Настоящая статья посвящена изменениям в сфере политической, творческой и интеллектуальной свободы в России в последние годы, вызванным переменами в статусе религии и непосредственно Русской православной церкви в системе отношений между государством и обществом. Изменения в этой сфере в определенной мере связаны с общей трансформацией идеологического климата в стране: в 1990-е годы российские власти тяготели не к «закручиванию гаек», а наоборот, к освобождению общества от гнета тоталитарного государства, стремясь не к единомыслию, а к интеллектуальному плюрализму, - соответственно, не было и государственного заказа на борьбу с «внутренними врагами», настоящими или мнимыми. 2000-е годы ознаменовались сменой вектора, репрессии в отношении политических противников действующей власти стали привычными и едва ли не обыденными. В пост-ельцинскую эпоху в стране появились политзаключенные, которых условно можно разделить на несколько категорий[1]: ученые, сотрудничавшие с иностранными коллегами вне рамок контроля спецслужб (освобожденный и высланный из России 9 июля 2010 года Игорь Сутягин, а также все еще находящиеся в заключении Валентин Данилов, Игорь Решетин и другие), осужденные за государственную измену и незаконный экспорт технологий; активисты оппозиционных организаций - от либерально ориентированных правозащитников до левых радикалов (Сергей Рожков, Алексей Соколов, скончавшийся в заключении в июне 2009 года Рим Шайгалимов и другие), осужденные по самым разным статьям, от «применения насилия в отношении представителя власти» до «разбоя»; журналисты (Ирек Муртазин, Борис Стомахин, Николай Андрущенко и другие), осужденные в связи с высказываемыми ими диссидентскими взглядами по статьям «клевета», «публичное оскорбление власти», «публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности с использованием средств массовой информации»; ответственные сотрудники разгромленной государством компании «ЮКОС» (Михаил Ходорковский, Платон Лебедев, Алексей Пичугин и другие), осужденные за, якобы, хищение вверенного имущества в составе организованной группы в особо крупном размере, отмывание средств, добытых преступным путем, и по другим статьям Уголовного кодекса России. Больше всего политзаключенных в России происходят из запрещенной властями в 2007 году Национал-большевистской партии (НБП) Эдуарда Лимонова, активисты которой провели многочисленные акции в защиту политической свободы в России и социальных прав граждан. С 2005 года происходят нападения на штабы НБП в разных городах и на активистов организации. В 2007-м Мосгорсуд признал НБП экстремистской организацией и запретил ее деятельность (решение по жалобе, поданной в этой связи адвокатами НБП в Европейский суд по правам человека, до сих пор не вынесено). Около сорока активистов НБП были арестованы и осуждены в разных регионах страны. Не менее важно и то, что если в 1990-е годы активисты оппозиционных организаций в любое время могли устроить какие угодно акции протеста, то в последние годы власти такие акции жестко пресекают вне зависимости от того, где и против чего выступают собравшиеся.

Ограничение государственными и муниципальными властями политических и гражданских свобод создает атмосферу, при которой и другие структуры, заинтересованные в формировании максимально удобной для их функционирования среды, стремятся сузить право своих идейных и/или политических противников на протест. Не имея в своем распоряжении Уголовного кодекса и системы судопроизводства, эти структуры вынуждены обращаться к государству за помощью и поддержкой. Поведение органов государственной власти чутко фиксируется этими структурами, чтобы при следующем обращении воспринять предыдущую «разовую» уступку как сложившуюся практику, в результате все больше сдвигая существующий status quo в свою сторону.

Сказанное выше может относиться к различным структурам - от профсоюзов и «признанных» экологических организаций до Академии наук и церкви, - не встроенным непосредственно в систему органов государственной власти, но при этом во многом зависимых от них и осуществляющих с ними непрерывный диалог.

Государственно-церковный симбиоз вышел на новый уровень после интронизации Владимира Гундяева (патриарха Кирилла) 1 февраля 2009 года. Взгляды, высказываемые новым патриархом, нашли понимание у высшего руководства страны, а их никак не назовешь либеральными. Патриарх - противник правозащитного дискурса как такового, вот несколько из его высказываний:

«…Мы становимся свидетелями того, как концепцией прав человека прикрываются ложь, неправда, оскорбление религиозных и национальных ценностей»[2].

«…В публичной сфере любого государства должно допускаться распространение и поддержка только тех ценностей, которых придерживается большинство народа»[3].

Патриарх в принципе отказывает меньшинствам в праве на какое-либо представительство, он не согласен с определением Российской Федерации как светского, многоконфессионального государства:

«Мы должны вообще забыть этот расхожий термин “многоконфессиональная страна”. Россия - это православная страна с национальными и религиозными меньшинствами»[4].

Антизападная и антилиберальная риторика патриарха, более всего напоминающая стиль и слог антисемитской кампании позднего сталинизма, отчетливо говорит сама за себя: «На нашу почву были привиты уродливые чужие идеи, - заявил он на Втором всемирном русском народном соборе в 1995 году. - Деформация национального самосознания, […] подмена его иным самосознанием, которое условно можно назвать космополитическим». Игнорируя выводы и решения Нюрнбергского трибунала, постановившего, что исполнение заведомо незаконных приказов не освобождает от последующей уголовной ответственности, нынешний патриарх сформулировал доктрину, крайне удобную для властей, ведущих очень сомнительную с морально-политической точки зрения войну на Северном Кавказе:

«Военный несет ответственность только за выполнение приказа. В силу присяги, клятвы, которую он дает, он освобожден от всех нравственных вопросов. И церковь должна ему помочь в этом».

Понятно, что, выдавая государству и его военнослужащим столь безграничный кредит в сфере символической легитимации, руководство РПЦ не без оснований надеется на ответное доброжелательное отношение к себе со стороны властей. Вот справедливое замечание эксперта Центра Карнеги Алексея Малашенко:

«[Патриарх Кирилл] активно сотрудничает с государством, добиваясь от него согласия на большую вовлеченность церкви в его политику. Успехом Кирилла можно считать фактический прорыв в области образования, а также получение согласия на присутствие на постоянной основе в вооруженных силах. Ведомая им церковь готова принять самое активное участие в провозглашенной властью “консервативной модернизации”»[5].

