Амитай Этциони (р. 1929) -- американо-израильский социолог, директор Института исследований коммунитаристской политики (Университет Джорджа Вашингтона, США). Автор авторитетных исследований в областях социоэкономики и коммунитаризма.

 

В этом тексте[1] предпринята попытка заложить основы социологической теории праздников. Праздники определяются как дни, когда обычай или закон диктует приостановить обычные дела, чтобы вспомнить или отметить некое особое событие[2]. Для целей настоящего исследования в понятие «праздники» включаются и ритуалы, потому что они играют в обществе ту же фундаментальную роль.

Мы начнем с рассмотрения хорошо известных положений Дюркгейма, касающихся праздников[3], а затем предложим варианты их модификации. Данное эссе будет опираться на публично доступные материалы, личные наблюдения и сведения, извлеченные из некоторых исследований современных социологов.

Работы Дюркгейма были многократно и систематически проанализированы[4]. Основные пункты его теории праздников таковы:

1. Профанная (светская), рутинная, будничная жизнь, инструментальная деятельность на работе и выполнение домашних обязанностей ведут к снижению солидарности: преданности общему долгу, общим верованиям и социальным связям, а также к повышению центробежного индивидуализма. Обществам, чтобы пережить эти центробежные индивидуалистические тенденции, нужно постоянно «воссоздавать» себя, упрочивая преданность общему набору верований и практик.

2. Ритуал обеспечивает главный механизм воссоздания общества. В ходе исполнения ритуала члены общества почитают общие объекты и делятся опытом, что помогает формировать и поддерживать эмоциональные связи между ними.

3. Конкретные детали ритуалов и объекты, которые в них почитают или воспевают, будь то раскрашенный камень, деревяшка или практически что угодно, не имеют автономной ценности или смысла. Общество наполняет их значением, и таким образом они ложатся в основание других интегрирующих ритуалов.

С такой точки зрения, религиозные службы в конце недели служат усилению солидарности, размывшейся в будни. Праздники в этом контексте видятся как «супер-уикенды», как особо мощные активаторы сплоченности и связей.

Чтобы формализовать этот тезис еще сильнее, Дюркгейм высказал гипотезу о том, что ритуалы, включая праздники, негативно коррелируют с социетальной дезинтеграцией (определяемой как чрезмерный индивидуализм).

 

Праздники как агенты социализации

Дюркгейм трактует все ритуалы так, будто они относятся к одному типу с единственной социетальной функцией -- способствовать интеграции путем укрепления совместных верований. Если сформулировать то же самое в других социологических терминах, праздники служат основой социализации членов общества, так как они подтверждают их преданность общим ценностям.

Не исключая, что все праздники выполняют в той или иной степени социализирующую функцию, я предполагаю, что: a) различные праздники играют различные социетальные роли и б) не все праздники являются интегрирующими. Вышесказанное основано на предположении, что у любого человека есть устойчивая система взглядов; какой-либо праздник может быть интегрирующим для определенной группы, но не все праздники интегративны для общества в целом, как утверждал Дюркгейм.

Далее необходимо отметить, что не существует общепризнанной типологии праздников, не говоря уже о такой, которая основывалась бы на социетальных ролях, выполняемых различными праздниками. Некоторые ученые классифицируют праздники по временам года, когда те отмечаются[5]; другие обращают внимание на роли праздника в жизни охваченных им индивидуумов, а не на его социетальные роли[6]; третьи считают праздники исторически обусловленным феноменом.

Возможно, самое важное различие между праздниками состоит в том, что одни используют нарратив, драму и церемонии для прямого усиления солидарности (эти праздники я буду называть праздниками усиления солидарности), а другие выполняют эту роль косвенно, путем снижения напряжения, которое вызвано соблюдением преданности общим верованиям (их я назову праздниками корректировки напряжения)[7]. Один конкретный праздник может служить и той и другой цели, но какой-то из них больше, а какой-то меньше, при том, что со временем эти акценты могут меняться местами.

