать кардинальная «интенсификация» экономики. Сейчас мы живем в стране с огромным - по числу занятых - сектором услуг. Его малая техническая оснащенность и технологическая отсталость сыграли в недавние времена свою демпфирующую роль. Высвобождавшаяся после сворачивания гигантского военно-промышленного комплекса рабочая сила сумела найти себе применение в экстенсивно развивающейся, трудоемкой сервисной экономике, которая и далее продолжила свой - преимущественно экстенсивный - рост. Он привлек первые когорты гастарбайтеров, занявших нижние этажи в иерархии рабочих мест, с минимальным уровнем технического оснащения. Иммигранты первой волны запустили процесс рекрутирования рабочих в своих и соседних странах: на российский рынок труда потекли человеческие ручьи и реки. Понемногу развивавшаяся промышленность обнаружила себя в комфортных условиях: большое количество дешевой неквалифицированной рабочей силы. С искушением воспользоваться этим обстоятельством и не тратиться на современные автоматизированные производства, безлюдные технологии, справились немногие. Ресурс дешевой рабочей силы вкупе с ресурсом дешевой энергии стимулировали сохранение трудоемких и энергоемких производств и технологий. Мы в этом смысле жили наподобие Китая. Только у Китая свои разнорабочие, а у нас - чужие.

Различные этносы в мире, и в частности - на территории бывшего СССР, находятся на разных стадиях демографической эволюции, то есть существуют с разными режимами воспроизводства населения. Одни находятся еще по «ту» сторону так называемого демографического перехода, а другие уже его осуществили. Это значит, что у одних сохраняется многодетная семья, доминирование ценностей рода, у других - малодетная семья, переход к ценности отдельной личности. Разница между ними - посильнее, чем между политическими системами, религиями и культурами. Похоже, что пророчество Хантингтона насчет столкновения цивилизаций верно в том смысле, что налицо конфликт глобального характера между частями человечества, находящимися по разные стороны означенного демографического рубежа. И этот рубеж проходит по нашей стране, по нашей с вами истории.

Демография имеет дело с процессами, которые хороши тем, что предсказуемы, и плохи тем, что неотменимы. В столкновении этнокультурных систем, находящихся в разных режимах воспроизводства, обе стороны обречены на поражение. Нынешнее (рожающее мало детей) меньшинство обречено быть затоплено рожающим много детей большинством, которое оно привлекло в свои страны и города достижениями своей цивилизации, в том числе - своим отношением к человеку. Кто хочет, может видеть в этом победу первых, кто хочет - вторых. Большинство, которое стремительно перенимает культуру меньшинства, начинает переходить к новому режиму воспроизводства - к малодетности. Чьей это будет победой, каждый решает сам.

Это исторический путь, которым идут все страны, и свернуть с него нельзя - можно только смягчать возникающие кризисы, предугадывать будущие проблемы и готовиться к ним. Недавно скончавшийся замечательный демограф Виктор Иванович Переведенцев в 1960-1970-е годы предвидел угрозу аграрного перенаселения в Средней Азии и на Северном Кавказе, где ограничен ресурс земли, но действует и будет еще действовать несколько поколений режим расширенного воспроизводства населения. Он предупреждал, что, если не принять мер по маневру рабочей силой и рабочими местами, избыток населения из сельских районов заполнит сперва города своей зоны, а затем двинется в центральные районы страны, что грозит сложными социальными проблемами. Меры, которые предлагал Переведенцев, не были приняты. Последствия мы видим сегодня и будем наблюдать еще долго.

У тех, кто сегодня выступает против «понаехавших», главный аргумент - «они ведут себя здесь как хозяева». Но скорее это выражение собственных страхов по поводу утраты роли хозяев. С каждым годом позиции иммигрантов будут укрепляться. Как и в большинстве других стран, иммигранты селятся и держатся кучно - в таком городе, как Москва, начнут складываться этнические анклавы. Вот там их жители действительно начнут себя чувствовать хозяевами, а представителям других этносов будет неуютно. Это не апокалиптические прозрения. Это общие феномены глобализации, которые в других странах проявились уже несколько десятилетий назад. Другое дело, что мы к их проявлению не готовы, и для нас выглядеть, как Лондон и Париж, - «да там же на улицах одни цветные!» - кажется концом света.

Демография имеет дело с человеческим поведением в его массовых проявлениях. Массовым стремлением иметь статус определенного уровня, а потому ехать туда-то, иметь столько-то детей, оказывается, почти невозможно управлять. Можно предсказывать, как будут вести себя миллионы людей, пользоваться этим знанием, сообразовывать с этими процессами политику, каковая и есть искусство возможного.

Но наши политики предпочитают зарабатывать сиюминутную популярность, подыгрывая ксенофобским началам в массовом сознании. Поступая так, они не могут не знать, что для грядущих условий «демографической ямы», да и для всей демографической перспективы России, - это наихудшее воспитание своего народа. Чтобы смягчить остроту будущего социального кризиса, уже сейчас надо все подконтрольные властям институты массовой информации, пропаганды, обучения и воспитания ориентировать на распространение норм российских писаных законов на уровень повседневной бытовой практики для вытеснения бытовой ксенофобии по крайней мере из сферы формальных отношений, то есть из работы всех учреждений и инстанций, из медиа и школы. «Естественной» ненависти к «чужим» надо на государственном уровне отказать в естественности. Тогда и «своим» станет полегче.