И действительно, после интронизации Кирилла вмешательство православной церкви в самые различные сферы значительно возросло, и общественность относится к этому достаточно равнодушно. Гулкое возмущение можно заметить лишь в совсем исключительных случаях, когда, например, в марте 2010 года глава отдела Московской патриархии по взаимоотношениям церкви и общества, протоиерей Всеволод Чаплин, направил письмо председателю совета директоров «Газпрома», первому вице-премьеру Виктору Зубкову, с просьбой продавать российский газ химическим предприятиям Украины напрямую, продемонстрировав при этом недюжинные познания в природе газохимического бизнеса: письмо содержит предложение использовать «толлинговые схемы» либо поставлять газ по ценам, «позволяющим им [украинским химическим гигантам] выпускать конкурентоспособную продукцию»[6]. Кроме подобных случаев, которые, однако, для РПЦ не являются чем-то исключительным[7], общество достаточно равнодушно относится к экспансии церкви, что при благожелательном отношении к ней со стороны президента и председателя правительства делает этот процесс практически необратимым. В начале 2010 года РПЦ был передан в безвозмездное бессрочное пользование Новодевичий монастырь, откуда были немедленно изгнаны реставраторы Исторического музея[8]. Несмотря на повсеместный протест музейных работников[9] в 2010 году был принят закон о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности[10]. Законопроект, поданный правительством России, был зарегистрирован и направлен председателю Государственной Думы 16 июня 2010 года. 19 ноября он был в доработанном варианте принят в третьем чтении, пять дней спустя утвержден Советом Федерации, а 30 ноября подписан президентом Дмитрием Медведевым. Принятие этого закона ознаменовало собой грандиозную победу церковных институций, все последствия которой обществу еще предстоит оценить.

Поддержку со стороны государства церковь ощущает не только в том, что касается передачи ей культовых зданий и объектов, включая и отнесенные ЮНЕСКО к ценностям общемирового значения, но и в готовности властей повсеместно отстаивать «православную картину мира», в том числе и в сугубо светских учреждениях. Свидетельством этому является завершившийся 12 июля 2010 года судебный процесс против бывшего директора музея и центра имени Андрея Сахарова Юрия Самодурова и бывшего заведующего отделом новейших течений Третьяковской галереи Андрея Ерофеева, обвинявшихся (за организацию художественной выставки) по 282-й статье Уголовного кодекса в том, что они «публично, с использованием своего служебного положения, по предварительному сговору» совершили действия, «направленные на возбуждение ненависти и вражды, а также на унижение достоинства группы лиц по признакам отношения к религии».

Вот какое обвинительное заключение подала в суд Таганская прокуратура против двух известных музейных работников, обвинив их в «преступном сговоре», состоявшем в демонстрации работ всемирно известных деятелей российского искусства Ильи Кабакова, Леонида Сокова, Александра Косолапова, Вагрича Бахчаняна и других:

«Самодуров Ю.В. в не установленное следствием время и месте вступил в предварительный сговор с Ерофеевым А.В., состоящим в должности заведующего отделом новейших течений Государственной Третьяковской галереи, для совместной подготовки и проведения в городе Москве общедоступной выставки, четкая концептуальная направленность которой состояла в публичном выражении в наглядно-демонстративной форме унизительного и оскорбительного отношения к христианской религии в целом, а к православному христианству - в особенности, а также к религиозным символам, почитаемым православными верующими, путем публичной демонстрации в помещении музея специально отобранных экспонатов, возбуждающих ненависть и вражду, а также унижающих достоинство группы лиц по признаку их отношения к христианской религии в целом и православному христианству в особенности. […]

Используя свое служебное положение директора музея и полномочия, которыми он наделен… Самодуров Ю.В. принял решение о размещении будущей экспозиции выставки в помещении музея, заранее включив проведение выставки в утвержденный им как директором музея и размещенный на общедоступном Интернет-сайте музея план выставочной деятельности на 2007 год, обеспечил техническую поддержку для создания экспозиции выставки, наибольшим образом соответствующей ее преступным целям. Далее, во исполнение совместного преступного умысла, Ерофеев А.В., используя свое служебное положение и профессиональные познания, осуществил подбор и доставление в город Москву экспонатов, ранее не разрешенных к публичной демонстрации в различных выставочных залах и галереях, после чего представил их для обозрения Самодурову Ю.В.»[11].

С точки зрения органов, ответственных за соблюдение законности в стране, проблема состоит не в том, что работы крупнейших художников не разрешаются к публичной демонстрации в Москве, а в том, что находится выставочный центр, где такая демонстрация оказывается возможной. Утверждение прокуратуры о том, что «употребленные в экспонатах образные приемы направлены на создание впечатления смыслового перечеркивания, отрицания, уничтожения смысла христианских сакральных символов, и следовательно, уничтожение смысла христианской веры, а тем самым и непосредственное и публичное оскорбление христиан как носителей этой веры»[12], будучи принято судом, формирует совершенно новые рамки возможностей художественного самовыражения.

Вероятно, в правовом пространстве процесс клерикализации России начался в 1997 году[13], а уже год спустя произошло первое активное вмешательство церкви в сферу независимого художественного творчества. Именно тогда начался продолжающийся до настоящего времени процесс сужения рамок возможного использования в произведениях искусства тех или иных религиозных символов. Первой ласточкой этого процесса стало дело художника Авдея Тер-Оганьяна и его перфоманса «Поп-арт», прошедшего 4 декабря 1998 года в рамках проекта «Юный безбожник», в ходе которого посетители Международной художественной ярмарки «АртМанеж-98» могли купить «осквернение» картонной репродукции иконы. Посетителям выставки была предложена листовка следующего содержания:

«Галерея “Вперед” представляет проект группы “Юный безбожник”: Давид Тер-Оганьян, Максим Каракулов, Павел Михитенко, Владислав Шаповалов, Алексей Булдаков. Андрей Сергиенко, Полина Киселева, Илья Будрайтскис, худ. рук. Авдей Тер-Оганьян.

Уважаемые ценители современного искусства, здесь вы можете приобрести замечательный исходный материал для богохульства. “Спас Нерукотворный” - 200 рублей, “Владимирская Божья Матерь” - 150 рублей, “Спас Вседержитель” - 120 рублей. Галерея предлагает вам следующие услуги: осквернение приобретенной вами иконы юными безбожниками - 50 рублей, вы можете осквернить икону лично под руководством юных безбожников - 20 рублей, вы можете получить консультации для осквернения иконы на дому - 10 рублей. Спасибо за покупку!»

За день было продано восемь «осквернений», в ходе которых репродукции рубились топором и на них писались те или иные «оскверняющие» надписи[14].

По «многочисленным обращениям православных граждан» - сценарий, не раз повторявшийся с той поры, - против Авдея Тер-Оганьяна было возбуждено уголовное дело по части 1 статьи 282 УК РФ. Это дело стало первым в истории России, возбужденным по данной статье. Приговор так и не был вынесен - в 1999 году Авдей Тер-Оганян получил политическое убежище в Чехии. Насколько известно, с тех пор - вот уже более десяти лет - он никогда не бывал в России.