Праздники усиления солидарности социологам знакомы в большей степени; это те самые праздники, о которых и писал Дюркгейм и которые обычно ассоциируют с его тезисом об интеграции, например, Пасха и Песах. Пасха театрально представляет главные послания христианства: воскрешение Христа, радость и искупление, возрождение и возобновленное утверждение веры. Этот праздник отмечают особыми, сложными ритуалами. Песах строится вокруг чтения «Агады» -- нарратива, открыто посвященного социализации, с особой концентрацией на детях. Связанный с ним ритуал «седера» богат символами, которые влекут за собой превращение веры в политическую свободу, спасение при помощи сверхъестественной силы, утверждение важности особенной культурной идентичности и традиции. Социологическая гипотеза, исходящая из концепции Дюркгейма, состоит в том, что люди, разделяющие соответствующие верования, и те, кто участвует в праздниках, будут более лояльны совместным верованиям и институциям после участия в празднике, нежели до того.

В то время, как праздники усиления солидарности напрямую служат социализации и, следовательно, социетальной интеграции, праздники корректировки напряжения служат социетальной интеграции косвенно и несут в себе больший риск сбоев. В число праздников второго типа входят Новый год, Марди Гра, Пурим, Октоберфест и их эквиваленты в других культурах. Во время этих праздников моральные нормы, строго соблюдаемые весь год, как бы временно прекращают свое действие, а формы поведения, обычно считаемые асоциальными и поэтому дезинтегрирующими, временно становятся общепринятыми. Антропологи сообщают, что в некоторых обществах существуют праздники, во время которых невесткам позволено оскорблять свекровь. Новогодние вечеринки известны тем, что приостанавливают действие запретов на чрезмерное поглощение алкоголя и супружескую неверность[8]. На Марди Гра в Новом Орлеане тысячи студентов оголяются на балконах Французского квартала. Ортодоксальные иудеи, которым запрещено прерывать изучение писаний ради пустой болтовни, в Пурим могут даже играть в разные игры.

Предполагается, что праздники корректировки напряжения способствуют повторному утверждению совместных верований и институций косвенно, снижая напряжение, связанное с лояльностью социетальным верованиям и выполнением поведенческих предписаний, которые из них следуют. В основе этого тезиса лежит предположение о том, что люди не способны полностью социализироваться и сублимация никогда не удается до конца, а потому накапливается центробежная тенденция, даже если к солидарности не принуждает никакая сторонняя сила, культурная или политическая элита[9]. Периодическое снятие этого напряжения, как предполагается, улучшает социализацию (включая и ресоциализацию).

То, до какой степени праздники корректировки напряжения действительно помогают снизить отчуждение или по крайней мере удержать его на низком уровне, еще не было объектом эмпирического изучения. Нет систематических доказательств, что люди, выходящие на работу после Нового года, ощущают бóльшую приверженность своему долгу, нежели до того, хотя Джек Сантино предполагает, что после праздников они возобновляют дела «психологически освеженными»[10]. Следовательно, утверждение, что праздники выполняют такую роль, нужно пока рассматривать как гипотетическое.

Предположительно праздники корректировки напряжения, имеющие четкие временные рамки, более интегративны. Временные рамки относятся к тем точкам во времени, по достижении которых участники обязаны возвращаться к конформистским модусам поведения, отражающим совместные социетальные верования. Словно общество боится, что его члены, единожды насладившись исчезновением моральных норм, не пожелают вернуться к ограничениям, следующим из их социальных ролей. Таким образом, после Марди Гра, «жирного вторника», наступает возвращение к солидарности в «пепельную среду». За новогодней ночью в США приходит еще один праздничный день, но существуют четкие ожидания, что еще через день люди вернутся на работу. В некоторых религиях установлены рамки для траура и для совершения других ритуалов -- так в иудаизме оговорен конец шабата. И напротив, секулярный траур не имеет четких границ.

Проверяя эту гипотезу и те, что последуют дальше, необходимо учитывать, что, хотя праздники преимущественно относятся к первому или второму варианту, они не представляют собой чистых типов. Праздники усиления солидарности могут содержать некоторые возможности для расслабления и приостановки действия норм, в праздники корректировки напряжения могут входить мероприятия по возвращению лояльности, однако доминирующая деятельность всегда будет либо одной, либо другой.