Аналогичным образом после прошедшей 1 апреля 2000 года акции «Не верь глазам» было возбуждено уголовное дело против Олега Мавромати - художника, кинорежиссера и оператора (в 2001 году его фильм «Выбл…дки» получил гран-при на фестивале «Dreamcatcher» в Киеве), в прошлом - лидера волгоградской художественной группы «Танец жирафа», редактора панк-журнала «Будущего нет» и активиста Национал-большевистской партии[15]. Акция проводилась во дворе Института культурологии, напротив храма Христа Спасителя, и состояла в распятии художника на кресте Т-образной формы. На его спине была вырезана фраза «Я не Сын Божий»[16]. Прокуратура Москвы возбудила против Олега Мавромати дело по статье 282 УК РФ, после чего он, как и Авдей Тер-Оганьян, в спешном порядке покинул Россию.

Интересно отметить, что при возбуждении уголовного дела против Олега Мавромати учитывались экспертные заключения и письма научных работников, требовавших сурово покарать его. Так, в письме тогдашнему прокурору Москвы Михаилу Авдюкову кандидат философских наук Александр Савин, в частности, писал:

«Средства массовой информации сообщили об очередном антихристианском шабаше, устроенном неким Мавромати и его товарищами в самом центре Москвы. В клоунской манере изображая основателя христианской религии, ассистенты Мавромати прибили его руки к перекладине креста, установленного на земле. Чтобы не оставалось сомнений в том, кого он пародирует, на спине Мавромати была выцарапана надпись “Я не Сын Бога”... Одна такая акция может быть списана на случайное проявление агрессии к христианам… Но мы помним, что средства массовой информации сообщали и о других, таких же, по сути антихристианских, выходках Бренера, Тер-Оганьяна и им подобных, совершенных ранее.

…Те действия, которые совершены 1 апреля 2000 г. Мавромати, а ранее Бренером, Тер-Оганьяном и им подобными - публичная пропаганда анархии в нравственной сфере жизни общества. Анархии, грозящей самому существованию государства как высшей форме национальной самоорганизации, будущему нашего общества...

Считаю, что действия Мавромати и сопровождавших его лиц 1 апреля 2000 г. вблизи двух православных храмов в Москве подпадают под квалификацию деяний, установленную в Уголовном кодексе в статье 282, - возбуждение религиозной и национальной вражды, пропаганда неполноценности граждан по признаку их отношения к определенной религии и национальности. Общественность ждет от Вас быстрых и решительных действий по защите законных прав граждан, интересов российского общества и государства»[17].

Экспертное заключение, почему-то запрошенное у кадрового сотрудника РПЦ, кандидата философских наук, преподавателя Российского православного университета святого Иоанна Богослова, референта отдела религиозного образования и катехизации Русской православной церкви Алексея Ситникова, несмотря на свой тотально обличительный характер, признавало право человека на атеистическое мировоззрение:

«Известно, что в нашем демократическом обществе граждане самостоятельно устанавливают свое отношение к религии, культурным ценностям. При этом обеспечивается свобода совести и вероисповедания в рамках норм, установленных Конституцией РФ и иными законами. […] Ненависть О. Мавромати и его единомышленников к Русской православной церкви, христианам и их святыням составляет его внутреннее убеждение и сама по себе является его личным делом»[18].

«[Эта ненависть] в случае ее публичного проявления в форме совершения действий, оскорбляющих чувства верующих, требует вмешательства правоохранительных органов, защиты законных прав граждан и пресечения антиобщественных проявлений»[19].

Именно этот вектор оценок и получил свое дальнейшее развитие в преследованиях антиклерикальных художников-акционистов и музейных работников в последующие годы. Если в советское время доминировавшего атеизма бытовала присказка «молиться можешь ты свободно, но так, чтоб слышал Бог один», то в 2000-х маятник качнулся в обратную сторону: быть атеистом, пренебрежительно относясь к религии в целом и к Русской православной церкви в частности, можно исключительно непублично. В общественной же сфере выражение подобных мнений стало, чем дальше, тем больше табуироваться, будучи вытесненным в сферу «экстремизма».

Принципиально важной здесь является готовность людей, имеющих отношение к миру науки, принять активное участие в общественной кампании с требованием расправы над художниками-акционистами. Не менее значимым было то, что при этом практически не были слышны голоса представителей творческой интеллигенции, готовых поддержать право на свободу радикального художественного самовыражения. В результате преследуемые акционисты покинули Россию, а православные лоббисты увидели, что их борьба имеет крайне высокие шансы на успех.

Более того: 19 апреля 1999 года православными фундаменталистами была разгромлена выставка работ Авдея Тер-Оганьяна в галерее Марата Гельмана, приуроченная к первому судебному заседанию по его делу, - и этот акт вандализма остался совершенно безнаказанным. Перед началом вернисажа к Гельману явились последовательно несколько групп православных радикалов. Первая из них, назвавшаяся «казаками», угрожала Гельману расправой в случае, если он станет общественным защитником Тер-Оганьяна. Один из казаков держал в руке топор, которым поигрывал перед лицом галериста, затем появились плачущие женщины со священником; в это же время несколько молодых людей обрызгали чернилами представленные на выставке работы, называя их «бесовскими» и выкрикивая «Смерть Авдею!». К тому моменту, как Марат Гельман успел пробиться в зал, пять из восьми работ были испорчены[20]. В 2004 году группа хулиганов разгромила выставку «интерактивных икон» Олега Янушевского в петербургской галерее «С.П.А.С.» (в поп-артовских объектах использовалась стилистика православной иконы). Вскоре после этого Московская патриархия выступила с осуждением оскорбляющей чувства верующих выставки, не сказав при этом ни слова против погромщиков; никаких мер против них принято так и не было.

При этом в целом до 2005 года власти не занимали и активной позиции в поддержку православных радикалов, признавая за клерикалами право ненавидеть актуальных художников, но и не мешая последним реализовывать свое право на самовыражение. Так, в 2003 году в галерее Марата Гельмана была устроена выставка «ненормативной живописи» Авдея Тер-Оганьяна (работы представляли собой копии шедевров мирового авангарда с матерными словами, внедренными в композиции), и так как православные активисты угрожали ее разгромить, вернисаж проходил под охраной наряда милиции. После выставки «Россия-2», которую галерея Марата Гельмана устраивала в Центральном доме художника (ЦДХ) в рамках I Московской биеннале зимой 2005 года (там были собраны работы ведущих современных художников России, причем практически все произведения имели политический подтекст), группа из девяти членов Московского союза художников подала в суд, обвиняя организаторов проекта, галериста Марата Гельмана и директора ЦДХ Василия Бычкова, в оскорблении их «религиозных и национальных чувств», требуя компенсации морального ущерба в размере 5 миллионов рублей; суд, однако, иска не удовлетворил.