 

Единство, различия и отношения между частями

В первом приближении кажется достаточным предположить, что различные атрибуты праздников (такие, как их распространенность, число участников, внутренняя зависимость от их регулярного воспроизводства) отрицательно коррелируют с социетальной дезинтеграцией, но это предположение требует уточнения. Опираясь на наличие у многих (если не всех) праздников некоей интегративной функции, я выдвигаю гипотезу, что многие праздники, казалось бы, помогающие интегрировать отдельные социальные общности, оказывают на них и противоположный эффект. Возвращаясь к отправному пункту -- работам Дюркгейма, -- можно заметить, что он фокусировался на интегративной функции праздников для общества в целом, для общества, которое не имеет, по его мнению, значительных внутренних дифференциаций. Этот подход будет понятнее, если вспомнить, что наблюдения, ставшие его эмпирической базой, были получены в ходе изучения австралийского тотемизма. То есть он имел дело с очень маленькими обществами с весьма высоким уровнем гомогенности и интеграции.

Теория праздников, приложимая к сложным обществам, должна забыть о том, что праздники обязательно объединяют общества, и указывать, какие именно социальные субъекты они обслуживают. Кроме того, следует допустить, что a) хотя праздники и обеспечивают интегрирующий механизм, этот механизм может работать на сплочение отдельных групп, а не общества в целом; б) интегративное воздействие праздников на общество будет зависеть от взаимоотношений таких групп и общества в целом и что в) эти взаимоотношения могут в свою очередь измениться и напряжения могут «выйти наружу» через праздники[11].

Пример праздника, который объединяет бóльшую часть членов общины, -- это Песах в ранних, малых и гомогенных израильских кибуцах. В современном американском обществе можно найти праздники -- в добавление к праздникам общенационального уровня (Memorial Day), -- характерные для религиозной (Рождество и Ханука)[12] или этнической группы (День святого Патрика, Кванза, китайский Новый год и другие), и, реже -- для целого класса (Первое мая).

Появись систематические свидетельства того, что все эти различия в праздновании разными социальными субъектами увеличились или уменьшились за какой-то конкретный период в конкретном обществе, мы получили бы глобальный индикатор того, до какой степени данное общество за данный период дифференцировалось (или объединилось). Например, можно было бы ожидать, что рост многообразия и межгруппового напряжения в американском обществе между 1960-ми и 1990-ми годами сделал более разнообразными праздники разных этнических и расовых групп. Но из-за отсутствия систематических свидетельств приходится полагаться на случайные и неформальные наблюдения подобного эффекта или рассматривать предыдущее утверждение строго как теоретическое предположение.

Праздники могут служить для модификации отношений между социальными частями и целым в той степени, в какой это целое вообще существует и признано. Во время некоторых своих церемоний члены разных групп прилагают сознательные и систематические усилия, чтобы данный праздник не подточил их сплоченности с остальным обществом. Символические выражения этой преданности целому -- государственные флаги в руках публики на парадах, церемониальные речи и молитвы. Когда некая группа в США пытается упрочить лояльность своих членов в отношении не только самой этой группы, но и большого общества[13], то празднующие демонстрируют и свой особый (этнически окрашенный, к примеру) флаг, и «звездно-полосатый». Большинство ораторов, религиозных функционеров и общинных лидеров стараются сказать «Боже, благослови Америку» или нечто подобное, чтобы подчеркнуть, что их группа соблюдает двойную верность и ее партикуляристская солидарность не вступает в противоречие с общенациональной.

Некоторые групповые празднования откровенно дезинтегративны по отношению к обществу в целом и бросают вызов социетальным нормам и символам. Для индейцев День благодарения -- это праздник протеста, а также поста и траура[14]. Некоторые нью-йоркские школы, разделяющие такую точку зрения, учат детей, что День благодарения -- это когда «“странно выглядящие” люди... высадились на заднем дворе одной семьи и стали грабить дома, срубать деревья, убивать домашних животных и таскать помидоры с огорода»[15]. Дебаты по поводу Дня Колумба указывают на схожее социетальное разделение: кто-то видит в этом празднике признание великого человека, а другие считают, что в данный день вспоминают убийцу и завоевателя[16].

Наконец, праздники могут использоваться для выработки новых отношений между обществом и группой и в процессе этого продвигать и ритуализировать некое изменение в верованиях всех вовлеченных в него людей. Таким образом, интеграция, как и утверждал Дюркгейм, достигается, но не ожидаемым им способом, а через изменение верований, вокруг которых сплачивалось общество.

Для разработки теории праздников нужно сильно модифицировать главную концепцию Дюркгейма, согласно которой праздники служат интеграции общества, и признать, что, хотя они и сплачивают группы, но отношение последних к целому может варьироваться от высококомплементарного (и, следовательно, интегрирующего) до конфликтного и дезинтегрирующего. Кроме того, группы, изначально конформистски настроенные, могут осуществить реинтерпретацию праздников, чтобы повысить свою исключительность, а враждебные целому субгруппы -- и более широкие сообщества, в которые они заключены, -- могут переформулировать праздники в процессе реконструкции общества, его центральных верований и его отношений с отдельными группами.