Ситуация однако изменилась, и осенью 2005 года на выставке «Русский поп-арт» в Третьяковской галерее демонстрировался фотоколлаж классика соц-арта Александра Косолапова «Икона-икра» (фотография черной икры в иконном окладе). В дирекцию музея поступило гневное письмо прихожан церкви Святителя Николая в Заяицком, в котором верующие утверждали, что объект возбуждает «социальную и религиозную ненависть и вражду». В результате руководство Третьяковской галереи - видимо, впервые - распорядилось изъять произведение из экспозиции[21]. Однако, конечно, куда более резонансным было признание виновными 28 марта 2005 года организаторов выставки «Осторожно, религия!», развернутой за два года до этого в Музее и общественном центре имени Андрея Сахарова.

Выставка «Осторожно, религия!» открылась 14 января 2003 года, а уже 18 января она была разгромлена прихожанами храма Святителя Николая в Пыжах; погромщики были задержаны на месте. В протоколе, составленном сразу после этого в Таганском УВД, говорилось:

«Наблюдая происходящее, смотритель музея Холина закрыла входную дверь, чем лишила Смахтина и соучастников [погрома] возможности скрыться с места преступления, в связи с чем они были задержаны сотрудниками милиции. Соучастники из хулиганских побуждений грубо нарушили общественный порядок, что выразилось в явном неуважении к обществу, сопровождающемся уничтожением и повреждением чужого имущества»[22].

Однако вскоре, уже 20 января 2003 года, на защиту погромщиков встал лично - тогда еще митрополит - Кирилл, назвавший выставку, которой он не видел, «прямой провокацией, создающей напряжение в нашем обществе». Иерарх выразил недоумение по поводу того, как выставку, «оскорбляющую чувства верующих», вообще можно было проводить. Он добавил, что «всякое оскорбление религиозных чувств должно классифицироваться как преступление». Не случайно статья в одной из центральных газет, где цитировалось выступление Кирилла, была названа «Митрополит почти оправдал погром»[23]. Кирилла поддержали и многочисленные представители интеллигенции: в обращении, размещенном 21 января и подписанном Никитой Михалковым, Ильей Глазуновым, Вячеславом Клыковым, Валентином Распутиным, Василием Беловым, Игорем Шафаревичем и многими другими, выставка была названа «сознательным сатанизмом», «религиозным террором», «самым безумным и опасным видом экстремизма», «национальной катастрофой»[24]. 23 января депутат Госдумы от КПРФ Татьяна Астраханкина обратилась к генеральному прокурору Владимиру Устинову с запросом о возбуждении уголовного дела против организаторов выставки, а 12 февраля Государственная Дума почти единогласно («за» проголосовали 265 депутатов из 267-ми, присутствовавших на заседании) поддержала обращение депутата от блока «Родина» Александра Чуева с просьбой обязать провести проверку по факту разжигания религиозной вражды организаторами выставки «Осторожно, религия!». 28 февраля 2003 года такое уголовное дело было возбуждено.

Так с февраля по август 2003 года велись параллельно два уголовных дела - и против погромщиков, и против организаторов выставки. К суду из погромщиков были привлечены лишь А.В. Зякин и М.А. Люкшин, которые, однако, были оправданы уже на втором судебном заседании - 11 августа 2003 года. В тот день под окнами суда собрались от тысячи до полутора тысяч человек из «группы поддержки» погромщиков во главе с протоиреем Александром Шаргуновым, настоятелем храма Святителя Николая в Пыжах. В зал суда на оба заседания не было допущено ни одного представителя пострадавшей от погромщиков стороны. Дело же против организаторов выставки шло своим чередом, и 25 декабря 2003 года обвинение было предъявлено директору музея Юрию Самодурову и куратору выставочных проектов Людмиле Василовской, а 6 января 2004 года - Анне Альчук, единственной из всех художников оказавшейся на скамье подсудимых (в итоге она единственная была оправдана, эмигрировала из России и погибла в Берлине при невыясненных обстоятельствах). К ответственности также попытались привлечь куратора выставки Артура Зулумяна, но он - как Тер-Оганьян и Мавромати - в спешном порядке покинул Россию, вернувшись на родину в Армению. Суд длился долго, и обвинительный приговор по статье 282 был вынесен 28 марта 2005 года. Юрий Самодуров и Людмила Василовская были приговорены к штрафу в размере 100 тысяч рублей.

Этот процесс и вынесенное судебное решение по ряду причин были не просто значимыми, но переломными.

Во-первых, впервые по статье 282 были судимы и осуждены деятели культуры, до этого по делам об «экстремизме» и «разжигании» судили лишь радикальных политических активистов: националистов, нацболов, представителей ультралевых движений. Кроме того, учитывая традиционный контингент обвиняемых по этой статье, либералы из Сахаровского центра никогда не могли себе представить, что она может оказаться применимой и к ним.

Во-вторых, оправдание погромщиков и осуждение организаторов выставки доказало силу РПЦ, которая, как оказалось, может защитить своих «активистов» и тогда, когда факт совершения противоправного деяния очевиден.

В-третьих, разгром выставки стал наиболее вызывающим, но все же лишь одним из этапов «военных действий по защите духовного отечества» (так это характеризует профессор МГУ Елена Волкова в книге, недавно изданной Центром Карнеги[25]), открытых Александром Шаргуновым и его сподвижниками. Они выступали против организации в Москве концерта певицы Мадонны и демонстрации фильма «Код да Винчи», против книг и фильмов о Гарри Поттере и детского журнала «Молоток», «а также против базовых принципов западной культуры - свободы, мультикультурализма, толерантности и политкорректности»[26]. Под ударом оказалась не только конкретная выставка в Сахаровском центре - борьба идет против базовых принципов современной западной культуры, и власть поддержала «православных хоругвеносцев» в этой борьбе.

В-четвертых, стала очевидна готовность значительного количества представителей научного сообщества, а также деятелей культуры поддержать власти и церковь в преследовании «инакомыслящих» коллег. Особое значение в этой связи имели экспертные заключения, представленные прокуратурой в суд и подписанные руководителем центра коммуникативных исследований Института социально-экономических проблем народонаселения РАН Натальей Марковой; ведущим научным сотрудником, доктором психологических наук, профессором Московского государственного психолого-педагогического университета Верой Абраменковой; научным сотрудником Института всеобщей истории РАН, кандидатом исторических наук Натальей Энеевой; ведущим научным сотрудником Института этнологии и антропологии РАН, доктором исторических наук Кирой Цеханской. В их экспертизах фигурировали заявления о том, что образ клонированной овцы призывает к созданию «новой мировой религии», «антихристианства» и не только:

«…Условный рефлекс, вызванный картинкой [имеются в виду работы Олега Кулика. - А.Э., О.В.], где соединены половые акты животных и людей, может навсегда превратить человека в зоофила» (Наталья Маркова)[27].

«…Экспозиция выставки “Осторожно, религия!” имеет многозначный смысл, который состоит, с одной стороны, в уничтожении, дискредитации, стирании из социальной памяти людей религии православия как основы русской культуры и, с другой стороны, в насаждении иной религии, восходящей к оккультным и сатанинским учениям и характеризующейся религиозной ненавистью и нетерпимостью к христианству» (Вера Абраменкова)[28].

«Вся эта выставка выглядела как хулиганство. Был смысловой погром символов. […] Это провокация, беспрецедентное оскорбление, вторжение в область священной символики. В целом вышло ужасно» (Наталья Энеева)[29].

«…Выставка-акция “Осторожно, религия!” носит открытый, публичный характер инспирированного, то есть подстрекательского внушения антиправославных и антирусских идей. […] Действия организаторов выставки наносят оскорбительный удар по психологии русского этноса, по его нравственным устоям, по бытованию культурных традиций» (Кира Цеханская)[30].

Тот факт, что достаточно известные ученые готовы выступать на уголовном процессе против организаторов художественной выставки, был явлением новым и для многих - неожиданным.

За первым судом над организаторами выставок в Сахаровском центре вскоре последовал и второй - на этот раз по поводу выставки «Запретное искусство - 2006», прошедшей с 8-го по 31 марта 2007 года. На выставке, куратором которой был искусствовед Андрей Ерофеев, были показаны произведения, предложенные различными кураторами для экспозиции в московских музеях и галереях и не разрешенные к показу художественными советами или директорами в 2006 году. Экспонаты находились за фальшстеной, и зрители могли увидеть их только через специальные отверстия. Уголовное дело было возбуждено по той же схеме, что и раньше, - на основании заявлений не видевших выставки «многочисленных православных граждан» и «экспертиз», проводимых людьми, не только не являющимися специалистами в области современного искусства, но и проявляющими по отношению к нему открытую враждебность. Так, экспертом-искусствоведом по делам «Запретного искусства» и «Осторожно, религия!» была Наталья Энеева, заявившая в суде, что на выставке современного искусства она была один раз в 1993 году.

Хотя этот суд закончился только 12 июля 2010 года (обвиняемые были приговорены к крупным штрафам: Юрий Самодуров должен выплатить 200 тысяч рублей, Андрей Ерофеев - 150 тысяч; государственный обвинитель просил суд «с учетом характера и степени общественной опасности содеянного» назначить подсудимым наказание в виде лишения свободы в колонии-поселении сроком на три года[31]), необходимо отметить, что целый ряд сдвигов произошел еще до оглашения приговора.

Во-первых, изначально организаторы «Запретного искусства» планировали повторить выставку на материале 2007 года. Как писал Андрей Ерофеев, «программа “Запретное искусство” рассчитана на несколько лет, ее цель - мониторинг и обсуждение характера и тенденций институциональной цензуры в области культуры»[32]. Этот план был сорван: за прошедшие с тех пор четыре года подобных выставок больше не было - ни в Сахаровском центре, ни где бы то ни было еще; запрещенное искусство стало запрещенным везде. 23 июня 2010 года Марат Гельман написал в своем блоге: «Я решил в Галерее Гельмана сделать точно такую же выставку. Еще шире. Пусть меня судят, мало не покажется»[33], однако после оглашения приговора он от этих планов отказался[34], ссылаясь на то, что якобы «Ерофеев о новой выставке слышать не хочет», а «без Ерофеева такую же [выставку делать] проблематично»[35].

Во-вторых, в самом либеральном по духу музейном сообществе накопившаяся усталость и осознание собственного бессилия привели к капитуляции: из Сахаровского центра был уволен его фактический создатель Юрий Самодуров[36], а Андрея Ерофеева уволили с поста руководителя созданного им отдела новейших течений Третьяковской галереи[37]. 8 июня 2010 года Ерофеев адресовал открытое письмо «Его Святейшеству Кириллу, Патриарху Московскому и всея Руси», в котором, в частности, написал: «Если я своей выставкой вдруг невольно кого-то возмутил и задел из состава Русской православной церкви, то прошу у них прощения». При этом опальный куратор оценил «…осмысленную и взвешенную политику [патриарха] в сфере культуры»[38]. Многие не без оснований оценили это письмо как моральную капитуляцию.

Более того: от выставки сразу же отмежевались всемирно знаменитые правозащитники, среди которых Сергей Ковалев, вдова Сахарова Елена Боннэр, председатель организации помощи беженцам и вынужденным переселенцам «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина, руководитель центра «Мемориал» Олег Орлов и другие. Вот, в частности, что написал 21 марта 2007 года Олег Орлов:

«Значит ли это, что я стою “на стороне музея”, а вернее, на стороне устроителей выставки? Нет, не стою! […] Мне эта выставка представляется отвратительной! […] Какая цель у выставки? Нейтральный мониторинг запрещенных к показу экспонатов или борьба за право показывать кощунственные произведения? Мне кажется, что, к сожалению, вторая. К сожалению, потому что я считаю, что преднамеренно готовить выставку такого содержания - сомнительно в этическом отношении. В таком случае, это напоминает провокацию. Конечно, настоящее произведение искусства, будь оно хоть трижды кощунственно с чьей-то точки зрения, имеет полное право на существование и недопустимо ограничивать доступ к нему. Но мне почему-то кажется, что это не имеет отношения к данной выставке»[39].

Задумаемся над этими словами: не чиновник РПЦ, не прокурор, а глава «Мемориала» утверждает, что Юрий Самодуров и Андрей Ерофеев боролись за «право показывать кощунственные произведения», что выставка эта «сомнительна в этическом отношении», «напоминает провокацию» да и к «настоящим произведениям искусства» (знать бы, каковы они с его точки зрения) данная выставка отношения не имела.

А вот что говорил 9 апреля 2007 года заместитель председателя Фонда Сахарова Сергей Ковалев:

«Развесили не вполне понятные, не близкие, в значительной своей части не нравящиеся нашим коллегам и самому Юре [Самодурову] экспонаты. Стены есть, отчего не повесить? Это была грубая ошибка»[40].