Говоря кратко, a) только из наблюдений за праздниками нельзя вывести, являются ли они интегративными: нужно уточнить, какой субъект интегрируется, общество в целом, или группа, или то и другое одновременно; б) нужно изучить природу взаимоотношений между этими субъектами, как они отражаются в конкретном празднике и наоборот, а также в) нужно ввести в рассмотрение динамическую перспективу, которая привлечет внимание к тому факту, что праздник, изначально интегрировавший конкретную группу в общество, может измениться и подорвать эту связь или что праздник, изначально служивший разделению, может помочь проработке различий и улучшить не только интеграцию конкретной группы, но и общества в целом. Пример, иллюстрирующий первое положение: до 1917 года Рождество в российском обществе было относительно интегративным праздником, но прекратило быть таковым после революции, хотя сам праздник и не исчез.

 

Публичные versus частные праздники

Дюркгейм полагал, что праздники -- это публичные события в том смысле, что ради них члены племени собираются группой в особом месте, а проводимые ими ритуалы совместны и видимы всем. Из этого следует, что данная интегративная функция не выполняется -- или по крайней мере выполняется не так хорошо, когда праздники отмечают отдельные индивиды, причем частным образом (например, в семьях). Парсонс предложил другую интерпретацию, предположив, что праздники могут оставаться интегративными, даже если отмечаются частным образом, пока в их рамках признается солидарность с обществом в целом[17].

Гипотеза Дюркгейма находила свое подтверждение в многочисленных отчетах именно о публичных празднованиях как в племенах, не знающих письменности, так и в западных обществах доиндустриальной эпохи. Например, в XVIII веке в сельской Америке, когда общество было более гомогенным, а размеры общины были меньше нынешних, праздники часто отмечали в публичных местах. Сердцем типичного празднования 4 июля был парад, который завершался в церкви, где собравшиеся получали благословение и разделяли общую трапезу[18].

Однако в последние десятилетия, наоборот, многие праздники отмечаются в частных домах, семьями или другими малыми группами[19]. Так, 4 июля теперь часто разыгрывается в форме частного пикника, поездки за город с друзьями или простого барбекю на заднем дворе. И само празднование стало менее сплачивающим. Отчеты свидетельствуют, что День благодарения -- который изначально был общинным праздником, отмечаемым «пилигримами» совместно с индейцами, -- уже давно стал по большей части семейным.

 

«К середине XIX века День благодарения стал ассоциироваться с возвращением домой... Возвращение домой на День благодарения было и метафорой, и ритуальным представлением солидарности, обновления и утверждения семейных уз»[20].

 

Однако из этого не следует, что приватизация праздников обязательно носит дезинтегративный характер. Есть некоторые свидетельства в пользу предположения, что частные ритуалы могут породить возвращение идеи солидарности с обществом в целом так же, как и публичные совместные ритуалы. Религии, например, разнятся между собой на основании того, насколько они полагаются на публичные ритуалы, проводимые в публичных местах (например, церкви в христианстве) или на семейные ритуалы в частных домах (как в иудаизме). Это само по себе не доказывает, что иудейские праздники менее интегративны, чем прочие, хотя данная тема еще не становилась предметом эмпирического исследования.

Правда, праздники редко, если вообще когда-либо, бывают полностью частными. Человек старается упомянуть в разговоре с сотрудниками и друзьями, даже с продавцами в магазине, что он празднует и какое это имеет значение.

Еще один важный вопрос в том, отражает ли растущая приватизация праздников их адаптацию к упадку общественной интеграции -- или, наоборот, она способствует упадку социетальной интеграции, как мог бы подумать Дюркгейм. До сих пор большая часть наблюдений указывала на усиление приватизации как на нечто, вызываемое социетальными факторами. Среди этих факторов снижение публичной безопасности, повышение гетерогенности[21], а также упадок «первичных» отношений в растущих городах[22]. Таким образом, увеличение частных празднований вроде бы отражает общее ослабление уз, связывающих социальных субъектов в единое общество, и снижение уровня индивидуальной лояльности этому обществу. Также они отражают растущую солидарность с партикуляристскими группами (этническими, религиозными и так далее) и перенос акцента на личные достижения и интересы. В поддержку этих гипотез имеется мало свидетельств, однако стоит заметить, что, согласно некоторым оценкам, индивидуализм в американском обществе усиливался именно в 1960--1990 годах, то есть в тот же период, когда праздники становились менее публичными.

 

Значение праздничного цикла

Чтобы продвинуть социологическую теорию, дальше развивая и уточняя аргументы Дюркгейма, надо определить социологическое значение того факта, что в большинстве обществ (если не во всех) праздники повторяются во времени, соблюдая одну и ту же последовательность. Эту последовательность можно видеть в обществах, которые отличаются друг от друга во многих других отношениях.

Вопрос для социолога состоит в следующем: каково социетальное значение конкретной последовательности праздников? Предположение, что порядок праздников следует смене сезонов, может быть и верно, но оно мало проясняет с точки зрения социологии -- если, конечно, не откроются особые социальные причины, по которым некоторые сезоны ритуализируются, а другие игнорируются.

Интересная социологическая гипотеза, предложенная в этом контексте, постулирует существование праздничных субциклов. Так, Уильямсон заметил, что праздники, связанные с детьми, как предшествуют, так и следуют за теми, что строятся вокруг «взрослых тем», имеющих отношение к агрессии и сексу -- то есть Рождеству предшествуют офисные рождественские вечеринки, а за ним следует новогодняя ночь[23]. Мы уже отметили разницу между праздниками усиления солидарности и корректировки напряжения; здесь следует добавить гипотезу, что эти два вида праздников «чередуются» друг с другом, а не группируются.

В основе и наблюдений Уильямсона, и нашей гипотезы лежит предположение, что обслуживание различных социетальных потребностей организовано в последовательности так, чтобы после удовлетворения одной потребности внимание переносилось бы на другую.

 

Дизайн и традиция в праздниках

Дюркгейм часто рассматривает общества и праздники как нечто заданное раз и навсегда или развивающееся под влиянием внешних исторических и социальных сил, но не в качестве субъектов сознательного социетального изменения[24]. Однако современные общества до некоторой степени представляют собой искусственно сконструированные феномены и являются объектами публичной политики, которая пытается изменить отношения между расовыми, этническими и экономическими группами. Так как праздники служат сплочению и общества в целом, и отдельных групп, попытки их изменить и, более того, изменить ценности, вокруг которых они группируются, привели к тому, что многие государства стали сознательно переформатировать праздники, желая изменить верования групп и их отношение к обществу, частью которого они являются. Учитывая, что праздники должны строиться на легитимации традиций и эмоциональной привязанности, основанной на совместных воспоминаниях и истории[25], вопрос, с которым столкнулись власти, представляет большой интерес для социологии изменений. Вопрос этот следующий: теряют ли праздники свою силу по упрочению солидарности, когда их открыто переформатируют? Так как религии обычно более традиционны, нежели светские идеологии, то многообещающим отправным пунктом для исследования пределов и возможностей социальной инженерии праздников будет также вопрос о том, меньше или больше деградировали светские праздники по сравнению с религиозными после того, как их переформатировали.

Дюркгейм признает разницу между религиозными ритуалами племен, не знающих письменности, и теми общенациональными праздниками, которые Роберт Белла анализировал как примеры «гражданской» религии. Однако для Дюркгейма они есть лишь две разные формы религии, которые выполняют одни и те же интегративные функции. По его мнению, хотя общество и может заменить Бога в роли источника сакрального, это не секуляризирует иконы, культы и ритуалы, которыми само общество при этом наделяется. Они остаются сакральными.

Современные социологи скорее всего захотят постулировать различие между праздниками, построенными вокруг сакральных религиозных объектов, и теми, что тяготеют к почитаемым секулярным понятиям, таким, как национальная независимость. Как и во многих типологиях, здесь опорой служат не чистые типы, а доминирующие элементы. Таким образом, светский праздник может включать даже молитвы, но основной фокус его объектов остается секулярным. Одновременно в религиозные праздники могут включаться некоторые светские элементы. Приняв это во внимание, можно сформулировать гипотезу: вопреки здравому смыслу, религиозные праздники более открыты для переделки без потери своей легитимирующей функции, нежели светские.