При этом Ковалев на полном серьезе предлагал Андрею Ерофееву для показа выставки «снять на короткое время большую частную квартиру (а отчего бы и нет, картин-то всего ничего!)»[41].

Другой известный правозащитник - вице-президент Санкт-Петербургского арт-центра «Свободная культура» (!) Юлий Рыбаков - в открытом письме Юрию Самодурову, обнародованном 8 апреля 2007 года, отмежевался от выставки в следующих выражениях:

«Третьяковская галерея даже за большие деньги не сдаст своих залов под ярмарку сельскохозяйственной техники, в Ясной Поляне не может объявиться порно-выставка, а в конференц-зале храма Христа Спасителя не зазвучат клятвы сатанистов. […] Вы предоставили площадку для выступления не авангарду борьбы за свободу, а специфической части тех, кто обуреваем бесовщиной отрицания. Она проявляется по-разному. Одни подонки крушат еврейские могилы, другие гадят на мусульманских кладбищах, третьи выкалывают глаза христианским иконам - это примитивные “орки” толпы и улицы. Но есть и другие - интеллектуальные. Именно они, нравственные растлители, современные, “образованные” смердяковы, получили трибуну… и где?! […] Поощряемые вами пакостники сосредоточились именно на православии, но обходят стороной символы и святыни ислама и иудаизма. Это неудивительно - они понимают, что, обратившись в ту сторону, они получат отпор, граничащий с риском для жизни. Христианство терпимее - значит, можно глумиться. […] Возможно, спорить и доказывать вам созидающую роль веры в становлении человечества - занятие напрасное. И все же напомню: лишенное Бога российское общество стало не только жертвой, но и творцом ГУЛАГа… Современное российское общество, отвернувшись от Заветов, может стать творцом нового Освенцима»[42].

Если такова озвученная точка зрения людей, известных в качестве правозащитников, чего же ожидать от тех, кто и не думал себя позиционировать в таком качестве, кто выступает под знаменами православия и правопорядка?! Да, все эти правозащитники выступили против уголовного преследования Ерофеева и Самодурова, но по сути еще в 2007 году они высказали те же аргументы, которые в 2009-2010 годах озвучили прокурор и судья. Интересно, что когда этот вопрос был поднят одним из авторов настоящей статьи в дни подготовки митинга на Тургеневской площади (он прошел 9 июля 2010 года), имевшего целью публичную защиту преследуемых кураторов, то один из организаторов митинга, фактический лидер московской «Солидарности» Сергей Давидис написал: «Я не считаю, что у вас есть право судить С.А. Ковалева, О.П. Орлова, А. Ерофеева»[43]; слово на этом митинге авторам этой статьи предоставлено не было, даже несмотря на ходатайство по этому вопросу самого Юрия Самодурова. Обвиняя тех, кто преследует кураторов за организацию выставок, нынешняя либеральная оппозиция все еще не в состоянии критически анализировать свою собственную роль в том, что события развивались так, как они развивались.

Сужение границ свободы публичного художественного высказывания, таким образом, уже является свершившимся фактом, и не нашлось никакой силы, кроме Государственного центра современного искусства, готового противостоять экспансии церковных ценностей и вмешательству церкви в сферу культуры.

Определенной визуализацией сдвига границ возможного может служить то, что через одиннадцать лет перформанс Авдея Тер-Оганьяна был в несколько иной форме (предлагалось написать что-нибудь фломастером на наклеенных на дерево репродукциях икон) повторен - но происходило это уже не в Центральном выставочном зале «Манеж», а на закрытой квартирной выставке «Свободы!..» (15-18 января 2010 года), на которую можно было попасть лишь по специальному приглашению, а при входе - на частную квартиру! - расписаться в том, что содержание выставки не оскорбит посетителя.

Нужно, кроме того, отметить, что ограничения, связанные с использованием религиозных тем и символики, уже не исчерпываются сферой современного искусства. Так, например, 5 мая 2008 года под давлением местной епархии РПЦ во Пскове был запрещен показ рок-оперы «Иисус Христос - суперзвезда»[44], в Санкт-Петербурге 4 июня 2009 года прокуратурой было вынесено предупреждение рок-магазину за торговлю атрибутикой с символом панк-группы «Bad Religion» - перечеркнутым крестом[45].

Наконец, еще одним случаем давления на творческую свободу в области использования религиозных символов является ситуация, складывавшаяся в России вокруг перепечаток датских карикатур на пророка Мухаммеда во время известного скандала 2005-2006 годов. Так, в феврале 2006 года в Волгограде была закрыта газета «Городские вести», опубликовавшая статью «Расистам не место во власти», сопровождавшуюся рисунком, на котором изображены пророк Моисей, Иисус Христос, Мухаммед и Будда, смотрящие телевизор, на экране которого две группы людей готовятся к драке. Подпись под рисунком гласит: «Мы вас этому не учили»[46]. Газета была закрыта городскими властями, которым она принадлежала, еще до окончания доследственной проверки Генеральной прокуратурой РФ. 17 февраля 2006 года прокуратура Вологодской области возбудила уголовное дело по факту опубликования датских карикатур в газете «Наш регион +». Обвиняемой по делу стала главный редактор газеты Анна Смирнова; она была приговорена к штрафу в 100 тысяч рублей (позднее по кассации она была освобождена от наказания), но газета также была закрыта немедленно по возбуждении уголовного дела[47]. 7 марта Росохранкультура потребовала убрать датские карикатуры с сайта «Газета.ру», пригрозив лишением регистрации в качестве СМИ[48]. 23 марта ФСБ приостановила доступ к материалам сайта «Правда.ру», в связи с публикацией на нем вызвавших скандал рисунков[49].

Давление религиозных иерархов, главным образом Русской православной церкви, нарастало на протяжении всего рассматриваемого периода, и основной причиной этого были изменения в позиции высшего руководства страны. Вот слова Владимира Путина в августе 2002 года:

«Я все больше и больше убеждаюсь, что сейчас, когда у нас нет ни трудовых коллективов, ни партячеек по типу КПСС, ни наставников и воспитателей, ничего не может, кроме религии, донести до человека общечеловеческие ценности»[50].

Будущий патриарх Кирилл ответил на этот призыв, выразив готовность встроить церковь в вертикаль государственной власти:

«Свобода и права - это большое достижение человеческой цивилизации. […] Необходимо подготавливать граждан пользоваться этими правами с учетом нравственных норм. Такой подготовкой должно заниматься государство в тесном сотрудничестве с общественными институтами нравственного воспитания, включая школу и, конечно, религиозные общины страны. Последнее означает, что государство должно озаботиться разработкой законодательных актов, регулирующих доступ религиозных организаций в общественные структуры образования, социального служения, здравоохранения, армии»[51].