В Советском Союзе долго прилагались систематические сознательные усилия по секуляризации праздников. Рождество и Пасху в 1920 году запретили, а 7 ноября и Первомай ввели. В 1929 году было отменено воскресенье, и неделю сделали шестидневной. Обмен подарками перенесли на Новый год, а Санта-Клауса заменили светским Дедом Морозом. Этим усилиям активно сопротивлялись. Миллионы людей продолжали отмечать религиозные праздники, часто, хотя и не всегда, втайне. Воскресенья восстановили в 1940 году. И сейчас, хотя советский режим рухнул, религиозные праздники продолжают жить[26].

Традиционные иудейские праздники были значительно изменены как консерваторами, так и реформистами в попытках сделать религиозные ритуалы более доступными общинам, члены которых в целом не понимают иврита, менее склонны к участию в длительных ритуалах, настаивают на гендерном равенстве или еще как-то стараются примирить свою иудейскую лояльность с другими нормативными рамками, включая феминистскую или гомосексуальную[27].

Хотя в этих и других религиозных группах продолжаются дебаты по поводу правомерности сознательных усилий переформулировать смысл и структуру праздников (а в последние годы предпринимались попытки восстановить их в традиционной форме), многие новые виды празднования гораздо более популярны. И, хотя интенсивность проявлений солидарности заметно спала, далеко не очевидно, что перед нами результат этих изменений.

 

Перестройка гендерных и родственных ролей: отстающий сектор

Следует предположить, что в сложных обществах изменения в одном секторе будут отставать от развития в других. Наиболее подходящая гипотеза состоит в том, что праздники следуют за социетальными сдвигами, а не инициируют их; более того, чем значительнее опоздание, тем сильнее праздники тормозят социетальную интеграцию. Причина в том, что некоторые члены общества больше вовлекаются в развитие ведущего сегмента (например, люди моложе 50 лет), а другие -- в деятельность отстающих сегментов (старше 65 лет). Следовательно, чем больше секторальное отставание, тем больше напряжения можно ожидать между задействованными социальными группами.

Эту гипотезу можно иллюстрировать историей роли женщин -- напоминающей их роль в других сферах социальной инфраструктуры -- в подготовке и отмечании праздников. Неудивительно, что в традиционном американском обществе, например, в 1950-х, именно на женщину падало приготовление праздничной еды, закупка подарков, поддержание торжественного настроения и так далее[28]. То же самое можно сказать о более раннем периоде, например: обед «пилигримов», на который приглашали индейцев и который стал основой первого Дня благодарения в 1623 году, был, по существующим свидетельствам, приготовлен исключительно женщинами[29].

Когда феминистское движение в 1960-х стало бороться за изменение гендерных ролей, то и праздничные роли тоже изменялись; но, судя по всему, они не поспевали за другими изменениями в обществе -- и/или произошла значительная регрессия в сторону традиционных нравов на время праздников.

Одной из наименее замеченных, но весьма показательной переменой в том, как праздники отмечаются, а ритуалы исполняются, стало распределение традиционных гендерных ролей, отражающее изменения в структурах нуклеарной семьи и, шире, в структурах родства. Раньше у отца и матери было только по одной роли, теперь же существуют несколько версий каждой: «биологические» или «социальные» отцы, родители или приемные родители, «биологические дедушка с бабушкой» и «родители отчима/мачехи» и так далее. Растущая сложность ролей и отношений отражается в допущении к семейным праздникам большего числа людей, которые связаны не кровными узами и не настоящим браком, а, например, лишь прошлыми браками -- тем, что один социолог в полушутку назвал «структурой Х-хромосомного родства». Но, опять-таки, эти изменения не становятся широко признанными, кодифицированными или институализированными, что подтверждает гипотезу об отставании внутренней перестройки праздников от других социетальных изменений, что, следовательно, тормозит, а не служит интеграции.

 

Киберпространство -- утрата праздников?

Столкновение между модернистскими силами глобализации и консервативными силами традиции произошло 27 мая 1999 года. В этот день правление Национальной ассоциации дилеров по ценным бумагам (управляющий орган NASDAQ) объявило, что планирует держать открытой вечернюю торговую фондовую сессию между 17:30 и 21:00 или 22:00 часами. Президент NASDAQ Ричард Кетчам прибавил: «Когда-нибудь наступит день, когда мы будем торговать 24 часа в сутки»[30]. На самом деле «система 24/7» к тому моменту уже работала. Люди могут торговать фондовыми бумагами и многим другим 24 часа в сутки, семь дней в неделю (включая праздники), благодаря Интернету.