Именно в этом направлении и развивались последующие события: церковь активно стремится внедрить в программу школ обязательное преподавание основ православной культуры, в армии вводится институт полковых священников, при этом атеистические и антиклерикальные акции, инициируемые, например, движением «Свободные радикалы», прежде проводившиеся более или менее свободно, в последние два года запрещаются органами власти[52]. Описанные выше ограничения творческой свободы были первой, но отнюдь не последней ласточкой процесса клерикализации различных сфер общественной жизни России.

Весной 2009 года при Министерстве юстиции Российской Федерации был создан экспертный совет по проведению государственной религиоведческой экспертизы. Задачи совета были сформулированы следующим образом:

«Определение религиозного характера организации на основании учредительных документов, сведений об основах ее вероучения и соответствующей ему практики, проверка и оценка достоверности сведений, содержащихся в представленных религиозной организацией документах относительно основ ее вероучения, проверка соответствия заявленных при государственной регистрации форм и методов деятельности религиозной организации формам и методам ее фактической деятельности»[53].

При этом в состав совета вошли в основном «православные сектоведы» - говоря прямо, профессиональные борцы со свободой совести; среди 24 членов совета имеются представители лишь трех религиозных конфессий, только один профессиональный религиовед и ни одного представителя атеистических организаций. Это явно не тот путь, которым можно придти к свободному обществу в стране, где религия пока еще отделена от государства.

Как известно, почти нет стран, применительно к которым правомерно говорить о полном отделении религии от государства: та или иная форма взаимоотношений и взаимозависимости существует везде[54], даже в странах, подобных Франции или Турции, где большие усилия прикладывались в направлении тотальной секуляризации государственного механизма. Институциональное размежевание между ними (policy separation secularization) совсем не всегда свидетельствует об изменении политической культуры, самосознания гражданского общества, его фундаментальных ценностей (political culture secularization)[55]: переписать законы намного проще, чем изменить массовое сознание.

Россия прошла за последние двадцать лет достаточно сложный путь. В 1990-е страна перешла от фактического подавления религии к «приватизации» этой сферы (privatization of religion), позволившей каждому человеку реализовать принцип свободы совести и исповедовать любую религию[56]. Применительно к этому периоду справедлив вывод Сергея Филатова, опубликованный во введении к книге «Двадцать лет религиозной свободы в России»:

«В 1990-е годы в жизнь России вернулись практически все религиозные движения, которые развивались перед революцией и в первые годы после нее. Как будто и не было 75 лет советской власти, при которых большинство конфессий и религий были либо полностью уничтожены, либо сведены к ничтожным и малочисленным подконтрольным власти разрешенным экзотическим феноменам»[57].

Затем, однако, ситуация, на наш взгляд, кардинально изменилась, и в первом десятилетии XXI века страна двигалась в сторону иной - симбиотической - модели цезаропапизма (иногда именуемой в литературе «эрастианизмом» (Erastianism) по имени немецкого теолога XVI века Томаса Эрастуса[58]), при которой государство сотрудничает с религией, признавая статус конфессиональных институций и их руководителей в обмен на поддержку со стороны религиозного истеблишмента. Как справедливо отмечала ведущий научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований РАН Лариса Андреева, режим цезаропапизма окончательно установился в России в XVII веке, после чего начался процесс секуляризации православной мифологии власти[59]. Этот же процесс имеет место и в наши дни: формируется государственно-церковный церемониал, «официальное православие все более приобретает черты государственной идеологии, обслуживающей интересы власти»[60]. В такой ситуации права верующих соблюдаются в значительно большей мере, чем права атеистов, а свобода вероисповедания, предоставленная православным, а также представителям других конфессий, практически не предусматривает «свободы от вероисповедания». Приведенный в настоящей статье анализ изменяющегося отношения властей к вмешательству церкви в сферы, относящиеся к художественной жизни, свидетельствует об этом более чем отчетливо.

1) Данная категоризация разработана Союзом солидарности с политзаключенными (www.politzeky.ru).

2) Из выступления митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла на X Всемирном русском народном соборе 4 апреля 2006 года (www.pravoslavie.ru/put/1213.htm).

3) Из выступления митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла на международном семинаре ЮНЕСКО на тему «Диалог цивилизаций: права человека, нравственные ценности и культурное многообразие» 13 марта 2007 года в Париже (www.interfax-religion.ru/?act=documents&div=604).

4) Митрополит Кирилл. Россия - православная, а не «многоконфессиональная» страна // Православное обозрение «Радонеж». 2002. № 126. С. 4.

5) Малашенко А. Первая годовщина интронизации патриарха Кирилла. Интернет-комментарий, сайт Центра Карнеги. 1 февраля 2010 года (www.carnegie.ru/publications/?fa=40592).

6) См.: Скоропадский А. РПЦ вступилась за украинских химиков // Коммерсант-Украина. 2010. 19 марта; Белковский С. Бизнес-церковь. Зачем православную веру вписывают в «толлинговые схемы»? // Московский комсомолец. 2010. 6 апреля.

7) Всеволод Чаплин признал авторство письма «Газпрому», заявив, что «таких отправляется несколько десятков каждую неделю». По его словам, в патриархат постоянно «обращаются люди с просьбой ходатайствовать, в том числе по социально-экономическим проблемам», а «ходатайствовать перед светскими властями всегда было в церковных канонах» (цит. по: Воронов А., Коробов П., Мордюшенко О. Химия и житие // Коммерсант. 2010. 20 марта).

8) См.: Химич О. Историю России подвели под монастырь. Депортация филиала государственного музея привела к страшным последствиям // Московский комсомолец. 2010. 5 апреля.

9) См.: Открытое письмо представителей музейного сообщества президенту РФ Д.А. Медведеву // Новые известия. 2010. 19 февраля.

10) См.: Коробов П. Передача по заявкам служителей // Коммерсант. 2010. 14 января; а также интервью заместителя министра экономического развития Игоря Манылова: Не «культурные ценности», а «недвижимое имущество» // Коммерсант. 2010. 13 мая.

11) См. документы по уголовному делу № 402588: Обвинительное заключение по обвинению Самодурова Юрия Вадимовича в совершении преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 282 УК РФ.

12) Там же.

13) 26 сентября 1997 года был принят закон «О свободе совести и религиозных организациях», в преамбуле которого был впервые определен список так называемых «традиционных религий народов России».