За день до того Верховное совещание американских раввинов -- организация, руководящая реформированными иудеями, -- проголосовало за возвращение к традиционным ритуалам, таким, как соблюдение шабата, ношение кипы и следование правилам кошера[31]. Многие другие религиозные группы, включая практически все христианские секты, к тому времени тоже запустили механизмы обновления своей религиозной солидарности.

Сперва может показаться, что никакого конфликта между круглосуточной торговлей фондовыми бумагами и религиозным обновлением нет. Теоретически люди могут заниматься мирскими делами пять дней и ночей (даже шесть) в неделю и еще часть седьмого дня, не нарушая предписаний Господа.

Нельзя сказать, что конфликт между торговлей и семьей, общиной и религией был сколь-нибудь новым. Но именно киберпространство представляет собой качественный скачок в масштабе предлагаемых возможностей и соблазнов, потому что в нем нет часов и календарей.

Для тех, кто пытается торговать или трудиться в быстро расширяющихся пределах Интернета, подходит любое время. Хотя в «старом», внесетевом, мире банки продолжают закрываться в определенные часы и дни недели, быстро растущие электронные банки работают постоянно. И, хотя некоторые магазины открыты по ночам и уикендам, только в отношении Интернета можно сказать, что час, день или дата здесь не имеют значения. Никто не подумает спросить, когда у Интернет-почтальона выходной; электронные письма имеют безостановочное хождение. Короче, в киберпространстве нет ни шабата, ни выходных, ни даже Рождества или Йом Кипура. Остается только уничтожить то, что сохранилось от «институализированных» барьеров, используемых для того, чтобы «разделять и защищать» священное от мирского, а социальное и духовное от экономического.

Все эти новые возможности торговать бумагами, пользоваться банковскими услугами и покупать товары возникли так быстро, что поглотили общества, у которых едва ли было время полностью понять их значение. Следовательно, нет ничего удивительного в том, что инициатива NASDAQ практически прошла не замеченной. Напротив, призыв раввинов был встречен со смесью испуга и критики, обрушившейся на тех, кто пытается во имя традиции прокрутить стрелку часов в обратную сторону.

Однако не стоит расценивать призыв уделить больше пространства семейной, общинной и религиозной жизни просто как традиционный и, тем более, как «ретроградный». Это не призыв вернуться в прошлое, соблюдать ритуалы и нормы, «потому что мы так делали всегда» или «потому что так приказал Господь в своих заповедях». Напротив, у общества оказывается больше выбора; его членам предлагается взглянуть, какие именно ритуалы они примут, а какие новые разработают сами -- чтобы защитить жизнь за пределами торговли и работы в киберпространстве. Эти усилия могут включить определение зон, где нужно выключать мобильные телефоны и где ношение с собой лэптопов будет считаться неприличным. В поисках таких мест вдали от сияния компьютерных экранов общество не ограничено тенями старых оливковых рощ, но само выбирает, что сажать и выращивать.

Тот факт, что мы встречаемся именно с выбором, а не просто с возвратом к традиции, очевиден, если мы сравним ритуалы, которые стараемся сохранить или принять, и те, что мы готовы отбросить. Мы принимаем решения потому, что это кажется важным, а не из-за того, что так было завещано прежними поколениями.

Я не предполагаю, что традиция не будет играть никакой роли. Это скорее один из главных источников выбора, а не хранилище ответов. На самом деле религия может рассматриваться как место, где сохраняются все ранее существовавшие подходы, так, чтобы члены современных обществ могли к ним вернуться. Люди должны это делать не по принуждению религиозных авторитетов или традиций предков -- но потому, что сами находят какие-то элементы нужными и значимыми. То, как люди планируют процедуру заключения брака, -- хорошая тому иллюстрация. Рассматривается множество альтернативных ритуалов, от традиционного венчания до недавно введенных брачных контрактов, и из имеющегося складывается именно то, что нужно конкретной паре.

Нет конфликта между новизной и традицией. Скорее, киберпространство предоставляет обществу новую возможность выбрать, сколько именно своих сил и своего времени оно хочет посвятить духовной, культурной и социальной деятельности.

 

Сокращенный перевод с английского Андрея Лазарева

 

- See more at: http://www.nlobooks.ru/node/6346#sthash.rpqocwE4.dpuf