14) Воспроизведено в книге: Ковалев А. Российский акционизм, 1990-2000. М.: World Art музей, 2007. С. 338; см. об этом: Богданов В., Подрабинек А. Осквернитель икон. Где грань между оскорблением, искусством и преступлением? // Экспресс-хроника. 1999. 21 декабря.

15) См.: Климов В. Интервью с Олегом Мавромати. 2006. Декабрь (цит. по: http://musicnihil.nokunst.com/manifest/mavromatti_int.html).

16) Документацию акции см.: Ковалев А. Указ соч. С. 382-383. 23 сентября 2000 года Олег Мавромати сделал «второй дубль» своей акции в галерее Марата Гельмана.

17) Письмо декана факультета межкультурных коммуникаций Астраханского филиала Южно-Российского гуманитарного института А.В. Савина № 218-3 от 21 декабря 2000 года прокурору Москвы М.А. Авдюкову.

18) Экспертное заключение А.В. Ситникова по поводу акции О. Мавромати 01.04.2000 от 2 сентября 2000 года. Курсив наш.

19) Там же. Курсив наш.

20) См.: Надеждин М., Орлова М. Новый топор в деле Тер-Оганьяна // Коммерсант. 1999. 22 апреля.

22) См.: Рыклин М. Свастика, крест, звезда. Произведение искусства в эпоху управляемой демократии. М.: Логос, 2006. С. 42.

23) См.: Алексеева О. Митрополит почти оправдал погром // Коммерсант. 2003. 21 января.

24) См.: Обращение деятелей науки и культуры в связи с организацией кощунственной выставки в Центре Сахарова (цит. по: http://portal-credo.ru/site/?act=news&id=6883).

25) Волкова Е. Религия и художественная культура // Двадцать лет религиозной свободы в России М.: Центр Карнеги; РОССПЭН, 2009. С. 227.

26) Там же. С. 228.

27) Заключение экспертов по уголовному делу № 4616 от 28 ноября 2003 года (цит. по: www.sakharov-center.ru/museum/exhibitionhall/religion_notabene/hall_exhibitions_obvinenie3.htm).

29) Допрос эксперта Н.Т. Энеевой в Таганском суде 9 февраля 2005 года (цит. по: www.sakharov-center.ru/museum/exhibitionhall/religion_notabene/Taganskij_sud/090205-eneeva.htm).

30) Заключение экспертов по уголовному делу № 4616…

31) См.: Васильева В. «Выставочное дело»: кульминация // Портал «Права человека в России». 2010. 23 июня (www.hro.org/node/8557).

32) См. на личном сайте Ерофеева: www.aerofeev.ru/content/view/133/165.

33) Запись от 23 июня 2010 года: http://maratguelman.livejournal.com/1590060.html.

34) Ответ на комментарий в блоге Марата Гельмана от 12 июля 2010 года: http://maratguelman.livejournal.com/1612481.html?thread=32103105#t32103105.

35) Запись в блоге от 13 июля 2010 года: http://maratguelman.livejournal.com/1614206.html.

36) Директор музея имени Сахарова Юрий Самодуров покидает свой пост // Радио «Свобода». 2009. 19 августа.

37) Из Третьяковской галереи уволен Андрей Ерофеев // Радио «Свобода». 2008. 28 июня.

38) Письмо было размещено на сайте Андрея Ерофеева: www.aerofeev.ru/content/view/272/154.

39) Письмо размещено на сайте Сахаровского центра: www.sakharov-center.ru/museum/exhibitionhall/forbidden-art/discussion/#orlov.

40) Выступление размещено на сайте Сахаровского центра: www.sakharov-center.ru/museum/exhibitionhall/forbidden-art/discussion/sergey-kovalev.

41) Там же. Выставка «Запретное искусство» действительно была небольшой: 13 авторов, два десятка работ.

42) Письмо размещено на сайте Сахаровского центра: www.sakharov-center.ru/museum/exhibitionhall/forbidden-art/discussion/juliy-ribakov.

43) См. запись в блоге Алека Д. Эпштейна от 7 июля 2010 года: http://alek-epstein.livejournal.com/72211.html.

44) Рок-оперу «Иисус Христос - суперзвезда» запретили показывать во Пскове // Псковское агентство информации. 2010. 6 марта.

45) Следователи заступились за символ верующих // Портал «100ТВ». 2009. 4 июня.

46) Российские карикатуристы считают шарж на Мухаммеда произведением искусства // Лента.ру. 2006. 20 февраля (www.lenta.ru/news/2006/02/20/cartoon1).

47) Кузнецов А., Завьялов А. Из-за карикатурного скандала в Вологде закрыт еженедельник «Наш регион +» // Радио «Свобода». 2006. 21 февраля.

48) «Газета.ру» получила предупреждение за перепечатку датских карикатур // Грани.ру. 2006. 9 марта (www.grani.ru/Society/Media/m.102851.html).

49) ФСБ РФ приостановила доступ к материалам «Правды.ру» // Лента.ру. 2006. 23 марта (www.lenta.ru/news/2006/03/23/pravda).

50) Цит. по: Президент считает, что только религия способна донести до человека высшие ценности // Мир религий. 2002. 30 августа (http://religio.ntvru.com/news/4304.html).

51) Выступление митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла на X Всемирном русском народном соборе 4 апреля 2006 года (www.pravoslavie.ru/put/1213.htm).

52) Патриархия РПЦ запрещает манифестацию против православного рейдерства. Материал на сайте движения «Свободные радикалы», 3 июня 2009 года (www.radicalfree.org/2009/06/blog-post_03.html).

53) Цит. по сайту Министерства юстиции России: 3 апреля 2009 года в Министерстве юстиции Российской Федерации состоялось первое заседание Экспертного совета по проведению государственной религиоведческой экспертизы (http://minjust.lgg.ru/ru/news/events/index.php?id4=87&from4=3).

54) См. в этой связи: Fox J. Do Democracies Have Separation of Religion and State? // Canadian Journal of Political Science. 2007. Vol. 40. № 1. Р. 1-25.

55) Эти модели описаны в книге: Smith D.E. (Ed.). Religion and Political Modernization. New Haven: Yale University Press, 1974; особенно в ее вводной главе (р. 3-28).

56) О «приватизации» религии см.: Casanova J. Public Religion in the Modern World. Chicago: University of Chicago Press, 1994.

57) Филатов С. Многоцветие волшебного сада российской духовности // Двадцать лет религиозной свободы в России. С. 37.

58) См., в частности, типологию, приводимую в книге: Andar R., Leigh I. Religious Freedom in the Liberal State. Oxford: Oxford University Press, 2005. Р. 67-97.

59) Андреева Л. Религия и власть в России. М.: Ладомир, 2001. С. 112-119 и далее.